Мы с кузеном переглянулись.
— Быстро они, — великий князь взглянул на часы. — Судя по всему, обед откладывается.
Доктор спокойно продолжал манипуляции.
— Мне нужно еще пять минут. Подождите за дверью! — распорядился он.
— Спасибо, — улыбнулся я. — Хоть какая-то передышка.
Доктор взял еще одну пробирку, затем вытащил иглу и заклеил место укола.
— Вес как обычно, можно снимать через десять минут. Советую не пренебрегать рекомендацией и не срывать пластырь раньше времени. Ваш организм сейчас ослаблен, и регенерация происходит на среднем уровне.
Я кивнул.
— Понял. Благодарю.
А затем я уставился на Андрея.
— Что, дорогой кузен, поедем вместе?
Великий князь задумчиво побарабанил пальцем по колену.
— Не уверен, что сегодня мое присутствие будет уместно — куда бы вас ни вызвали. Однако живу я совсем рядом. Так что если после мероприятия вы все еще будете чувствовать голод, поход на обед будет легко устроить. Или же я с удовольствием организую обед в стенах нашего дома. Мы обитаем в Малом Эрмитаже.
— Решено, — улыбнулся я и, поднявшись, привел в порядок одежду. Почему каждый раз, когда меня вызывают в Зимний или его окрестности, у меня нет времени переодеться? Вечно выгляжу как взмыленный работяга.
Попрощавшись с доктором и медсестрой, мы вышли в коридор санчасти. Там нас уже дожидался молодой мужчина в ливрее придворного.
— Ваша светлость, — он удивленно взглянул на кузена Андрея. — Ваше императорское высочество… Кхм! У меня распоряжение Совета регентов как можно скорее доставить его светлость во дворец.
— Моя матушка знает?
— Еще нет, ваша светлость.
— Пожалуйста, пригласите и ее. Я еще не достиг совершеннолетия и обязан представать на любых официальных мероприятиях в сопровождении опекунов.
Придворный на миг задумался, а затем кивнул.
— Разумеется, ваша светлость. Вашу матушку сейчас предупредят. Вы встретитесь уже в Зимнем. А сейчас прошу следовать за мной. Автомобиль ждет вас у служебного выхода.
— А меня не подбросите? — не терял времени кузен. — Мне же по дороге…
Придворный стушевался. С одной стороны, отказывать сыну великого князя было не комильфо. С другой, пожелай кто-то из Зимнего видеть на аудиенции его вместе со мной, об этом бы сообщили.
— Прошу прощения, ваше императорское высочество, — придворный сделал виноватый вид и даже снова поклонился, — но мне приказано доставить только его светлость. Однако я сейчас распоряжусь доставить вас домой…
— Тогда не нужно, благодарю. Меня ждут слуги у парадного входа. Не стоит ради этого растрачивать ресурсы дворца.
На том и порешили. С кузеном мы попрощались на выходе из санчасти. Андрея отправили в зал для ожидания, где он должен был получить сертификат о прохождении Испытания, а я… Как всегда, шел навстречу новым приключениям.
— Не беспокойтесь о документах, ваша светлость, — словно угадал мои мысли придворный. — Ваш сертификат доставят на адрес и вручат лично в руки.
На выходе из санчасти к нам присоединился проводник из «местных», в форме служащего Министерства внутренних дел. Их сегодня здесь было полно, поскольку и «Четверка», и Департамент контроля дара формально были приписаны к этому министерству. Хотя, конечно, уже давно напрашивалась реформа этой сложной многоуровневой структуры.
Так что, если что, носить тебе, Алексиус, погоны. Еще и корочки выдадут. Когда-нибудь потом.
— Прошу сюда, господа, — проводник вывел нас в заднюю и самую непримечательную часть замка, и мы оказались у одного из служебных выходов.
— Благодарю, — ответили мы одновременно, и придворный распахнул передо мной дверь, пропуская вперед. — Извольте, ваша светлость.
— Позволено ли мне знать, куда именно меня вызывают? Зимний — дворец большой…
Придворный оглянулся по сторонам и жестом поторопил со спуском по ступеням.
— Приказ от секретаря Совета регентов.
— Рюмина?
Придворный молча кивнул. Мы едва спустились, и к нам тут же подъехал черный автомобиль со спецпропуском.
— Прошу, ваша светлость.
Я забрался на заднее сиденье и с удовольствием вдохнул прохладный кондиционированный воздух. Это хорошо, хоть немного освежусь перед аудиенцией.
Значит, я привлек внимание не только дядюшки Федора Николаевича, но и всего Совета регентов. Это интересно. Только о чем именно они захотят со мной говорить?
