Сияние обманчивого Меркурия. Пятая книга

Глава 36. То, что ранее не испытывалось

Всё стерлось в моменте времени, в котором ничего не приходит, не сочетаясь с прежним значением или понимание мира. Словно учёный стёр первое лицо, показывая, кем он является. Он больше не скрывался, не боялся отразить, кем был. И зачем ему скрывать, если жертвы, по сути, лабораторные крысы, попались в ловушку? Что таить, если ловушка захлопнулась, уничтожая и выводя из жизни, словно их никогда в ней не было. Точно выводят из значений жизни, в которой так хотелось пребывать, а не медленно уходить. А ведь они только-только прикоснулись к тайне, которая их приманила, как быков, алой лентой…

Вот так, не существовали вне пределов разума учёного, который вел к логичному завершению: сработал гипноз как мышеловка. Пришли мыши к цели, не надо было вести или манить бесплатным сыром. А только хватило разожженного интереса, так как учёный говорил о лаборатории, но не показывал, пробуждая интерес. Разжигал пламень в уме от спички громадного научного интереса. Да, Астра и Адам казались себе маленькими звездочками по сравнению с сиянием чистого разума учёного. Нельзя даже оценить масштаб, насколько они отличаются друг от друга. Или являются чем-то значимым, когда смотрят в лицо своей опасности? Но она может и наброситься на них.

Учёный может затмить в кратчайший момент времени, и они никак не отразят себя без его ореола или вечной тени, в которой ничего не видится, как прежде. И как они могли подумать, что что-то представляют вне него? Не может же быть выше изобретателя идея. Или может? Может ли разум выйти из-под контроля ума?

Влияние стало тем сильнее, чем контроль длился по времени. Не лился ограниченным временем короткими порывами, вне которых были часы, отражающие волю. Или это только казалось. Складывалось ощущение, учёный не ведёт на поводу, а мирно наблюдает, усыпляя бдительность. Да, он именно это и делал, с каждый днём подводя временную черту, словно петлю времени. Она завинчивалась с большей силой тем паче, чем прослеживалась в пространстве. По истечению своих секунд, всё больше обладала силой над слабыми умами героев. Они в его власти, и нет выхода из лабиринта его ума, в котором они вынуждены скитаться, не находя ответа. Ведь так сложно найти обратный путь, если нет клубка нитей. Ариадна не поможет, придётся самим выходить…

Раньше такого не наблюдалось. Они могли судить о том, куда шли, либо хотели оказаться. Представляли в разуме маршрут своих действий. А сейчас – всё стерлось, как пунктир. Только маленькие точки не представляли вязь. Да, прежнюю руническую вязь, связанную из действий и поступков разума, точно лишили целостности, превратив её в отдельные категории значений. Как среди них нащупать прежний замысел и истоки для шагов? Адам и Астра, точно бредут в синем тумане. Ничего не видят, не понимают, как выбраться из него.

Нет, сейчас есть только воля учёного, который отразил свой психологизм. Сначала медленно вводить в героев, что они что-то представляют сами по себе, по отдельности. Разговаривать с ними на равных, чтобы предоставить мотив для уверенности. А потом, как приблизятся на расстояние удара, как к хитрой змее, опустившей покорно свое чешуйчатое тело, нанести роковой и последний удар. Мышь больше не колышется, как утренняя трава или предсмертная молитва на обледенелых губах, не воспроизводящих звуки мольбы и желания жить. Пропало в момент, когда учёный, змея, сплавленная из расчетливости и нечеловеческой жестокости, вонзил клыки в шею. И не пожалел столько времени находиться в засаде.

Адам и Астра не сопротивлялись в первое время, так как ранее не могли бороться с сильным гипнозом. Астра знала, как оградить сознание от посягательств, Адам же подвержен влиянию. Не исправить или ограничить нарушенные границы или чувства, в которых единолично правит враг, изучивший издалека. Как, вообще, возникнет возможность, чтобы исправить ситуацию, если тебя знают, как свои пять пальцев. Или лучше сказать – облупленного птенца, где нет прежней защиты или понятия, как расставить защиту для сопротивления, чтобы не сдаться так быстро.

