Шарлатан III

Глава 7

Напрягать Вальку потребовалось потому, что за лето я вырос больше чем на десять сантиметров и Надюхе пришлось снова мне новый костюм шить. То есть она сама решила, что «в университет тебе в штанах со штанинами чуть ниже колен ходить неприлично» и костюмчик сшила слегка «на вырост», то есть и рукава у пиждака, и штанины оказались сантиметров на десять длиннее, чем это считалось нормальным в приличном советском обществе. Ну я его в ближайшем ателье по фигуре-то подогнал, однако в университет в нем не ходил и он так и провалялся свернутым в том же виде, что я его домой из ателье принес. И, как выяснилось, изрядно помялся и замялся в самых неожиданных местах, но Валька его буквально за пять минут в порядок привела. Потому что электрический утюг – он куда как удобнее чугунного угольного, а заказанная мною на одном из заводов гладильная доска вообще сделала глажку не тяжелым трудом, а почти что развлечением. Потому, что в доске и своя розетка для втыкания утюга имелась (со своим шнуром, втыкаемым в розетку уже на стене, и подставка для самого утюга, и даже решетчатая емкость для «брызгалки», которая входила в комплект устройства. Правда, стоила такая доска со всеми прибамбасами почти двести рублей, но – к некоторому удивлению финансистов КБО – ее народ раскупал довольно быстро. То есть поначалу на этом заводике изготовили таких досок штук пятьдесят, для меня (как «конструктора», и для всех работавших в бухгалтерии дам), а некоторый излишек (так как делали их «с запасом») просто отдали в магазин – и уже со следующей недели их выпускали уже по полсотни в сутки. Сначала бухгалтера имели в виду их и в столицу с Ленинградом тоже продавать возить, но пока товар дальше Владимира, Костромы и Рязани не доезжал, все разбирали буквально и там, а зачем возить дальше-то? Заводик пока что увеличить производство возможности не имел…

А я поехал в идеально отглаженном костюме, на который нацепил только две награды: медаль Сталинского лауреата и Золотую Звезду. Честно говоря, и их я надевать не хотел, но по положению их нужно было «носить всегда», а в присутствии товарища Сталина нарушать мне что-то не хотелось. Да и Валька сказала, что с этими двумя наградами я выгляжу даже солиднее, чем весь увешанный на манер новогодней елки.

На аэродроме в Монино меня опять встретила Светлана Андреевна и на том же сине-голубом автомобиле куда-то меня повезла. В место, совершенно незнакомое: я в нынешней Москве ориентировался отвратительно, но все же сообразил, что едем мы точно не в Кремль. А судя по тому, что двигались мы по каким-то небольшим улочкам, вообще не в центр. Но ехали довольно долго, и наконец, заехали в двор небольшого двухэтажного дома через сплошные железные ворота, возле которых стояли мужчины «очень призывного возраста», изображавшие, скорее всего, дворников. По крайней мере у одного из них была метла, а рядом с другим к стене прислонилась лопата. Большая, чтобы снег убирать, хотя на улице даже следов снега не было…

Во дворе уже стояли три машины, а в небольшом кабинете, куда меня проводила Светлана Андреевна, сидели четыре человека, троих из которых я хорошо уже знал. А вот четвертый был мне совершенно незнаком, однако Иосиф Виссарионович тут же мне его представил:

– Добрый день, а теперь, думаю, вам стоит познакомиться: это товарищ Шкирятов, Матвей Фёдорович, а это, как всем понятно, наш славный товарищ Шарлатан, который ненавидит, когда его называют Владимиром Васильевичем. Ты, я смотрю, опять какую-то писанину с собой прихватил, так давай ее сюда, почитаем… пока Матвей Фёдорович тебе задаст несколько вопросов. И отвечай ему по возможности подробно и исчерпывающе: товарищ Шкирятов у нас трудится зампредом КПК и имеет право знать всё. Ты понял?

– Конечно. Я, собственно, и прилетел, чтобы на вопросы отвечать, а кому отвечать – это уже вы указываете. Итак, Матвей Федорович, я вас внимательно слушаю.

– Мне тут в твоей записке кое-что непонятно, то есть написанное-то понятно, но ведь ты это написал еще в январе. Почему ты еще тогда написал, что будет разгоняться паника среди рабочих и инженеров?

