Шарлатан III

Глава 8

Зачетная сессия у меня прошла вообще незаметно для организма – если не считать того, что мне пришлось серьезно так поднатаскивать двоюродных сестренок. По наукам, которые я совершенно не знал и знать, откровенно говоря, не хотел – но у них (обе на биофаке учились) к сессии такой мандраж разыгрался, что пришлось быстренько вникнуть и объяснить им, что «тут вообще ничего сложного, я даже понять не могу, чего вы боитесь». То есть натаскивал я их скорее «морально» – и это сработало: зачеты они все получили с первого раза. Получили – и молодцы: мы все вместе отправились праздновать Новый год домой в Кишкино.

Ехать туда стало просто удовольствием: дороги были довольно неплохо расчищены и даже песочком присыпаны – впрочем, и снега-то выпало очень немного, так что в чистоте дорог ничего удивительного и не было. Родители (все) очень нашему приезду обрадовались, дети (тоже все) обрадовались еще больше, ведь мы им привезли кучу подарков. Малышне (то есть Анастасии, Дарье и Коле) кроме всяких сладостей и появившихся в продаже мандаринов (которых мы три кило купили) накупили кучу самой разной одежды, тех, кто постарше, тоже не обделили. Кстати, тетя Маша все-таки передумала из Кишкино уезжать, даже несмотря на то, что ее родителям мы в Ичалках дом новый выстроили: в деревне народ все же очень одобрил ее «подвиг» и она перестала себя ощущать «предательницей». Да и работа для нее в деревне нашлась очень важная: все же людям «местная власть» очень нужна (хотя бы для того, чтобы на нее ей же и жаловаться), и она теперь работала диспетчером на местной ТЭЦ. Работа не особо и трудная, но требующая определенного образования, так что именно тетя Маша стала очень нужным (и очень уважаемым в студеную зимнюю пору) всей деревне специалистом. Не только она, там еще трое диспетчеров работало, но именно ее назначили «старшим диспетчером». И, как мне потихоньку сообщила баба Настя, ее назначили потому, что «она-то даже с Шарлатана что нужно будет стребовать сможет». Ага, ну да, конечно, всенепременно стребует: я не забыл, как она меня «назначила» старшим мужчиной в доме…

Но мы повеселились в кругу семьи – и вернулись уже в Горький: началась сессия уже экзаменационная, а тут уж точно не до веселья. Независимо от того, как упорно ты учился в течение семестра, наверняка что-то важное пропустил – а преподаватель (по мнению студентов) только и будет выискивать то, что ты не знаешь. И ставить «неуды», всячески студента унижать – так что к экзамену народ готовился как к бою. И, что меня удивило, готовились вовсе не путем написания экзотических видов шпаргалок: они на самом деле никому не нужны были. И не потому, что «на самом деле все всё знали», а просто потому, что шпоры считались делом крайне неприличным: проверяли-то на экзаменах не ловкость рук, а знания. Правда, проверяли разные преподаватели эти знания сильно по-разному.

Вот, например, математику у нас преподавал Юрий Неймарк, сам выпускник нашего университета. Молодой, ему всего тридцать было (по документам, я-то знал, что он год себе убавил, чтобы под призыв не попасть когда он ушел из первого своего института в Кирове), веселый, математику студентам с блеском: все, что он рассказывал, было абсолютно понятно и интересно. И экзамен он тоже принял «с огоньком»: все девчонки очень легко отделались «отлами», а парней он очень аккуратно и с выдумкой завалил. Всех завалил – и меня его методика просто восхитила: ответы на билет он практически не слушал, а сразу переходил к «дополнительным вопросам», очень четко определяя, в чем студент хоть немного плавает. А потом задавал уже пару «контрольных вопросов в голову» – и со спокойной совестью ставил парню «неуд».

