Сияние обманчивого Меркурия. Пятая книга

Глава 18. Продолжение рассказа

Учёный после недолгой паузы продолжает говорить об агентстве:

– Последний раз, когда разговаривал с ними, было тысяча умерших работников. Цифра по проистечению времени росла, потому не стал заходить к ним, чтобы попить чай со сладким…

– Нет, не понимаю. Причем тут сладкое и умершие люди? – спросил Адам.

– У ритуальных работников всегда есть к чаю! – произносит ностальгически. – Эх, было время, когда можно было за смену похоронить всех сотрудников лаборатории! Опыты несут опасность. Дуло науки смотрит в лицо. Не избежать выстрела, если конечно, костюм от радиации не спасет, то присоединишься. Наука любит отважных! Да простит меня Овидий.

– Причем тут Овидий? Не все смелые, кто работал с вами? – спросила Астра.

– Овидий писал: «Боги любят отважных». Пусть простит. Хотя убитым все равно, спят ли они, и поднимутся ли вновь, как написал Эсхил, – цитирует.

– Да, уж, он точно не знал про существование зомби! – хохочет Адам.

– О мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды! – укоряет Астра.

– Да, вы знаете Хилона из Спарты, похвально! – радуется учёный. – А, кто такие зомби? Ни разу не слышал термина, очень интересно, правда, расскажите.

Адам думает, как объяснить. Но его опережает сестра, сказав:

– Вы читали госпожу Шелли?

– Обижаете. Кто не читал! Современный Прометей, возрожденный благодаря Парацельсу и Агриппе! Создание живой материи из неживой, – восхищается, — это же базис моих исследований.

– Будет проще понять происхождение зомби. Два вида: люди, зараженные инфекцией или вирусом, либо воскрешенные из мертвых, – Астра говорит.

– Вы имеете в виду нзамби? Ох, привычно же коверкать термины, – сетует, — что за молодежь пошла.

– Кого? Нет, это зомби, а не нзамби. Вы не правильно произносите, – спорит с ним.

– Не изучали западноафриканские культы вуду, так и знал! Нзамби – мелкое божество или душа мертвеца. Или жамби, что означает приведение. Культ вуду восходит к колдунам, могущим воскресить из мертвых, сделав рабом, – увлеченно рассказывает. – Потом слово «нзамби» попало на Гаити в начале семнадцатого века. А в английскую культуру в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Вильям Сибрук, известный репортер, издал книгу «Остров магии». Через три года вышёл первый фильм «Белый зомби».

Адам и Астра молчат в удивлении, представляя, как развернулась тема разговора, уводя в шанс познать новые пределы. Молчат в ответ, не могут хоть что-то вымолвить.

Учёный говорит новые фразы, становящиеся откровением правды:

– Последующие фильмы базируются на почве фильма «Белый зомби», который является значимым для культуры. Странно, что не знаете корней, которые общеизвестны.

– Да, где уж нам раскрыть глаза на мир. Я знаю, что вышло из корней ветвящегося дерева. Поди, разберись во всем многообразии культурных пластов, – думает Астра.

– А что знаете о зомби в современной культуре? – спрашивает с интересом.

– Только то, что сказала изначально. Либо вирус, захватывающий разум. Либо некромант, воскресающий из мертвых. Иного не знаю, – ответила, — чтобы судить, как он происходит.

– Вирус в последних исследованиях сравнивают с бешенством. Конечно, есть психология, уходящая корнями в зомбирование путем агитаций, пропаганды, рекламы или гипноза. Также можно окрасить в краски одержимости. А, что по второму пункту. Наблюдается сходство с вуду, – итожит, — не иначе это их рук дело.

Адам произносит дополнение по жгучим словам, только что услышанным:

– Лавкрафт написал рассказ о Герберте Уэсте, учёном, считающем человеческое тело сложной органической машиной. И достаточно сделать перезапуск с помощью препарата, возобновляющего механические процессы вновь.

– Интересная теория, но такое невозможно. Мозг умирает и его не воскресить. Импульсов нет. Конечно, есть кома или летаргия. Но понимаю, Герберт хотел реанимировать умерших людей, – учёный думает.

– Да, и довольно успешно это делал. Мораль была не для него, – отвечает ему.

– Мораль не стоит рядом с наукой. Особенно, если тело после смерти завещают в анатомический театр. Тогда пиши, пропало, – думает учёный.

– А о чем вы задумались? Интересные темы подняли? – Астра вмешивается.

– Есть проект «Анабиоз». Не знаю, как ввести в состояние, близкое к коме или летаргическому сну, чтобы заморозить на определенный срок процессы в теле. И, как любой учёный, интересует, реально ли возрождение из мертвых. Это же тайна, покрытая мраком. Неизвестно, что за занавесом, – думает.

– Мне интересно, а кем вы работали после лаборатории, – переводит тему.

– У вас есть лишний час? – учёный спросил. – Если есть, то расскажу.

– Конечно, есть, – смотрит на часы. – Пять вечера.

