Сити, деньги и перо

Глава 23

Не боятся только дураки и идиоты!

Инстинкт самосохранения заложен в любом существе Матерью-Природой, а значит глупо не признавать его существование. Страх помогает выжить, вовремя предупреждая, когда степень опасности гораздо выше наших возможностей. Ну или, по крайней мере, сигнализирует о неизвестности угрозы.

Взгляд приближающегося ко мне мужчины не сулил ровным счётом ничего хорошего, так что да! Я испугался и не вижу в этом ничего сверхъестественного.

Конечно, до прямых угроз дело пока что не дошло, но согласитесь, незваный гость, сносящий все защитные препоны, включая секретаршу на ресепшен — это серьёзно!

Другой вопрос, что страх исчез также быстро, как и появился, уступив место холодной и расчётливой ярости! Непроизвольно я настроился драться, хотя сам себе не смог бы объяснить причины такой решимости.

— Я пришёл за своей собственностью! — громыхнул голос мужчины. — Отдайте мне мою книгу! Я заплатил за неё!

Я перевёл вопросительный взгляд на Неклюдова, и он в недоумении пожал плечами.

— Я не в курсе, что этот уважаемый господин заказывал у нас кружева!

— Мне не нужны ваши кружева! — взревел Михей Валерьянович, угрожающе поводя широкими плечами. Он добавил ещё несколько выражений из разряда «абсолютно непечатных», а затем продолжил практически рычать, не сводя с меня злого взгляда. — Я купил у Еремеева книгу и честно перевёл деньги за неё на указанный счёт. Если Иван не может сам, то пусть книгу отдадут наследники. Я не настаиваю! Но моя книга должна быть у меня, иначе вы все горько пожалеете!

— Остановитесь! — поднял я перед собой руки. — Либо мы спокойно во всём разберёмся, либо никакого конструктивного взаимодействия у нас с вами не получится.

— Я хочу получить то, за что заплатил деньги! — ещё громче рявкнул Михей Валерьянович, а Леночка испуганно пискнула и зачем-то дёрнула за рукав Неклюдова, видимо, пытаясь утащить его за собой.

— Где наследник Еремеева? — продолжал наступать незваный гость. — Мне что, поискать его лично?

— Я повторяю вам! Давайте сядем и спокойно поговорим! — пытался урезонить я мужчину. — Не доводите до греха, у меня и без вас головной боли хватает.

Вот честное слово, разборки с обиженными клиентами сейчас абсолютно не входили в мои планы. Мозг и так пухнет от общего количества непоняток, а тут ещё претензии, суть которых я даже не понимаю.

— Что?? Головной боли? Да ты кто такой вообще?

Михей Валерьянович сделал вперёд ещё шаг, и в этот момент из растений, находящихся в углу вылетели несколько насекомых. Пчелы или осы, точнее разглядеть я не сумел, но вряд ли это сейчас самое главное.

Мужчина среагировал на насекомых мгновенно. Он вскинул руки вверх, и два обугленных комочка упали на пол раньше, чем я успел даже подумать об этом.

Однако его реакции всё равно оказалось недостаточно. Одна из мошек спикировала ему на шею и вонзила жало прямо в кожу.

Михей Валерьянович зарычал, хлопнул себя ладонью, сплющивая насекомое, но глобально что-то изменить уже был не в состоянии. Яд, впрыснутый в тело, действовал стремительно, так что уже через несколько мгновений колени мужчины начали подгибаться, а взгляд стекленеть.

Я едва успел подхватить заваливающееся тело, иначе Михей Валерьянович рисковал просто-напросто разбить лицо при падении.

— Он что, умер? — пискнула испуганная Леночка.

— Да нет, живой! — успокоил её Неклюдов. — Эти пчелы обладают ядом нервно-паралитического действия. Хотя я, правды, ради, ни разу не видел их в действии.

— Ну вот и посмотрели заодно, — с нервным смешком прокомментировал я сложившуюся ситуацию. — Леночка, а у нас есть скотч?

Затем посмотрел на внушающую уважение фигуру мужчины и добавил:

— Много скотча!

— Может быть, лучше серебряную нить? — предложил Неклюдов, когда Леночка уже бежала куда-то вглубь офиса, звонко отстукивая каблучками.

