Сияние обманчивого Меркурия. Пятая книга

Глава 20. Компромисс между Морфеем и знанием

Новый день рисует грани реальности. Герои вступают в них, избавляясь от тягот и невзгод прошлого дня, не неся кошмарный отклик в сегодняшний день. Знают, есть выход, а не постоянное следование за темным чувством. Есть действительность, которой надо наслаждаться, не прекращая, как понимается, радость от каждого дня. Быть в счастливом отражении, ведь то, что приносишь в душу, то находит всходы. Отслеживать, что служит для отторжения от привычности пребывания в свете, как в зеркале.

Герои встают с кроватей, радуясь новому дню, зеркальному, что вносишь в него. По плодам узнается жизнь, по вложенным качествам ряда знаний. Адам кивает мысли, понимая, как верно понимается мир, если оценить со стороны принятия, не отторгая от целей жизни. Либо думать в негативе, лишая полёт у улыбки. Не раскрывать негативу в сознании двери, а держать закрытыми, зная, как избежать плохого настроения.

Адам лежит в кровати, видя, как сестра встает с постели, не посмотрев в его сторону. «Наверно, она встревожена вчерашним днем», – проскользнула в голове мысль. Действительно, спутанные шаги, старающиеся скорей убежать от себя. Не справляется с негативом, бывшим вчера в душе. Надо догнать, Адам встает с кровати. Направляется за ней. Астра закрыла дверь. Заперлась в ванной комнате. Надо подождать…

Не давить на неё, а дать остудить неистовое пламя, разгорающееся сильнее в груди. Слышен звук воды. Умывается, уходя от воспоминаний. Не торопится выходить. Адам не думает волноваться. Это ничего не исправит. Проблема не решится. Вот, дверь открылась. Но сестра, словно призрак, прошла мимо с него. Не задела взглядом или словом. Странно, она была разговорчива. Но надо сделать дела: Адам направляется в ванную. Астра готовит на кухне…

Адам, торопясь, выходит из ванной комнаты, идёт на кухню. Сестра его не замечает. Мирно готовит еду: бутерброды. Почему лишь они? Так и гастрит не за горами. Привыкли так завтракать. В гостях у учёного нет иной еды, чем гранит, пища для ума. Приходится довольствоваться малым. Благо, молодость организма позволяет его немного насиловать. Но у всего есть пределы. Смотрит на еду. Садится за стол. Адам садится.

Словно чужие люди, а не брат с сестрой. Почему сестра так себя ведет? Вчера обнимались за долгое время пребывания на планете. А сегодня, словно вода, сошло настроение и бывший покой. Неужели тень между ними пробежала? И как она может влиять? Был страх, с которым разобрались.

Словно в подтверждение размышлений брата, Астра гневно бурчит:

– Кушай еду. А то хлеб зачерствеет и будет не вкусным. Масло с сыром тоже.

– Они зачерствеют? – берет бутерброд в руки и смотрит змеей.

– Какая разница. Кушай, не смотри. Всё хорошо со мной, – смотрит в стол.

– Ты что-то таишь. Почему не признаешься? – пытается посмотреть в глаза.

– Вчерашний страх не прошёл. Ощущаю холод на своих плечах, – жалуется.

– Знаешь, нзамби не существует. Учёный мог выдумать, – успокаивает.

– Наверно. Но откуда столько фактов и наблюдений? – смотрит в глаза.

– Он учёный. Собирает, изучает жизнь. Но мог и приврать, – гладит взором.

– У африканских племен практикуется каннибализм, – удивляет фактом.

Он отводит пристальный взгляд, понимая, что случилось с сестрой. Лишний раз себя накрутила, не желая нормально выспаться и приготовиться ко дню. Но, словно отходя от выдуманных и прочитанных историй, Астра берёт в руки бутерброд: голод взял своё. Кушает молча. Отводит взгляд. Адам кушает, а то глупо выглядит. Проходит малое время. Утолили свой голод.