Вот со мной ему пришлось помучиться: по основной программе он у меня «дыр» не обнаружил и начал трясти уже всерьез. Но он ошибся с выбором направления «моего курощения». Все же человек не просто грамотный, но и талантливый, он предусмотрительно не стал из меня вытягивать знания, которые должны были даваться в последующие семестры, так как это было бы именно «непрофессионально». Он полез в теорию множеств, а затем плавно перешел к топологии многомерных объектов – а на этой поляне я сейчас мог его уделать как мальчишку. Потому что я не просто успел выучить то, что он только лет через пять-десять придумает, но и использовал это в своей (прежней) работе постоянно, а уж в численных методах, особенно в части вычислительных алгоритмов меня и в двадцать первом веке мало кто мог меня переплюнуть. И закончилась его попытка меня закопать почти через час, но тоже для меня очень неожиданно: Юрий Исаакович на меня внимательно поглядел и сказал:

– Ну, на «удовлетворительно» ты, пожалуй, наговорил, – почему-то ко мне почти все преподаватели (по крайней мере мужского пола) обращались исключительно на «ты» и я по этой части среди всех студентов оказался «единственным исключением». Впрочем, это все же было на самом деле очень гармонично, и это и они чувствовали, и я. Но вот сегодняшний наш разговор как раз «гармоничностью» не отличался, и я вообще понять не мог, чего он от меня хочет. И уж тем более не понял, почему он задал мне откровенно тупой вопрос:

– Но тебе такая оценка, скорее всего, не понравится?

– Трояк? Нет, конечно, но я думаю…

– Отлично, я не буду тебе сейчас зачетку портить. Придешь на пересдачу.

В группе у нас народу было всего-то два десятка человек, и из них девчонок было почти половина состава. И они все, получил свои «пятерки» радостно убежали это дело праздновать, а все парни стояли и ждали, пока я с экзамена выйду. А когда это случилось, они вежливо подошли к выходившему из аудитории преподавателю:

– Юрий Исаакович, по вашему мнению мы хуже наших девчонок математику знаем? Причем настолько хуже?

– Ну-ка, парни, зайдите – он снова пригласил всех нас в аудиторию. Посмотрел, все ли зашли, плотно закрыл дверь:

– Запомните: вы математику знаете не хуже них – это точно. Но они университет закончат, замуж выйдут и будут детей растить, и им математика уже в жизни не пригодится. А вам нужно будет работать, их кормить и страну своим трудом защищать – а вот для этого вы еще ее плоховато знаете. То есть терпимо, так что еще повторите и в конце сессии мне ее пересдадите. Все, кроме Шарлатана, а тебя я жду после сдачи экзамена по истории ВКП(б). Одного тебя жду, поскольку с тобой все сложнее и нам, боюсь, нужно будет на экзамен несколько часов потратить. Знаешь ты, конечно, немало, но вот знания у тебя какие-то… странные. Надеюсь, ты не меня не в обиде?

– Оставь надежду, всяк! – совершенно машинально ответил я, поскольку просто не понимал, чего же от меня хотел Юрий Исаакович на экзамене. То есть теперь-то я понял, но все еще находился во власти предыдущей эмоции. Однако мозг уже включился, хотя и не на полную катушку, и я поспешил исправиться:

– Обиделся, конечно, но это вообще ни малейшего значения не имеет. Мне после экзамена к вам на кафедру зайти? Во сколько вам удобно? У меня по коммунизму вообще-то «автомат», я в любое время подойти могу…

Через четыре дня мы действительно с ним проговорили часа четыре и разошлись весьма довольные друг другом: я с пятеркой в зачетке, а он – с кучей новых мыслей. Вот только мысли у него пока воплотиться во что-то материальное не могли, ну так это дело поправимое. Не сразу, конечно, но если подключить к этому делу нашу физичку…