— Я думаю, что кашу маслом не испортить, — ответил я вице-президенту, переворачивая тело Михея Валерьяновича на спину. — Тем более, некоторые сущности не реагируют на серебро, поэтому рвут его, как обычную верёвку.

— Даже такое бывает? — поразился Неклюдов. — Никогда не сталкивался.

— Сталкивались, — успокоил я вице-президента, стягивая ноги мужчины очередным витком принесённого Леночкой скотча. — Как-нибудь, я вам даже продемонстрирую.

— Вы полны загадок, Андрей Александрович, — покачал головой Неклюдов. — И постоянно открываетесь для меня с новой стороны.

— Вам кажется, — отмахнулся я от льстивых речей виде-президента. — На самом деле, я абсолютно стандартный и обыкновенный. Просто не совсем человек. Лучше принесите мне серебряную нить, которую вы только что рекламировали. Кто его знает, как долго яд наших пчёлок сможет сдерживать такого бугая!

Усевшись на диван напротив накрепко связанного мужчины, я глубоко вздохнул и начал свою проникновенную речь.

— Уважаемый Михей Валерьянович! Добрые люди уже успели просветить меня на тему, кто вы такой и насколько опасно вам перечить! Но согласитесь, для колдуна вашего уровня устраивать банальный дебош в офисе коммерческой организации как-то чересчур мелко…

Находившийся всё это время в кабинете Неклюдов, нервно икнул, но я не обратил на это ровным счётом никакого внимания.

Да, Михей Валерьянович был колдун. Причём, если верить Эдику, достаточно серьёзного потенциала и с огромным опытом, какой случается у любого существа, разменявшего пару столетий на этой земле.

— Михей Валерьянович, мы же с вами почти соседи, — продолжал разливаться я соловьём перед неподвижно лежащим мужчиной. — Вы около Щёлково обретаетесь, я рядом с Лосиным Островом живу.

Ну, неужели обязательно было устраивать такое представление? Можно же было просто банально позвонить! Не хотите мне, вон, у Олега Дмитриевича визитку попросили бы. Всё-таки двадцать первый век на дворе…

Лишённый возможности говорить и шевелиться Михей Валерьянович мне, конечно же, ничего не ответил. Он только вращал с бешеной скоростью зрачками и наверняка придумывал в эту секунду очередной способ убийства с особой жестокостью.

— Вы же умный человек, Михей Валерьянович! Должны понимать, что наследие Ивана Максимовича никак не может остаться бесхозным. Причём, я нарочно употребил слово наследие, а не наследство. Помимо неких материальных активов, эта история оставила неизгладимый след в душах всех её участников. По крайней мере, меня проняло до самых последних частичек организма.

Действие яда, судя по всему, начало понемногу заканчиваться, потому что Михей Валерьянович, лежавший обездвиженным бревном, глубоко вздохнул и вроде как чуть-чуть повернул голову, чтобы видеть меня получше.

— Так вот, Михей Валерьянович! — добавил я в голос жёсткости. — К чему собственно я здесь перед вами распинался. Три моих друга находятся в больнице, а мне даже некому сломать шею за их здоровье! Происходящее в последние дни напоминает второсортный детектив, когда автор сам не знает, кто в итоге окажется убитой! Я пытаюсь хоть как-то упорядочить этот хаос, но признаюсь честно, получается пока не очень. И тут появляетесь вы и начинаете требовать какую-то книгу! Вы ненормальный?

Судя по всему, мной Валерьянович считал себя абсолютно нормальным. Действие яда уже заканчивалось, так что колдун во всю пытался дрыгать ногами и переворачиваться!

Неклюдов аккуратненько отошёл подальше от связанного. Похоже, что теперь он окончательно поверил в мои рассказы про сущности, рвавшие серебряную нить, и решил не испытывать судьбу.

— Михей Валерьянович! — я встал с дивана, а затем прижал дрыгающееся тело к полу коленом. — Я хочу поговорить! И этот разговор будет на моих условиях! Либо так, либо никак иначе!

Колдун подо мной дёрнулся, а затем попытался изогнуться, чтобы ударить мне в бок связанными голенями. Он, видимо, пытался ещё и что-то сказать, но язык до конца и восстановил чувствительность, так что до меня долетели только лишь брызги слюны и невнятное рычание.

— Михей Валерьянович! — укоризненно покачал я головой. — Вы меня либо не слушали, либо не поняли!