Астра первая заговаривает, не сдержав железный приступ сильных эмоций:

– Каннибализм есть в мире животных. Богомолы или пауки. Нет еды – что делать? Даже котята или мышата не помеха. Есть змеи, употребляющие в пищу себе подобных. Или акулы. Не удивляет, что племена недалеко ушли. Шутку прочитала: вы убили столько людей на мировой войне, чтобы не съесть? Вы, дикари…

– Кхэ, занятные факты. Но почему ночью не спишь, а читаешь статьи? Нам надо изучать новые теории, предложенные учёным. Или его жизнь, последовавшая после того, как его уволили с лаборатории, – не понимает её.

– Времени не остается, Адам. Утром нет его, а с обеда до вечера, или до ночи слушать рассказы. Думаешь, он маг? Или алхимик? – спрашивает его.

– Подозреваю, последнее. Учёный, который достиг успехов в науке, решил добыть другие тайны. Что такое алхимия? Столько книг у него. Химия? Или нечто большее, что нельзя понять? – теряется в догадках, не понимая жизнь.

– Не знаю, надо спросить. Если он мало будет говорить, – она зевает сонно.

– Попрошу об этом. А то ты так доведешь себя. Поспать надо, – переживает.

Астра меланхолично собирает хлебные крошки, словно контуженый голубь. Положила на тарелку, чтобы не мешались на чистом столе. Уносит тарелку к раковине. Без эмоций моет её. Убирает сушиться. Возвращается к брату, всем видом говоря: пора уходить. По дороге обсудим детали. Адам понимает и встает из-за стола. Вместе идут на выход, открывая дверь. Выходят на улицу, Астра закрывает дверь на все замки: страх всё ещё жив…

Герои идут по знакомой дорожке, чтобы зайти к учёному в гости. Осталось множество вопросов, повисших в воздухе тайной. Она нависает над Адамом, он достает бинокль. Секрет нависает над Астрой, она боится теней. Но близость брата и утро во всей своей красе отпугивает тени, отростками веток пытающихся зацепиться за душу испугом. Уходит обратно в лес, понимая Астра не та, какая была вчера. Не будет кричать понапрасну, если наступит на ветку, или она зацепит за куртку. Или ветер всколыхнет паутину натянутых эмоций. Астра не из-за бесстрашия спокойна, а из-за недосыпа. Мешки под глазами и постоянная зевота красноречиво подчеркивают. Когда-нибудь она выспится. Может, в следующей жизни. Хотя так уже ей, скорей всего, говорили, потому это очередной обман, которому не стоит верить, или есть черта мира, могшего воскреснуть в реальности обещаний, а не слов.

Лес нависает с обеих сторон, дотрагиваясь до спутанного состояния. Астра не замечает, как ветки пытаются заставить сделать остановку. Решительность вкупе с сонливостью творят чудеса. Идет, не подозревая об опасности. Точнее о её реальности. Не отслеживает её с точки зрения объективности. Как лес может быть живым, представляя собой опасность? Если была бодрой, то вмиг распутала сети сомнений, выбравшись из них. А сейчас смотрит и видится, как ветки обретают цельность. Или это кажется? Но лес не дает ответов, так как заканчивается. Развязались шнурки, потому возникало ощущение о живых ветках: шнурки цеплялись. Астра завязывает шнурки и устремляется вперед, боясь на секунду больше остаться в лесу. Вчерашний страх также жив груди как видение или иллюзия в глазах, когда веришь, что видится вместо оазиса, – думаешь, можешь найти истину, но она ускользает и убегает.

Иллюзия не могла долго продолжаться или иметь бесконечный предел для воздействия. Лес закончился. Видно убежище учёного. Пара сотня шагов разделяет героев и новую историю. Всего лишь, пересечь оставшуюся дистанцию, достичь цели. Дом учёного рядом с взглядом Адама и Астры. Остается постучаться в дверь, чтобы открыли. Или для них не существует закрытых дверей? Сколько были в гостях у учёного? Десять раз? Двадцать? Цифра не поддается измерению, а увеличивается во времени. Сонный разум не считает дни, а пропускает их. Адам был настроен решительно: постучался в дверь. Послышались неспешные шаги, сквозящие ленью. Дверь со скрипом открывается...