Шидонай-Сирота. Часть 1. Добро пожаловать на Бару!

Глава 3

До научно-исследовательской станции «Артемида» долетал свет сразу двух звезд. Та, что поближе, опасная и уже сыгравшая в судьбе станции важную роль, сияла приглушенным рыже-красным светом. Вторая звезда была намного дальше – и могущественней, она полыхала белым так ярко, что ее лучи касались потемневшей поверхности «Артемиды», оседая на ней призрачными всполохами.

«Северная корона» замедлилась не возле станции, а куда раньше – возле охранного поста Легиона. Там неизменно дежурили два боевых корабля, которые могли стать проблемой для кого угодно, дополнительная мера охраны при общей секретности, окружавшей «Артемиду». Приказы у дежурных были строгими: никаких переговоров, право на огонь без предупреждения.

Но о разведывательной миссии им сообщили заранее, так что обошлось без неприятных моментов. Дежурные не спрашивали, кому вдруг понадобилась станция, заброшенная много лет назад. Они, вероятнее всего, вообще считали охрану остова «Артемиды» напрасной тратой времени и ресурсов. Но приказ есть приказ, так что свое мнение они держали при себе.

После охранного поста разгоняться не было смысла, и «Северная корона» неспешно приближалась к пункту назначения. Все это время Альда стояла у иллюминатора, наблюдая за огромной станцией, которую свет двух звезд очерчивал так четко, что она казалась двухмерной.

Изначально «Артемида» располагалась намного ближе к Земле и считалась лучшей разработкой своего времени. Огромная станция была оснащена несколькими автономными центрами жизнеобеспечения и тройной системой защиты. Предполагалось, что она может вынести что угодно – хоть атаку пиратов, хоть взрыв изнутри. Видимо, помещение в один из блоков непредсказуемой хищной твари никто при проектировании не учитывал.

Эксперимент, организованный еще в рамках проекта «Легат», был не единственным особо опасным на «Артемиде» – зато стал последним.

– Но началось ведь все не там? – спросила Альда.

Если бы кто-то наблюдал за ней со стороны, он заподозрил бы, что у телепатки не все дома: она находилась в каюте одна и не могла не знать об этом. Впрочем, при стороннем наблюдателе она болтать и не стала бы. Альда позволяла себе призывать образ Триана, совмещая его с реальностью, только в моменты одиночества.

Никакой необходимости в этом не было, любые беседы с ним оставались лишь формой внутреннего диалога. Телепатке просто становилось легче, когда она видела его, слышала его голос.

– Нет, – отозвался призрак. – Первый случайный эксперимент «Легата» состоялся на борту исследовательского корабля. Но он был уничтожен, пришлось использовать «Артемиду».

На эту станцию привезли добровольцев, подписавших согласие на слияние с инопланетной колонией. Альда понятия не имела, чего хотели эти люди, почему их привлекала такая судьба. Скорее всего, они думали, что с ними ничего не случится, они те самые избранные, у которых все получится… А может, им просто наскучила прежняя жизнь – или она не дотягивала до их идеалов. Из сохранившихся документов Альда уже знала, что все добровольцы были опытными военными, построившими неплохую карьеру.

Но это их не спасло. Как оказалось, чистой первородной материи плевать на заслуги своего носителя и его высокую мораль. Колония получала тело – и адаптировала его, как могла. У нее не было цели подчинить носителя или убить его, она просто приспосабливалась, объединяя два принципиально разных мира.

А человеческий мозг с таким испытанием не справлялся, он не был настроен на нечто столь сложное. Каким бы высоким интеллектом ни отличались добровольцы, все они рано или поздно поддавались безумию, очень похожему на то, что случилось в итоге с Рафалем Стромом.

Лучшие из них замечали перемены в себе. Их последней жертвой становилось уничтожение колонии – вместе с собственным телом. Они сами предпринимали нужные действия или хотя бы не сопротивлялись. Если бы так вели себя все, эксперимент все равно бы сорвался, но уцелела бы «Артемида».

Однако Маурин Годфри упустил момент, когда колония начала поглощать его разум. Это вовсе не означало, что он был слабым или плохим человеком. Нет, он отличался теми же великолепными характеристиками, что и остальные добровольцы, просто этого оказалось недостаточно. Он стремительно терял связь с реальностью, и сложно сказать, что было страшнее: это или периоды, когда его сознание прояснялось. Если бы он просто поддался воздействию мутагена и потерял рассудок, остановить его было бы куда легче. Однако в периоды прояснений он избавлялся ото всех ловушек, подготовленных для него, а поступить правильно уже не мог.

– Его ведь все равно остановили? – уточнила Альда.

– Остановили, – кивнул Триан. – Пожертвовав станцией.

Сначала «Артемиду» еще пытались спасти: против Годфри посылали то тренированных бойцов, то военных роботов. Но он с легкостью расправлялся с любым противником, а раны, которые прежде убили бы его за секунду, теперь ему не вредили. Не получилось даже эвакуировать персонал, и вскоре все на станции были мертвы.

Тогда руководство попыталось управлять «Артемидой» удаленно: там отключили подачу энергии, откачали весь воздух. Однако несколько уцелевших камер демонстрировали шокированным наблюдателям, что Годфри это не особо волновало. Существо, в которое он превратился, не нуждалось ни в воздухе, ни в тепле.

В какой-то момент мелькнул соблазн просто оставить его на станции и забыть обо всем, однако наблюдение за этим живым мертвецом заставило быстро отбросить такие идеи. Что, если он способен путешествовать через космос сам, без помощи кораблей?

– А он был способен? – насторожилась Альда, как раз вспоминавшая об этом.

– Тебя интересует, был способен он или способны ли нынешние легионеры?

– Все сразу!

– Нужно понимать, что Маурин Годфри отличался от современных легионеров, – напомнил Триан. – Первородная материя не только качественно переваривает мозг, но и дает определенные преимущества. Он не смог бы перемещаться в космосе, но был достаточно живучим, чтобы там не умереть. Что же до нынешних легионеров… Высшие способны выносить такие условия, двигаться и не умирать если не вечно, то долго.

– А ты мог?

– Да. Я мог.

Ученые, ознакомившиеся с отчетами погибших коллег с «Артемиды», забили тревогу: появились все основания предполагать, что существо эволюционирует. Оно оставалось хотя бы отчасти уязвимым, пока сохраняло человеческие черты, ведь человек смертен. Однако были причины опасаться, что оно в итоге станет более простым и более крепким организмом. Вспоминая Рафаля, Альда кивала неведомым ученым сквозь пространство и время.

Так что Годфри перехватили в момент уязвимости. Его изолировали в одном из блоков станции и направили к пылающему неподалеку красному карлику. Предположительно, это убило Маурина. Проверить все равно никто не мог.

Подлетая к станции, Альда видела печальные напоминания о тех событиях. Изначально «Артемида» строилась как кольцевая станция – череда трапециевидных жилых и технических блоков, объединенных переходами-сцепками. Теперь же это кольцо было разорвано – не хватало по меньшей мере двух блоков. Причем удаляли их не на уровне сцепок, это еще был бы цивилизованный подход. Однако военным почему-то пришлось взрывать станцию, и теперь на месте разлома остались острые металлические обломки, похожие на оголенные кости.

«Артемида» была темной и неподвижной. Она казалась бы космическим мусором, если бы не стабильно работающие навигационные двигатели, кое-как приваренные к ее уцелевшим блокам. Грубая поделка на в прошлом совершенном проявлении инженерной мысли – кукольные руки и ноги, нашитые на живую плоть.

Сразу после гибели Маурина Годфри станцию официально закрыли, для ее восстановления все равно не было никаких ресурсов. «Артемиде» просто позволили существовать, и сквозь космос парила гигантская общая могила тех, кто верил в счастливое будущее.

Чуть позже, когда окончательно сформировался Легион, он приписал заброшенную научно-исследовательскую станцию к своей собственности. Он оснастил ее новыми двигателями, пунктом хранения и постоянной охраной. Считалось, что это делается исключительно в целях безопасности, и такое объяснение не было ложью, ведь мертвая «Артемида» действительно представляла собой серьезную угрозу.

