Шайтан Иван 5

Глава 25

Дорогою в Пятигорск придумал черновой план действий на возможные сентябрьские события и начинать реализовывать мой план нужно с откровенного разговора с атаманом. По прибытию в город я направился к нему.

— Здравия желаю ваше превосходительство. Прошу прощения за мой внешний вид. — Поприветствовал я атамана и извинился.

— Полно, Пётр Алексеевич, как понимаю что-то срочное?

— Николай Леонидович, прошу вашей приватной беседы — понизил я голос. — суть беседы очень секретная.

Атаман нахмурился, ожидая неприятности от меня.

— Хорошо, через полчаса я поеду домой, приглашаю вас на ужин.

— Николай Леонидович, это я приглашаю вас к себе в гостиницу, там спокойней и ужин за мной.

Через час мы сидели у меня в номере за накрытым столом. Мои ухорезы охраняли наш покой. Когда мы перекусили я начал разговор.

— Николай Леонидович, выслушайте меня до конца и потом можете задать вопросы. Разговор наш не простой, я буду вынужден поделиться с вами секретными сведениями. Учитывая моё уважительное и доверительное отношение к вам, я позволю себе это сделать. Доверяю вам и полагаюсь на вашу прозорливость, умение думать стратегически.

Атаман заинтересованный такой преамбулой разговора весь напрягся и насторожился.

— Вы знаете о последних событиях в лагере непримиримых?

— Вы имеете в виду поступок Хайбулы?

— Да, Николай Леонидович. Так вот, в сентябре возможен набег горцев крупными силами. Основная их цель уничтожить Хайбулу. Учитывая какие силы будут атаковать его, понятно, что он не устоит. Сообщаю вам, по секрету, в любом случае я помогу ему, всеми доступными для меня силами.

— То есть как поможете ему. Без моего ведома и приказа. Я не позволю вам рисковать вверенным вам батальоном.

— Послушайте меня, Николай Леонидович, у меня есть полномочия, при определённых обстоятельствах, поступать по своему усмотрению. Эти обстоятельства наступили. Я не дам противникам Хайбулы просто так уничтожить его. Даже больше, помогу ему укрепиться и заключить с нами мирный договор, как хану аварскому.

— Вы в своём уме, Пётр Алексеевич, вы понимаете, что говорите мне, атаману Кавказского казачьего войска. — Колосов был не удивлен, он был ошарашен.

— Я в своем уме и при памяти. Вы не торопитесь с выводами, выслушайте меня спокойно до конца. Мои полномочия санкционированы на самом высшем уровне и у меня есть право на все мои действия, за которые я буду нести полную ответственность. Раскрываясь перед вами, Николай Леонидович, преследую лишь одну цель. Дать вам возможность показать себя, в данной ситуации, дальновидным и умелым стратегом, который быстро оценил ситуацию и предпринял успешные действия силами вверенного вам Кавказского казачьего войска. Поверьте, в свете грядущих событий, это действие вам зачтётся. Я в своем итоговом рапорте, об успешно проведённой операции, упомяну не только о вашем понимании, но и активном участии в её разработке и проведении. Ещё раз повторяю, только из уважения к вам, Николай Леонидович и помня ваше доброе отношение ко мне. Вы готовы узнать подробности?

— Право слово, Пётр Алексеевич, не знаю, что ответить вам. У меня в голове полный сумбур и не понимание. Вы можете толком объяснить мне, чего вы добиваетесь и что вы ждёте от меня?

— Вы даёте мне слово, что весь разговор останется между нами?

— Да, даю слово. — После минутного размышления сказал Атаман.

— Хорошо. Первое, Николай Леонидович, в Кавказском округе ведётся тайная аудиторская проверка интендантской службы. Мы все не без греха, поэтому прошу вас, по возможности, почистить за собой все ваши сомнительные дела. Второе вы совершенно правы в том, что участие моего батальона, с учётом слабой подготовки трёх новых сотен, чревато большими потерями. Прошу вас разрешить мне привлечь к участию в боевых действиях некоторые сотни казачьих полков. На моё усмотрение. Я хочу не только отбить набег, но и нанести максимальный урон врагу. Поражение должно не только ослабить, но и нанести моральный урон всему движению Абдулах-амина. Сломать их дух.

— Сейчас все становится понятным — облегченно вздохнул Колосов. — Давайте теперь думать и определяться, какими силами я могу подкрепить вас, и как вы мыслите проведение всей операции.

Я, тоже облегченно вздохнув, принялся излагать и рисовать на бумаге приблизительный план моих действий. Мы просидели около двух часов.

