Сияние обманчивого Меркурия. Пятая книга

Глава 1. Мысли о прожитом

Так начался полёт, в котором было желание убраться с Земли, не держащей на месте, провожающей знакомых. Они задержались – время было проведено в сомкнутом состоянии, потому оставался только улететь. Не наносить на карту настроения ожидания, а быстрым движением вывести из томительного времени, когда они только и делали, что ожидали. К примеру, когда наступит следующий этап, в котором они долго пребывали, что было понятно: надо переходить к другому варианту событий, чтобы не застаиваться. Не быть в неплавной жизни, которая может не пониматься, как отличное от ноля, ведь нет движения, ни развития реальности, стоит на месте, застыв изваянием, не двигаясь, не думая, что надо развиваться и двигаться дальше.

Странное наблюдение за временем: оно может ускоряться, то замедляться. Не узнаешь, какой точно момент будет быстрым или медленным в плане движения вперёд, либо в стоянии как бесконечности процесса. Даже лишены возможности и сил для радости, чтобы создать приятное, чем бесконечное ожидание. В нем ничего не происходит, время льется не быстрым потоком, а приобретает особенность медленно падающих песчинок, поражающих своей медлительностью, ведь не привносят, как реальность существует в двух истоках времени. В один момент ускоряется, до невозможности принятия. Ты можешь не желать, но настрой у пространства есть, быстро пропускает события, что за них не зацепиться, чтобы замедлить быстроту. Но бывает ещё первый вариант, который вечно проживался на Земле, – время растягивается на сотни секунд, разделенных на отрезки поменьше, чем можно представить и вообразить. Секунду разрезали на сотни, если не тысячи точек. В каждой из них есть ожидание, которое увеличивается в себе, всё множась.

Словом, пребывание на Земле даровало именно понимание времени, что оно долго льется, не думая, где есть точки ускорения, а не вечное ожидание, сковывающее внимательностью к деталям. Они были видны, но в моменты долгого движения времени прослеживались, что нельзя отказаться, понять иной вариант понимания, как будет осязаться в момент промедления. В нем герои как мухи, точно в клейком сиропе пытались двигаться, но неизбежно натыкались на преграды – не думали, чтобы раствориться или пропустить через себя или исчезнуть. Нет, с каждым движением захватывали в крепкий капкан, когда не можешь выбраться. Рядом враг. Лбом чувствуешь, но в тебе нет сил и инстинктов, чтобы убежать, чтобы не умереть от оружия.

Иногда оружие представлялось в виде огнестрельного, но бывали случаи, когда оружие носило роль психологического, которое герои не могли понять ни разумом, ни чувствами, – как могут влиять, что не контролируют себя. Идут на поводу, следуют, куда указали, повинуясь голосу, стирающему различия между тем, что было со свободой, чем обернулась в моменты контроля. Точно чувства тебе не принадлежат, а находятся в руках, где стирается и пропадает в разрастающемся контроле, когда выходит из зрения мозга, точно герои были лишними, не составляли целостность. Но она была не нужна кукловоду, которого герои не могли расшифровать, ни представить в жизни, точно свою жизнь проживали, не ведая, кто он. Недавно узнали, какая угроза может исходить. Будь то еда, запахи, виды, как приманка, дабы не смотрели в разум, а удалялись от реальности, не составляя маршрута, по которому сохранилась возможность исправить. Невозможно жить в отдалении от мозга, но видимо, незримый кукловод думает по-другому.

Или это было заговором, что герои не могут помыслить, чтобы представить масштабы бедствия, которое будет, тем больше и ярче, чем захотят закрыть глаза на причины пламени, грозящего стать огнем. Он с легкостью выберется из очага, сжигая, не оставляя, что было до прикосновений, превращающих в единый танец воздуха и разрушения. Только пепел будет радоваться, как огонь потратит силы, тому, что осталось в итоге: пепелища, в которых ничего не найти, даже, если попытать счастья то воссоздать или вернуть к прежнему виду, но увы, он окажется потерянным для времени. Только прошлое может ответить на вопрос, как случилось, по каким причинам довели до исхода, не ведая цепочку действий, от первоначального события, послужившего толчком к огню, до финала пьесы. Не осталось целей, кроме пепла.