Ехали мы минут пять, плюс еще пять минут ушло на то, чтобы попасть на закрытую территорию дворца и припарковаться в положенном месте. А места для автомобилей в Зимнем было мало.
— Прошу, ваша светлость.
От этих обращений и однообразных «светлостей» уже свербело в ушах. Хоть бы раз назвал по имени-отчеству. Но не положено… Ранг у придворного не тот.
Я с тоской попрощался с прохладой и снова выбрался под немилосердно палящее солнце. Впрочем, долго преть не пришлось — нас уже встречали, и у этого придворного статус был высочайшим.
Увидев обер-камергерский ключ на золотом шнуре с кистями у правого кармана, я мгновенно сориентировался. Вот это птичка высокого полета! На знаке должности фигура орла и короны над его головами были украшены бриллиантами. Ошибки быть не могло.
— Алексей Иоаннович, ваша светлость, — служащий с достоинством поклонился. — Борис Владимирович Шрюмер, обер-камергер Императорского двора.
Это один из высших чинов при дворе, и обер-камергеров во дворце по традиции было всего трое.
— Рад знакомству, ваше высокопревосходительство, — кивнул я. — Быть встреченным столь влиятельным лицом для меня — большая честь.
И я не лукавил. Чин обер-камергера носили Меншиков, Долгоруков, Бирон, Шереметев… В позапрошлом столетии это был едва ли не самый высокий придворный ранг. Обер-камергер руководил придворными кавалерами и представлял членам императорской фамилии тех, кто получил право на аудиенцию.
Меня встречали официально. Значит, и аудиенция намечалась вполне основательная.
Шрюмер сдержанно улыбнулся.
— Прошу за мной, ваша светлость. Ваша аудиенция состоится через пятнадцать минут.
Ворон считать было некогда. Пятнадцатиминутный запас — это критически мало, когда речь шла о приеме во дворце. Сначала добраться куда следует, пройти проверку безопасности, выслушать инструкции… Хотя, быть может, удастся проскочить пару пунктов.
Меня повели через боковой вход, и мы оказались в сети коридоров, затем поднялись по скромной лесенке на второй этаж, снова попетляли — все это наша свита только увеличивалась. И, наконец, когда интерьеры вокруг стали настолько роскошными и блестящими, что захотелось надеть солнцезащитные очки, обер-камергер остановился перед высокими белыми с позолотой дверями.
— Алексей Иоаннович, вскоре вы окажетесь на заседании Совета регентов под председательством великого князя Федора Николаевича. Вам известны лица, которым вы будете представлены?
— В большинстве своем заочно, — ответил я.
Разумеется, я знал приблизительный состав Совета регентов. Основных членов Совета было семеро, но на некоторые заседания могли приглашать и других лиц — все зависело от повестки.
— Когда Совет будет готов вас принять, я представлю вас. Помните, что хотя главой Совета является великий князь Федор Николаевич, вы обязаны отвечать на любые вопросы по требованию любого из присутствующих. Вам запрещено обращаться первым — дождитесь, пока к вам обратятся. Титулы и обращения, полагаю, вы помните.
— Конечно, ваше высокопревосходительство.
Нет, я, конечно, жил вдали от столицы, но не совсем же деревенщиной рос! Матушка позаботилась о том, чтобы содержание Табели о рангах отскакивало у нас от зубов, даже если разбудить среди ночи.
И не только об этом — у нас в кабинете были целые альбомы с вырезками из газет, фотографиями и статьями, посвященными каждой из влиятельных персон. Аристократия — сообщество не такое уж малочисленное, но ошибаться в титулах, обращениях, именах и фамилиях нельзя. Позор.
— Борис Владимирович! Сколько лет, сколько зим…
Я улыбнулся, услышав мягкий голос матушки. Ее заставили наклеить на туфли специальные войлочные набойки, чтобы не портить драгоценный паркет, поэтому ее шаги оказались тихими.
Обер-камергер вытянулся по струнке и попытался втянуть живот, что выглядело несколько забавно. Когда матушка — счастливая, цветущая и, в отличие от меня, все еще великолепно выглядящая, подошла к нам, Шрюмер поклонился ей и поцеловал протянутую руку.
— Анна Николаевна, ваша светлость… Вы словно солнце в пасмурный день.
— Такая же неуловимая? — улыбнулась матушка.
— Столь же редкий, но желанный гость, ваша светлость. Наставляю пока что вашего сына…
Светлейшая княгиня снисходительно улыбнулась.