— Хорошо, Пётр Алексеевич, завтра я лично подготовлю приказ дающий вам право на привлечение личного состава шести полков.

Да, ещё, благодарю вас за доверительное отношение ко мне. Ценю его и не забуду. — Сказал он смутившись.

— Всего доброго, Николай Леонидович. Завтра утром непременно буду у вас.

На следующий день, получив на руки личный приказ атамана, отправился в штаб линии к подполковнику Шувалову.

— Здравия, Александр Константинович.

— Здравствуйте ваше сиятельство, — обрадовался Шувалов, поднимаясь из-за стола.

— Зашёл к вам, Александр Константинович, поделиться последними разведывательными сведениями.

— Так, так, я вас внимательно слушаю, — подполковник сразу стал серьёзным.

— В сентябре возможен большой набег непримиримых. Основная их цель Картах, показательное уничтожение Хайбулы. Основной маршрут движения с северо-востока на юго-запад.

Я указал на карте предполагаемое направление. Уверен не удержатся и попробуют потрепать пограничные селения и посты. Вероятность нападения велика. Думаю лишняя бдительность не помешает. Большего сказать не могу, — посмотрел в глаза Шувалову, — но, посоветую вам к началу сентября создать небольшую, подвижную, конную группу в две сотни сабель и сосредоточить их здесь, указал я на карте место сосредоточения. Поставьте командиром толкового офицера и предупредите его о выполнении моих приказов, на всякий случай.

Шувалов внимательно посмотрел на меня.

— Что-то серьёзное — задумчиво потянул он.

— В начале сентября будет вам полуэскадрон со мной во главе.

— Нет необходимости в вашем личном участии. — уточнил я.

— Э. нет — усмехнулся подполковник. — Чую очередную вашу авантюру, но, как показывает жизнь, после неё раздают пряники. Я, знаете ли, очень уважаю пряники. — улыбнулся Шувалов.

— Торт не обещаю, а пряники будут точно.

Мы вернулись на базу. Аслан собрал все мои заказы и сделал необходимые покупки в городе.

В штабе, не вдаваясь в подробности, приказал начать подготовку к возможному рейду. Срок готовности определил конец августа. Заехал в Семёновку.

— О, Пётр Алексеевич, а мы только сетовали, что стали редким гостем у нас — Улыбался Дорожный встречая меня.

— Здравствуйте господа, я по делу.

Коротко обрисовал ситуацию, показал приказ атамана.

— Это ж хорошо, опять дело горячее предстоит — заволновался есаул. — Может не сотню, а полторы, Пётр Ляксеич? В таком деле больше всегда лучше. Александр Николаевич, казачки ворчат, что всё Семёновцам, да Романовским достаётся. Молодь обкатать нужно в настоящей схватке.

Соловьёв молча слушал есаула.

— Верно говоришь Василий Иванович, будем готовить казачков, я сам поведу. — решительно заявил командир полка.

— Полк без головы оставив? — удивился Дорожный.

— А ты на что, Василий Иванович? Заместишь меня на время моего отсутствия. Надо и мне встряхнуться, засиделся я.

— Как прикажите, господин полковой старшина. — разочарованно вздохнул Дорожный.

— Да ладно, Василий Иванович, показал себя молодцом, дай и другим проявить себя. — примирительно сказал я.

— Оно понятно, глядя на твои награды, твоё сиятельство, любой взбелениться. — грустно вздохнул есаул. — Однако прав ты, сиятельство. Командиру в отпуск ехать, а у него на груди молодецкой пусто. Нехорошо как-то. — хитро улыбался Дорожный, демонстративно поглаживая своего Станислава с мечами.

Встреча с Мелис показала мне на сколько любящая женщина чувствует своего мужчину.

Она была встревожена.

— Пётр, у Хайбулы всё хорошо? Не скрывай от меня ничего. — твердо заявила она.

— При последней встрече не сказал бы что всё спокойно и хорошо. Ты должна понимать Мелис. Сейчас ему нелегко. Много забот и неприятностей, которых не избежать. Не всё сразу, но потихоньку всё налаживается. Он прислал подарок Мурату.

Мурат, узнав о моём прибытии, прибежал сам.

— Здравствуй господин полковник. — Он встал смирно и отдал честь.

— Здравствуй боец. Как служба? — спросил я.

— Я ваши приказы не нарушал, за ворота не ходил, скажи Анвар. — он обернулся к нему, прося, подтвердить его примерное поведение.

— Всё так и есть, господин полковник. — подтвердил воспитатель.

— Отец передал тебе подарок. Аслан, передай бойцу подарок отца.