Герои силятся понять, что в действиях гипноза является связующим звеном. Где можно найти и обрести понятие, как связано внутри мотивов, которые стали началом конца в уничтожении. Контроль обезоруживает мотивы для защиты, захватывает разум, делая спокойным, как гладь пруда, которая боится поперек сказать или сделать, ведь всё до чего только не дотронься мыслью, принадлежит уму, контролирующему разум. Он не спросит, что хочет жертва, пойти влево или направо, а будет вести, где угодно проявить действие. Реальность состоит в значениях кукловода, но не марионетки, которая трепыхается, не зная, как обрести спокойствие и контроль над своим телом и разумом. Хоть тресни, но грядущие действия стираются, если первые не стали решающими в противостоянии. Без должных стен нельзя и слова сказать о защите замка, который останется в лапах незримого врага.

Адам думает, зачем желает провести параллель между гипнозами на Земле. Были ли одинаковыми или носили ситуативный характер, не имея общих черт. Из-за случая казалось, что за ними кто-то стоит, как определенность, которая будет ужасающей, ведь по мановению рук происходит. Никто иной, заставляет идти, когда нет ни желания, ни сил. Ожидание, как говорилось, подтачивало терпение, превратив камень разума в податливый материал, что кажется, одно действие, он исчезнет, не будет пониматься, как живой. Лишь память сможет представить видение, что когда-то составлял портрет в своей действительности, а не только ощущался, как отдаленное прошлое, которое выходит из поля зрения. Лучше понять, с какой силой столкнулись герои, иначе что-то нереальное и в то же время ужасное обретет силу над роком и судьбой, которое представляют собой нити. Их легко оборвать, если знаешь, что ножницы действий теперь в руках кукловода. Он легко направит острие к разрушению. Не спросит, есть ли желание попрощаться с жизнью или есть желание сопротивляться, не идти на поводу обстоятельств, которые рисуются на пути. Адам и Астра идут в картине, которая дополняется деталями. Они всё умножаются и нарастают в горизонтальной прогрессии смысла, не думая, чтобы остановиться или замедлить развитие.

Астра смотрит направо, чтобы понять, какая доля реальности в жизни, когда он, как кажется, проживает, не понимает себя, как точка, вечно удаляющаяся, а не приближающаяся к логичному завершению. Мотылек может лететь, но какой смысл, если ограничен светом. Будь испепеление, уничтожение, все равно, умрет в конце, ведь кукловод ведет к финалу, в котором нет ничего печального, если помнить, что выбрали подобную судьбу. Никто не заставлял покидать родителей, чтобы отправиться в путешествие. Речь о том, какие трудности встречены на пути, в котором воля теряет возможности для проявления, которое не осязается, а сияет, как удаляющийся маяк. А, если не быть в поле зрения, то вероятность, приближающая гибель, встреча с рифами или берегом, так велика, что можно удивиться, как герои остались в живых. Значит, кто-то ведёт в определенную точку. Сами не понимают. Идут, как на поводу, не понимая и доли того, что состоит в знании. Вероятность, складывающаяся из возможности понять, разбивается о риф невозможности сложить факторы в луч, который разрезал туман, вывел героев из лабиринта сомнений. Но у них не было ни знания, ни подсказок, как обрести знания, а не идти в непонимании, что стоит за гипнозом, которому подвергались. Да, был сильным, что они не только через силу, а через гибкую настройку смогли подстроиться под него.

Иногда было выше сил, что могли не сопротивляться, думать, как избавиться от влияния, чтобы достичь контроля, который несправедливо отобран. Что будет выше реальности, если отнять у человека? Ничего не остается, так как в голове поселится неизвестная сущность, забирающая силы и возможности для сопротивления. Никто не в силах ей сопротивляться, чтобы показать готовность для жизни. Не только воспроизведение, в котором не остаётся вид, если учесть какие были испытания у героев: через что прошли, чтобы не остановиться в своих шагах.

Адам произносит фразы, чтобы расставить границы в понимании, что было встречено ими на полной проблемами Земле:

– Что было на Земле? Какая сила управляла? Ты не знаешь или есть догадки, что с нами случилось? А то не понятно, как понять происшедшие события за последнее время.

