Серые Ангелы

— Казнь как провокация

— Тащполковник! Позиции заняты все готовы! — вытянувшись по стойке смирно доложил боец.

Григорий поморщился, зачем-то посмотрел вдоль улицы, потом глянул на Натин и Василия.

Прищурился. И получил два вопросительных взгляда.

— Ну… Мне пора заняться делом. Так что я вас покидаю. Воркуйте, голубки! — бросил Григорий и вальяжно помахав обоим рукой перешёл с посыльным на быстрый шаг. Недалеко стояла бричка на которой этот солдат и прибыл. Явно за Григорием.

Уже на подножке брички Григорий обернулся, открыл было рот чтобы что-то сказать. Но так ничего и не сказав, помахал снова рукой отбыл.

— И чего это он? — удивилась Натин. — Чего хотел сказать?

Но ответа не получила. Василий явно потерялся, оставшись один на один «с крутой прогрессоршей». И не нашёл ничего лучше, чем придерживая шляпу, задрать голову вверх и осмотреть небо.

На блеклых небесах было ни облачка. Солнце палило как обычно в этих местах. Иссушающая жара, которую когда-то так красочно описывал брат, здесь чувствовалась вполне конкретно. Хотелось как можно быстрее убраться в тень или вообще в прохладное помещение.

— Меня сейчас там нет! — насмешливо заметила Натин внимательно отслеживающая реакции Василия. Эти реакции её сильно забавляли. Она и не ожидала. Что Васса окажется таким… застенчивым.

Васса, ожидаемо, смутился.

Натин, прищурилась сквозь вуаль, что скрывала её лицо соображая, как можно ещё подколоть этого учёного. Видно, он за время шарахания по океанам от Южной Америки до Мадагаскара и чуть дальше, несколько одичал.

— Да я это… Жарко сегодня и облаков нет. — начал оправдываться Василий опустив взор с небес до прогрессорши.

«У-у, тормоз!» — подумала Натин. Но вслух ничего не сказала. Действительно было жарко. А в этом платье, что пришлось напялить на себя, чтобы сойти за местную, было не только не удобно ходить, но и… действительно жарко. Как местные женщины в таком одеянии умудряются не свариться — загадка. Низкий альбедо у материи, чуть ли не притягивал к себе весь жар небес. А прибегать к свойствам защиты, что традиционно она носила под всеми этими тряпками, без серьёзного на то повода, было… не по правилам.

Натин старалась всегда скрупулёзно следовать этим правилам. Но почему надо поступать именно так? Профессора университета чего-то там говорили на этот счёт, особенно про опасности, что подстерегают их в примитивных обществах, но сейчас было просто лень вспоминать. Жара действовала сильно расслабляюще.

— И как толпа, собравшаяся на казнь, будет стоять под этим пеклом? — спас положение Василий.

— Вот и не хочется, туда идти… Впрочем и не только поэтому. — ответила Натин. Она посмотрела вдоль улицы, где в конце уже была видна та самая толпа, что собиралась, кажется, ещё с ночи. Некоторые даже притащили с собой корзинки с едой. Собрались как на массовые гуляния! Чуть поодаль были видны и ушлые торгаши со своими тачками. Торговали водой и всё той же снедью для тех, кто не запасся ими загодя.

Городишко Йоханесбург был пыльным, унылым и в большей части одноэтажным. Возможно, что пока был. Ведь теперь у буров была замечательная возможность показать фигу Владычице Морей и все свои доходы пустить на собственное развитие, а не обеспечение финансирования, поддержания в боеспособности Роял Нэви. И скоро многоэтажные дома, «взойдут» не только в центре города.

Да, были в городе красивые дома.

Но пока мало.

А на окраине, где, как было объявлено, состоится казнь Китченера, и вовсе никаких.

Большая площадь, что ранее использовалась как место стоянки скота, теперь красовалась эшафотом, возведённым за ночь и ныне окружённая в три кольца, вооружёнными до зубов бурами. Всем зрителям, оставалось только жаться по окраинам площади, где и тени, собственно было минимально — только от рядом стоящих, максимум двухэтажных, домов.

Натин отошла к стене ближайшего дома, с наслаждением скрылась в куцей тени и огляделась. То, что Румата попросил её и брата, как он выразился «помаячить на улицах вблизи места казни», её по-началу, слегка заинтриговало. Но когда старший Эстор ушёл от ответа на прямо заданный вопрос «зачем?», стало интересно ещё больше.

