Шарлатан III

Глава 25

В понедельник утром Иосиф Виссарионович внимательно выслушивал Пантелеймона Кондратьевича и то, что говорил старый соратник, вызывало некоторое удивление:

– Сейчас подведены только предварительные итоги, однако даже они показывают, что народ наши предложения горячо одобрил. По Днепропетровкой области «за» проголосовало свыше девяноста шести процентов, а по Криворожскому району пока что обнаружилось только семь голосов «против». Возможно, еще найдется, но в любом случае вряд ли будет больше десятка возразивших. Так что будем собирать Съезд и вносить все изменения.

– Откровенно говоря, я очень удивлен… процентами. Даже по Одессе «против» оказалось меньше десяти процентов. А такие цифры склоняют меня к мысли о подлогах…

- Никаких подлогов, мы за этим очень внимательно следим. Что же до процентов, то я думаю, что проценты нам очень сильно подправить помог наш Шарлатан. Он за последние два месяца записал для телевидения четырнадцать выступлений…

– Ну, за этим ты следил. И что, он агитировал людей голосовать «за»… но в этих областях его люди мало знают, не должны были они прислушиваться к мальчишке так сильно. Скорее даже, должны были в пику ему…

– А он мне анекдот рассказал, как заставить русского, англичанина и француза добровольно с лондонского моста прыгнуть. Очень, знаешь ли, смешной… но по сути верный. Я к чему: он выступил четырнадцать раз, двенадцать раз там выступления… точнее, небольшие репортажи с мест, было всего по три минуты, и два около пяти минут. И за все выступления он вообще ни разу о наших предложениях не упомянул, и даже не намекал… только один раз, как раз в репортаже из Кривого Рога он немножко так намекнул, почему люди в городе живут так плохо. Я бы его выступления назвал простенькой агитацией за советскую власть, почти что времен годов так тридцатых, когда агитация за колхозы у нас шла. И самое интересное заключается в том, что репортажи он даже не для жителей этих областей делал, а для горьковчан, для москвичей, для жителей Курска и Смоленска – а по местному телевидению их показывали вроде как «посмотрите, что про нас в России показывают».

– То есть издевался над недостатками, так?

– Нет, наоборот очень местных тружеников хвалил, призывал с них пример брать. Мне кажется, я понял теперь как он всех обманывал… не обманывал, а подвигал людей на нужные ему дела. Он никогда в лоб не говорил, что людям нужно делать, он именно наводил их на мысль, что если сделать так, то всем будет лучше. И навел, результат мы и увидели. Причем очень аккуратно навел, только в предпоследнем репортаже он людям сказал, что даже если у местпрома республики средств на жилстроительство нет и не предвидится, жители областей все равно ударно работают и получают выдающиеся трудовые результаты. Ведь его репортажи по всем областям по телевизору крутили, народ он к нужной кондиции подвел… то есть подвел к тому моменту, когда даже вскользь брошенная фраза воспринимается как божественное откровение. И у людей осталось две недели, чтобы додуматься до того, что они сами именно этого и хотят.

– То есть это Шарлатан обеспечил нужные результаты на голосовании, ты это хочешь сказать?

– Нет. Станислав Густавович ведь уже подсчитал, что у нас в любом случае голосов «за» получилось бы не менее трех четвертей, так что Шарлатан просто сделал победу безоговорочной. Я с ним говорил, он сказал, что это всего лишь «правильная постановка задачи», когда исполнителям – это я его слова передаю – становится кристально ясно, как задачу решить верно. А еще то, что по его рекомендации мы устроили голосование открытое, привело к тому, что большая часть тех, кто был против, на голосование просто не пришли. И, похоже, в этом он тоже оказался прав: пока что получается, что на голосование пришло даже чуть меньше девяноста процентов от имеющих право голоса. Нам это, конечно, дало дополнительное преимущество, да и политический эффект даже за рубежом будет сильный.

– А за рубежом скажут, что просто большинство не пришло…

– Не скажут, – Пантелеймон Кондратьевич впервые за последнюю неделю широко улыбнулся. – В «Комсомольце Украины» по этому поводу была шуточная статья напечатана, с шуточным бюллетенем, в нем три графы было: «кто за», кто против» и «кому наплевать». А так как голосование у нас открытое и поименное, то все непроголосовавшие как раз в графу «кому наплевать» и отнесены будут. А если им наплевать, то их мнение уж точно учитывать не стоит…

– Ну что же, готовь съезд. Поздновато мы просьбу товарища Артема исполнили, но уж лучше поздно чем никогда. И сделай так, чтобы Съезд состоялся уже в январе, обязательно сделай. А как уж Шарлатан наш смог такие результаты обеспечить, он, думаю, мне уже сам расскажет. Если захочет…

