Шарлатан III

Глава 16

На десятилетие окончания института наша группа собралась почти в полном составе, чтобы это событие всерьез так отпраздновать. Советский Союз еще не развалился, но Меченый уже успел натворить немало дел. В том числе и успел организовать в стране кучу так называемых НТТМ – находящихся «под крышей» комсомола центром по перекачке безналичных денег в наличный оборот. А так как в группе все (почти все) были уже очень опытными программистами, то встреча прошла в очень уютной обстановке: большая часть собравшихся денег на такое не пожалели. Понятно, что сначала народ делился воспоминаниями о совместной учебе, затем пошли разговоры о том, кто чем занимался и чего достиг. И меня тогда очень удивил Валера: в институте он не блистал, был, что называется, «крепким середнячком» – но именно он просто взял и снял целиком ресторан для нашей встречи. А потом, когда все уже дошли до определенной кондиции, он рассказал, как ему «крупно повезло»: распределился он в какой-то мелкий очень региональный институт, где занимался разработкой программ для каких-то очень специализированных процессоров. А когда началась перестройка, институт остался вообще без денег, но Валеру пригласили (вместе с несколькими другими «беззарплатными» инженерами из этого института в какое-то «совместное предприятие». И вскоре оказалось, что только Валера понимает, как правильно писать базовый софт для именно специализированных процессоров:

– Понимаешь, сейчас уже почти никто этим не занимается просто потому, что сейчас ввод данных в машину происходит на аппаратном уровне. Но аппараты-то эти – вовсе не автоматы, а программируемые устройства, и вот к ним сначала нужно написать программы, которые потом будут в их память прошиты. И вот их писать – тот еще головняк, а самым сложным в них является написание модулей преобразования цифр в числа…

Тогда я его не понял: то ли он пьян был и невнятно говорил, то ли я – а теперь понял. Спецпроцессоры-то все с очень ограниченным набором команд, и поэтому, хотя алгоритмы таких преобразований просты и кристально понятны, реализовать эти алгоритмы достаточно эффективно – та еще головная боль. А писать нужно именно эффективно, ведь их потом прошивают в логику процессоров, и от качества программы зависит сложность (и, соответственно цена) процессора. У меня задачка была попроще, но когда в руках только четыре простейших арифметических команды, которые к тому же работают только с четырьмя регистрами, составить именно компактную и быстро работающую подпрограмму очень непросто.

Я все же придумал, как такую написать – и написал (на своем еще нигде не реализованном ассемблере), а в воскресенье всю первую половину дня переводил написанное в двоичный код и набивал его на перфоленте. А присланные соседкой «товарищи» изо всех сил старались мне в этом не мешать. И даже помогали: девочка, например, даже обед сварила.

Мои двоюродные в Кишкино свалили еще в субботу, сразу после занятий: учеба – это, конечно, важно, но огород сам себя не вскопает и картошка сама себя не посадит. А утром соседка зашла с парнем и девчонкой (то есть было им лет так по двадцать пять, но для меня с моим девятым десятком они были почти детьми), снова сказала, чтобы я сидел и не высовывался и даже на звонки в дверь не отвечал, гости сами дверь откроют если будет нужно. Но в дверь никто не звонил и не стучал, ребятам просто так сидеть было скучно, а в холодильнике и на полках в кухне продуктов было завались, вот только их нужно было еще сготовить – и девчонка, предварительно спросив у меня разрешения, этим и занялась. Парень еще порывался в магазин сбегать, чтобы и «для себя» продуктов подкупить, но я сказал, что не стоит, ведь родные из деревни вечером столько привезут, что уже имеющееся девать будет некуда.