В следующий момент я просто сломал колдуну указательный палец на руке.

Это очень больно, причём в первую очередь по мозгам бьёт даже не боль, а сам факт перелома.

Почему? Да потому что он хоть чуть-чуть, но находится за гранью нашей морали. Странное свойство паники, присущее всем живым существам без исключения. Мы достаточно легко переносим словесные ругательства. Ну это ж слова, как говорится, брань на воротах не виснет. Рано или поздно, ругаются все! Мы на кого-то, кто-то на нас! Удары воспринимаются острее. Нет, конечно же, на белом свете существуют белоручки, которые впадают в ступор от первого же удара по сопатке. Как так?

Физическое насилие в нашем прогрессивном толерантном либерально испорченном обществе? По лицу? Кулаком? В смысле «только начали»?

Но даже при наличии ущербных исключений, большинство людей от ударов не умирает. Ни по лицу, ни по спине, ни по шее. Более того, отдельные индивидуумы, начитавшееся в детстве книг про партизан и подпольщиков, вообще воспримут ситуацию как вызов! Он бьёт меня! Он хочет узнать самую страшную тайну?! Не бывать такому!

И тут в дело вступает сломанный палец! Вот это уже за гранью, потому что никто не готов, даже мысленно, расставаться с частью своего тела.

Только что, человек мило сидел на диване и разглагольствовал о мире и сотрудничестве, а потом вдруг хрясь! Сломал палец!

— Михей Валерьянович, не надо орать! — наставительно сказал я, не обращая внимания на то, что Неклюдова сейчас наверное стошнит прямо на ковёр. — Повторяю! У меня нет времени выслушивать все ваши претензии, но раз уж вы пришли и оказались на полу в связанном состоянии, то разговор состоится исключительно на моих условиях.

Рёв от перелома второго пальца оказался громче, так что мне пришлось воткнуть в рот колдуна носовой платок, невесть откуда оказавшийся в заднем кармане.

Вот только не надо думать про меня плохо, нормальный платок, я в него даже не сморкался ни разу!

Неклюдову, видимо, всё-таки немного поплохело. Он кулем свалился в одно из кресел, но, к моему удивлению, даже не предпринял попыток сбежать из кабинета. Дескать, меня там не было, я вообще не в курсе происходящего. То ли любопытство вице-президента оказалось сильнее страха, то ли я действительно думал о нем слишком плохо. Олег Дмитриевич сделал свой выбор и решил, что нам необходимо плыть в этой лодке вместе. Позиция, достойная похвалы и бурных аплодисментов, хотя с другой стороны, а куда ему деваться?

Тем временем, мычание из забитого тканью рта резко уменьшилось в громкости, и я пришёл к выводу, что настало вполне удачное время для продолжения нашего с колдуном разговора.

— Ну что, Михей Валерьянович? — спросил я, заглядывая в глаза лежащему мужчине. — Пообщаемся?

Прикрытые веки, из-под которых пытались выкатиться капли какой-то прозрачной жидкости, нет, ну не плачет же он на самом деле, наверняка означали знак согласия, так что я решил не тянуть и выдернул платок изо рта неожиданного гостя.

— Ты отморозок! — первым делом сообщил мне Михей Валерьянович, как только вновь обрёл возможность разговаривать.

— По-моему, не очень конструктивно? — обернулся я на сидевшего в кресле Неклюдова. Вице-президент был бледен, как натяжной потолок у меня на кухне, но стойко держался в этой реальности, вцепившись в кожу подлокотника кресла.

— Подожди! — выдохнул колдун. — Давай поговорим! Я вообще пришёл не к тебе, а к племяннику Еремеева. Мне нужна эта книга! Время идёт, а сделка до сих пор не закрыта!

— Прискорбный факт, — согласился я со связанным мужчиной. — Тем более, что неведомая мне книга явно нужна не для коллективного чтения в вашей общине. Что там, Михей Валерьянович? Рецепты человеческих жертвоприношений? Запретные ритуалы? Откуда такая спешка и неуважение воли покойного?

— Я заключил сделку, — упрямо мотнул головой колдун. — Если её не выполнил один Еремеев, то пусть исполнит его наследник. Где он? Или это тоже огромная тайна?