Аслан передал свёрток Мурату. В Пятигорске я заказал в мастерской два комплекта горского костюма. Чёрную черкеску и серый бешмет, красную черкеску с черным бешметом. В оружейной мастерской Тихон сделал маленький кинжал. Мурат развернул сверток и увидев костюм радостно закричал. Схватив всё в охапку побежал с Анваром в комнату.

— Спасибо тебе, Пётр! — улыбалась.

— А мне то за что? — удивился я.

— Хайбула сам до такого не додумается. — уверенно заявила Мелис. Вышел Мурат в новом одеянии. Сияющий и счастливый. Костюм был ему чуть великоват, на вырост, но смотрелся он грозным воином.

— Господин полковник, а почему у меня простая папаха, я хочу как у тебя. — Капризно потребовал Мурат.

— Такую как у меня или Паши, тебе не положена.

— Почему, ты же взял меня на службу? — не понял он.

— На службе ты неофициально. Как только тебе исполниться восемнадцать лет, тогда ты можешь попробовать поступить служить ко мне в батальон. Вот тогда тебе выдадут ружьё, пистолет и пластунку, а просто так нельзя.

— Это ещё долго ждать — разочаровался Мурат.

— Я не вижу Лейлу? Она не заболела?

Лицо Мелис нахмурилось.

— Анвар идите поиграйте во дворе, мне нужно поговорить с господином полковником. — сказала она мягко, но спорить было бесполезно.

Когда Анвар с Муратом, вышли, Мелис легко поднялась и достала из походной сумки слаженные листы бумаги и протянула мне.

Я развернул один из них.

Твои глаза — загадочный узор

В них нити чувств, забытые во сне

Я утонул в их манящий простор

И стал на век пленённый в глубине.

В следующем письмо подобная муть.

— Лейла обучена грамоте?

— Да, читает, но пишет не очень. Часто ошибается. Вчера случайно застала читающей во дворе. Пётр, ей пятнадцать, она невеста и подобные увлечения её не красят. Тем более сейчас. Наше будущее зыбкое и не ясное. — вздохнула Мелис.

— Кто, этот стихотворец? — спросил я, догадываясь кто автор.

— Молчит. Да я и так знаю. Скорее всего, это тот молоденький офицер, который видел её во время нашей встречи.

— Думаю, ты права. Я разберусь. — Пообещал я.

— Пётр, пожалуйста не ругай его сильно, запретный плод всегда кажется слаще. Постарайся объяснить ему, что сейчас не время. — Попросила Мелис.

— А когда это время, Мелис, когда можно любить, когда нельзя? Хорошо я постараюсь.

В штабе было тихо, только часы мерно тикали. Ожидая Мишу, я обдумывал слова. Как вразумить этого талантливого, но порывистого юношу, не задев его ранимого самолюбия? Ломать, не строить.

— Здравия желаю, командир! Вы звали? — Миша влетел в дверь, лицо озабоченное.

— А ты чего встревоженный? — спросил я, откладывая бумаги.

— Марш-бросок… новобранец подвернул ногу, опухла как подушка. Доктор сказал месяц покоя, не меньше, — выпалил Миша.

— Заживет. Садись, — кивнул я на стул. — А вот тебе вопрос, сотник. Почему мой приказ нарушаешь?

Миша замер.

— Какой… приказ, командир? — глаза его расширились от искреннего непонимания.

— Приказ категорический, о наших гостях молчок. Забыть, что они существуют. Ты его нарушил, Миша. — Я смотрел ему прямо в глаза. — Никаких контактов. Никаких. Понятно?

— Но, Пётр Алексеевич… — он попытался вскочить.

— Отставить! — голос мой стал резким, как удар плётки. — Никаких «но». Пока, Михаил. Повторяю для особо впечатлительных, пока. Когда ситуация стабилизируется, возможно, общение разрешим. А может, — я чуть смягчил тон, — сам передумаешь.

— Этого не может быть, командир, — Миша насупился, упершись взглядом в стол, плечи напряглись.

— Вам всё понятно, сотник Лермонтов? — спросил я, вставая. В голосе зазвенела сталь.

— Так точно, господин полковник! — Миша вскочил, вытянувшись в струнку, лицо — каменная маска.

Я подошел ближе, положил руку ему на плечо, чувствуя, как он напряжен.

— И, Миша? — добавил я тише, уже без командирского тона. — Стишки… честно? Так себе. Неискренние какие-то. Вялые. — Я нарочно поморщился.

Миша вспыхнул, как маков цвет, губы дрогнули.

— Без обид, — добавил я быстро, сжимая плечо. — Говорю тебе не как командир. Как друг. Свободен.