– Не понимаю, как объяснить. Был гипноз, но от кого исходил, не знаю. Понимаю, сильный, не сопротивляться или выстроить линию защиты, чтобы обезопасить ум, – отвечает Астра. – Точно разум захватывает сила, которой не можешь сопротивляться. Она больше, чем ты. Знает, где надавить, чтобы не контролировал. Сложно думать, что хоть что-то есть вне воли, когда действует гипноз. Не помыслить реальность, где нет кукловода, а есть свобода.

– А нет понимания, кто он? Не знаешь, кто на разумы оказывал давление? Наблюдали не один день людей на Земле. Может, есть подозрения, кто хотел контроля над разумами? Нет вариантов, Астра? – Адам перебирает вопросы как чётки.

– Не представляю, кому это интересно. Аптекарше? Но получила кредиты на ремонт аптеки. Хозяин гостиниц вряд ли. Продавцам, но они не остались в обиде. На улицах никого не заметили, чтобы обвинить. Никита Соколов? Но он, всего лишь, техник. Не знаю, кого обвинять, Адам, – отвечает Астра. – Может, в будущем узнаем, кто же оказывает воздействие, но сейчас не знаю. Не понятно, чтобы строить суждения. Встреченные люди, точно мимо нас проходят, либо мы касались, обсуждали, решали вопросы, чтобы ни в какой из жизней не встретимся. Лучше подождать, что будет на Меркурии, ничего не придумывая.

– Тогда лучше сработает ожидание. Иначе потратим время, – Адам, – но его предостаточно, чтобы рассуждать, какое влияние оказано. Оно не из этого мира исходит, иначе можно было оценить или понять, как сопротивляться, а не идти на поводу, точно не имеем вероятность мозга быть в целостности, не только в контроле чужим мозгом. Точно не жили в моменты, когда влияние кукловода пересиливало желание быть в себе, как в отображении, не в черновом варианте событий. Жутко представить, что будет, если разумом завладеет кукловод.

– Тем не менее, было, Адам, – отвечает Астра. – Мне не комфортно ощущать влияние, когда не могу поделать, а иду, куда скажут, не имея представления, как сопротивляться. Идти по желанию, не так, как хочет кукловод. Может, одинаковый: запах, глаза, слух, не знаю. Одно понятно: столкнулись с силой, которая в разы больше, чем можем представить. Иначе расставили на свои места, а не строили предположения о природе, откуда он, как обрел силу. Как вообще можно управлять с умом, если не сталкивались с подобным. А только слышали от своих родителей…

– Уму непостижимо, точно! – кивает Адам. – Кто он, если речь о человеке, в котором сошлась сила гипноза. Поверить не могу, что он смог поймать, а не всех людей. Это надо уметь различать, как её называют. Такое слово простое… На а, слово забыл, не могу вспомнить. На языке вертится. Помоги...

– Аура? – старается понять Астра, чтобы продолжить разговор со своим братом, который не может разгадать рисунок смазанной мысли. Точно птица не взмахивает крылами.

– Точно! Может, не по ауре находит, не знаю. Может, в воздухе обитает нечто, которое не видим, понять не в состоянии. Как рыбы идём на крючок, жалея, что так случилось, но не уйти от приманки. Это эмоция, какую мы можем отразить в ситуации контроля, – Адам сетует, – не понимаю ничего в жизни...

– Так бывает первое время, когда силимся обнаружить в вариантах яви, но не можем, так как недостаточно знаем о мире. Должно пройти время, чтобы открылась ситуация со всех сторон, а не только с той, с которой был гипноз, – рассуждает вслух, – потому лучше не думать. Не понятно и ладно, зачем думать и строить догадки, если жизнь недоступна в понимании. Не доросли. Должно пройти время, чтобы составили картину мира со всем тщанием к деталям, ведь обладаем материалами, а способами для созидания позже. Ещё не время, нам следует запастись терпением в этом деле. И всё придёт в наши головы.

– Да, ты права. Постараюсь не торопить время, чтобы не строить догадки, что неподвластно разуму. Хочется узнать, дойти до сути событий, в которых живу, не в состоянии разгадать узор мира, – сосредоточенно смотрит в космос, не понимая секретов, которые там есть, но вне доступа.