Что её ещё и развеселило, — младший брат вообще никак не был посвящён в планы старшего. Это было видно уже из его поведения. И несколько заданных вопросов, на которые Вася не нашёл что ответить, лишь усугубили общие подозрения.

Но вот кого спецгруппа ловит? Этот вопрос так и остался без ответа. Можно было предположить кого, но окончательно ясно станет, по-видимому, только к концу дня.

Мимо, неспешным шагом, двигались жители славной столицы Республики. Выряженные как на парад, на торжество.

Собственно, для многих это и было торжество воздаяния.

Точнее почти ритуал заслуженного воздаяния одному из самых гнусных негодяев только что закончившейся войны. Шли все эти люди, в одном направлении — в сторону площади. И среди них было очень мало женщин. Впрочем и тех, что Натин видела, вряд-ли пустят за внешнее оцепление. Было объявлено почему не пустят.

Но, возможно, кого-то как раз и допустят. Из тех, кто потерял всех родных, всех детей, сгинувшими на жаре в концлагерях, организованных англичанами по приказу Китченера.

Суд над Китченером длился десять дней. И состоялся он в Йоханесбурге. Собрал он просто немыслимое количество народу. И не только со всей Южно-Африканской республики, но и из других стран. Особенно из Европы. Журналисты, что следовали за армиями англичан и буров, в погоне за величайшей сенсацией сбежались в Йоханесбург как падальщики саванны на свежий труп слона. И ведь не только эти. Кто смог, кто успел добраться из других стран тоже ломились в зал суда.

Желающих попасть на «Процесс Века» было столько, что не нашлось достаточно большого помещения, чтобы всех вместить. Пришлось организаторам устраивать жёсткий отсев. В результате, все, кто не попал на процесс, толпились под палящим солнцем прямо у входа.

Василий, вспомнив, как в апреле прошлого года хорошо получилось с шоу в Париже, высказал идею выставить громкоговорители на улицу, чтобы всё, что происходит в зале, было слышно и там. Пришлось Натин сделать вояж за аппаратурой, оставленной в Питере. Успели как раз к началу.

Ну и последний штрих внёс «русский медкорпус». Доктора, увидев, что будет, настояли, чтобы на улице поставили скамейки и растянули тенты над ними. Организовали подвоз свежей воды, для страдальцев-щелкопёров и дежурство бригады медиков.

Поэтому получилось феерично: в зале суда идёт процесс. Небольшая часть зрителей сидит там. А на улице, как в театре, вокруг громкоговорителей, сидят под тентами остальные журналисты и гости. Плюс толпа за их спинами, уже совершенно под открытым небом и палящим солнцем.

Последние, правда, были достаточно привычны к жаре и им никакой медицинской помощи не понадобилось. В отличие от некоторых не шибко стойких представителей журналистской братии.

Организация, получилась на славу. Всё работало как швейцарские часы.

За десять дней юристы исписали километр бумаги, а журналисты выпили тонну виски.

Григорий, допущенный на процесс, как «Наблюдатель От…» точнее, непонятно кого, чуть ли не в открытую, отснял весь процесс на свои камеры. От первой, до последней секунды. Теперь увековеченными были и сами судьи, и гости, и журналисты. Но что особо важно — все свидетели, жертвы и их свидетельские показания.

То, что происходило в зале суда, срежиссировано было явно Григорием. И постановочка была как бы не один в один с другим процессом, известным обоим братьям — с Нюрнбергским трибуналом над нацистскими преступниками. Василий сначала удивился, но потом принял все эти братиковы потуги как должное.

— Может дальше, уже в других войнах, памятуя о таком ужасе, и таком воздаянии, преступникам, многие генералы остановятся и не будут творить непотребства. Может и СС не будет. — задумчиво произнёс на всё это Василий.

Но брат, оказывается, был иного мнения.

— Нагло-саксов это не остановит. У них это в крови. Они всегда всех иных, кто не нагло-сакс не держали за людей, а за рабочий скот. Который можно просто убить. Пройдёт совсем немного времени и они продолжат. Например, в Индии.

— В Индии? — спросил Василий и тут же вспомнил.

Да. Там в начале века творилось очень много зверств. И тот геноцид, что уже описали как-то братья в давно выпущенной брошюрке — всего-то один из многих. Индийцам предстояло выдержать ещё несколько рукотворных голодов, в ходе которых вымрут десятки миллионов.