Сталин ждал меня в своем кабинете в Кремле, и сразу же обозначил передо мной «очередные задачи Советской власти»:

– Вы, безусловно, знаете, что население семи областей Украины практически единодушно проголосовали за передачу этих областей в состав Российской Федерации. И на внеочередном Съезде Советов, который состоится уже до конца месяца, мы волеизъявление народа утвердим. Но люди там ожидают, что переподчинение областей даст им немалые дополнительные выгоды, и в первую очередь от нас будут ждать быстрого и весьма заметного роста жилищного строительства – а чтобы такой рост обеспечить, нам придется несколько сократить объемы такого строительства в старых областях. Что, в свою очередь, может породить рост недовольства уже нашего прежнего населения, а этого мы допустить все же категорически не хотим. Товарищ Пономаренко сказал, что вы провели весьма эффективную пропагандистскую кампанию, позволившую – среди всего прочего – на голосовании получить практически единодушное одобрение наших предложений, и мы считаем, что если вы сможете провести аналогичную кампанию в старых областях России…

– Не смогу, Иосиф Виссарионович, просто не смогу потому что не считаю такие действия имеющими смысл.

– Извините, что вы сказали?

– Я сказал, что перенаправлять строительные мощности и ресурсы из России в новые области будет серьезной ошибкой. По двум, даже по трем причинам.

– А вы можете их перечислить?

Я вспомнил Ташкентское землетрясение шестьдесят шестого года, когда «по решению партии и правительства вся страна в едином порыве бросилась восстанавливать разрушенный город». Тогда почти везде было приостановлено как раз жилищное строительство (причем исключительно в Российской Федерации), а все средства были перенаправлены в Узбекистан. И в результате сотни тысяч советских граждан не получили долгожданного жилья, а в Ташкенте за три года восстановления успели построить меньше четверти из ранее запланированных для России объемов жилья: и транспортировка стройматериалов оказалась почти неподъемной для страны, и в Узбекистане просто строителей катастрофически не хватало – а ведь туда этих строителей вообще со всего Союза согнали. И я краем уха слышал, что без этих сверхусилий Ташкент бы все равно восстановили, но не за три года, а лет примерно за пять – но обошлось бы это стране почти вдесятеро дешевле. Так что сама идея подобных «всесоюзных строек с надрывом» у меня вызывали определенное отторжение. И причины такого отторжения я сформулировать мог:

– Во-первых, насколько я успел заметить, база стройиндустрии в этих областях практически отсутствует. В том же Кривом Роге по планам должны были целых три домостроительных комбината выстроить и запустить, а по факту там даже не приступали к строительству хотя бы одного. Паршиво и с цементной промышленностью, пожалуй, единственное, что можно будет делать на месте – это арматура для железобетона и чугунные батареи. А вот трубы водопроводные придется туда уже завозить, издалека завозить – и просто доставка стройматериалов из старых областей увеличит расходы на строительство минимум вдвое.

– Но если пока своей индустрии там не создано…

– Дешевле ее создать будет, но это всего лишь один пункт, по которому я не могу согласиться с предлагаемой программой. Второй же заключается в том, что мы – я имею в виду Советский Союз в целом – не должны давать даже намека на то, что изменение административных границ автоматически облагодетельствует проживающих в этих районах людей. Это изменение просто дает возможность более эффективно трудиться людям, и своим трудом себе обеспечивать больше благ. А сокращение масштабов строительства в РСФСР приведет к тому, что на новых территориях люди будут думать, что им блага просто положены потому что они такие все из себя выдающиеся, а в старых областях это приведет к резкому росту неприязни ко всему населению областей уже новых.

– В ваших словах есть определенные резоны, и мы как раз и хотели, чтобы вы…

– Я же сказал: я не могу пропагандировать то, что сам считаю неправильным. Люди почувствуют фальшь и доверие ко мне окончательно рухнет, сразу и навсегда. Но я могу – потому что считаю это верным – провести кампанию именно в новых областях, объясняя людям, как им самим – с помощью, естественно, партии и правительства – самим добиться результатов не хуже, чем в старых российских областях. И это будет вдвойне правильно, так как на первом этапе будет довольно быстро создана и индустрия стройматериалов на местах, и – что, пожалуй, будет более важным – уже со следующего года никакая помощь со стороны других областей там больше не потребуется.

– Но если мы снова потратим несколько лет на создание стройиндустрии…

– Надеюсь, вы уже расстреляли тех, кто предыдущие четыре года пальцем о палец по этой части не ударял и тем не менее успел все выделенные из бюджета Союза средства потратить?