Горьковский университет был, на мой неискушенный взгляд, довольно небольшим, я бы даже сказал «камерным»: и группы студентов немногочисленные, и преподаватели буквально все друг друга (да и большинство студентов) знали. Даже студентов с «чужих» факультетов, а уж тех, кому что-то читали, знали прекрасно – а общие предметы читали и преподаватели вроде бы «непрофильных» кафедр – просто потому что на «профильных» народу тоже было немного. И все преподаватели были людьми не просто талантливыми, но еще и прекрасно понимающими, с кем им приходится иметь дело – так что профессору Греховой, которая у нас только лекции по физике читала, не составило большого труда понять, что «физика – это точно не мое». И на экзамене она, записывая мне в зачетку «отл»,даже высказала мне свою преподавательскую претензию:

– Вот вы, Шарлатан, человек не просто не глупый, но и исключительно трудолюбивый, однако, мне кажется, в изучении физики вы свое трудолюбие вообще не проявляете. Вы можете сделать гораздо больше – а знаний берете по минимуму…

– Мария Тихоновна, я, откровенно говоря, вообще не очень большой любитель физики. То есть я знаю, что мне от физики нужно – но предпочитаю ее изучать лишь в той степени, которая мне позволит четко определять что мне нужно уже от физиков. Чтобы просто понимать, что хотя бы теоретически сделать можно, а на что даже не стоит деньги тратить…

– Молодой человек, заранее предсказать, на что в науке стоит тратить деньги, а на что нет, невозможно…

– А я не про науку, меня интересуют практические промышленные результаты. Вот, например, если вы, как радиофизик, скажете мне, что беретесь разработать клистрон мощностью киловатт хотя бы в пять, а лучше в двадцать или даже в сто – я немедленно выделю на это любые мыслимые деньги. И даже немыслимые выделю, потому что с такими клистронами можно будет у нас где-нибудь на откосе… подальше от города, конечно, поставить шуховскую башню метров в пятьсот высотой и одним передатчиком всю область обеспечить телевидением.

– И сколько же вы, – Мария Тихоновна интонацией выделила слово «вы» – можете выделить на такую работу средств? – в голосе ее звучало некоторое ехидство, но ведь она наверняка знала, что я некоторое участие в строительстве общежитий для университета и жилых домов для всех преподавателей принимал, так что и интерес у нее при этом прозвучал… неформальный.

– Столько, сколько потребуется. И даже завод выстрою электроламповый, на котором такие клистроны производиться будут, а что этому заводу потребуется – это как раз вы мне и скажете. Еще раз повторю: мне интересны физики, которые делают что-то, что мне нужно, и я тут физику учу чтобы только понимать: они действительно такое сделать могут или мне лапшу на уши вешают. И клистроны я лишь в качестве примера привел, на самом деле мне срочно нужны миниатюрные электролампы, способные работать в диапазоне частот от ста до, скажем, трехсот мегагерц. Но они мне нужны или в течение года, или никогда: там наверняка появится что-то принципиально новое и через пару лет тратиться на разработку таких ламп смысла уже не будет.

– Хм… а зачем вам такие лампы?

– Сейчас Лебедев в Киеве строит электронную вычислительную машину. Он, конечно, молодец – но строит он, извините за выражение, унылое говно. У него рабочая частота машины – всего пять килогерц, потому что у него подходящих ламп просто нет. А если сделать такую же, ну, почти такую же – там как раз опять нужно будет физику переходных процессов просчитывать – работающую уже на частоте в пару сотен мегагерц, то такую машину уже будет не стыдно и в работе использовать. Мне, точнее бухгалтерам КБО такая машина нудна просто позарез, и я прекрасно знаю, как ее там можно использовать для того, чтобы жизнь людям сделать быстрее более счастливой. Но вот как саму машину сделать, я представления не имею – а как раз грамотные физики ее сделать смогут.

– Насколько мне известно, у товарища Лебедева больше математики работают…

– Ну да, поэтому у него и получается унылое… то, что я сказал. Математику всего этого я и сам могу расписать так, что даже детсадовцы написанное поймут, а вот сделать машину в железе ни один математик не сможет. Я имею в виду нормальную, годную к промышленному использованию машину.