Но была у интереса Легиона и другая причина: станцию покидали в спешке, да и удалось это немногим. Пока там существовал Годфри, никто не осмелился бы сунуться на «Артемиду». Однако после его гибели вспомнили, что там осталось немало ценных материалов.

Уже во времена своего расцвета Легион отправил на «Артемиду» исследовательскую экспедицию, возглавляемую профессором Азаха́рой Криадо́ – человеком, не легионером, однако в этом не было ничего необычного. Необычным оказалось другое: профессор ничего не нашла.

Кто-то мог объяснить это тем, что на станции попросту не осталось никаких сведений, или некомпетентностью исследовательницы. Однако до того, как Годфри уничтожил «Артемиду», эксперимент длился месяцами, там анализировались случаи нескольких добровольцев. У колонии, завоевавшей человеческое тело, не было никакого интереса к научным данным, она не стала бы намеренно их уничтожать, они должны были сохраниться.

Ну а Азахара Криадо должна была их найти. Она работала на Легион не один год, возглавляла особо опасные экспедиции и добывала данные в куда худших условиях. Однако на сей раз она объявила, что ей не удалось обнаружить ничего существенного. Лаборатория была слишком сильно повреждена.

И словно этого было недостаточно для подозрений, сразу после экспедиции Азахара взяла отпуск, оставила отчет на первой попавшейся военной станции и улетела на курортную планету.

В Легионе наивных дураков не было, такое поведение там сочли, мягко говоря, настораживающим. Но производить захват известной ученой на многолюдном курорте не стали, да и Азахара оставалась на связи и считалась действующей сотрудницей. К ней приставили наблюдение, убедились, что ничего подозрительного она не делает. Профессору оставили шанс после отпуска явиться на центральную базу и объясниться.

Однако до этого так и не дошло: транспорт, на котором Азахара покидала курорт, взорвался в полете, все пассажиры погибли. Произошедшее сочли несчастным случаем, указаний на постороннее вмешательство просто не было.

– И что, Легион на это купился? – поразилась Альда.

– У Легиона не было выбора. Расследование того, что произошло с Азахарой, велось и тайно, и открыто, но ничего не принесло. Кто бы ни устранил ее, следы он замел отлично.

– А ты что об этом думаешь?

– Я об этом не думал, – пожал плечами Триан. – Ни «Артемиды», ни Шидоная никогда не было среди моих приоритетов.

После смерти профессора прошло почти десять лет, и за этот срок никаких последствий произошедшего не было. Если Азахара и вывезла со станции секретные данные, тот, кто ее убил, не сумел ими воспользоваться.

Все это означало, что толку от полета на «Артемиду» не будет. Но других зацепок просто не было, и Альда упрямо отказывалась сдаваться.

Стыковку станции и «Северной короны» никто проводить не собирался, это было слишком опасно. Когда они подобрались на максимально допустимое расстояние, капитан заставила корабль остановиться. Альда позволила призраку Триана развеяться в воздухе и направилась к ангару, в котором уже дожидался челнок.

Она успела привыкнуть к новой команде – насколько это вообще возможно. Да, ей все еще тяжело было думать о том, что челнок на сей раз поведет не Киган, что по пути к станции Стерлинг не будет ворчать о нарушении правил и о том, что все умрут… Но ведь молчаливого и спокойного присутствия Триана тоже пока не будет, а голос Римильды она не услышит вообще. Принять это оказалось намного сложнее, чем смириться с новым составом экипажа, а она все равно справилась.

За проведенные в пути часы Альде пришлось на время позабыть о вежливости и проверить разум новых спутников – всех, кроме Стефана. Влезть ему в голову было не так просто, да и незачем. Результат все равно был бы один: у него своя игра и доверять ему нельзя. А если все понятно, зачем силы тратить?

Хотя сейчас, в челноке, все они смотрелись образцовой командой, хоть в учебник академии космического флота помещай!

Место за штурвалом занял Кай Ателлир. В дороге хилеры мало с кем общались и на всех смотрели волками. Дело было не в путешествии, они так вели себя всегда, они будто нарывались на драку со всем миром. Причем казалось, что желание навалять Вселенной они делят по-семейному, пополам. Однако Альда, заглянувшая им в головы, уже успела выяснить, что по-настоящему дурноватая там только девица, брат куда спокойней и притворяется таким же маньяком скорее из солидарности.

Впрочем, настоящих проблем от них ждать не следовало: Вернон приказал им подчиняться Лукии, а хилеры слишком боялись своего босса, чтобы ослушаться. Так что миссию они планировали выполнять безукоризненно, а вот в свободное время с ними лучше было не пересекаться.

Матео устроился рядом с капитаном, там, где обычно сидел Рале… Но такое место просто предписывали правила. Вряд ли сам электрокинетик искренне пытался кого-то заменить. Его такое не волновало, он для Альды был черной бездной, по нелепой насмешке Вселенной обретшей форму человека. Но так всегда выглядят люди, которые носят в себе горе и потери.

Единственным, кто казался расслабленным, был Стефан Северин. Причем если Триан на таких миссиях выглядел скучающим, то нынешний номер 1 по привычке изображал всеобщего друга. Его нисколько не заботило, поверят ему окружающие или нет, он просто не хотел терять сноровку.

Челнок мягко вздрогнул, начиная движение. Альда не представляла, о чем думали сейчас остальные, да и не интересовалась. Все ее внимание было сосредоточено на станции, которая вблизи казалась совсем уж огромной. Телепатка прикрыла глаза, сконцентрировавшись на своих способностях.

Никакого результата это не принесло: станция была мертва. Сначала Альда проверила ее на сложный разум, потом понизила планку, выискивая возможных хищников – или даже примитивные формы жизни. Бесполезно. Все, что произошло на «Артемиде», закончилось много лет назад. Уже экспедиция Азахары Криадо покидала ее спокойно, без достижений, но и без проблем.

Хотелось сказать, что станция, полная мертвецов, была окружена гнетущей энергией, но это была бы намеренная драматизация событий, такое в спецкорпусе не поощряли. Телепаты не умели чувствовать мертвые объекты, только смерть как процесс. Однако здесь все закончилось слишком давно, и на Альду давили лишь знания об «Артемиде», с помощью которых воображение наполняло станцию призраками.

Но призраки, даже если они там были, не помешали челноку спокойно пристыковаться к уцелевшей части станции, подальше от изорванного взрывами металла.

– Системы жизнеобеспечения запустить невозможно, – предупредила Лукия. – Не на всем объекте так точно. Экспедиция Легиона обеспечила их только в одном блоке. По завершении работ они были отключены, но теперь активированы снова.

– Так почему мы не прицепились сразу там? – недовольно поинтересовалась Янга Ателлир. – На кой нам эта экскурсия?

– Субординация, Ателлир, – холодно напомнила Лукия.

Янга, надо отдать ей должное, тут же смутилась:

– Простите, капитан. Это не повторится.

– Равно как и устное предупреждение – следующее будет с занесением в личное дело. Что же до вашего вопроса, нам необходимо осмотреть хотя бы часть станции, чтобы получить общее представление о ней. Мы должны сравнить то, что увидим своими глазами, с тем, что упомянула в своих отчетах профессор Криадо.

Обладатели специальных способностей могли переносить куда большие нагрузки, чем обычные люди, но перемещение в безвоздушном пространстве к таковым не относилось. Поэтому для вылазки на станцию им пришлось использовать и защитные скафандры, и шлемы. Альда подозревала, что Стефан с легкостью обошелся бы без этого, но и он смиренно пристегнул к форме шлем. То ли чтобы не отличаться от остальных, то ли чтобы лишний раз не напрягаться.

Если бы здесь был Киган, он бы сказал, что они отважно топают в открытую гробницу. Но Кигана не было, слова так и не прозвучали, хотя все присутствующие наверняка подумали о чем-то подобном. Иначе и не получилось бы: в случае «Артемиды» это сравнение стало очевидным.