А часа в четыре Светлана Андреевна позвонила мне и сказала, что я могу быть свободен как ветер в Африке. Еще что-то гостям по телефону сказала и те, вежливо распрощавшись, убыли – и до меня вдруг дошло, что явно «моя милиция меня бережет». Вряд ли бы просто так соседка вызвала ко мне вооруженную охрану (а оружие они почти и не скрывали). Правда, их я расспрашивать не стал – не до того было, а по телефону Светлана Андреевна ничего пояснять не стала, сказала, что «при случае информацией поделится». Но явно не сегодня: где-то ближе к семи ко мне зашли соседи (ее дети) в надежде поживиться свежими кабачками: двоюродные обычно их привозили много и всегда соседям часть отдавали, но сегодня, видимо, на огороде задержались и пока не приехали. А мне они сказали, что «мама на работе задержится» – а Светлана Андреевна и так обычно раньше восьми-девяти домой с работы не приходила. Зато мне удалось соседям сбагрить полкастрюли супа: девочка с пистолетом наварила его в огромной кастрюле, и суп у нее получился действительно замечательный, однако Настя, как настоящая внучка бабы Насти, считала, что лучше нее в нашем доме никто ничего сготовить не может и всегда обижалась, когда ее кулинарные творения оказывались невостребованными, и исключения допускала лишь в отношении тортов. Понятно, что приехав поздно вечером, она на кухню готовить не бросится, так что полкастрюли им на ужин лишними не окажутся, но если и на завтра суп останется, могут возникнуть определенные сложности…

Но сложностей не возникло, и в понедельник я со спокойной душой отправился снова в университет учиться. И на первом же семинаре меня товарищ Неймарк «подловил»: он попросил меня рассказать «пройденный материал», как раз тот, который я прогулял, и посоветовал «все же к учебе отнестись посерьезнее». И был он в корне прав: все же институт я закончил очень давно и многое подзабыл, а по вопросу, который мне Юрий Исаакович задал – я вообще не был уверен, что когда-то это учил. По идее-то университетские программы по высшей математике очень много лет не менялись, но в каждом ВУЗе были свои мелкие отличия и приоритеты…

Впрочем, никаких репрессий не последовало: я пообещал «срочно наверстать», в группе ребята еще поспорили, у кого конспекты лучше, чтобы мне «верстать» было удобнее. И в результате у меня сразу три конспекта оказалось: двух парней, которые их писали очень подробно, и одной девчонки, которая и писала все же отнюдь не «медицинским» почерком. Правда, работать с ними предстояло очень быстро, ведь следующая по расписанию лекция уже во вторник должна была случиться, и мне буквально за вечер (и ночь) нужно было материалы двух пропущенных лекций… Я поступил «по студенчески»: не особо вникая в содержание, конспекты я просто себе переписал.

Вообще-то написание конспектов – это очень полезная штука: сам процесс позволяет предмет лучше запомнить. От кого-то я слышал, что в этом случае подключается еще и «моторная память», но, думаю, что это не совсем верно. То есть память-то подключается, однако когда я просто занимался чистописанием, я «практически слышал» голос Неймарка, который эти лекции читал. То есть тут еще и какая-то другая, например ассоциативная память задействуется, или еще что-то – но у меня даже пару раз возникало желание понять руку и переспросить что-то непонятное. Ага, у тетрадки с конспектом, сидя за своим письменным столом…

Но переписывание конспектов именно дома оставляет время подумать, причем подумать вовсе не о том, что в них написано. Так что после лекции я отдал Юрию Исааковичу еще одну (тоненькую) тетрадку с очередной «логической схемой» и мы весь обед обсуждали мою «новую» идею. А в течение недели мы ее обсуждали и с ребятами с кафедры радиофизики, потом отдельно (и в вечернее время) ее же обмусоливали с парнями с индустриального – в общем, неделя прошла весело и задорно. И в субботу я снова зашел к Зинаиде Михайловне.

Зинаида Михайловна, когда я ей протянул уже довольно толстую тетрадь с нашими расчетами, глубоко вздохнула:

– Шарлатан, ты мне уже столько наобещал… Деньги, конечно, тут не особо серьезные, но учти: если обещанного ждут три года, то почти два уже прошло.