Такое чувство личной утраты целостности было в новинку для героев. Они, обычно, если вспомнить приключения на Земле, могли сопротивляться или хотя бы представлять защиту из базовых навыков, но они не были до конца проработанными или вживленными на уровне рефлексов. Скорее всего, это инстинкт самосохранения, когда есть вероятность для защиты, а не опустить лапки, увидев сильного врага, как думалось. Ведь мы думаем, что амбразура не так страшна, как воля к жизни, где её нет. Есть только дуло винтовки и холодный выстрел, забирающий с собой. Да, они слышали, как стреляли. Выстрел единит умерших людей своей холодностью.

Нет сопротивления. Нет лишних чувств, мешающих противнику стиснуть свои клыки. Или хотя бы попробовать разомкнуть, а не то излишнее натяжение и сила вонзаемых клыков убьет постепенно. Ещё змея может обвить тело жертвы и медленно сжимать, убивая, сдавив, как тряпку. Выжмет силы для остаточного сопротивления и не будет жертвы, умрет от асфиксии и сдавленных ребер, не защищающих легкие. Нет воздуха – нет жизни. Это красноречивая формула, говорящая о себе, когда не остаётся шансов, что выберутся из царства вечного льда…

Допустишь неравенство переменных, не будет дыхания, а вместе с ним – целебной силы воздуха. Адам и Астра испытывают новое чувство, ранее ими не встреченное или не понимаемое, как нужное или зеркальное своему инстинкту для самосохранения. Нет чертогов, где содержатся черты жизни и капли прежнего самообладания. Герои стали похожи сначала на мышей, потом на марионеток, пляшущих под волю кукловода, где его воля стала главной для всего, что происходило. Не было воли и прежней силы души.

Учёный сложным характером и неожиданным ударом загнал героев в угол, где нет ничего хорошего или свободного от его воли. Всё стало превращено в единую сцену, где нет выбора или причинно-следственных связей. Адам потерял нить, по которой может повернуть время вспять, чтобы понять, где поступил не так. На каком именно этапе учёный стал сильным? Ведь он был слабым, немощным стариком. Или это была, всего лишь, маска…

В Адаме билось сомнение против здравой мысли: учёный стал другим, но менялся постепенно, не желая отражать себя. Это запутало юный мозг до невозможности обнаружить тайные замыслы и хитросплетения характера. Он уводил в пещеру, где не видно истинную суть, а есть только удары, нанесенные исподтишка. Не понять, как избежать, либо уменьшить влияние, выделяемое ударами, как внутренняя, тайная сила, которая спасла.

Не увидеть учёного, как есть на самом деле. Так как скрывалась до поры, до времени, как искусный враг или хищник в засаде. Ждёт, когда жертва не ожидает, а ударяет, когда есть максимальная удобное время. Не понять, где надо находиться. Но постойте – удар был нанесен, собеседник стал жертвой. Учёный расставил свои сети, в которые попались герои. Адам не понимал, как складываются шаги для действий.

Где найти эпизоды для отражения себя, а не замысла, заключенного в гипнозе? Или через изменение контроля и приобретается воля, лишенная выбора. Идти по мановению пальцев, знающих больше, чем марионетка. В ней нет контроля над ситуацией, есть разрушенные останки, где нет прежнего человека. Его стерли из жизни.

Адам он не знает, как вернуть точные линии, а не разорванные пунктиры вен. Мощен удар, нанесенный клыками, так как они точны и ужасны, как метод убийства. Как могло произойти по-иному, если учёный знает, где какие нити задействовать, а не думать о воле героев. Они сломлены без остатка.