Казалось, что они из космоса попали прямиком в какое-нибудь подземелье – слишком уж темно здесь было, слишком явной стала разруха. Из вершины человеческой мысли своего времени «Артемида» превратилась в череду лабиринтов, сформированных даже не блоками как таковыми, а кое-как нагроможденными внутри них обломками. Похоже, несчастные люди, запертые на одной станции с чудовищем, пытались то ли защититься, то ли подготовиться к нападению, это уже не имело значения. Результат все равно один: никого тут не осталось.

Пробираться через завалы, да еще и без искусственной гравитации, оказалось на удивление тяжело. Обычные люди, пожалуй, не справились бы – ни с этим, ни с темнотой, разреженной лишь скудным звездным светом, который с трудом пробирался сюда через иллюминаторы. Но обладатели специальных способностей справлялись, адаптировали зрение и продолжали двигаться вперед.

Сначала Альда еще пыталась идти наравне с остальными, потом сообразила, что никому эти демонстрации не нужны, и использовала телекинез для перемещения через пространство. Ей приходилось чуть ли не легче всех… За исключением Стефана, который шел по захламленному блоку, будто все они находились на Земле и никаких особых обстоятельств вообще не было. Наглость этого стервеца пока останавливалась на границе между очевидным любопытством при осмотре обломков, но до того, как он снял бы шлем.

Альда готова была помочь любому, кто попросил бы об этом, однако остальные о таком даже не помышляли. Ну а потом телепатке стало не до беспокойства за своих спутников. Они добрались до отсеков, где сохранились трупы, и думать ни о чем другом уже не получалось.

Сначала Альде показалось, что самое страшное на погибшей станции – это переходы между блоками. Они изначально были самой уязвимой частью «Артемиды», теперь они казались ветхими и угрожающе хрупкими. В некоторых даже появились сквозные трещины и пробоины. Идешь по такой сцепке – а рядом с тобой пустота, безжизненная, бесконечная, готовая утянуть тебя в один момент… Альда с этой пустотой уже сталкивалась, поэтому внутри сцепок всегда ускорялась, словно спешила миновать узкий мост, подвешенный над бездной.

Она утешала себя тем, что хуже не будет: блоки намного крепче, те, где работала экспедиция, вообще восстановлены. Но это она зря, конечно. Опыт полетов на «Северной короне» научил Альду: хуже бывает всегда.

В первых блоках, которые они миновали, трупов не было. Сложно сказать, почему. Возможно, за столько лет мертвые тела унесло через пробоину, хотя Альда больше надеялась на то, что у членов экспедиции Криадо хватило совести забрать отсюда мертвецов и достойно похоронить. Она определенно переоценила ученых, посланных Легионом. Трупы они не трогали, просто мертвецы в свое время сами собрались лишь в некоторых блоках в отчаянной надежде спастись, сохраняя единство. А может, их туда перетащило существо, совсем по-звериному обустраивавшее схрон, кто уже скажет наверняка?

Результат все равно один: некоторые блоки были полны мертвецов. Альде почему-то казалось, что если тела и есть, то уже на последней стадии разложения. Несчастные скелеты в обрывках униформы. Все равно навевающие печаль, но достаточно непохожие на людей, чтобы отстраниться от них и не примерять их судьбу на себя.

Теперь она и сама не понимала, как позволила себе такую наивность. Воздух и тепло убрали со станции еще при жизни существа, вскоре после смерти этих людей. Так с чего бы им разлагаться так, как на Земле?

Космические мертвецы оказались куда более жуткими. Они смотрелись белесыми, и сложно сказать, было это из-за неестественного света или самого состояния тел. Далекие от природы Земли, они поддавались смерти по новым законам, превращаясь в нечто среднее между мумией и восковой фигурой. Но больше всего пугало даже не состояние плоти, а последний отпечаток души, оставшийся на ней: мертвецы сохранили в позах и на лицах такой животный ужас, что он наполнял пустую станцию даже десятилетия спустя.

Любое живое существо страшится смерти, разумное – тем более. Однако обычно даже у страха есть предел, а тут он был особенным. Эти люди – солдаты и ученые! – теряли человеческий облик перед лицом того, что на них надвигалось. Кто-то другой не понял бы, почему сложилось именно так. Но Альда ведь была на Марсе…

Она старалась не обращать внимания на мертвых, они уже не способны были ничего рассказать Альда просто медленно продвигалась вперед, глядя строго перед собой. Но не все в команде были настроены так трагично, хилеры проявили к трупам активный интерес: Ателлиры отделились от общей группы, они заглядывали в ловушки бывших баррикад, в технические помещения, они без сомнений подтягивали поближе мертвецов и изучали их.

То и дело в динамики, установленные в шлемах, врывались их возбужденные голоса. Впрочем, нельзя сказать, что их радовал вид смерти, интерес Ателлиров был исключительно научным, и это немного успокаивало. Хотя Альда не первый раз отмечала, что многие могущественные хилеры очень быстро теряют уважение к смерти как таковой.

Римильда циником не стала, просто старательно делала вид, что она такая. Но была бы такой на самом деле – не пожертвовала бы собой ради того, кого любила, пусть даже смущенно и в тайне от самой себя.

Размышления Альды прервал восхищенный крик Янги Ателлир:

– Нет, вы посмотрите на это! Серьезно, идите и посмотрите, такое нечасто увидишь!

Альда подозревала, что у нее это зрелище вряд ли вызовет такой же восторг, как у хилера. Но остальная команда действительно направилась посмотреть, и телепатке пришлось присоединиться.

Янга поджидала их возле небольшой технической ниши в стене. Такие обычно использовались для хранения инструментов или запчастей, ни для чего другого они не подходили: всего метр в высоту, меньше полуметра в ширину и глубину, что там может поместиться?

Но кое-что все-таки поместилось – а точнее, кое-кто. В нишу забилась молодая женщина, пытавшаяся то ли укрыться там, то ли через углубление добраться до технического люка – который был даже меньше, чем собственно ниша. Естественно, у женщины ничего не получилось. Да и не могло получиться: какой бы хрупкой она ни была при жизни, она не поместилась бы в тоннель, слишком маленький даже для ребенка.

Однако несчастная дошла до такого состояния, когда ей стало просто все равно. То, что преследовало ее, заставляло забыть о страхе смерти и боли. Женщина ведь сама причиняла эту боль себе! Ее тело оказалось вжато в нишу и частично – в тоннель. Она вталкивала себя туда, куда поместиться не могла, срывая кожу, выбивая плечевые суставы, ломая ребра. Тело было страшно искажено, вжато в нишу так сильно, что даже годы запустения не вырвали его оттуда.

Женщине это не помогло: ее жизнь оборвала жуткая глубокая рана на боку, оставленная с внешней стороны ниши. Она даже не видела своего убийцу: к тому моменту она застряла так безнадежно, что не могла повернуть голову.

Глядя на это изуродованное, спрессованное тело, Альда даже сейчас будто ощущала в нем страх обезумевшего животного, утратившего само понимание того, что оно делает.

Хилеры рассматривали мертвое тело с любопытством, остальные – с тихой печалью и напряжением. Наконец тишину нарушил Матео:

– Может, это он затолкал ее туда? Делал тайник, как животное?

– Эти животные не делают тайников, – тихо, без привычной язвительности сказал Стефан.

– А даже если бы делали, это не внешнее воздействие, – заметила Янга. – Она точно все проделала сама.

– Раздробила собственные кости? А вот тут мышцы порваны так сильно, что рука будто отвалиться готова! – поежилась Альда.

– И отвалилась бы – травматическая ампутация! Не успела просто. Вряд ли она чувствовала боль, страх всегда сильнее боли, если до сравнения дойдет. Ты как телепат должна знать, вообще-то!

– Она бы не выжила, даже если бы он ее не убил, – заключил Матео, тоже внимательно осмотревший тело. – Не думал, что можно так напугать… Интересно, чем именно?

– Полагаю, что вот этим, – отозвался Кай.