А для того, чтобы замаскировать эти чудовищные злодеяния, увести внимание общественности с себя, с тех, кто творил реальный геноцид народов, англо-саксы перепишут всё… на русских! Обвинив их в рукотворности голода 30-х годов. Расписав картинку полном соответствии с тем, как они сами это делали в Индии. Вообще у них в традиции обвинять всех и вся в том, в чём сами же и виноваты. Да, «двойные стандарты».

На процесс вытащили всё, до мелочей. Чтобы никто и никогда не смог бы придраться к тому приговору, что вынесен был в конце «как исключительная мера наказания за столь кошмарные злодеяния, против такого огромного количества богобоязненных христиан, особенно невинных детей». Так было сказано буквально в конце процесса.

Вообще, во всём процессе каждый из обвинителей упирал именно на «умерщвление огромного количества детей, да ещё призведённое с особой жестокостью». Да так упирали, что практически у каждого из журналистов, что присутствовали на процессе, создалось впечатление, что судят Китченера исключительно за замученных в концлагерях детей. Вскоре факты, что в концлагерях погибли и взрослые, умерщвленные также «в промышленных масштабах», уже как-то даже и не воспринимались.

Вот так и получилось, что юристы уходили после очередного дня процесса писать сотни бумаг, а журналисты, наслушавшись ужасов, рассказанных свидетелями — жрать виски. Впрочем, через некоторое время, ведь психика человека — пластична, наступило «очерствление душ» и все рассказы стали восприниматься журналистами как статистика.

Но репортажи о процессе в Европе, написанные красочно и талантливо (мыслимо ли иначе, если в первых рядах тех журналистов был сам Буссенар!), вызвали не просто шок, а истерику. Чего, собственно, и добивался Григорий, организуя всё это действо с процессом. Так что решение суда провести казнь Китченера «в исключительной форме», вряд ли вызовет в Европе ничего кроме удовлетворения.

Между оглашением приговора и казнью зазор был всего одни сутки. За эти сутки и был сооружён эшафот от которого хоть и прогулочным шагом, но удалялись Василий и Натин.

— Не думала, что эти святоши окажутся настолько кровожадными! — выговаривала прогрессорша на санскрите. Ей не хотелось, чтобы суть их разговора была понята окружающими.

Проходящий мимо бур нахмурился. Ему, как и многим местным жителям, всякие чужаки были неприятны. Не все ещё свыклись с тем, что как раз чужакам, они обязаны своей свободой. Но всё ещё впереди.

Натин скосила глаза, провожая взглядом прохожего, направляющегося к площади казни. Потом оглядела улицу и что-то ей не понравилось. Она обернулась к Василию и тихо спросила:

— У тебя защита активирована?

— Да! — вздрогнул Василий. Но от желания немедленно оглядеться удержался. — Что-то не так?

— Мне кажется за нами следят. — продолжила на санскрите Натин.

— Должны следить. — как утверждение бросил Василий. — Тут два подразделения нашего спецназа вокруг. Не может быть, чтобы брат, да не привлёк их для чего-то такого.

— Значит, я не ошиблась. Это был действительно блик в оптике.

В это время в одном из немногих двухэтажных домов неподалёку.

— Студент! Чего ты туда уставился? — спросил напарник, видя как снайпер через прицел внимательно рассматривает некую даму.

— Интересно… — не отрываясь от процесса разглядывания, неопределённо ответил тот, кого окликнули как «студента». — Младший брат Руматы гуляет с такой кралей!

— Блин! Твой польский!

— Что мой польский? — не понял студент.

— Краля-шмаля… — раздражённо ответил напарник. — Вечно ты загнёшь.

— Краля, по-нашему, королева. Принцесса. Не знал?

— Откуда? Разве что от тебя сейчас узнал.

— А-а…

— Но ты давай, не отвлекайся. Нам следить за хмырём, что на втором этаже той халабуды…

— Не… бойся! — по складам ответил студент. — они даже к окну ещё не подходили… — О! А Васса со своей… Решили уйти с казни… Правильное решение!

Было видно, как пассия Вассы ещё раз бросила взгляд в сторону, где укрылся «Студент». И что-то ему подсказало, что она его засекла.

— Бурка, что-ли? — выговорил он, переводя прицел на окно, где, предположительно, засели враги.