– И что вас заставляет так думать? – тетка откровенно веселилась уже.

– Наличие мозгов в голове. И приобретенный опыт. Даже в релейной схеме управления бумажным самолетиком наводки по сигнальным линиям при неправильной компоновке делали математически выверенную схему абсолютно неработоспособной – а ведь там частоты рабочие были в пределах пары герц и излучение получалось минимальным, ну, кроме как во время переходных процессов. И я уверен, что у Лебедева такие убогие результаты получаются просто потому, что они из-за наводок в схемах частоту уже поднять просто не могут – а вот дать им грамотного радиофизика…

– Я поняла. Спасибо, Шарлатан… а что ты делаешь на каникулах? – и, услышав это, я сообразил, что знаменитый профессор потихоньку начала меня считать «своим». Не полностью, но, как говорится, «процесс пошел».

– Буду сидеть дома и ждать, пока вы мне сметы на разработку клистрона и миниатюрных ламп не принесете. Ну, если аналитику сдам нормально, конечно…

– А когда я тебе сметы принесу…

– Буду сидеть дома и думать, где же взять такие бешеные деньжищи. Точнее, какие предприятия ради этого будет не стыдно слегка так обездолить…

– Ты серьезно?!

– Абсолютно. У вас еще вопросы по билету будут?

– Вопросы после того, как в зачетку проставлен «отл»? Нет. А над твоим предложением я подумаю…

Последним экзаменом у меня была аналитическая геометрия, и ее у нас пришла принимать доцент Леонтович – что меня несколько удивило, так как она у нас никакие курсы не вела. Но я сообразил, что она пришла к нам не просто так: я еще ковырялся с ответом на билет, когда она меня пригласила отвечать.

– Я еще не до конца подготовился.

– Это не страшно, я посмотрю как именно ты готовишься к ответу.

Ну, раз преподаватель приглашает, отказываться вроде неприлично, так что я сел к ней за стол, протянул черновик. И сообразил, где я там сделал ошибку – но ведь это всего лишь черновик, а не готовый ответ и устно я отвечу уже правильно… Но отвечать не пришлось: она, мельком посмотрев на мою писанину, спросила:

– Говорят, у вас очень интересный… и довольно необычный подход к решения задач в части анализа поверхностей второго порядка…

– Это вам Неймарк наплел? Для людей, не учивших в школе магию, мир полон физики.

– Что, извините? – она на меня поглядела с опаской, вероятно решила, что я от перегрузки просто свихнулся.

– Это метафора такая, поэтическая, можно сказать. Юрий Исаакович просто никогда в эту область математики не углублялся за ненадобностью, а мне пришлось. Потому что решение задач по оптимизации, даже по согласованию совместной работы нескольких тысяч предприятий КБО – это непрерывное и постоянное решение не самых простых задач по формированию сплайнов четырех-пятимерных динамических функций десятков переменных. Вот и пришлось по уши в эту область влезть – но для тех, кто все это на практике не пощупал, эта математика и выглядит как магия. Я же ему просто выводы рассказывал, без теории. Это примерно как показать бушмену африканскому современный самолет: даже ведь руками пощупать можно, но непонятно не только как оно летает, но и их чего оно сделано.

Евгения Александровна едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться громко:

– То есть для вас Юрий Исаакович – это африканский бушмен?

– В чем-то – да, и это отнюдь не умаляет его достоинств. Потому что если конструктора этого самолета выпустить в африканской пустыне даже с кучей орудия, палаткой и запасом продуктов на пару дней, на третий день гиены доедят его бренные остатки. А если туда же выпустить голого бушмена, не дав ему вообще ничего, он тут же из слюней, волос и камней под ногами себе и орудие какое-то спроворит, и еду добудет, и будет прекрасно себя чувствовать в сытости и довольстве. Просто у каждого человека знания и опыт ограничены, и глупо требовать от кого угодно, чтобы он разбирался во всем.