— Я не очень понимаю, к чему именно относится слово тоже, — наблюдать за мимикой Михея Валерьяновича оказалось почему-то дюже увлекательно. В голову невольно пришла мысль, что по его гримасам можно легко составить справочник для начинающего актёра — настолько чётко и ярко проявлялись на его лице эмоции. — Но господин Еремеев вам сейчас никак не поможет. За короткое время пребывания в России он наворотил столько, что боюсь, полковник Седых не скоро отпустит его из своих казематов. И радуйтесь, что вы сейчас общаетесь со мной, а не с ним. Я так понял, что у Эдуарда Алексеевича к вам очень большие претензии. Чем вы там пытались баловаться? Некромантией с человеческими жертвоприношениями? Я надеюсь, до убийства младенцев дело не дошло?

Колдун дёрнулся, как от пощёчины, а я понял, что подозрения Эдика имеют под собой реальную почву. Фигура Михея Валерьяновича заинтересовала меня ещё на оглашении завещания, всё-таки столь колоритный персонаж не мог не броситься в глаза, так что я при первой же возможности поинтересовался у полковника, кто этот неформал, откровенно плюющий на все нормы и правила поведения.

То, что поведал мне Эдик, вызвало в моей душе бурю эмоций, и я не могу сказать, что среди них хоть какие-то были хорошими.

— Зачем вы вообще появились в Москве из своего болота? — продолжал допрашивать я колдуна. — Спокойная жизнь надоела? Чего ещё вам не хватает? Построили общину в глухом углу, завлекаете туда несчастных, от разных горестей остатки ума потерявших. Ну так радуйтесь, пока ещё до вас не дошли руки у правоохранительных органов. Здесь то вам что понадобилось?

— Книга, — прохрипел Михей Валерьянович, пытаясь вздохнуть полной грудью, но скотч в несколько слоёв упорно мешал ему это сделать. — В коллекции Еремеева оказался дневник расстриги Демиона, и я договорился с ним о покупке. Но Иван Максимович жаден оказался без меры и попросил за сей том два миллиона долларов.

— Ух ты! — донеслось до меня из-за спины. Судя по всему, Неклюдов только что осознал, что последнее время посвящал себя совсем не тому бизнесу. Понятное дело, что подобные сделки случаются не каждый день, но два миллиона вечнозелёных бумажек — это годовая зарплата, как минимум, пары десятков обычных работяг с завода. А то, может быть, и пары сотен.

— Демион, который расстрига, — ненадолго задумался я, но память упорно отказывалась подсовывать мне хоть какие-нибудь крупицы информации, связанные с этим именем. — Лично мне это имя ничего не говорит, но это, собственно, и не важно. У вас есть подписанный договор?

— Нет, — не отвёл взгляда колдун. — Но книга была обещана мне, и я не собираюсь уступать право на неё кому-нибудь другому. Эта книга моя, и она не может попасть в чужие руки!

— Вот только орать не надо! — поморщился я. — А то возьму и ещё что-нибудь вам сломаю. Я предлагаю вам встать и тихо-мирно убраться из этого офиса. Естественно, с обещанием больше никогда здесь не появляться. Сокровища Еремеева исчезли, и раз никакого договора подписано не было, то значит вам никто ничего не должен!

— Прикарманить решили? — процедил Михей Валерьянович. — Думаете, на вас с вашим полковником управы не найдётся? Эта книга будет моей, чего бы мне это ни стоило.

— Я тебя ещё спрашиваю, ты дурак? — аккуратно взялся я всё ещё целый палец пока что здоровой руки. — Я тебе объясняю политику партии! Такой, какая она есть по состоянию на сегодня. Внук Еремеева к наследству пока никакого отношения не имеет. Он крепко накосячил и прямо сейчас его разбирают на атомы в госбезопасности. Коллекция Ивана Максимовича Еремеева исчезла! Я лично ездил в Белёв и видел в бункер, в котором не осталось ничего. Даже вшивого клочка бумаги, не то что фолианта из кожи младенцев. Я не знаю, где дневник расстриги! А раз договор с Иваном Максимовичем официально заключён не был, то и разговаривать, собственно, не о чем! Вали в свои болота и сиди тихо! Понятно?

— Непонятно! — махнул головой упрямый колдун и, почувствовав нажим на своём пальце, затараторил быстрее. — При чем здесь Белёв, если книга расстриги здесь, в Москва Сити?