– Смертная казнь в СССР отменена.

– Напрасно, но разговор вообще не об этом. Просто страна должна знать своих героев, даже если такой герой был коммунистом и первым секретарем. И их преступления от народа скрывать в данной ситуации просто нельзя, иначе народ сам такого напридумывает, что никому мало не покажется. А если ничего придумывать не надо, то люди, мне кажется, с большим энтузиазмом будут исправлять ошибки и ликвидировать последствия преступлений конкретных граждан.

– Я не уверен…

– Я тоже не уверен, просто высказал свое личное мнение. Что же до создания стройиндустрии, то тут перспективы выглядят весьма неплохо. Я заезжал к Сергею Яковлевичу, и он упоминал о том, что промышленный потенциал только самого Харькова сейчас задействован процентов на восемьдесят – то есть если ему сейчас будут даны те же полномочия, которые он имел в Горьком, то уже через три-четыре месяца объем производимой продукции вырастет на четверть. Причем эта четверть будет состоять из оборудования кирпичных и цементных заводов, деревообрабатывающих предприятий, даже оборудования для производства водопроводных труб. И лифтов для зданий повышенной этажности, и многого другого.

– Что-то я не слышал о наличии в Харькове предприятий, выпускающих такое оборудование в массовых объемах.

– А в Горьком их тоже не было, но так как на каждом, вообще на каждом заводе какие-то резервные мощности имеются, их можно – и нужно – задействовать в создании предприятий виртуальных. Где все эти мощности выпускают какие-то отдельные части нужной продукции…

– Я понял. Но даже если Харьков сможет произвести какое-то количество подобного оборудования…

– Не только Харьков, я товарища Киреева просто как пример привел. В городов-то с довольно серьезной промышленной базой много, и если их усилия объединить…

– Вы готовы этим заняться?

– Я? Нет, конечно, у меня знаний не хватает. А вот товарищ Киреев вполне с такой работой справится, у себя в области, я имею в виду, в Днепропетровске… кто там, Брежнев первым секретарем? Отправьте его к Кирееву на месячные курсы повышения квалификации – и он у себя в области тоже прекрасно все сделает. А что именно им делать будет нужно – это уже пусть товарищ Коробова решает. В Минместроме Зинаида Михайловна собрала очень неплохую команду математиков, они там уже много нужных программ для управления строительством написали. Надеюсь, геологические карты новых областей имеются, местпромовцы очень быстро рассчитают, где какие предприятия нужно выстроить, чтобы получить результат максимально быстро.

– Но если принять ваши… предложения, то в этом году там все же новые стройки не начнутся.

– На дворе еще январь, через полгода всего лишь июнь начнется – а за полгода кое-что выстроить и запустить все же получится. В Павлово в войну трубный завод вообще за три месяца выстроили. Небольшой, но трубы-то он давал, и давал столько, сколько ему стали поставлялось. А насчет строек жилья – а же упомянул вроде, что арматуру для железобетона на местах можно производить – так что если стройки начать по проектам монолитно-каркасным, то завозить потребуется лишь цемент и стройки можно будет уже в апреле запускать. Не очень серьезные, но в демонстрационных целях они уже будут крайне важны.

– Хм… и вы готовы подо все это провести пропагандистскую кампанию?

– Если очень потребуется, то да, готов. Но у нас в стране уже есть мощнейший пропагандистский аппарат, и если напрямую задействовать областные комитеты комсомола…

– Вы когда мне сможете все это в письменном виде изложить? Я имею в виду, основные направления такой кампании, необходимые для ее проведения силы и средства…

– Дня за три, но будет лучше, если я их вам передам в виде, переваренном Пантелеймоном Кондратьевичем. Ему некоторые мои выступления сильно не понравились, точнее, он считает, что я неверно интерпретировал определенные исторические факты. Скорее всего, он прав, я просто факты не очень хорошо успел изучить – но он уже, думаю, понял, где я из-за этого чушь несу, и быстро все поправит. Во всем этом – как и в любой постановке задачи – суть задачи должна быть не просто всем ясна и понятна, но и вербальное оформление ее должно ситуации соответствовать.

– Какое оформление?

– Вербальное, то есть слова нужно очень правильные подбирать. Я использую слова, понятные горьковским студентам, московские или ярославские, скажем, их тоже прекрасно поймут. А вот на юге России… Пантелеймон Кондратьевич просто лучше знает своих соотечественников и сможет лучше выразить общую идею.