– Было около тысячи умерших работников, – продолжает с начальной фразы. – Руководству было важно произвести, как можно больше ядерных бомб. И без разницы, что нет экранирования и антирадиационных костюмов. Больше бомб – одна стратегия для развития, – с ужасом вспоминает место работы.

– А как допускали подобную работу? Неужели закрывали глаза на то, что не выходит живым с производства, кроме вас? Не ходили слухи? Почему люди шли на работу как овцы? – Астра давит вопросами.

– Во-первых, брали всех, кто хочет на работу. Во-вторых, я был свидетель. Либо закрыть глаза, либо оказаться мертвым. В-третьих, выживших не было, потому и нет слухов. В-четвертых, привлекательная зарплата, – объясняет.

– Неужели их не смущало, что было написано в объявлениях, – думает.

– Представьте, вы студент или школьник. Нет денег, чтобы пойти в ВУЗ, либо есть образование, но нет работы. А тут подвернулась вакансия без опыта работы. Средств защиты нет, смертность стопроцентная, – объясняет.

– М-да уж. Рискованные люди. Неужели жизнь недорога, – недоумевает.

– Жизнь дорога, но она ничего не стоит без кредитов, – отрезает фразу.

Астра уходит в тупик мыслей, не зная, что ответить на правду, где не видно будущего, а только мелькает свет в конце тоннеля. В голове сотни разорванных слов не представляют цельность. Только общее горе…

Но учёный, словно не замечает печально настроенную собеседницу, говоря:

– Долго не смогли спонсировать лабораторию по производству ядерных бомб, хоть урезали зарплату в десять раз. Решено было уменьшить зарплату в два раза, до пятидесяти тысяч кредитов в месяц, что ещё было самым большим, что можно заработать в этой дыре. Либо рудники, где живешь от смены до смены, либо родная лаборатория, где насыщаешь уран, то есть производишь начинку для бомб и реакторов. Всё ещё наука…

– Думали от вас избавиться? Или для чего урезали кредиты? – вопрос Адама.

– Понимаешь, драконовы законы работали против дракона: нельзя уволить учёного, но можно задушить карманом. Всё меньше и меньше платили, – это было разрешено. Но я был обременен только наукой, ха-ха, – громко смеется.

– Постойте! Вы подразумевали под учеником ребёнка? – Астру осеняет.

– Конечно, нет! Откуда такие мысли! Не мог покинуть родителей, я не ирод какой-то, а учёный! Все мои ученики убежали из-за обильного чтения скучных книг. Какой ребенок боится читать? – спрашивает.

– Не знаю таких детей. Все стремятся к познанию, – отвечает Астра.

– Вот, видите. Сгубил свободное время чтением! А то приходят, сразу подавай пробирки в неопытные руки. Они же их разобьют и не заметят, как вопьются осколки, – смотрит на колбы.

Подходит к ним и протирает мантией стеклянные сосуды. Быстро одумывается и громко читает: «Апп-чии!» Склянки звонко гремят.

Учёный получает в ответной вибрации импульс в голову, продолжив:

– Без теоретической базы любой ум не сможет подойти к науке. О чем можно говорить, если в учебниках таятся тайные заклинания химических процессов, а ученики не желают читать? Ни о чем. Сначала пойми, как работает, и только после этого приступай к работе, а то всё разрушишь.

– Я согласна. Адам множество лет учился на пилота. Но вас, наверно, понизили в должности, так как пятьдесят тысяч тоже деньги, – подталкивает.

– Да, хоть и хватило финансирования на два раза. Но хорошее дело когда-нибудь заканчивается, как и кредиты. Урезали уже в четыре раза зарплату, представляете! Пятнадцать тысяч, словно я какой-то уборщик. Но не опушусь до такого труда, все-таки, трудовая книжка важна. По профессии работал! Хоть добывал опытным путем уран! – вспоминает.

Смотрит на стройный ряд химических реактивов, ощущая себя Кюри в плоти человека, стремящегося к бессмертию, а не облучению радиацией задаром.

Возвращается к витку мысли, вспомнив, на чем остановился:

– Добывал уран в своем родном костюме. Они не имеют право забрать, что сам изобрел. Иначе нарушение авторских прав. Патент, все-таки, получил, послушался бюро. Говорят, права решат, кто будет жить дольше.

– Хитро придумано, ничего не скажешь. Автор выбирает, когда нам умереть, – Астра задумчиво смотрит на полоток.

– Думаете, не существует рока или судьбы, определяющей, как повернется вскоре сценарий? Всё в этой жизни связано, поверьте на слово, прожил свою жизнь и могу с уверенностью сказать, автор существует, – поднимает палец.

– Не буду спорить, если есть научная база для доказательства правоты, – отступает от пальца, имеющего спутницу, науку. – Автор существует.

– Конечно, это не миф! Не космогония, в чем пытаются убедить юные умы, не имеющие подумать, как достичь истины эмпирическим путем. Ибо постигается львиная доля, что есть на планете, – высказывает идею.

– Конечно, где только нас нет. Везде оставили свой след, – она поддакивает.

– Это плохо и хорошо. Везде есть грязь исследований. Даже космос загрязнили. А он не имеет голоса, чтобы сопротивляться влиянию, – думает.