Он как раз на мертвую женщину не смотрел, он переместил поближе труп мужчины. Тело покойника было испещрено глубокими ранами – каждая размером с кулак, не меньше. Даже Альда, знавшая медицину лишь на общем уровне академии, могла определить, что это не следы термовыстрелов или колотых ран. Казалось, что из тела мужчины просто вырывали плоть – методично, безжалостно, кусок за куском. И судя по тому, каким искаженным его лицо осталось после смерти, большую часть этого процесса он почувствовал…

– Чем были нанесены раны? – уточнила капитан.

– Руками, – безразлично отозвался Кай. – И человеческими зубами. Причем размер зубов менялся в зависимости от того, какую часть тела нужно было обглодать. А если сделать прямой укус было никак нельзя, хищник отрывал кусок тела рукой.

В это время его жертва была жива, кричала, вырывалась изо всех сил, но ничего не могла изменить. А люди, запертые в этом блоке, были вынуждены наблюдать за последней агонией того, кто еще совсем недавно улыбался им! Они понимали, что очень скоро это произойдет и с ними, других вариантов просто нет, хищную тварь не остановить. Именно это породило такой ужас, который заставил молодую женщину изломать собственное тело в отчаянной попытке отвлечься от страха.

– Доэкспериментировались, – выдохнул Матео.

– Мы здесь не для того, чтобы осуждать их, – напомнила Лукия. – За свою ошибку они заплатили сполна, для нас их гибель уже не имеет практического значения.

– Вообще-то, имеет, – возразил Стефан. – Если мы здесь для того, чтобы получить данные, то это начало.

– Что вы имеете в виду, Северин?

– То, что представляет собой первородная материя – и финальная стадия ее эволюции – в поедании как таковом не нуждается. Оно не ест, оно присоединяет, это диффузия, если угодно, но никак не поглощение и переваривание. Потребляет пищу как раз человек.

– Оно уже изменилось достаточно сильно, чтобы стать бессмертным, но все равно сохраняло человеческие повадки! – догадалась Янга.

– Вот именно. То, что сейчас сидит на Марсе, преобразилось намного быстрее. И если оно освободится, победить его будет даже сложнее. Это можете записать в блокнот с добытыми нами данными, если таковой имеется.

Казалось, что это наблюдение не так уж важно – ведь Годфри мертв, других мутантов такого уровня больше нет, да и не будет! Однако Альда все равно почувствовала укол тревоги. Стефан вполне справедливо указал, что слияние человека и колонии гораздо сложнее, чем они предполагали. Что, если Триан действительно вернется, обретет свое тело, но станет таким же плотоядным чудовищем, каким был Годфри? Только намного сильнее… Простит ли он их за это, если сохранит сознание? Имеют ли они право так с ним поступить?

Альда тряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли. Нельзя бояться на старте миссии, это просто неправильно! Они ведь даже не вышли на след Шидоная, для сомнений нет причины. Лишь после того, как они добудут первородную материю, можно будет посомневаться: готова ли Альда вообще рискнуть судьбой всего человечества?

Пока же их маленькая группа продолжила путь по космической станции, похожей на разоренное кладбище.

Если смотреть только на Солнце, не так сложно поверить, что он прямо сейчас на Земле. Потому что Солнце одно на две планеты, деревья такие же, ветер приносит запах свежескошенной травы – сервисные дроны продолжают работу даже в опустевшем городе. Почти как отпуск… Если сосредоточиться на настоящем моменте и не думать обо всем остальном.

Именно этим и занимался сейчас Киган. Он обнаружил на крыше небоскреба, который они выбрали в качестве временной базы, кафе с открытым балконом. Возле прозрачных перил были установлены на удивление удобные деревянные кресла, в которых можно было полулежать, потягивать коктейль из высокого, покрытого испариной стакана и смотреть, как Солнце путешествует по небу.

Ну и подстреливать чужие дроны, конечно, куда без этого. Они появлялись тут редко – но все-таки появлялись, мимикрируя под военные. Киган, в отличие от Стерлинга, даже не пытался заучить все регистрационные номера. Он просто принес с собой сканер, который сам определял, «свой» дрон – или кто-то опять наглеет.

Сначала электрокинетик еще пытался захватить дроны целыми, изучить их, понять, кому они принадлежат. Потом понял, что это бесполезно. С ними играли не полуграмотные пираты, тот, кто обладал наглостью отправлять дроны в опустевший город, умел заметать за собой следы. Поэтому Киган теперь просто посылал в них молнии, неизменно попадавшие в цель. Для этого не нужно было подниматься с кресла – или даже отказываться от алкоголя, что уж там, хотя на миссиях пить не полагалось. Но многолетний опыт подсказывал Кигану, что алкоголь в таком количестве его организм воспринимает как газировку: скорее бодрит, чем пьянит.

– Что вы тут делаете? – прозвучал у него за спиной удивленный голос.

– Бухаю и стреляю, – невозмутимо отозвался Киган.

Ему не нужно было оборачиваться и проверять, кто там еще пожаловал на крышу, голос был знакомым. Киган не стремился сойтись со всеми, кого флот послал на Марс, но хотя бы раз уже с ними пересекался.

Самым впечатляющим представителем комиссии, безусловно, оставался Феликс Рит. Киган даже не догадывался, что спецкорпус озадачится таким! Похоже, большие боссы воспринимают ситуацию очень серьезно, раз сразу зашли с козырей. Только поздно они спохватились… Киган смотрел на шрам на своем запястье и думал о том, что слишком поздно.

Феликсом многие восхищались, он и правда был отличным воином. Впрочем, сам Феликс от такого восхищения быстро уставал, поэтому на базе он не задержался. Вскоре он отправился в город, отлавливать оставшихся уродцев. Именно поэтому Киган был здесь, а не там. Ничего лично против Рита он не имел, но почему-то все равно не хотел с ним пересекаться. Да и вообще с кем бы то ни было, это даже Стерлинг уловил, а девица, вот, приперлась.

Тели́ла Лимао́та была не из специального корпуса, ее послал флот. Она считалась военной, лейтенантом, но Киган прекрасно знал подобных военных: чистая формальность, звание на пустом месте. По факту же, такие, как Лимаота никогда не бывали на поле боя и падали в обморок от самой перспективы оказаться там.

Девица эта, бравый лейтенант, была невысокой и пухлой. Не толстой, нет, просто из тех, кто от природы наделен широкой костью. Она держала себя в форме, фигура у нее была женственная, с тонкой талией, округлыми бедрами и полной грудью, но для офицера это сомнительное достижение. Не похоже, что Телила владела хоть какими-то боевыми искусствами. Да и зачем ей? Такие, как она, коротали время между академией и пенсией в кабинетах, заполняя бесконечные формуляры, составляя анкеты и прописывая инструкции.

Вероятнее всего, за жизнь девицы, длившуюся, по предположению Кигана, лет тридцать, это было первое полевое задание. Телила заметно нервничала, хотя провела на Марсе не один день, постоянно краснела и легко смущалась. В комиссии она расследованием не занималась, просто писала отчеты за других, это у нее хорошо получалось.

Ей почему-то казалось, что если она ответственно относится к своей работе, то и остальные должны. Теперь она застыла где-то за спиной у Кигана и только возмущенно сопела. Сложно сказать, что поразило ее больше: его слова или то, что он действительно занимается таким в рабочее время!

– Так же нельзя! – наконец выдала она.

– Ладно. Буду знать, – отчитался Киган и сделал еще один глоток из стакана.

Кажется, он слышал, как девица поперхнулась возмущением. Он надеялся, что она уйдет, однако Телила оказалась удручающе настойчивой. Она промаршировала вперед и остановилась перед креслом, заслоняя электрокинетику великолепный вид.

Она была даже забавной: затянулась в строгую форму, попыталась собрать в пучок мелкие кудряшки, а они все равно пружинками выбивались во все стороны. Телила была похожа на одну из тех кукол, которые теперь можно увидеть только в музеях: пухлое лицо, в котором до сих пор сквозило что-то детское, круглые глаза, полные розовые губы – она их не красила, от природы такие достались. Она казалась школьницей, которая зачем-то переоделась в военную, а с учетом ее фигуры причины подбирались далеко не детские.