– Это же очевидно: мы и когда с Воронежем работали, немало рабочих и инженеров из Москвы предпочти туда перебраться, все же жилье прекрасное, то-сё. Да и в Шахунью из Москвы инженеры с рабочими тоже перебрались – но там-то нам их немного нужно было. А по программе этого года мы одновременно на тридцати двух площадках заводы строили, и специалистов уже требовалось очень много, так что было понятно, что они к нам пойдут.

– И пошли, – очень недовольным голосом дополнил мои слова Лаврентий Павлович. – Ты же только с восемьдесят восьмого завода почти полтысячи человек сманил!

– Ну, во-первых, я не сманивал, они сами ушли. А во вторых я как раз на вопрос Матвея Фёдоровича и отвечаю. Вообще-то увольнение с работы, переезд в другой город, по большому счету в неизвестность – это человеку дается нелегко, и в нормальной ситуации много народу бы к нам из Москвы не перебралось. Но вот после этой статьи все, кто еще очень сильно сомневался, решил, что ждать уже нельзя – и народ массово повалил из Москвы и области. А он еще газету переобозвал, из «Московского большевика» сделал «Московскую правду» – а народ-то считает, что правда у нас одна, значит это готовится решение правительства!

– Но зачем?!

– А затем, что он прекрасно понимал, что в любом случае планы все он сорвет, и ему нужно было найти вескую причину срыва этих планов – вот причина и появилась. Только лично я думаю, что сам он до такого не додумался бы, а вот гражданка Кухарчук… да и она, скорее всего, из-за рубежа инструкции получала.

– Так-так… ты в этом уверен?

– Конечно. А еще, поскольку он троцкист, работает на еврейских банкиров, он обязательно и следующих шаг должен будет сделать. Как только все эти заводы и фабрики как-то с ситуацией справятся, он наверняка даст им какие-то невыполнимые поручения, которые вообще не дадут им даже теоретической возможности хоть как-то отставания от планов наверстать. Но опять подчеркну: это мое личное, не подтвержденное фактами мнение. Умозаключение такое.

Этот Матвей Фёдорович еще несколько вопросов задал, и я даже не совсем понял, что он, собственно, узнать от меня хотел – но на все его вопросы я ответил. И, мне показалось, на некоторые ответил даже более детально, чем он ожидал. Впрочем и я изначально не ожидал, что так отвечать буду, но меня, похоже, слегка занесло – однако я искренне думал, что такое «таить в себе» именно здесь и сейчас не стоит. Другой вопрос, что если меня спросят «откуда я все это знаю», ответить мне будет крайне трудно – но никто об этом меня и не спросил. Скорее всего потому, что вдруг «тема сменилась»:

– Интересные у тебя умозаключения, – как-то очень миролюбиво снова вступил в разговор Иосиф Виссарионович. – Слава, возьми, почитай, тут товарищ Шарлатан что-то для тебя интересного нам принес. Вот только, Вовка, ты мне одну вещь объясни: вы вытащили из областей и Белоруссии чуть больше полумиллиарда рублей и больше у вас денег почти не было. А как вы за эти деньги смогли выполнить работ на почти четыре миллиарда? Или ты мне тут в бумаге своей опять наврал, или научился из воздуха деньги делать. И если верно последнее – а, согласно тут написанному, так оно и есть – то я тоже не прочь такому научиться.

Да, я слышал когда-то, что товарищ Сталин обладал великолепной памятью и аналитическим умом, но вот так, буквально за десять минут вникнуть в финотчет в общем-то огромной и очень сложной структуры и выудить из него действительно самую важную часть…

– Нет, деньги мы из воздуха не делали. Рады бы, но – никак. Но мы проделали немножко другой трюк: всего у нас наличными образовалось около восьмисот миллионов, то есть на пике столько было – и больше денег не было. Однако мы эти деньги успели прокрутить четыре раза, даже больше. Сначала мы быстренько за примерно половину этих денег понастроили всяких мелких производств, благодаря которым мы те же стройматериалы не покупали на стороне, а сами делали. Большую часть их делали, то есть мы эти деньги уже один раз обернули: получили за них и производства, и – чуть позже и стройматериалы. А это уже два оборота. То есть на счета КБО, я хотел сказать.

– Но и за стройматериалы эти вы же рабочим платили!