– Это-то я помню, но куда как важнее, что я помню и то, что в индустриальном мне нужные устройства пообещали изготовить к июлю если им не придется всем составом группы ехать в стройотряд. А если они мне свою машину дадут в конце июня…

– Они там что, экзамены вообще не сдают?

– Сдают, причем экзамен они сдают на профпригодность. И те, кто его сдаст, по окончании института пойдут работать в НИРФИ, а там, как вы знаете, каждый вместе с пропуском на работу еще и ордер на квартиру получает. Так что стимул у них работу в срок выполнить еще тот, и дураков такой шанс профукать там точно нет.

– Ну, смотри…

– Я еще вот что предложить хочу…

– Сколько?

– Чего «сколько»?

– Денег, естественно. У тебя все предложения в конечном итоге заканчиваются словами «дайте денег».

– Нет, они все заканчиваются словами «возьмите еще денег на полезные дела, только чуть погодя». И, между прочим, деньги действительно возникают.

– Поэтому я всего лишь спрашиваю «сколько». Детали своего предложения ты можешь в расчетном отделе рассказать, там тетки уши развешивать любят, а мне сейчас просто некогда.

– А во сколько нам завод радиоламповый обошелся? Примерно столько же наверное.

– Так, завод… новый… Тогда рассказывай, что там будет делаться, подумаем, куда его поставить.

– Хорошо, только предупреждаю: завод должен быть рядом с заводом вычислительных машин. Ну, относительно рядом.

– А тогда откуда с него деньги… Внимательно тебя слушаю…

Станислав Густавович на коротком совещании быстро прошелся по основным проблемам, выявившимся при начале массового строительства, и говорил он вовсе о нехватке строителей (эту проблему уже решали, хотя быстрых успехов тут и не ожидалось):

– В больших городах в целом серьезных проблем не возникло, если не считать довольно быстрого износа тяжелых грузовиков из-за отвратительных дорог на стройках. В этом плане имеет смысл воспользоваться опытом горьковчан: хотя прокладка временных дорог с упрочнением и увеличивает расходы на подготовку стройки почти на треть, расчеты показывают, что экономия на ремонте автотранспорта эти затраты окупит полностью за один сезон.

– Расчеты? – весело уточнил Иосиф Виссарионович.

– К сожалению, пока мы на практике это проверить не можем: подготовка упрочненной дороги занимает до полутора месяцев, а в Горьком вообще большегрузные автомобили не используют, им и своих ГАЗов хватает. Но то, что ГАЗ на таких стройках практически не ломается досрочно, показывает, что расчеты… скажем так, похожи на правду. В Горьком же в нескольких районах строительство начали без подготовки дорог, и там грузовик больше месяца не выдерживает… не выдерживал: все такие стройки приказом товарища Киреева остановлены до завершения обустройства подъездных путей. Кстати, имеет смысл и другим их опытом воспользоваться: на ГАЗе по предложению Шарлатана на самосвалы, которые используются для перевозки кладочного раствора к стройкам, стали ставить кузова с полукруглым дном и в таких раствор при выгрузке не остается, не приходится каждый раз перед погрузкой кузов дополнительно чистить от остатков застывшего раствора. А это на каждом рейсе дает экономию почти в полчаса.

– Опять по предложению Шарлатана?

– Да. И по его же предложению завод разработал усиленный самосвал, трехосный, и на нем уже как на ЗиСе в городе возят по три с половиной тонны груза. Правда, производство таких машин крайне невелико, их на конвейере собирать уже невозможно из-за увеличенных габаритов, но на заводе готовы передать всю оснастку для производства таких кузовов на ЗиС, если городу мы передадим сотню-две московских машин.

– Как быстро можно будет наладить такое производство в Москве?