Кигану все равно полагалось воспринимать ее всерьез. Кто сказал, что миссия будет простой?

– Сейчас рабочее время, – напомнила Телила. – Вы не можете проводить его вот так!

Она думала, что наконец нашла выигрышный аргумент. Электрокинетик не позволил ей слишком долго наслаждаться триумфом:

– А в чем моя работа?

– Э… Ну… Работать! Не знаю, но уж точно не валяться тут с коктейлем!

– Я охранник, – подсказал Киган. – В смысле, приписан к охране группы. Я охраняю.

– От кого?

– Вниз посмотрите.

Она сначала бросила возмущенный взгляд на него, просто чтобы обозначить свою позицию, и лишь потом покосилась вниз. Телила старалась делать вид, что не боится высоты, хотя, конечно же, боялась. На далекой дороге ее поджидала груда сожженных дронов, выступавшая молчаливым свидетелем полезности Кигана.

– Убедились? – поинтересовался электрокинетик.

– Ну… Да… Но вы все равно должны делать это не так!

– А как?

– Как-то… дисциплинированно!

– А какая разница? – Киган выпустил в небо череду из пяти искристых молний.

Получилось красиво, но девица все равно шарахнулась, уперлась спиной в перила, решила, что кто-то подкрался к ней сзади, и отпрыгнула уже оттуда. Дерганая все-таки… Но хоть обзор освободила – уже плюс.

– Прекратите! – возмутилась она.

– Я лишь пытаюсь показать, что могу стрелять из любого положения. Хоть стоя, хоть сидя, хоть скрутившись кренделем. Что вас не устраивает?

– У солдата космического флота есть образ, которого нужно придерживаться!

Киган до последнего надеялся, что она от него отстанет. Явно же этот пупс поддался очередной панической атаке и вышел на крышу просто подышать! Но нет, Телила осознала себя хранительницей военной морали и теперь действовала по методу земной мухи: доставала одним своим присутствием.

Подыгрывать ей и дальше Киган не собирался, он все равно устал валяться – как бы странно это ни звучало. Электрокинетик отставил в сторону стакан, который был по-прежнему наполовину пуст, а не полон, но со времен Марсианской Резни иначе и не случалось. Думать об этом не было настроения, и Киган просто направился к перилам.

– Вы куда? – смутилась Телила.

– Придерживаться образа!

– Что вы собрались делать?

– Я на дежурство, обойду периметр и все такое. Не скучайте.

Прежде, чем Телила успела снова упрекнуть его или что-то спросить, он уверенным движением перемахнул через высокие перила и сорвался вниз.

Его встречали сорок этажей пустоты. Принимали, обнимали прохладой, как родного. В короткие моменты полета казалось, что все хорошо, а плохое было неправдой… Ничего на самом деле не существует, ему приснились не только события на Красной планете, но и вся его жизнь. Во сне ведь часто бывает чувство полета! Но стоит только проснуться, и все будет хорошо, потому что проснется он не один.

Раньше высота манила его именно поэтому. Теперь же Киган пришел в себя – насколько это было возможно. Он позволил себе насладиться свободным парением, ну а потом снова призвал электричество, пустив его вниз.

Летать электрокинетики не умели, вообще никакие, даже самые сильные. Зато умели медленно падать, и этого было достаточно. С помощью созданного поля Киган уменьшил собственную скорость, подведя ее к безопасному пределу. Благодаря этому он сумел ловко приземлиться на ноги среди обломков дронов.

Он посмотрел вверх и махнул рукой Телиле, превратившейся теперь в крошечного человечка, застывшего у перил. Отсюда невозможно было разглядеть ее лицо, но Кигану и смотреть было не нужно, и так понятно, что она там сейчас бледная и трясется потешно. Ну, пусть привыкает, работа со спецкорпусом – она примерно такая, легче не будет.

На Марсе не было никакого периметра, который следовало бы обходить… Кроме охранного периметра вокруг бывшего «Демиурга», но туда никому соваться не разрешалось. Так что Киган отправился просто бродить по улицам, надеясь, что не пересечется с Феликсом – каковы вообще шансы в мегаполисе?

Феликс, конечно, компания поприятней, чем пухлая зануда, но Кигану сейчас вообще никакой не хотелось. Он убеждал себя, что просто гуляет, разминает затекшие мышцы, до последнего. А потом вдруг обнаружил, что стоит перед той самой площадью, на которой все произошло.

Когда Новый Константинополь эвакуировали, тут прибрали, как могли. С помощью дронов, конечно, люди были заняты другим – да и не хотелось людям на такое смотреть. Немногочисленные уцелевшие фрагменты тел увезли на захоронение. Кровь замыли, по большей части удачно. Но дыры в земле и каменных плитах остались – страшные темные рытвины с рваными краями. Те самые, из которых появлялось существо… и в которых исчезала жизнь.

Римильда все еще была здесь. Такой вот парадокс: она исчезла отовсюду, но тут была. Замерла над провалом, окруженным черными разводами – тут землю жгло электричество. Римильда была спокойна, она-то знала, что делает. Она не сомневалась. Легче от этого не становилось.

Киган понятия не имел, сколько времени провел здесь. Он приходил на площадь уже не первый раз, и постоянно время застывало, играло с ним. Захотелось снова разодрать шрам на руке, так, чтобы пошла кровь. Но Римильда хмурилась, осуждала за это, и Киган просто заставил себя уйти.

Хотелось драки. Чем масштабнее, тем лучше, сцепиться с кем-то, выпустить ярость… Но последние немногочисленные хищники Марса будто почувствовали это. Они затаились, у них не было желания превращаться в угли под потоком электричества. А может, их всех уже истребил Феликс, который тоже скучал на марсианской миссии.

Киган не думал о том, куда идет, ему просто хотелось оказаться подальше от площади – так же сильно, как подраться. Мимо мелькали улицы, проспекты и зеленые скверы. Сияющие небоскребы, которые теперь казались одинаковыми. Он удалялся от «Демиурга», так что ничего серьезного обнаружить по определению не мог.

А он все равно обнаружил. Киган и сам не заметил, как добрался до окраины города, здесь жилых домов и небоскребов было поменьше, а промышленных зданий – побольше. А еще тут хватало складов и площадок для открытого хранения грузов, поэтому именно эту часть Марса использовали для импровизированной свалки боевой техники.

Все понимали, что это неправильно – устраивать в столице такое, но после Резни и ускоренной эвакуации выбора не осталось. Военные только и успели, что перегнать сюда всю вражескую технику, от дронов до космических челноков. Они отключили все, что могли, что-то даже уничтожили, а потом улетели.

Для Кигана это новостью не стало, он в этой части города уже бывал и хранилище осматривал. Однако именно это и помогло ему уловить перемены.

Они не были очевидны, перемены эти. Дежурный, наблюдающий за хранилищем через камеру дрона, вообще ничего не заметил бы. Да и Киган не мог уверенно сказать, что́ здесь изменилось со времен его последнего визита. Просто челноки как будто сдвинулись, стали теснее, и груды металлических обломков переместились. Это не могло произойти случайно, похоже, на свалке пытались что-то спрятать, но очень осторожно, так, чтобы никто не заметил.

Был и еще один настораживающий момент: пыль. Обычно в столице о ней благополучно забывали, не мог главный город планеты инноваций сталкиваться с теми же проблемами, что и деревня на планете-пустыне! Однако недавние события повлияли на все, и в воздухе Нового Константинополя появилась взвесь, сформированная песком, принесенным со стороны «Демиурга», копотью, даже испарившейся кровью, которой в последнее время пролилось слишком много. Со временем эта взвесь опустилась, покрыла все вокруг траурной вуалью.