– Да. И одновременно рабочим, причем не только нашим, продавали продукцию части других, уже не строительных заводиков. Тоже мелких, которые из-за этого тоже очень быстро выстроить и запустить удалось – и вот они уже всю зарплату, отдаваемую за стройматериалы, и покрывали. С запасом покрывали, так что у нас вложения и в них быстро вернулись, но рабочим-то мы всякое по-прежнему продавали и опять все денежки вернули в исходную точку, то есть в наш карман. мы на эти, по сути те же самые деньги, которые у нас имелись в самом начале, и в третий раз снова появились у нас на счетах, начали закупать оборудование уже для больших заводов. Которые тоже ближе к осени хоть как-то заработали, и мы их продукции тоже продавать стали, возвращая вложенные в их строительство деньги – а это уже четвертый оборот. Который как раз к ноябрю и закончился: мы все взятые у обкомов и у Белоруссии деньги, конечно же, потратили – но продукции за эти полмиллиарда мы получили уже больше чем на три с половиной. Причем, прошу заметить, не ТНП, а заводов и фабрик, которые уже ТНП могут и дальше производить бешеными темпами. Кассовый разрыв у нас уже закрылся, но осталось еще нефинансовых обязательств примерно на два миллиарда – это если по госценам считать, или на миллиард с четвертью, если считать по нашим внутренним ценам КБО. А еще уже областям и Белоруссии придется миллионов на двести провести уже следующим летом отделочных работ по всем уже выполненным стройкам, но им это будет сделать совсем уже просто: у них и производственная база ведь осталась, и источники финансирования в виде предприятий по производству ТНП. Ну, на следующий-то год мы все же этим заниматься будем, так как недоделанные работы мы заказчику не сдаем…

– А не надорветесь?

– Они не надорвутся, – хмыкнул Станислав Густавович, – КБО по вот этой схеме заберет со всех этих предприятий столько даже, сколько они в этом году дать успели. То есть еще почти три миллиарда. А деньги таскать свои – работа такая, что тут и пуп порвать не особо жалко… Шарлатан, ты эту схему сам придумал?

– Я вам что, гений всех времен и народов? Я просто сказал Зинаиде Михайловне, чего я хочу, а она уже все это в рублях и копейках просчитала.

– Ты хочешь сказать, что нам твою Зинаиду Михайловну назначить министром финансов? Если ты говоришь, что она сумела, имея меньше миллиарда, стране пять миллиардов за полгода дать?

– Не за полгода, а за восемь месяцев. И не пять, пять это только в основные фонды пошло, а для этого еще на четыре было ТНП произведено, но там в основном все же старые заводы выручку давали… И сказать я такого не хочу, вы же и сами догадались.

– Ну да, я иногда забывать начинаю, почему тебя Шарлатаном кличут. Матвей Фёдорович, у вас вопросы к этому молодому человеку остались?

– Да нет, вроде все уже спросил и ответы получил, мне кажется, вполне достаточные. Думаю, его можно теперь и домой отпустить, все же занятия в университете пропускать не очень хорошо…

Ну да, у них вопросы кончились, а вот у меня их появилось очень много. Впрочем, долго ждать ответов на них мне не пришлось. Обратно на аэродром мы ехали в той же машине, только теперь Светлана Андреевна заняла место рядом со мной на заднем виденье, а за руль сел какой-то молодой парень в форме с погонами старлея. А когда мы отъехали, Светлана Андреевна у меня спросила:

– Шарлатан, а ты мне можешь поподробнее про Горький рассказать?

– А что вас интересует?

– Всё. Меня в Горький работать перевели, и я сейчас с тобой туда полечу.

– Остановиться есть где? В принципе, у меня есть свободная комната…

– Есть, есть где остановиться, но спасибо за заботу, – она улыбнулась. – Но в городе я никогда раньше не была, и мне было бы интересно узнать что там и как, чем люди живут. Но сначала все же нужно по местности сориентироваться. Площадь Ромена Ролана – это где? Близко от центра? С транспортом там как?