— Кто-кто? Какая-такая бурка?

— Ну… эта… которая из буров.

— А!.. А с чего решил?

— Она меня, как говорит полковник, «срисовала»… Вот! Решили убраться на боковую улицу.

И точно: подцепив под руку Вассу, дама с вуалью на шляпке, как-то очень ловко убралась с поля зрения. И вовремя. В доме, который сторожил снайпер с напарником, началось какое-то копошение.

— Работаем! — Напрягся Студент, снял с ружьё предохранителя и перенёс руку на спусковой крючок.

Напарник ещё раз проверил положение шторы — не мешает ли. И тихо присел на пол возле снайпера. Перед этим они аккуратно выковыряли стекло из окна и и прикрыли это непотребство шторой, чтобы не было видно того, что творится в комнате.

Меж тем на подходах к площади на другой улице показалась кавалькада охраняющая закрытую повозку с осуждённым. Засаде они не были видны, но стремительно нарастающий шум на площади свидетельствовал о том, что началось. Помощник, да и сам снайпер почему-то были даже довольны тем, что не увидят сам процесс. Что они сейчас заняты совершенно иным делом, нежели наблюдение за тем, как окончит свои дни один из величайших преступников.

Натин прижалась к стене дома и снова огляделась. Со стороны площади послышался барабанный бой быстро оборвавшийся. Это означало, что импровизированный автозак на конной тяге таки доставил осуждённого. Теперь вместо барабанного боя доносился нарастающий рёв толпы.

— Гляди. Вперёд. — осторожно, чтобы не выдать себя колыханием вуали выговорила прогрессорша. — Тебе не кажутся подозрительными вон те…

— …Которые не сильно на буров похожи. — закончил за неё Василий, старательно изображая беспечность. — И сзади тоже.

— Как-то Парагваем повеяло! — усмехнулась Натин делая шаг вперёд и как бы невзначай оборачиваясь назад. Всё выглядело так, как будто она захотела повернуться лицом к своему кавалеру.

— Будем бить? — хмыкнул Василий.

— «Не вопрос!», как вы любите говорить. — усмехнулась принцесса Атталы. — Вот только…

— …Да, интересно бы кого-то оставить на разговор. Выяснить по чьему приказу. — улыбнулся Василий. — Джентльмены охамели.

Меж тем, их аккуратно и тихо взяли в полукольцо остановившись метрах в десяти от них.

— Джентльмены! Вы уверены? — насмешливо спросил Василий на английском, демонстративно медленно доставая свою «Беретту».

— И вам не жалко даму? Васса? Ведь я прав: вы — Васса дин Эстор? — вместо приветствия спросил вышедший из общего строя чем и обозначил, что он тут главный. И говорил он по-английски с характерным выговором — элита империи.

— А чего её жалеть? — «не понял» Васлилий, — Вас надо жалеть!

— Э? — насмешливо приподнял бровь главный. — А то, что все буры сейчас заняты казнью, вы тут одни, а нас двадцать… И что никто нам не помешает… Вас не смущает?

— А чего нас что-то должно смущать, смертники? — вступила в разговор Натин на том же английском и с наслаждением сбросила на землю шляпу с осточертевшей вуалью.

— Ба! Да мы сорвали джек пот! — обрадовался джентльмен. — Джентльмены! Перед нами Натин Юсейхиме!

— СамА! — тут же вставил слово Василий. И на вопросительный взгляд англичанина пояснил.

— К лицам княжеской крови, к именам принцесс надо прибавлять уважительное «самА» — Юсейхиме-самА!

— Прошу меня извинить, Юсейхиме-самА! Но не могли бы вы проследовать с этими джентльменами?

— А если мы не согласимся? — склонила на бок голову Натин.

— Тогда, прошу нас извинить, но мы вынуждены будем применить силу. И ваш спутник, возможно получит… ранения. Возможно, даже смертельные. В окружающих нас домах засели… снайперы. Наши. Так что вам уйти отсюда — нет ни единого шанса. Васса! Бросьте оружие. И тогда, я даю слово джентльмена, что с вами обоими будут обращаться по джентльменски.

— Это как Китченер обращался с пленными мирными гражданами республики буров? — тут же поддел Василий.

— Вы не оставляете нам выбора. — тон джентльмена стал ледяным. — Бросьте оружие! Считаю…

До скольких он там хотел считать так никто и не услышал.