Теперь же взвесь была расчерчена. Она предательски сохранила разводы, которые оставил сильный ветер, словно пытаясь пожаловаться Кигану, что ее потревожили. Вот только настоящего ветра в последнее время не было, это электрокинетик знал наверняка, он ведь каждый день охотился то на дронов, то на хищников.

Следовательно, ветер был искусственным. Сначала над свалкой пролетел он, а потом тут стали очень грамотно прятать что-то большое.

Вывод напрашивался сам собой: на Марсе появились посторонние.

Иарлайт Лео не особо понимал всю схему, разворачивающуюся вокруг Марса. Так, он слабо представлял, как доставка какого-то там мутанта из Легиона может помочь делу. Но его это и не касалось. С тех пор, как все произошло, киборг рвался в бой, он хотел повлиять хоть на что-то. Как только от руководства поступило задание, он согласился не раздумывая.

Он жаждал действия еще раньше, до той самой Марсианской Резни. Он хотел отправиться вместе с Одханом, он даже официальное прошение подал, но ему сразу же отказали. Иарлайт убедил себя, что это не так уж страшно, все в порядке. Что еще он мог, если расстояние между планетами самостоятельно не перелетишь? Одхан должен был справиться, как справлялся всегда.

Но ведь сам Четвертый не раз повторял, что легионер не справляется только один раз. Теперь Иарлайт не мог избавиться от ощущения, что старался недостаточно. Если бы он сам был на Марсе, может, все сложилось бы иначе?

Изменить прошлое он в любом случае не мог, ему оставалось хоть как-то влиять на будущее. Если флоту нужен этот загадочный Тео – да пожалуйста! Он доставит им Тео, ленточкой обвяжет, если придется. Лишь бы закончилось это тупое ожидание непонятно чего!

К тому же миссия, доверенная Иарлайту, казалась не такой уж сложной. Его направили на Землю, самое безопасное место во Вселенной. Что вообще может пойти не так?

Нет, Иарлайт не расслабился, просто не нашел повода, чтобы тревожиться, и решил с этим повременить. Пока он радовался тому, что Бенни оказалась рядом. Он ни за что не попросил бы ее о таком, однако она приняла решение сама. Ей Иарлайт мог доверять – да и ему просто нравилось видеть ее рядом, что скрывать?

Возглавить миссию предстояло Виндару Люцию, одному из немногочисленных уцелевших легионеров высшего порядка. Раньше Виндар был Девятым, сейчас он должен был сменить номер – все ведь сдвинулось! Но он заявил, что слишком стар для запоминания новых цифр, и попросил оставить за ним номер 9 хотя бы временно. Спорить с ним не стали, все равно это пока считалось скорее формальностью.

Иарлайт видел Виндара раньше, но толком не знал. Это вроде как побуждало относиться к легионеру нейтрально, а киборг сразу почувствовал злость. Потому что… Виндар ведь выжил там. Один выжил, хотя мог бы спасти!.. Иарлайт никогда не решился бы обвинить Девятого в таком открыто, но не думать об этом не мог.

Виндар же оставался безразличным ко всему, как и положено высшему легионеру. Он пересекся с Бенни и Иарлайтом на ближайшей к Земле военной станции, поэтому к пункту назначения они летели вместе. Остальные легионеры, насколько было известно киборгу, добирались из разных точек и встретиться с основной группой должны были уже на базе.

Иарлайт терпеть не мог праздные беседы и избегал их при любой возможности. Но сейчас была тема, не связанная с миссией, которая давно уже не оставляла его в покое. Ответы ему могли дать немногие, однако Виндар оказался в их числе. Поэтому, когда челнок покинул базу, киборг все-таки не выдержал:

– Это правда, что решение об… умертвлении Одхана уже принято?

Виндар, до этого казавшийся дремавшим, скользнул по Иарлайту безразличным взглядом.

– Ты придумываешь. О таком никто не будет болтать, порой звания можно лишиться и за слухи. И не только звания. Ты ничего не слышал.

– Как слухи – нет, – вынужден был признать киборг. – Но слышал как разговоры врачей еще в начале… всего. Насколько я понял, из-за случившегося на Марсе раненым легионерам дают куда меньше времени, чем раньше.

– А вот это правда, – кивнул Девятый. – Ты хочешь правду? Пожалуйста: он не очнется. Его состояние стало стабильным почти сразу, как только его доставили в больницу. Но с тех пор ничего не менялось. Его тело не формирует новые ткани, а старых для функционирования недостает. Сейчас в Легионе хаос, только поэтому дату эвтаназии еще не назначили. А дело, в общем-то, решенное.

Даже это Виндар умудрился произнести без тени эмоций. Иарлайт снова почувствовал кольнувшую в груди боль – и обиду, да еще гнев. Хотелось упрекнуть легионера, сказать ему все, что он, Иарлайт, думает про их правила и всю организацию.

И все-таки киборг сдержался. Пользы это не принесло бы, Виндара даже не задело бы, ему вообще плевать. Иарлайту нельзя было вести себя как капризный подросток, нужно думать о миссии.

– Когда решение будет принято, я могу присутствовать? – только и спросил киборг.

– Нет.

– Почему?

– Нет оснований. Ты ему никто.

Иарлайту казалось, что больнее уже не станет, нет больше ударов, которые легионер мог ему нанести. А оказалось вот как… На сей раз не сорваться оказалось сложнее, и помогло лишь то, что Бенни, сидевшая рядом, сжала его руку и украдкой улыбнулась. Виндар все это видел, но говорить ничего не стал.

Земля встречала их неласково – совсем не как тот милый рай, который Иарлайт успел вообразить. Так ведь и база Легиона не в тропиках располагалась! Их ожидала макушка планеты, покрытая ледниками, пронизанная холодными безжалостными ветрами. В атмосфере челнок трясло так, будто родная Земля пыталась отшвырнуть своих детей обратно в космос, беззастенчиво намекая, что им тут не рады.

– Зачем Легиону вообще было сюда забираться?! – не выдержал Иарлайт, в очередной раз подпрыгнув так, что его в кресле только ремни удержали. – На астероиде и то уютней!

– Вне всяких сомнений, – кивнул Виндар. – Поэтому Легион обычно держится от таких мест, как это, подальше.

– Не понял…

Одхан бы сейчас ляпнул что-нибудь вроде «Это потому что ты тупой и непонятливый». Однако Виндар без труда сохранял ледяное спокойствие того, кому вообще на все плевать.

Тем не менее, он пояснил:

– Тео долгое время содержался на одной из ключевых баз Легиона. Это сверхсекретный объект, на который допускают очень немногих. Когда стало известно, что Тео придется передать флоту, его доставили сюда.

– Да уж, никаких секретов от своих… Так что это за место?

– Некое подобие перевалочного пункта. Легион очень не любит делиться своими секретами. Но если его заставляют это сделать, он желает сохранить в тайне хотя бы место, где хранят тайны. А заодно доставить тем, кто вынудил его делиться, максимальные неприятности.

– Даже если это свои?

– Особенно если это свои.

Что ж, с неприятностями у Легиона все складывалось отлично: добраться до крошечного острова, затерянного среди холодного океана, оказалось чуть ли не сложнее, чем до другой планеты. Челнок все-таки справился, но его пассажиров знатно потрясло.

Когда они выбрались, насладиться красотами Земли не получилось: вокруг завывала вьюга, ветер бил в лицо, снег залеплял глаза. Даже если бы у них была необходимость замаскировать челнок, особо стараться не пришлось бы: метель мгновенно превратила его в сугроб.

От посадочной площадки, которую только компьютер и мог отыскать в этой всепоглощающей белизне, они кое-как добрались до научно-исследовательской базы. Она казалась самой обычной – какими их делают теперь и какими делали столетия назад. Изменилось внутреннее наполнение, а вот в плане дизайна сложно было придумать нечто новое в месте, где нет условий ни для высоток, ни для фундамента большого здания… да и потребности тоже нет. По крайней мере, именно такое впечатление Легион старался произвести на любого случайного наблюдателя, если бы таковой вдруг нашелся.