– Они уже предварительно этот вопрос с ЗиСом проработали, по их подсчетам самосвалы с новым кузовом, правда пока в ограниченном количестве, до двух десятков в сутки, можно будет выпускать уже со второй половины июня, с двадцатых чисел. Это если сами кузова поставлять в Москву из Горького, а свое производство получится, скорее всего, наладить лишь к концу года: потребуется пресс на две тысячи тонн, а его быстрее просто не успеют в Иваново изготовить. Но заказ уже размещен, ивановские станкостроители к изготовлению пресса уже приступили.

– А со строительной техникой…

– Нехватка башенных подъемных кранов, но опять, это проблема строительства лишь в больших городах. Там, где идет строительство жилья по блочным проектам, а тем, где планируется застройка домами до четырех этажей, вполне хватает и автомобильных кранов.

– Но они же, насколько я помню, груз поднимают лишь до второго этажа, или я путаю?

– Нет, но их используют при постройке до трех этажей: наперекрытия второго груз поднимать у них стрелы хватает. А так как в основном строятся дома по проектам Ворсменского архбюро, то есть кирпичные, то выше пользуются уже подъемниками, выпускаемыми Горьковским лифтовым заводом и, если речь идет о заливке перекрытий, бетононасосами.

– То есть серьезных проблем у нас пока не обнаружено.

– Зато местами есть несерьезные. Как вы знаете, в Киеве было серьезное отставание при строительстве комбината ЖБИ, они и сейчас еще даже на половину мощности не вышли – а строить-то надо. И там местные… извините, слова не подберу, догадались стеновые блоки на заводе изготавливать из простого кирпича. Обосновывая это тем, что из блоков дом строить быстрее.

– А что тебе не так?

– Мне не так то, что ЗиС может перевезти только два таких блока, а если бы он вез просто кирпич, то на стройке из этих кирпичей можно уже четыре таких блока собрать. Да, каменщики на заводе блоки под крышей собирают, а на комбинате обещают наладить уже автомат, который из вообще без каменщика будет делать – но по сути это приводит к увеличению расходов на перевозку стройматериалов более чем на треть… к тому же, поскольку для изготовления блока кладку нужно производить несколько иначе, чем на стройке, а рабочим нормы установлены очень высокие, качество этих боков довольно невысоко… по предварительным отчетам более десяти процентов ломаются еще до того, как их на место на стену поставили. Их, конечно, тоже стараются использовать, но… Запретить так делать мы им не можем, они же подчиняются теперь республиканскому министерству, но я считаю, что за такое мы просто обязаны финансирование таких строек из Союзного бюджета полностью прекратить. Уж слишком дорого нам такие стройки обходятся.

– Сла… Товарищ Струмилин, вы тут закон и сами можете… и, наверное, даже должны дать соответствующие указания Минфину.

– Уже дал, просто информирую, на случай, если украинцы жаловаться на меня станут, чтобы это неожиданностью для вас не было…

Сессия у меня прошла очень неплохо, даже можно сказать хорошо. А вот что отлично, сказать уже было нельзя, все же старый «затык» с физикой никуда не делся и я с некоторых трудом по физике получил «хор». Чем несколько удивил Марию Тихоновну и она даже зашла ко мне уточнить, а не желаю ли я экзамен все же пересдать. Но я не пожелал, зато мы о многом другом поговорили, причем говорили вообще до позднего вечера и мне пришлось ее даже домой отвозить – но оно того стоило. Все же тетка было действительно очень умная и свою науку знала куда как лучше большинства знакомых мне (в «прошлой жизни») очень остепененных физиков.