— Можете быть спокойны, Борис Владимирович. Алексей Иоаннович усвоил все необходимые уроки, а преподавала их ему я. Кроме того, я рассчитываю попасть на аудиенцию вместе с сыном и имею на это право по закону.
— Разумеется, Анна Николаевна, — расплылся в улыбке обер-камергер. — Совет регентов проинформирован об обстоятельствах. Уверен, вам не станут чинить препятствий.
Ага, пусть только рискнут. Рюмин и так уже был в курсе, что на нас лучше не давить, а сейчас я и вовсе превратился в необычную фигуру, в которой стали заинтересованы абсолютно все. Так что и с матушкой шутить не позволю. Она еще вернет свое влияние при дворе.
Тем временем из дверей тихо вышел еще один придворный в ливрее камер-юнкера и подал замысловатый знак Шрюмеру. Тот кивнул.
— Анна Николаевна, Алексей Иоаннович, Совет регентов готова вас принять. Разрешите мне вас представить.
Двое гвардейцев открыли перед нами двери. Первым вошел обер-камергер, гордо неся свой усыпанный бриллиантами ключ, мы двинулись следом.
Совет заседал в Белом зале — большой вытянутой прямоугольной комнате, где в окружении различных произведений искусства находился длинный стол из белого мрамора, за которым собрались самые важные люди государства.
— Светлейший князь Балтийский Алексей Иоаннович Николаев и светлейшая княгиня Балтийская Анна Николаевна Николаева! — объявил Шрюмер, затем поклонился и был таков. Двери закрылись.
Я поклонился, матушка присела в реверансе. Теперь оставалось только ждать, когда к нам обратятся. Придворный протокол, что поделать.
Дядюшка Федор Николаевич восседал во главе стола. Рядом с ним устроился секретарь Рюмин. Судя по всему, князь не забыл нашей последней встречи, и сейчас явно был не особенно рад меня видеть.
По левую сторону стола сидели трое. Я узнал главу Министерства внутренних дел князя Семена Харитоновича Кутайсова — довольно молодого для этого назначения мужчину с темными, почти черными, глазами на усталом смуглом лице. К слову, в его перстне был алмаз особой, «магической» огранки.
Рядом с ним сидел князь Василий Платонович Мещерский — глава Четвертого отделения и главный дворянский цербер. Тоже обладатель Алмазного ранга. Пожилой мужчина, но назвать его дедом язык не поворачивался: подтянутый, в идеальной форме с накрахмаленным воротником, с такой прямой осанкой, что любая балерина позавидует. Мещерский молча глядел на меня, словно пытался что-то прочитать на моем лице. Оно и понятно: я уже не раз попадал в поле зрения его ведомства.
Последней на этой половине стола сидела не известная мне женщина. Лет пятидесяти, некрасивая, но харизматичная. Сухая, как щепка, в гражданской одежде, но я бы поставил сотню, что она тоже принадлежала к какому-то силовому ведомству. Сквозила в ней какая-то характерная жесткость…
Напротив них тоже было трое, и здесь я тоже узнал только двоих. Молодая императрица Надежда Федоровна, она же до замужества Виктория Английская, с интересом поглядывала на нас с матерью. Она была миловидной, дет двадцати с небольшим, но до титула английской розы ей все же было далеко. Еще я знал, что она не успела хорошо выучить русский язык, хотя очень старалась. И ее присутствие сегодня было несколько странным. Какое ей до меня дело, если ее задача — заботиться о больном сынишке?
Рядом с ней сидел придворный в ливрее — сухонький, в очках, но с Изумрудом в перстне. Его я не узнал, зато матушка ему кивнула.
И последним в этом ряду был князь Голицын. Григорий Леонидович, министр Императорского двора. Напыщенный павлин, который, тем не менее, уже лет десять умудрялся держать весь этот дворцовый хаос в каком-никаком порядке. Работа та еще.
Словом, публика собралась честная. Не будь я настолько уставшим и голодным, быть может, даже немного бы смутился.
— Алексей Иоаннович, Анна Николаевна, — дядюшка приподнялся со своего места и жестом указал на два стула, на которых мы могли разместиться. — Позвольте поздравить вас с обретением Алмазного ранга его светлостью.
— Благодарю, — кивнула матушка и уселась на стуле.
— Благодарю, ваше императорское высочество, — слегка поклонился я.
— Однако до Совета дошли сведения, что сегодня вы, Алексей Иоаннович, явили миру чудо, исполним Великую Триаду. Тому есть несколько свидетелей. Нам уже передали рассказы экзаменаторов, что принимали Испытание Алексея Иоанновича. Все трое утверждают, что глаза их не обманули и Великая Триада имела место.