Уводит мысли в спектр ирреальных открытий, сверкающим возможностью, что человечества могло не быть, если учесть, как вцепляется за грани вселенной, боясь ветра, порывающего вырвать корни из почвы, ведь накопилась усталость природы. Но вирус людей сильнее, чем сопротивление земли. Учёный понимает, решив противоречие.

Астра подталкивает к окончанию рассказа:

– Всего урана не добудешь, всех кредитов не заработаешь! Подозреваю, понизили в должности, сократив финансы? Иначе, как здесь оказались…

– Дедукция верная! Ещё никогда она не подводила Холмса и Ватсона. Ещё в два раза уменьшили зарплату, до семи с половиной тысяч, словно пособие. Но я не инвалид, а учёный! Наука мне трость. Теперь обслуживал шахты.

– Это как? Чинили шахты? – Астра недоумевает от ответа.

– Привозил припасы для работающих студентов. То есть обслуживание как едой и питьем. Шахты никто не собирался чинить и следить, – ответ.

– Да, много раз они обрушивались. Как допускали это, – Астра волнуется.

– Да как! Нет шахты – нет зарплаты в конце месяца. Я в костюме, который загодя снабдил экзомышцами! Не страшно. Прям сверхчеловек, – гордится.

Адам устал слушать бесконечные истории, потому со вздохом произнес:

– Наверно, вы потом красные кнопки производили, как сократили?

– Откуда узнали? – загораживает спиной сломанную красную кнопку.

– Догадался. Всё меньше и меньше. Только кнопки остались, – отвечает.

– Да. Зарплату ту же оставили, ниже некуда. Это меркурианский минимум. Меньше только неработающие зарабатывают! – произносит гордо.

– А после кнопок, что было? Интересно стало, – заалелась надеждой Астра.

– Предложили работать за идею! Представляете! Бросай науку и организуй на свои деньги совет ветеранов труда! Что за бред, один я ветеран, – смеется.

– Как понимаю, отказались. А почему? Гордо звучит! – Астра давит на лесть.

– Да какой гордо? Выживший ветеран, смеялись надо мной. Ответил отказом, сказав, увольняйте! Они удивились, нашли дурака, думали, по собственному желанию уйду, оставив лабораторию, кредиты и наработки. После долгих споров и притеснений, благо был костюм с экзомышцами, отстоял! Всё забрал, всех по миру пустил! Даже пять процентов заплатил налог! – говорит.

– Лаборатория на колесах? Или как переместили на свое место? – уточняет.

– Конечно. Сам прикручивал к фундаменту титановые колеса, – гордится.

Учёный смотрит на драгоценные пыльные полки, на которых покоились книги, бесчисленные ряды трактатов, учебников, ГДЗ. Вытирает скупую научную слезу, вспомнив, как сражались за каждый корешок. Сколько крови пролито, сколько мата и зубов выбито из наглых ртов, посмевших осквернить учёного. Умел постоять за себя: оказали помощь экзомышцы.

Учёный возвращается к прошлой мысли:

– На диамантовой веревочке привёз лабораторию на колесах к родному дому, который не видел около двадцати пяти лет. Столько длилось мое заключение в цепких лапах, нежелающих расставаться со мной. Не имел права взять их с собой. И ритуальное агентство оставил, где было.

– Получается, библиотека тоже оттуда? Эти книги, – Адам смотрит на них.

– Да, собирал её по кусочкам и крупицам, из разных отделов, сельских подразделений, школьных архивов, музейных экспонатов, археологических открытий и рэкетом у случайных жителей, любящих читать, – отвечает.

– Не поспорил, если увидел вас на улице в антирадиационном костюме!

– Забыли про экзомышцы! Какие они мощные были, как создал. Один удар и проломил стену. Правда, её потом чинить надо. У всего есть своя цена, к сожалению, – смотрит на полки, закрывающие пробоины.

– Мощный удар! Кирпич ломали? Или? – Астра восхищается.

– Да какой кирпич при такой маленькой зарплате, – иронизирует учёный. – Гипсокартон наша гордость! Ни на что другое не хватает сбережений…

Адам думает спросить, куда учёный вкладывает столько кредитов. Быстро одумывается, как увидел уставшие и хищные глаза сестры, поникшей от усталости и обилия слов учёного, который не уставал беседовать в одного актёра. Иногда подключает монолог, когда герои служили, как ветки для историй, бесконечно вьющихся стаей хищных стервятников. Астра готова была упасть и уснуть на полу, лишь бы не продолжать историю, которая так затянулась на шее, медленно забирая последний воздух.

Короткая пауза спасает героев от ещё одного рассказа, так как учёный спохватывается, хватает себя за бороду, говоря горькой полынью:

– Десять часов! Надо попрощаться, а то книгу не успею почитать! Как же так! Быстрее на выход, пока есть время, и свет не погас на улице…

– Как скажите. Не хотелось уходить, интересно. Прощайте, – зевает Астра.

– Да, было интересно, но мы задержались. Прощайте, – Адам.

– Успейте до окончательного заката, – открывает дверь, наши герои выходят за пределы убежище учёного. – Иначе нарветесь на комендантский час…