Космос отвечает вспышками ярких звезд, в которых было больше ответов, чем понимания, как выстроить жизнь, чтобы понять, узнать до момента, как придёт время откровений. Пока не время, иначе Адам упадет в бесконечность светил, светящихся в ночи, что хотелось приблизиться, чтобы разгадать секреты, по которым нашли героев, смотрящих на космос. Знает тайны, какие есть в жизни, которая ожидается, потому не может открыться, чтобы не осталось непонимания, как жить жизнь без вопросов. Это нереально, везде есть будущее. Как ни пытайся, трудно достичь, понять, что будет. Не ясна их жизнь.

– Как ни старайся, не разгадаешь, с чем столкнулись, – говорит Астра, – как ни старайся. Мы идём к неизбежному року, желая скорее увидеть, не имея представления, как выглядит тот, кто управляет умом, ни даже о том, что будет на Меркурии. Что ведет за собой, как светлячков, чем обернется. Не понятно. Надо двигаться, иначе не обретем, будем постоянно сомневаться в шагах.

– Сейчас не неизвестно, – соглашается Адам, больше не задаваясь вопросом, что же случилось на Земле, – надо включить автопилот, направив корабль на планету. Иначе, зачем начинали. Жизнь – один большой и очень сложный вопрос.

– Сколько лететь на Меркурий? – обращается к бортовому компьютеру. – Помню, что месяц...

– Верно, месяц, – отвечает металлический голос. – Память не обманула.

– Включи автопилот, – отдает приказ компьютеру, расслабляясь в кресле.

– Автопилот включен, – корабль направляется к Меркурию прямой наводкой.

– А теперь спать, лететь долго. Уже ночь, – встает со стула.

Астра следует за ним, думая о разговоре: неясное будущее, не понятно, как разрезать туман, чтобы ринуться на коне. Не смотреть на события перед ними. Или сзади, зависит от взгляда, как посмотрят на управление жизнями, которые находятся в цепких лапах человека, ведущего к себе. Не избрать иную судьбу, чтобы разменять на устроивший рок. Не события, в которых нет ни понимания, ни реальности происходящего. Всё, что происходит, накладывает отпечаток на грядущие дни, изменяя до неузнаваемости, – остается гадать, как были сложены до влияния. Или фигуры на шахматной доске всегда стояли, что герои не могут понять и уразуметь в жизни? Или нет понимания, что творится и надо просто жить? Не смотреть, как кто-то ведет через препятствия, ломая головой, что становится больно, но ведь движение невозможно не продолжить, – боль смешивается со страхом, продолжается путь. Всё стелется по простору жизни, не дающей ответов на вопросы. Только задаешь вопросы, но на них не суждено получить ответа. Только молчание в ответ.

А что делать с молчанием, когда смотришь в бездну, что должно случиться, но не наступает, а насыпается эмоциями, которые были скрыты, а теперь раскрыты язвой зла. Её не преуменьшить и не избавиться, будет становиться больше, чем думаешь о ней, что не возможно, нельзя отказать во внимании: она появилась, к ней взываешь, думая, уйдет. Нет, с каждым обращением она становится больше, заполняя пространство, что не подумать о свободе. Только сомкнутые рамки, в которых необходимо жить каждый день.

Но как происходит разрушение границ, чтобы избавиться, а не таскать груз мечтаний и впечатлений. Они тяготят спину, от них не избавиться, привычка выше, чем жизнь, в которой живешь. Следуешь за миражом, забирающим, что отнято у спокойствия. Пустая подоплека ожидания, что поменяется в реальности, обернувшейся кошмаром, – иначе не назовешь жизнь, в которой не остается спокойствия. Дни не приносят насыщения, думаешь, как облегчить задачу, но становится тяжелее, что нет сил сопротивляться, встав с колен и начать борьбу, избавляясь от цепей, которыми был скован. Отказаться, что должен следовать за рабским положением, чувствуя вину, что не понравился. Но веки тяжелеют, чем разрастающиеся мысли, которым нет конца и края, потому уйти от реальности, полной кошмаров и сожаления о шагах.

Адам и Астра доходят до спальных мест, чтобы забыться сном, в котором не будет беспокойства, что творится в пути. Они желают, чтобы приятное событие наступило, вырвав из цепких мыслей, что следует из умственной усталости. Герои забываются сном, который избавляет от тягостного понимания, что это написанный сценарий жизни. Остаётся жить…