Астра думала, когда был нанесен первый решительный удар, многое расставивший по местам, не обозначив, где стояли. Разбросал в хаотичном порядке. Астра знала, как должны упасть жребии. Знала, когда будет нанесен последний удар, ведь учёный показал силу и мощь управлять судьбой. Стал психологом, в котором всё сочетается, как нельзя лучше. Нет пределов, за которые он не зашёл. Обозначил себя, как главный ориентир. Последуешь за ним – утонешь, заплывешь за буйки. Не станешь купаться дальше. Так всегда бывает. Смерть не спросит про слабые места, она их знает.

Удары, нанесенные учёным, были ожидаемы Астрой, ведь гипноз плавно подводился действиями. Даже проявлялся два раза, когда не оставалось сомнений: учёный управляет разумом. Не возникает сомнений над точными действиями – рассекает хирург стальным лезвием. Разрезает слабые места, где ранее казалось, что есть воля или сила. Вернее, была мысль о возможности. А, где она есть, есть вера.

Но учёный не из тех, кто отмеряет умеренность каплями, чтобы его жертва вновь стала сильной, если знает, что умеет сопротивляться. Нет, он постепенно сжимал сети обмана. Гипноз был вершиной диалогов. Как краеугольной точкой планов. Ведь, где ещё найти испытателей для проекта, как не в людях, думающих, что не принесешь им вреда. Делишься мыслями, идеями. Посвящаешь их в себя.

Потом, когда человек думает, – ты его союзник, наносишь удар. Так было всегда. Не надо заключать союзов, когда воюешь. Война пройдет – будет союз. Вечно эта быстрая гонка за друзьями, когда думаешь, спасут, а на самом деле, вонзают нож междоусобицы в спину. Не ожидаешь удара, а он нет, настигает в момент, когда открылся человеку. Распяли на кресте.

Да, героев распяли, как увидели их объятья, подобные кресту или точному желанию понять человека, а не его планы. Подумать, а что он, учёный думает об анабиозе, вечной жизни в царстве вечного льда и хлада. Разделить его сопереживания, встать на его сторону, понимая, как хочет достичь успеха в новом проекте. А потом опять – это было для того, чтобы вонзили клыки в спину. Змея раскрыла себя.

Больше нет стеснения, что было выражено доверие или симпатия, если нанесен удар. Учёный хотел достичь цели, гипноза, он её достигнет, а какими способами, не важно. Средства выбраны, оправдали цели. Учёный выполнил условия капкана: его не заметили. Не было тени сомнения…

Нависшая угроза, громадная волна, цунами, захватила город, уничтожая и превращая его в останки. Сметает на своем пути, не видно, где он стоял или находился. Удар нанесен и нет города. А это лучше всего, что иллюстрирует нашу ситуацию – нет города, то есть воли в разуме. Есть разрушенные пределы сознания, где нельзя выстроить себя, если не избавишься от прошлого облика. Не будешь думать о падении воли.

Начнешь новую жизнь, но это невозможно, если контроль захвачен, а герой превращен в безмолвную марионетку. Куда укажет кукловод – туда она. Такая цель, которая целиком оправдала средства достижения. Так гласит правило, и ничего не попишешь, если сработали против тебя. Скрутили руки.

И что оставалось делать, если сети обмана захлопнулись, забирая жертву в паутину сомнений гипноза. В глазах жертвы нет прежнего запала и веры в жизнь или во что-то справедливое, зависящее от неё, а не от учёного. Ведь он стал на ранг выше в разуме, где нет прежнего облика героя. Он разрушен под напором силы. Мощный нанесенный удар.

Стерта грань принятия или отказа. Разрушен герой. С ним можно делать всё, что вздумается безумному разуму учёного, раскрывшему гений. Можно удивиться, как он это провернул. Как лихо закрутил, что никто, кроме Астры на последних днях, не выразил сомнения. Они шли к итогу медленно и целенаправленно. Захлопнулась мышеловка. Охотник радуется…

Зритель будет смеяться. Не с ним это произошло. Ведь воспринимается через призму отношения. Но для героев всё было закономерно. По правилам, что произошло, какие действия привели к итогу. Встало на свои места, как запланировал учёный. После наступила тьма. На град ума опустились сети зла. Закована воля в тюрьму гипноза. Нет героя.