– Ну, хорошо, я с товарищем Пономаренко это тоже обсужу в ближайшее время. Но и вы не затягивайте. А с руководством минместпрома…

– А вы, Иосиф Виссарионович, просто позвоните Зинаиде Михайловне и скажите, что поручаете мне согласовать планы министерства с планами, например, Сергея Яковлевича. Это будет, возможно, и не совсем правильно с формальной точки зрения, но я их сведу куда как быстрее, чем это получится по официальным каналам сделать. Потому что на уровне неформального общения проще утрясать вопросы, неудобные обеим сторонам. Ведь иногда просто наорать друг на друга надо, а затем, успокоившись, придти к общему решению – а в письменном виде да в официальных документах орать трудновато…

– Шарлатан, вырос, но ничуть не изменился. Можешь считать, что я ей уже позвонил, но… мы не обещаем, что ваши предложения мы примем. Мы их лишь рассмотрим… Спасибо, Владимир Васильевич, что согласились приехать. Все, можешь быть свободен, я послезавтра у товарища Пономаренко уточню, передал ты ему свои тезисы или нет.

– Послезавтра вечером.

– Знаешь, я иногда просто счастлив, зная, что таких, как ты, у нас в Союзе все же крайне немного. Даже парочка таких, как ты – это может оказаться слишком. Но еще я счастлив, зная, то ты все же у нас есть. Еще раз спасибо – и свободен, у нас и без тебя слишком уж много работы…

Разговор со Сталиным напомнил мне о грядущем Ташкентском землетрясении. Исключительно разрушительном, хотя количество жертв там исчислялось, если мне память не изменяет, вообще единицами. Но для страны оно тоже оказалось «разрушительным», развитие экономики и промышленности просто приостановилось на пару лет – и мне это очень не понравилось. А еще я вспомнил гулявшие в середине шестидесятых (уже после землетрясения) разговоры о том, что «раньше» (то есть когда-то раньше, в детали я тогда не вникал, так как был вообще школьником) в центре Ташкента ничего не строили потому что землетрясения там уже не один раз случались и все они рушили только географический центр города. Поэтому я данный факт отметил в своей записке, отправленной товарищу Пономаренко, и в ней честно написал, что «по предварительным расчетам в центре Ташкента возможно в течение десяти-двенадцати лет землетрясение, сравнимое по масштабам с Ашхабадским». Срок я поставил «примерный» просто потому, что не мог вспомнить, в каком классе я тогда учился – а уточнить этот вопрос, понятное дело, мне было негде. Ну, что мог, то и сделал, а в основном я все же Пантелеймону Кондратьевичу расписал именно программу «информационной кампании в регионах». Очень простую, в общем-то, программу: как можно быстрее приступить к строительству «простенького» жилья и заставить местные комсомольские организации выявить и подготовить к использованию незадействованных производственных мощностей существующих заводов. В качестве примера расписал предложения Сергея Яковлевича, который уже прикинул, какие мощности в Харькове можно задействовать для скорейшего запуска производства водопроводных труб. Все же большой опыт товарища Киреева в обнаружении подобных резервов в Горьком (и понимание, что для чего вообще нужно) сделал его план довольно быстро реализуемым: например, небольшие прокатные станы для производства труб малого диаметра было несложно изготовить на турбинном заводе, а рабочие валы для этого стана – на тракторном. Конечно, еще для изготовления труб нужен был металл, и не только сталь – но уже в стране и с цинком стало полегче, и про «малую металлургию» (если вдруг «большой» не хватит) всем было все хорошо известно.

А когда я записку свою в Москву отправил (через курьерскую службу обкома – там об этом товарищей уже предупредили), я зашел к Зинаиде Михайловне – и тут же понял, что она с огромным увлечением изучала что-то вроде «Жизни животных» Брема: раньше я от нее в одном предложении никогда не встречал такого глубокого понимания взаимодействия настолько разнообразных организмов. Но после того, как она столь нетривиально уточнила мое место в пищевой цепочке, товарищ Коробова обрисовала и мое место в иерархии сапиенсов:

– Ты, молодой человек, прежде чем свои услуги товарищу Сталину предлагать, подумал бы пару минут своим атрофированным мозгом. Если меня Сергей Яковлевич лично на эту работу направил и я с ним, считай, лет пять без перерывов через день по работе общалась, то есть ли необходимость хоть малейшая меня с ним знакомить? И налаживать, как Иосиф Виссарионович выразился, неформальные контакты? Ладно, садись, чаю попей, расскажи мне, как ты наши контакты налаживать собрался, а я хоть повеселюсь немного.

– Да не собирался я вас знакомить и контакты налаживать не собирался. Я всего лишь хотел дать вам – и вам лично, и Сергею Яковлевичу возможность в случае какой неудачи на меня все валить.