По дороге до аэродрома я рассказал Светлане Андреевне о том, что где находится и о городском транспорте, причем смог это сделать, не используя всего могущества и особенно величия русского языка. Не то, чтобы я хотел представить город в лучшем свете, а просто не успел в детали углубиться: она мне сказала, что у нее там и машина будет. Не такая, конечно, как этот ЗиС, но вполне себе самобеглая повозка с мотором, способная передвигаться без посторонней помощи. Разговор свернул на обсуждение достоинств и недостатков разных моторизованных средств перемещения человеческих тушек в пространстве, я ей посоветовал отправить «Победу» туда, откуда она возьмется и взять «Векшу»: под ней и валяться целыми днями не придется, и топливо найти куда как легче будет. В конце-то концов «Векша» со своим дизелем могла и на керосине прекрасно ездить. Ну, не совсем прекрасно, но могла – а значит, ее заправить вообще в любом сельпо можно было: керосиновые лавки на самом деле уже в любой деревне имелись. По крайней мере в Горьковской области – так точно в любой, да и Владимирская с Ивановской если в этом и отставали, то лишь самую малость…

Ну а в самолете я сумел из Светланы Андреевны вытянуть, что же на самом деле случилось такого, что меня так срочно товарищ Сталин к себе позвал. Понятно, что это было связано с бурным оттоком специалистов из столицы в разные тьмутаракани, но, судя по задаваемым мне Матвеем Федоровичем вопросам, дело было не только и даже не столько в этом. И действительно, оказалось, что меня так внезапно дернули потому, что я не очень-то в своих прогнозах и ошибся – хотя я очень сильно ошибся в главном. Ну да, я же Шарлатан, и умудрился даже самому себе наврать – однако результат получался вроде бы даже лучше, чем я ожидал, заметно лучше.

В молодости я часто встречался с термином «непредсказуемость тупизны», которым любили отмазываться разработчики, встретившиеся с проблемами внедрения своих программных продуктов среди обычных людей. И действительно, что может сделать человек, в проблеме не разбирающийся, предсказать довольно сложно (если в принципе возможно), однако общее направление его действий, если знать, к чему этот «непрофессионал» стремится, все же гораздо проще. А если известны (статистически известны) действия данного «непрофессионала» в различных ситуациях, то предугадать его действия в любой другой ситуации становится не особо и сложной задачкой. А я про Никиту в юности довольно много слышал, во взрослом состоянии немало прочитал – и где он напортачит (и даже как именно он это сделает) в целом для меня тайной не было. И я – на манер Нострадамуса, то есть совершенно непонятно и неоднозначно – расписал его действия при осознании неминуемого провала по всем планам, а затем очень аккуратно все его тупые ошибки «объяснил» базовыми идеологическими установками троцкизма. Причем Никита Сергеевич даже мои самые светлые надежды превзошел: я-то, например, думал, что он тихо, строго через парткомы, начнет кампанию по запрету увольнений специалистов, а он в газете статью напечатал, в которой открытым текстом сообщал, что добьется запрета на увольнения «по собственному желанию», причем не только для партийных. Да и второй мой тезис о том, что позже Хрущ постарается проблему усугубить (чтобы, понятное дело, навредить советской власти и лично товарищу Сталину), исполнился вообще на сто сорок шесть процентов: в сентябре, невзирая на острейшую уже нехватку рабочих на заводах он разослал директиву, по которой эти заводы были вынуждены почти двести тысяч человек отправить в поля картошку собирать, а как раз первого ноября «окончательно раскрыл свое троцкистское мурло»: разослал в несколько десятков крупных предприятий совершенно невыполнимые задания на производство «мелкой строительной техники».

Принципиально невыполнимые: он особо указал, чтобы машины эти были даже дешевле, чем они производились на предприятиях КБО – но фокус заключался в том, что у нас в графе «Итого» указывалась вовсе не цена конкретной машины. Так как все эти машины никуда не продавались, а использовались исключительно в строительных подразделениях Комбината, для упрощения бухгалтерии здесь проставлялась лишь зарплата рабочих, выпускающих эту машину на заводе, без учета стоимости сырья, материалов, комплектующих и всего прочего, а это составляло хорошо если четверть полной стоимости производства. Все остальные расходы точно так же списывались «на внутренние производственные затраты» на заводах-производителях материалов и комплектующих, и баланс всегда сходился – но кукурузнику обо всех этих «бухгалтерских извращениях» никто, понятное дело, сообщать не собирался…