– Ну да, это верно. А с ответами на вопросы билета…

– Это же только черновик, я там неверно для себя постановку задачи сформулировал и поэтому использовал неверное определение. Вообще не из линейки, а из теории графов – но в данном контексте это не совсем верно…

– А с ответами на вопросы билета мы сегодня возиться не будем. Шарлатан, ты сможешь выкроить в ближайшие дни какое-то время, чтобы мне поподробнее рассказать про избранную тобой методику подбора сплайнов для динамических систем?

– Попробую, конечно, но, боюсь, не выйдет: мне начальство уже задач придумало столько, что с ними до лета разобраться бы. Но вы можете просто пойти в центральную бухгалтерию КБО, в горьковское отделение: там девочки этой математикой с утра до ночи занимаются шесть дней в неделю и все вам расскажут и покажут.

– Бухгалтера мне расскажут?

Поинтересовалась она как бы вежливо, но в голосе ее сквозило такое презрение… Поэтому я не стал ей рассказывать, что в Центральной бухгалтерии половина «девочек» (ну, если брать мой «прежний» возраст, то девочек, там большинству еще тридцати не было) была с высшим и именно математическим образованием, два кандидата физмат наук и три аспирантки мехматов. Леонтович, конечно, математик неплохой, но с таким отношением к другим людям мне с ней было точно не по пути. Хватит и Юрия Исааковича, а уж он пусть сам смотрит, кто с ним работать будет…

Мария Тихоновна пришла ко мне двадцать четвертого января, в последний «резервный» день зимней сессии. В университете у нее точно никаких дел не было, там только наша группа героически пыталась сдать Неймарку свои анализы (строго математические, безусловно), так что она – предварительно позвонив, конечно – принесла мне «на проверку» подготовленные планы работ.

– Мария Тихоновна, все это замечательно, но где тут у вас графа «Итого» с суммой цифрами и прописью? Я же не физик, я даже половину слов в том, что вы написали, не понимаю еще. Но я знаю, что вы эти слова понимаете и представляете, во что они могут вылиться в рублях и копейках. И, поскольку вы точно знаете, как сделать то, что мне нужно, а я знаю, что вы знаете, то вы мне эти рубли и посчитайте.

– Но заранее подсчитать…

– Хотя бы примерно. Скажем так, для начала работ вам двести тысяч хватит? Просто столько я могу выдать хоть сейчас, а если вам потребуется больше… да, а оборудование если вам какое-то экзотическое потребуется, то за ним обращайтесь непосредственно в бухгалтерию КБО, я предупрежу. Там есть такая Валерия Суханова, с ней вы можете даже на своем физическом языке разговаривать, она все же кандидат физматнаук и ваши слова, в отличие от меня, поймет. И даже сама придумает, где все вам нужное взять. Да, забыл во время прошлого разговора: мне еще одна штука нужна, которую только вы, радиофизики, сделать можете.

– И что же?

– Электронная пушка с мощностью луча киловатт так в пять.

– Зачем? Она же любой экран прожжет за доли секунды!

– Мне она нужна чтобы в вакууме испарять очень тугоплавкие вещества.

– Но чтобы выдать такую мощность… я даже не знаю, из чего можно будет сделать катод, даже прямого накала…

– Я вам открою одну тайную тайну. У Рения автоэлектронная эмиссия настолько велика, что он испаряет электроны – при большом, естественно, потенциале – даже при комнатной температуре. Им, насколько я понимаю, нужно катод просто покрыть слоем в доли микрона… как это сделать, вы у Григория Алексеевича спросите, он наверняка придумает способ.

– А этот рений…

– Я вам достану немного. Возьметесь за такую работу?

– Взяться-то можно, а вот результат я сейчас гарантировать не могу.