Иарлайт же прекрасно знал, что под базой начинается спуск вниз – и в сторону. Сам объект располагался под ледяными водами океана, невидимыми за завесой вьюги. В ясную погоду можно было разглядеть и добывающую платформу, установленную в сотнях метров от берега, однако сейчас оставалось лишь вспоминать, как она выглядела на схеме.

Сама же база представляла собой комплекс из пяти строений, укрытый за высоким металлическим забором. Два жилых здания, лаборатория, техническое помещение и вышка с антенной. Возле вышки мерцал голографический флаг какого-то научного сообщества, наверняка давно уже выкупленного Легионом.

Они направились сразу к одному из жилых зданий – единственному, в котором горели все окна, будто намеренно подманивая путников теплым желтым светом. Они не то что вошли – ворвались туда, уставшие, замерзшие и даже запыхавшиеся – они, привыкшие к перегрузкам на миссиях! Но иначе не получилось бы, снежная буря оставляла своим нежеланным гостям совсем мало воздуха.

Когда они добрались до базы, легионеры уже были внутри – все четверо, максимально допустимая группа для такой миссии. Они собрались в просторном зале отдыха и теперь разглядывали пришедших. Пришедшие, в свою очередь, разглядывали их. Единственным исключением стал Виндар, он и так был со всеми знаком, поэтому сразу же направился к камину, в котором полыхал открытый огонь.

Иарлайту доводилось встречать разных легионеров, и общую черту отследить оказалось несложно: они отличались поразительным высокомерием. Даже Одхан поначалу представал таким, что скрывать. Иарлайту потребовался не один месяц, чтобы убедиться: Четвертый на самом деле не заносчивое чмо, а честный солдат. Хотя сам Одхан наверняка предпочел бы первое определение…

Но легионеры, присланные на миссию, были другими. Возможно, их выбрали как раз потому, что они такие, а может, они ощущали некое подобие разделенной вины за то, что произошло на Марсе. В любом случае, они изменили типично легионерским манерам и не смотрели на солдат специального корпуса как на рыгнувшего пингвина.

В зале уже обустроились двое мужчин и две женщины. Младшая из женщин была примерно ровесницей Бенни, она улыбалась прибывшим тепло и открыто, словно так надеялась подбодрить их перед спуском на глубину. Вторая женщина, лет на десять постарше, была скорее насмешливой, но добродушно насмешливой, как старший товарищ, обещающий малолеткам защиту. Как и большинство легионеров, женщины были красивы, просто старшая казалась более хищной, как дремлющая пантера, в младшей же еще сквозило очарование вчерашнего ребенка.

Мужчины были примерно ровесниками – лет тридцать пять-сорок, не больше. Один из них, тонкий и явно невысокий, с длинными светлыми волосами, устроился в позе лотоса на ковре и медитировал. Он приветствовал вошедших кивком, однако глаза так и не открыл.

Второй мужчина, очень рослый и крупный даже для легионера, сам направился к ним. И он тоже улыбался… Почему-то такое количество легионерских улыбок на одну комнату начинало нервировать.

– Добро пожаловать, – объявил легионер. – Поздравить могу лишь с успешным прибытием, радоваться нахождению здесь не получится.

– А мы и созданы не для радости, – рассудил Виндар, протянув руки к огню.

– Представишь нас, Девятый?

– У меня нет настроения на разговоры, сами справляйтесь.

Если легионер и был задет, виду он не подал, продолжая улыбаться.

– Да без проблем, отогревайся! Меня зовут Оме́лиан Киси́л, номер 98. Вон там подключился к космосу Ла́мбро Не́сторас, номер 371. Эта красавица – Жа́йла Ильбири́, номер 318, а тут у нас посиживает Ви́ра Ре́глис, номер 164. Каковы шансы, что вы запомните нас с первой попытки?

– Ни одного, – вздохнула Бенни.

И она была права. Пока что Иарлайт думал лишь о том, что к ним прислали воинов разного уровня силы. Самым могущественным оставался Виндар, но таких в Легионе теперь мало. Два довольно низких номера означают, что флот вряд ли видит в этой миссии настоящую угрозу. А вот то, что тут есть и кое-кто из первой сотни, означает, что подготовиться они пытаются ко всему.

Что же до имен, то Иарлайт попросту записал их в свою внутреннюю компьютерную систему. Хотя Омелиан тут же предложил вариант получше:

– Ты же киборг, так? Можешь извлечь наши дела из общей базы и разместить их в отдельной папке. Так тебе будет проще общаться с нами!

Раньше никакой общей базы Легионеров не было и в помине. Да что там, про существование Легиона далеко не все знали! Однако Марсианская Резня многое изменила. Об этом не говорили открыто, но некоторые знали, что ее причиной стали тайные эксперименты Легиона.

Это оказалось таким серьезным ударом, что в Общем Правительстве пошли разговоры о том, чтобы расформировать любые тайные организации внутри флота. Вряд ли это было бы сделано, но уже то, что темы коснулись, настораживало. Поэтому Легион решил сыграть на публику: он создал базу данных, доступную представителям первой сотни всех отделов специального корпуса.

Иарлайт подозревал, что эта база данных прошла серьезную цензуру и имела лишь отдаленное отношение к реальности. Но все же! На таких миссиях, как эта, даже общие сведения могли помочь.

Киборг не спешил расслабляться, он все ждал подвох, но подвоха не было. Похоже, легионеры среднего и малого уровня силы серьезно отличались от высших. Нет, они не были милыми и добрыми, они просто вели себя как самые обычные вояки – и киборга это вполне устраивало.

Иарлайт считал, что к спуску они приступят немедленно – чего тянуть? Однако Виндар объявил:

– Завтра утром.

– Почему? – удивилась Бенни, тоже не спешившая проходить дальше в дом.

– По протоколу запрещено, – пояснил Омелиан. – Мы находимся на нестабильной территории. Поэтому подобные миссии запрещены во время сильных бурь, когда есть риск навредить и Земле, и нам.

– А пока можно расслабиться, несколько часов ничего не изменят, – заметила Вира. – К утру все закончится, это очевидно. Пользуйтесь преимуществами Земли: у нас тут полный холодильник и бар, а на таких миссиях не запрещено есть!

Иарлайт все-таки позволил себе вздохнуть спокойней. Не расслабиться, просто насладиться хотя бы этим моментом. Будущее оставалось нестабильным, страшным даже. Настоящее – последнее затишье перед бурей. Так почему бы не порадоваться тому, что рядом с ним Бенни, их окружают друзья, и спускаться в черные воды уже не так жутко?

Так что он радовался, пока в голове четко и безжалостно не прозвучал голос Одхана: «Пацан, ты дебил. И не лечишься».

От неожиданности Иарлайт вздрогнул, огляделся по сторонам. На один безумный миг ему показалось, что Одхан действительно очнулся, прибыл сюда, чтобы принять управление миссией – он ведь теперь старший по званию, не Виндар!

Но Одхана в здании не было, как не было и мистики в произошедшем. Иарлайту пришлось признать, что вот так бесцеремонно к нему решило обратиться собственное подсознание. Оно ведь не впечатлилось всеми этими рассуждениями о настоящем моменте, ему было неспокойно с самого начала.

Киборг не хотел разбираться в этом, решил, что тревога – просто следствие печальных событий последних дней, а оказалось иначе. Его разум, привыкший работать так же безостановочно и безжалостно, как компьютер, все-таки видел подвох в ситуации. Значит, и Иарлайт больше не мог закрывать глаза.

Омелиан, заметивший его резкое движение, нахмурился:

– Эй, парень, с тобой все в порядке?

– Да, я… схему закоротило чуток, – развел руками Иарлайт. – Я провожу техническое обслуживание перед миссией.

– Есть повод для беспокойства?

– Вообще никакого, чистая формальность!

Снова вранье, и киборгу оставалось лишь надеяться, что прозвучало это достаточно убедительно.

Иарлайт предпочел бы верить, что рядом с ним друзья. Он устал от одиночества и потерь, ему хотелось покоя, вот он и расслабился. Но подсознание упрямым голосом Одхана твердило ему, что для солдата такое вот благодушие младенца – непозволительная роскошь.