А моя ошибка заключалась даже не в том, что не смог предвидеть всю глубину его идиотизма. В принципе, из «прошлой жизни» я знал, что Никиту очень не любил товарищ Берия, и искренне надеялся, что именно ему поручат «расследовать антигосударственную деятельность» персонажа – но об этом знал и Иосиф Виссарионович, а потому посчитал, что в этом случае объективности от расследования можно не ожидать. И Сталин поручил с Хрущем разбираться товарищу Андрееву. Который был, как я узнал, Председателем Комиссии партийного контроля, и, по факту, был вторым человеком в партии. Но у Андреева вроде со здоровьем были некоторые проблемы, что-то вроде со слухом у него было не в порядке – и тот поручил провести все расследование своему первому заму товарищу Шкирятову, тоже известному своей неподкупностью и дотошностью. Ну, тот расследование и провел, а меня, как сказала Светлана Андреевна, позвали уточнить кое-какие мелочи исключительно для того, чтобы определить, какую высшую меру наказания применить к лысому троцкисту. А так как КПК расследования проводила не только глубоко, но и широко, там не одного Хруща на прицел взяли, а очень много людей, которые оказались, по существу, его «пособниками», были схвачены за жабры. Очень плотно схвачены, о чем я узнал уже из газет: к празднику, например, «слегка поменялось» руководство Украины, и, судя по написанному в «Правде», партийных руководителей там поменяли поголовно, а советских тоже больше трех четвертей было заменено. Вот только куда дели прежних, в газете не написали…

Точнее, написали лишь об одном человеке: «дорогого Леонида Ильича» «снова» отправили в Молдавию, а больше фамилии украинских руководителей вообще нигде и никак не упоминались. Но я кое-что все же узнал. Случайно, можно сказать, узнал. Где работает Светлана Владимировна, я, в принципе, догадался быстро – и догадка моя подтвердилась буквально через неделю после праздника, когда она позвонила мне в дверь. Сосед – партийный деятель средней руки – уехал на Украину, а освободившуюся квартиру как раз «товарищу Уткиной» и выделили. И она зашла к мне поинтересоваться, где тут можно быстро мебель хоть какую-то быстро приобрести не очень дорого. А мне как раз пришли заказанные в Сомово шкафы и кровати на всю нашу компанию, и я ей предложил «взять пока ту, которую мы выкидывать собрались». Пообещав ей к весне заказать мебель уже хорошую:

– А вы к нам надолго?

– Ну уж на несколько лет точно.

– Тогда я бы посоветовал вам с мебелью особо не спешить.

– Полезный совет, а спать мы на чем будем? Я-то ладно, а вот детям на полу спать вроде как неправильно.

– Возьмите у нас, я новую как раз приобрел, а старую хоть выкидывай. Но она и старая-то очень относительно, мы ее только в первому сентября взяли – именно чтобы временно перебиться. Вы пока и на такой поспите… а сколько вас? У нас только четыре кровати…

– Трое: я, сын и дочка. Ну советы ты даешь действительно неплохие… вот только я одна смогу все перетащить?

– А я вам помогу, тут и нести-то из двери в дверь… то есть не сам помогу, а Ваську, Вальку и Настю к переноске тяжестей привлеку, за полчаса справимся. А неплохая у вас квартира…

Квартиру ей действительно выделили весьма приличную, трехкомнатную (или четырехкомнатную, если темную, без окон комнатку площадью в районе семи метров комнатой считать), и мы всю ненужную нам мебель вообще за пятнадцать минут туда перетащили. Через три дня в квартиру въехали и ее дети: флегматичный Виталик, семнадцати лет от роду и пятнадцатилетняя Вера, шустрая, как электровеник. С которыми мы мгновенно подружились, точнее, они с нами подружились: Светлана Андреевна целыми днями на работе была занята (а часто и вечерами), Виталик с Верой тут вообще никого не знали и, понятное дело, друзьями не обзавелись – а тут мы под боком. Причем у нас и телевизор был, так что поводов «зайти в гости к соседям» хватало.

И к новому году я про новую соседку знал практически всё: звание у нее было «подполковник госбезопасности», муж в войну погиб, чем она в Горьком занималась… дети ее, конечно, не знали точно, но я о том, что делается в Арзамасе номерном и раньше знал, да и о работе Игоря Ивановича был, в общем-то, в курсе – а соседка несколько раз у меня интересовалась как туда побыстрее проехать. Ну да, никаких навигаторов пока еще не было, да и карты, особенно по части дорог, оставляли желать лучшего…