– А вот это ты зря: ты уже не мальчик, а вполне взрослый мужчина, и в случае чего отвечать тебе придется по полной. А отвечать тебе за, скажем, наши ошибки – это, мягко говоря, совершенно неверно. И не потому неверно, что ты напрасно пострадаешь, тебе пострадать крайне невредно в любом случае. А вот исполнители, тобой прикрывшись, получат возможность работать спустя рукава: их же за провал не накажут! Но ты не переживай: я это Иосифу Виссарионовичу уже объяснила, сказала, что у нас контакты… неформальные давно уже налажены и минместром уже над новыми задачами работает. Газеты-то я, ты не поверишь, тоже иногда читаю и что нам на головы сейчас свалится, я прекрасно понимаю. Но за заботу – спасибо. Ты чай-то пей, мне привезли какой-то очень хороший из Китая. А когда допьешь, вот о чем подумай: нам в министерстве скоро будет нужна программа, которая поможет нам рассчитывать зарплаты строителям. Ты же вроде обещал такую написать? Так вот, нам нужно ее рассчитывать и повременникам, и сдельщикам, и сразу платежные ведомости чтобы программа печатала. Мы с Сергеем Яковлевичем договорились, что в Харькове ему такую же машину, как у нас, поставим, уже в марте поставим, и к тебе он человек десять на обучение пришлет.

– Не уверен, что получится такую программу быстро составить. То есть составить ее и ваши программисты смогут, я им помогу, конечно – но вот как вы будете такую прорву информации в машину вводить, мне непонятно: там же сотни тысяч строителей работать будут!

– Вот сразу видно: ты – специалист по вычислительным машинам и суть сразу схватываешь. Но от прогресса отстаешь: пока ты бегал сверкать мордой лица в телевизорах, москвичи помогли уже у нас запустить линию по производству диодов стеклянных и на телевизионном заводе приступили к выпуску этих твоих дисплеев. С которых цифры сразу на гибкие диски записываются, так что уже до лета в каждом стройтресте по несколько таких машин для записи исходных данных поставим и у себя мы уже готовые обсчитывать будем. У тебя на факультете студенты даже программу для этой машинки составили, чтобы цифры сразу в формы на экране вводить и формы при необходимости легко менять. Так что останется только все просчитать… да, ты, как в университет пойдешь, уточни: если кому-то из студентов, кто программы пишет, что-то дефицитное нужно, а то мы сейчас им премию готовимся выдать, но если кому-то деньги нужны меньше, чем что-то такое… Ну ты сам, надеюсь, понял. И все, не отвлекай меня пока больше: потребуешься, я сама тебя разыщу.

Тридцатого января начался внеочередной Съезд Советов, а тридцать первого он уже закрылся. И семь областей Украины, которые ранее составляли Донецко-Криворожскую и Одесскую республики, стали теперь частью РСФСР. Перед съездом я еще раз посетил Москву: у Пантелеймона Кондратьевича по моей записке несколько вопросов появилось, требующих быстрого решения – и он мне сообщил (с просьбой «не разглашать»), что товарищ Сталин очень доволен результатами «референдума»: в свое время он поддерживал своего друга Артема, который республики хотел присоединить как раз к РСФСР, но Ленин тогда продавил другое решение – а сейчас вроде как «удалось восстановить историческую справедливость». И мое участие в этом «восстановлении» Иосиф Виссарионович тоже вроде оценил весьма положительно.

Но теперь России предстояла очень непростая работа: мало что на этих очень странно «развитых» территориях нужно было просто людям быт наладить, там еще и идеологической работы было невпроворот. Впрочем, сейчас «правильную идеологию» очень сильно поддерживал ставший министром Госбезопасности товарищ Судоплатов, и мне было рекомендовано с ним «познакомиться поближе». Ну порекомендовано – и порекомендовано, я же не попрусь к нему в контору с воплем: вот он я, давайте познакомимся. Так что совет Пантелеймона Кондратьевича я просто пропустил мимо ушей.

Но, похоже, сделал я это напрасно: двадцать третьего февраля, после того как на общем собрании мы все поздравили наших фронтовиков с праздником, ко мне подошла Ю и сказала:

– Ты на субботний вечер и воскресенье ничего такого не планируй. Мой начальник хочет с тобой познакомиться.

– Какой начальник?

– Непосредственный, Павел Анатольевич. Вылетаем с аэродрома двадцать первого завода в семнадцать часов. Просьба не опаздывать – а чтобы ты просьбу мою выполнил, я прослежу. Форма одежды свободная, ордена надевать не надо. И лицо постарайся сделать попроще. Еще вопросы будут?