Я ждал, когда мне зададут вопрос. Без этого говорить было запрещено.
— Анна Николаевна, как вы смогли добиться от сына таких результатов? — спросил Мещерский. — Какие методы вы применяли? И как давно знали, что у вашего сына настолько мощные способности?
А, вот теперь вы кусаете локти, да? Сами выслали в захолустье, надеясь, что мы сгнием на берегу Финского залива, а теперь столько вопросов и внимания!
Матушка взглянула на меня, тепло мне улыбнулась, а затем уставилась на главу «Четверки» в упор.
— Я никогда не тренировала с сыном Великую Триаду, поскольку, как вам давно известно, в силу своего потенциала не способна создать подобную связку. У меня были подозрения, что Алексей Иоаннович сможет добиться Алмазного ранга, и он готовился по соответствующей программе. Однако что касается Великой Триады… Я рассказывала сыну о мастерстве и силе его предка. Мы, конечно же, много читали и пытались разобрать цепочки для вязки заклинаний. Но никаких специфических навыков и знаний у нас нет и не было. Мой сын просто очень силен.
— Что нас и удивляет, — не унимался Мещерский. — Потомок носителей Сапфирового и Изумрудного рангов — и вдруг перепрыгивает Алмаз! Как это возможно, по вашему мнению⁈ Это противоречит всем законам!
Светлейшая княгиня лишь пожала плечами.
— Я не специалист в области генетики. Однако гены и наследственность — вещь непредсказуемая и коварная. У деда Алексея Иоанновича был Алмазный ранг. У обоих его дядюшек — тоже. И, как видите, даже внешностью он пошел в породу Романовых. Ничего удивительного, что и потенциал мог ему передаться.
— Вместе со способностью определять вредоносные артефакты, — криво улыбнулся великий князь. — С какой стороны ни взгляни, его сиятельство — уникальная персона.
— Быть может, потому, что провел детство и юность в ссылке, куда отправили его семью, — холодно ответила княгиня. — И посвятил все свое время раскрытию потенциала, научившись чувствовать свою силу так, как иному не дано и в пятьдесят. В конце концов, его отец смог поднять свой ранг. Мы лишь использовали все возможности, что у нас были, не отвлекаясь ни на что иное.
Мне было приятно, что она защищала меня. Что была готова наброситься на них, как коршун. Но меня защищать было не нужно.
— Кстати, раз уж речь зашла об этом, — я перехватил инициативу под возмущенными взглядами советников. — Ваше императорское высочество, как себя чувствует цесаревич?
— Почьему он спрашьивайет? — удивилась императрица. — Ви што-то сказьйали о мальчьикье?
Хотел загнать меня в угол — теперь пусть сам выкручивается. Федор Николаевич глубоко вздохнул, а матушка слишком поздно пнула меня по ноге под столом.
— Цесаревич чувствует себя намного лучше. Полагаю, ваша… интуиция вас не подвела, Алексей Иоаннович.
Что и требовалось доказать. Я все-таки выбил трон из-под его задницы. Но если смотреть с позиции интересов государства, то не факт, что я сделал плохо. Впрочем, вводных для предположений пока мало.
— Такь йэто он? — охнула молодая императрица. — Он вьильечьил?
Я покачал головой.
— Боюсь, не вылечил. Ваше императорское величество. Просто обнаружил вредоносный артефакт рядом с кроваткой. И попросил от него избавиться.
Мещерский продолжал внимательно на меня пялиться, и я уже опасался, что сейчас загорюсь от столь пристального взгляда. Глава «Четверки» покачал головой.
— Хорошо. Я могу предположить, что у вас действительно есть некая чувствительность к этой… негативной энергии. В это еще можно поверить. Но Великая Триада… Если это правда, то… То это вызовет переполох в империи и за ее пределами. Великая Триада — это не просто набор заклинаний, это символ! И с такими вещами нужно обращаться предельно аккуратно.
Великий князь кивнул.
— Согласен. Вопрос гораздо важнее, чем вам сейчас может показаться. И для того, чтобы подтвердить у вас Черный Алмаз, одних свидетельств, пусть и столь уважаемых лиц, Совету недостаточно. Поэтому я вижу лишь одно решение, — он взглянул на Мещерского, и тот едва заметно кивнул. — Алексей Иоаннович, вы должны повторить Великую Триаду. Повторить ее в присутствии Совета регентов и публики. Лишь когда мы убедимся, что это было не разовое везение, можно говорить о том, что чудо действительно свершилось.