Четвертый не раз говорил ему, что легионеры воспринимают как равных лишь легионеров, и шуткой это было лишь наполовину. Нельзя сказать, что все они презирали и уж тем более ненавидели обычных людей. Но все же они посматривали свысока на тех, кому не довелось пережить мучительную мутацию и надеть черную форму. Они сохраняли лишь необходимую вежливость, словом, вели себя как Виндар!

Но каковы шансы, что четыре легионера, случайно отобранные для этой миссии, оказались такими уж милыми и дружелюбными? Нет, они выглядели искренними, в их улыбках не было натужности, в их взглядах светилась симпатия. Но и такое вполне возможно, если у актерской игры найдется должный стимул и причина.

Иарлайт очень надеялся ошибиться. У него ведь не было никаких доказательств, кроме шуточек Одхана! Но отвлечься от всего, как раньше, киборг не мог. Он наблюдал за легионерами, искал подвох и не находил.

Он лишь понимал, что на секретной миссии, да еще и на Земле, да еще и среди льдов и глубины океана, любой подвох способен обернуться грандиозной бедой.

Когда они наконец добрались до единственного блока, где удалось запустить хотя бы базовое жизнеобеспечение, стало чуть легче. Но Лукия все равно запретила всей команде снимать шлемы. Она вдруг поймала себя на мысли, что почти ждет возмущенного вопля Кигана… Он всегда правила терпел лишь до определенного момента, а электрокинетики никогда не славились смирением.

Но Кигана не было, а Матео, до недавних пор явно такой же буйный, после событий на Марсе присмирел, будто в себе замкнулся. Лукии в кои-то веки досталась дисциплинированная команда, и это должно было радовать, а капитан ощущала лишь странную пустоту внутри.

Впрочем, миг смирения долго не продлился – полыхнули Ателлиры.

– На кой нам таскать на голове эту кастрюлю? – возмутилась Янга.

– Мы хилеры высшего уровня, для нас изначально угрозы не было! – тут же поддержал ее Кай.

Лукия давно уже заметила, что по сути своей Кай – человек спокойный и неконфликтный. Но сестру он любил и опекал, поэтому тут же подключался к любому ее начинанию, даже откровенно разрушительному. Вот и теперь он вроде как хмурился, а взгляд, направленный на Лукию, был извиняющимся.

Лукия злиться не собиралась: в день, когда она не сможет угомонить свою команду, ей следует подать прошение об отставке.

– Отставить, Ателлир, – велела она.

– Какой из Ателлиров? – тут же уточнила Янга.

– Любой. Это вас обоих касается. Мы находимся на территории с повышенным уровнем угрозы. Это осознает даже легионер номер 1, Северин точно так же мог бы сказать, что ему не нужна защита – и правдой это было бы больше, чем в вашем случае. Но он молча выполняет приказ.

– Образцовый солдат и прекрасный человек, – смиренно склонил голову легионер.

Лукия его проигнорировала, она продолжила:

– Шлемы остаются до конца миссии.

– Да блин! – возмутилась Янга.

– Выговор. На этот раз с занесением в личное дело. Я предупреждала.

Чувствовалось, что и такой расклад хилера не устраивает. Янга уставилась на капитана колючим взглядом и даже прикусила губу, чтобы точно не сказать все, что думает.

Северин, естественно не преминул подлить масла в огонь:

– Поори в ведро. Оно как раз у тебя на голове.

– Достаточно, – скомандовала Лукия. – Продолжаем миссию.

И она, и все остальные прекрасно знали, что это не просто продолжение – это финал. Осмотр разрушенной части станции ничего не дал им, кроме лишнего подтверждения: любой легионер, утративший контроль, должен быть немедленно уничтожен. Но это лишь означало, что не нужно и пытаться спасти Триана! Да и указаний на координаты Шидоная пока не было.

Вся надежда оставалась на экспедицию Азахары Криадо. Ученые, посланные Легионом, работали здесь несколько месяцев и покидали это место не в спешке. Именно они сохранили полностью функционирующей систему жизнеобеспечения: разбирать ее было бессмысленно, и они, вполне возможно, допускали, что вернутся сюда.

Так что Лукия искренне надеялась хоть на какую-то подсказку – и она видела, в каком отчаянии Альда. Телепатка не говорила об этом, ни на что не жаловалась, однако в беседах она не участвовала, да и вряд ли вообще слышала, что они там обсуждают. Альда, напряженная до предела, смертельно бледная, методично осматривала немногочисленные архивы, оставленные экспедицией.

Лукия уже знала, что это бесполезно. Бросают только те данные, цена которых невелика, их дороже перевозить куда-то. Что вообще можно было найти на станции? Только материалы, собранные учеными, и то при большой удаче! А другого следа просто нет, тупик какой-то… На осмотр одного жилого блока уйдет не больше половины земных суток. После этого Альде придется признать правду: Шидонай потерян навсегда.

Однако от этой правды можно было отвернуться, пока Матео запускал единственный полноценный компьютер, оставленный экспедицией.

– В архивах ничего нет, – тихо сказала Альда. – Только то, что на станции можно увидеть своими глазами… Вот открытие: ничего не изменилось! Как была разруха, так и осталась.

– Да, ради этого стоило переться на край света! – закатила глаза Янга. – Может, уже полетим? Все понимают, что в этом компьютере нет ничего, кроме экспедиционного фонда порнографии и игры в пасьянс! Сколько можно рисковать жизнями, чтобы впечатлить дочку босса?

Судя по наглому виду, Янга снова нарывалась на неприятности. Однако Альда промолчала, ей сейчас было не до мелких ссор, телепатка слишком хорошо понимала: хилер права если не по форме, то по сути. А Лукии следовало отдать приказ о прекращении миссии, любой хороший капитан поступил бы так, но она просто не решалась…

Когда казалось, что все потеряно, положение спас тот, от кого этого меньше всего ожидали: Кай Ателлир.

– Может, сейчас тут ничего и нет, – задумчиво произнес он. – Но кое-что интересное, похоже, было!

Он опустился на одно колено у стены и теперь рассматривал обрывки каких-то кабелей, торчащих оттуда. Лукия не знала их назначение, они не были частью стандартного оборудования. Но то, что квалифицированный механик их распознал, не удивляло.

– Что это? – уточнила капитан.

– Следы исследовательского архива – причем крупного! Эти поделки, что тут валяются, бросили для отвода глаз. Все по-настоящему ценное было в этой малышке!

– Или не было, – возразил Северин. – Понятно, что они изначально притащили с собой архив, они не могли знать, что катаются зря. Мы вот тоже не знали. Но как привезли, так и увезли, некоторые игрушки не бросают, ценник великоват.

– Так могло быть, – согласился Кай. – А было в итоге иначе. Судя по состоянию проводов, архив активно использовался. Туда накачали чертову тучу данных, и это вряд ли информация о том, что кому-то из лаборантов ногу отгрызли!

– Нам нужен этот архив! – оживилась Альда. – Если что-то про Шидонай и сохранилось, то только там!

Она предсказуемо сосредоточилась на сути миссии, а вот Лукия думала о другом. Похоже, Кай прав во всем – в том числе и том, что экспедиция старалась создать видимость неудачи. Здесь оставили немало оборудования, чтобы убедить любых возможных последователей: «Артемида» была пустышкой с самого начала.

Но для отвода глаз одних лишь архивов было вполне достаточно. Компьютер, с которым возился Матео, относился к дорогим и сложным, он даже не включился сразу, пришлось ломать пароль. Это было послание для тех, кто окажется более настойчивым и не удовлетворится изучением архивов.

А для тех, кто не купился на обманку, оставляют ловушку.

– Сибри! – крикнула Лукия. – Отставить, не включайте компьютер!

Но было уже поздно. В этот момент Матео, давно возившийся с кодом, наконец ввел команду – и оказалось, что капитан угадала верно. В единственном жилом блоке полыхнуло разрушительное пламя взрыва, поглощающее все вокруг.