А когда я, узнав случайно, что у соседей в школе трудности намечаются, в эту школу зашел и с народом поговорил немного, заметив, что «тут мои соседи ничего еще про город не знают и испытывают разные трудности, а это нехорошо», и с соседкой очень добрососедские отношения наладились. И она – в порыве благодарности за своих детей, не иначе – открыла мне «страшную служебную тайну». Оказывается, Иосиф Виссарионович не удержался и мой «тайный конвертик»-то распечатал. А Светлана Андреевна мне сказала, что я теперь могу ходить по улицам не оглядываясь, так как все, в том «вложенном» письме перечисленные не товарищи мне ничего уже сделать не смогут, и вообще никому они ничего уже не сделают. А списочек я, между прочим, накатал там немаленький – но «советская репрессивная машина» эту кучку мерзавцев даже и не заметила. То есть заметила, походя так перемолола и выплюнула, навек вычеркнув их даже из памяти народной. Ну, мне очень хотелось думать, что навек…

По крайней мере я узнал, что «культуру отмены» придумали и внедрили уж точно не в двадцать первом веке: обо всех, упомянутых в моем списке, я не нашел ни одного упоминания в прессе уже с начала ноября. Их даже в негативном смысле не упоминали, как будто таких людей и не было никогда. И это меня сильно порадовало. А вот Зинаиду Михайловну кое-что в этом не порадовало: она ко мне перед Новым годом заехала и рассказала мне много нового о моем генеалогическом древе, а так же о том, куда, по ее единственно верному мнению, меня следует отправить лет так на несколько минимум. Оказывается, ее тоже в Москву вызвали, тоже вручили Золотую Звезду Героя социалистического труда – в после этого предложили ей «в срочном порядке» «ликвидировать негативные последствия вашей деятельности на территории Москвы и области». Под руководством непосредственно Пантелеймона Кондратьевича, который (снова «по совместительству») возглавил партийную организацию Московского региона:

– Вовка, да за такое тебя убить мало! Товарищ Пономаренко – это совсем не товарищ Киреев, ему плевать на то, что ты весь из себя Шарлатан! И он из меня точно душу вынет: я-то могу разве что там жилищное строительство организовать, а он хочет, чтобы мы еще как-то наверстали отставания в выполнении планов целой кучи разных заводов! Причем половина тех заводов вообще оборонные, и мне даже знать, что там делается, не положено – и как я буду их планы выполнять?

– Никак. Никак, Зинаида Михайловна, вы их выполнять не будете. Не царское это дело – планы, кем-то сорванные по дурости, лично выполнять и перевыполнять.

– А как…

– Вот вы мне скажите: вы можете выполнить план, скажем, авиазавода в Шахунье?

– Зачем? Там и без меня прекрасно справляются, я им разве что с финансами помочь могу, если попросят. А, скорее, с поставками какого-то оборудования, которое у нас же, в КБО, и делается. А с поставками с других заводов уж точно не моя забота разбираться, этим местное руководство занимается, ну и областное, конечно.

– Ну и я о том же: вам должно вообще быть безразлично, что там какие заводы делают, руководство заводов пусть само с этим разбирается. Разберутся – молодцы, не разберутся – пусть их товарищ Пономаренко и наказывает. А вы, а мы, то есть КБО просто дадим возможность заводскому руководству проще изыскивать и привлекать на работу нужных для выполнения планов людей. И пусть они этим занимаются, потому что мы не знаем и знать не должны, даже права не имеем знать, какие именно специалисты им требуются.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно.

– Опять врешь, и опять я тебе, как дура, поверю… – она «незаметно» погладила рукой висящую на груди Звезду. – Но если что, то ты мне…

– Я вам ничего, у меня сессия на носу, мне учиться нужно. И времени у меня на всякие глупости уж точно не остается.

А сессия – да, сессия приближалась. И обещала стать очень «веселой», и вовсе не потому, что я опасался что-то там не сдать. Как раз об этом я волновался меньше всего, но вот те, кто у меня будет зачеты и экзамены принимать, были людьми исключительно непростыми, и мне очень сильно хотелось произвести на них положительное впечатление. Хотя бы потому, что для меня они были на самом деле «легендами», и я на них уже выстроил определенные планы. Однако, как показала моя уже практика «на этом свете», планы реализуются лишь тогда, когда люди, их воплощающие, сами очень хотят их воплотить. А когда для воплощения нужно «заставить» вместе очень плотно поработать людей, в мирное время общих интересов вообще не имеющих, то задачка становится действительно весьма забавной. И вот что и в какой форме им наврать, чтобы они резко возжелали объединиться… ну, хотя бы, чтобы «мальчишку на место поставить», я пока не придумал. Но обязательно придумаю, причем уже до окончания сессии. Потому что у меня просто времени уже больше не оставалось…