А в последний день сессии парни из индустриального сказали, что они сделали столь нужный мне девайс: устройство ввода и вывода данных на перфоленту, управляемое в том числе и по командам, поступающим от компьютера. И меня больше всего в этом порадовало то, что и то место, куда его втыкать в компьютер предстояло, тоже уже появилось. В очень, мягко говоря, предварительном варианте, но появилось: в университете математики и физики, накинувшись довольно большой толпой на поставленную задачу, изготовили некий прообраз канала для ЭВМ, то есть устройства сопряжения вычислительной части машины и периферийных устройств. Пока что этот канал мог работать с одним периферийным устройством (причем все равно с каким, у него скорость ввода и вывода информации могла варьироваться от практически нуля до миллиона байт в секунду), но схема получилась уже полностью рабочей, а вообще в канале предусматривалась возможность работать одновременно с шестнадцатью устройствами одновременно – ну а реализовать эту «возможность» ребята собрались «уж точно до Нового года».

А еще они же (правда, уже другая группа) изготовили вообще «самую нужную бухгалтерам машину»: калькулятор. Простой такой калькулятор, который умел числа складывать, вычитать, умножать и делить. И калькулятор включал в себя уже отлаженную схему сумматора от готовой вычислительной машины, два шестидесятичетырехразрядных регистра, новую схему, которая в регистре число превращала в отрицательное и схему умножения двух чисел, тоже в готовой ЭВМ в принципе отлаженную, только сейчас ее расширили для работы с такими блинными регистрами. И результаты расчета выводились на дисплей из двух вакуумно-люминесцентных индикаторов. Вообще-то «калькулятор» работал с машинной тактовой частотой в десять мегагерц и при умножении больших чисел даже на глаз было видно, что «машина думает» – однако все равно «думала» она на порядки быстрее механических арифмометров. А потребляла при этом всего полкиловатта электричества и легко помешалась в небольшую тумбочку. Ну, по сравнению с творениями товарища Лебедева небольшую, и даже по сравнению с машиной Брукса: сорок пять сантиметров в глубину, метр-двадцать в ширину и восемьдесят в высоту. И ведь даже гудела она куда как тише, чем германский «Рейнметалл» на холостом ходу: я парням, которые систему охлаждения в нее ставили, намекнул, что если лопасти вентилятора делать несимметричными, то шума будет гораздо меньше.

Последнее я, конечно, не сам придумал: когда мне доводилась работать на машинах серии ЕС ЭВМ, я обратил внимание на то, что болгарские устройства шумят куда как тише отечественных, немецких или венгерских, и электронщики (а системный программист в те времена был лучшим другом этих электронщиков, ибо от последних зависело, сможет он сегодня поработать или нет) как раз и рассказали про «маленькую хитрость болгарских вентиляторов». Потом про эту хитрость народ как-то подзабыл, так как потом в компах уже сотни вентиляторов не ставили – а я сейчас вспомнил, и оказалось, что очень кстати.

И когда машина целиком уже заработала – с каналом, с новым пультом управления, на котором появилась кнопка «Загрузка» и переключатели адресов откуда данные загружать и куда, а так же кнопка «старт», запускающая программу с набранного адреса, то я буквально за пару дней отладил свою программу ассемблера и «перешел на следующий уровень». То есть приступил к разработке уже прикладных программ.

Точнее, я занялся составлением техзадания на прикладную программу, программу для бухгалтерии Зинаиды Михайловны. Она все же почти закончила матмех и поняла, что я говорю когда я ей рассказывал о необходимости разработки таких программ для того, чтобы бухгалтерия могла вычислительной машиной пользоваться. И допустила меня в «святую святых» своего министерства: в расчетный отдел, где усердно трудилось человек тридцать. И этим женщинам было строго-настрого указано, чтобы они мне очень подробно рассказывали что и зачем они делают и каким образом свои циферки считают – а так же я получил полный доступ ко всей финансовой документации. И, откровенно говоря, меня эта документация очень сильно удивила.