– Дорогу осилит идущий, так что я вам на днях рений для исследований добуду, а вы назначите добровольца с кафедры, который этим займется и пусть уже у него голова болит по поводу определения потребных бюджетов. Ну и если вам люди дополнительные потребуются для работы, я имею в виду новые ставки, то вы тоже там в КБО скажите, они все устроят. А к Разуваеву я тогда сам подойду, чтобы побыстрее разработать методику покрытия катодов субмикронными слоями металлов.

– Вот скажи мне честно, Шарлатан: зачем тебе все это надо? Ты предлагаешь сделать работу… очень интересную работу, слов нет – но в обход всех сложившихся правил и инстанций. И не получится ли так, что мы потом за такие… обходные способы…

– Зинаида Михайловна, когда мы прошлогоднюю строительную авантюру затеяли, вообще в лагерь собралась за это сесть и даже, если мне не наврали, котомку с вещами приготовила. Но отделалась легким испугом и Звездой Героя Соцтруда. Вам я, конечно же, Звезду не гарантирую, но поверьте: все вот в этом списке, и электронная пушка тоже, очень сильно помогут нашей стране быстрее выстроить настоящий социализм.

– Коммунизм?

– Наша страна называется Союз именно социалистических республик, так что насчет коммунизма есть у меня определенные сомнения. Личного, так сказать, плана – а про социализм у меня сомнений нет. То есть «каждому по труду», а оценить именно ваш труд в состоянии не один лишь я. И он наверняка кем надо уже правильно оценен, так что я вам эту работу предлагаю в качестве, скажем, награды за ранее сделанное, ведь интересная работа на пользу людям – сама по себе награда.

– И каким же людям принесет пользу, скажем, пятикиловаттная пушка?

– Например мне. И очень многим другим людям – но вы ведь сами сказали, что результаты научных исследований непредсказуемы с точки зрения практической полезности. Поэтому пока пользу будет только мне, а вот остальные… остальные подтянутся. Когда где-то начинают людям пользу раздавать, всегда такая очередь образуется!

– Ну ты и болтун! – рассмеялась Мария Тихоновна.

– Я Шарлатан, у меня работа такая. Я делаю вид, что в чем-то разбираюсь и люди мне верят, хотя сами разбираются куда как лучше. И делают как раз то, что мне надо – а раз уж так сложилось, что мне надо, чтобы людям лучше жилось…

– Ну да, Шарлатан и есть, я теперь поняла, откуда тебе такое прозвище взялось. Ладно, пойду я, а сумму прописью я тебе завтра принесу, нормально будет? И еще: когда тебе пушка-то нужна будет?

– Можете с ней особо не спешить. Я могу и до конца каникул потерпеть…

В начале февраля Лаврентий Павлович, рассказывая Иосифу Виссарионовичу об очередных достижениях своего основного ведомства, мимоходом заметил:

– Кстати, Шарлатан наш в университете за счет КБО инициировал сразу три новых исследовательских программы, причем две из них крайне… недешевых. Не безумно дорогих, конечно, но по одной из них КБО приступает у строительству нового завода в Семенове.

– И о чем эти программы?

– Мне кажется, что лавры киевских математиков ему покоя не дают: там собираются свою вычислительную машину строить. Впрочем, специалисты Акселя Ивановича эту программу оценивают как весьма интересную и перспективную, но заложенные на ее реализацию Шарлатаном сроки смотрят более чем скептически.

– Ну, пусть смотрят: Шарлатан за год жилья в стране выстроил столько же, сколько без него и за пять лет не выстроили бы. А если он и здесь…

– А он сам-то в программах этих вообще участия не принимает, просто протолкнул через централизованную бухгалтерию УБР+О финансирование этих программ.

– Ну, допустим, дома он тоже не сам строил… Он из бюджета хоть что-то на эти программы уже попросил?

– Нет.

– Тогда… тогда мы просто посмотрим, что и когда у него получится. Потому что, мне кажется, что он опять кому-то серьезно так наврал, а вот что он на самом деле хочет получить… мы посмотрим, время у нас еще есть. Хотя и не особо много…