Ведь Минместпром отвечал за все жилищное (и социальное) строительство в республике, но я даже понятия раньше не имел, сколько и как всего у нас намечено выстроить и сколько ресурсов на это страна пускает. А заодно я узнал, что вот уже три года СССР, еще не полностью оправившийся от последствий войны, тратил буквально миллиарды на создание целой индустрии, которая должна была обеспечить людям нормальную жизнь. Все мои предшествующие потуги «дать людям жилье» на этом фоне выглядели детскими играми в песочнике: в стране только заводов по производству башенных подъемных кранов было четыре построено и запущено, три завода выпускали автокраны, а всего предприятий, производивших разнообразную строительную технику, уже было больше полутора сотен. И только в РСФСР было запущено больше ста шестидесяти заводов про производству сборного железобетона. Причем эти заводы вовсе не безличные блоки должны были производить: оказывается, по прямому указанию Сталина архитекторами были разработаны больше полусотни «типовых архитектурных орнаментов» для того, чтобы выстроенные из блоков здания были еще и красивыми (и разными, не выглядящими унылыми штамповками барачного типа). А формы для изготовления бетонных элементов вообще изготавливались из каких-то безумно дорогих сталей – но только такие могли на заводах прослужить достаточно долго. И я вспомнил, как в свое время отец моего приятеля рассказывал, что «при Хрущеве на два года задержали программу массового строительства из-за того, что дорогущий металл отправили за границу в виде металлолома, а затем два года из дерьма делали «упрощенные» новые формы для бетона».

А еще были выстроены и запущены несколько трубных заводов, заводы по производству различной арматуры от кранов для воды и ручек для дверей и окон до теплообменников горячего водоснабжения и централизованных отопительных систем. И буквально с нуля была создана целая промышленность по изготовлению керамических канализационных труб, способных работать в эпицентре ядерного взрыва – а под это три научно-исследовательских института организовали, которые занимались разработкой «оптимальных систем канализации». Ну да, гадят-то люди много, и в канализацию много чего спускают – и все это требовалось аккуратно и «незаметно для жителей населенного пункта» куда-то деть и там правильно переработать, чтобы не засрать всю окружающую город местность…

А еще я узнал, что у Зинаиды Михайловны была отдельная статья расходов, скромно озаглавленная «Хотелки Шарлатана», и запланированные (заранее запланированные, еще до того, как я с какой-то новой идеей к ней приходил) суммы меня приятно порадовали. По этой статье исключительно разные исследовательские программы финансировались, и по этой статье финансирование шло…

Точнее, по этой статье стояло ограничение для бухгалтеров планового отдела министерства, ограничение в «десять процентов от доходов, полученных от программ, инициированных Шарлатаном за предыдущие три года». И меня удивила даже не щедрость Зинаиды Михайловны, а получаемые по этой статье суммы: оказывается, я-то довольно много «наработать» успел. Ну и «расходная часть» этой статьи меня порадовала: некоторые идеи я просто так, вскользь упоминал, а специально выделенные люди идеи мои рассматривали и запускали в работу. Таким образом в Дзержинске появился «местпромовский» Институт тонких пленок, который сего-то меньше года как заработал, но уже начал денежку в бюджет приносить, причем не особо и мелкую.

Вообще-то магнитофоны в стране производились уже четвертый год, сначала киевляне начали выпускать страшного монстра под названием «Днепр», затем еще несколько заводов подключилось, а в Москве вообще приступили к производству «репортерского» переносного магнитофона, работающего на батарейках. Правда, чемодан с батарейками репортеру должен был специально выделенный очень крепкий мужик носить, но не в этом суть. Суть было в том, что пленку для магнитофонов в СССР пока никто не делал, и использовалась пленка германская, причем ацетатная. А в институте тонких пленок придумали, как делать пленку уже лавсановую, причем ее стали там же, на опытном заводике института, и выпускать. И пленку они уже выпускали двух видов: толстую, как основу для кино- и фотопленок, и совсем тонкую, как основу для пленок магнитных. К тому же последнюю они придумали как сразу магнитным лаком покрывать – а вот это было уже по-настоящему интересно. И я, бросив все прочие дела, помчался в Дзержинск: это же ведь совсем недалеко. А то, что за эту поездку я очень больно получил по мозгам от соседки, было уже не очень-то и страшно…