— Хватит! Нам надоело! — презрительно бросила в лицо хамоватому джентльмену Натин. — Мы, Натин Юсейхиме, принцесса Дома Аттала, приказываем немедленно сдаться! И тогда вас, возможно пощадят!

— Вы не в том положении… — начал было джентльмен но был немедленно заткнут.

— Вы хотите сказать, что отказываетесь? — прервала его Натин.

— Прекратите это безумие! — сквозь зубы процедил англичанин. — Нас в десять раз больше! У вас ни единого шанса уйти отсюда.

— У нас другое мнение. — фыркнул Василий и чуть повернув голову в сторону прогрессорши бросил:

— Джентльмены торопятся на свиданку к ключнику Петру. Натин-сама! Предлагаю закончить этот балаган и удовлетворить их стремления.

— Ну что же… — начал было джентльмен, но дальнейшее произошло настолько быстро, что даже видавший виды английский офицер был поражён скоростью. Уж чего-чего, но от «хрупкой дамы» такого он не ожидал совсем. В обоих руках Натин как по волшебству вдруг возникло по пистолету из которых она немедленно открыла огонь на поражение.

Василий, не ожидавший такой прыти от принцессы, тоже вскинул свой пистолет. Но успел выстрелить всего два раза.

Вся английская группа захвата полегла как один. За исключением главного. Похоже ему дважды прострелили правое плечо. И, как стало ясно вскоре, лишь за один раз была ответственна Натин. А Василий вообще был не при делах — он стрелял по другим.

О том, что происходит на площади казни, Студент мог судить только по доносящимся оттуда звукам. Раздалась барабанная дробь быстро смолкшая и сменившаяся рёвом толпы долго не утихавшим. Когда же толпа слегка утихла, стал слышен голос некоего лица, зачитывающего приговор часто прерывающегося рёвом толпы. Видно прегрешения казнимого были весьма многочисленны и тяжки, так как зачитывание растянулось надолго. Всё это время, в том окне, за которым наблюдал Студент, никого не было видно. Хотя по-началу, кто-то там мелькал, выглядывал на площадь.

Неожиданно, с той стороны, куда ушёл младший Эсторский с неизвестной дамой, послышался треск выстрелов, правда быстро прекратившийся. Но как ни хотелось отвлечься и посмотреть в ту сторону, Студент всё равно сторожил нужное окно. Впрочем, по здравому размышлению, вряд-ли он что-то разглядел, на той улице, где сейчас только что была стрельба. Всё действо, происходящее там, было укрыто от него домами. Оставалось надеяться, что с младшим братом Эсторского и его дамой ничего плохого не приключилось, а стреляли свои — из тех, кто сейчас сидел в засадах, вычисляя врагов, должных попытаться оборвать казнь.

Вот как эти…

В оконном проёме, за которым наблюдал Студент таки мелькнули двое. Потом появился один из них и не торопясь положил ствол винтовки на подоконник. Но даже изготовиться к выстрелу, приложиться к прикладу и прицелиться ему было не суждено. Расстояние для снайпера, особенно такого как Студент, заматеревшего в сражениях на полях Трансвааля, было смешным. Он как на учениях, навёл прицел на лоб бритого джентльмена и нажал на спуск.

Вряд-ли кто на площади обратил внимание на тихий хлопок, прозвучавший на фоне шума толпы. Все винтовки подразделения, что сейчас сторожили казнь были снабжены глушителями. Послышались ещё несколько хлопков. Это отработали и другие снайпера, засевшие в доме. Видно не только Студенту довелось сегодня отстрелить свою цель. Но эти цели не были видны ему, так как находились по другую сторону.

Длительное время, в окне никого не было видно. Потом появился второй, попытавшийся поднять уроненное убитым ружьё и всё-таки выстрелить в сторону площади. Но Студент и тут не дал стрелку ни единого шанса. Даже на стрельбу навскидку.

Натин быстро окинула взглядом улицу. Больше никого, кто хотел бы стрелять в их сторону видно не было.

— А я гадаю: чего это Румата вдруг так озаботился нашими защитными одеяниями. — ядовито заметила она на всё том же санскрите.

— Я тоже заподозрил. — как-то даже обиженно бросил Василий припоминая как Григорий не просто несколько раз переспросил одел ли он сегодня защиту, но ещё и перепроверил.

— Вот же жук! — буркнул он. — Мог бы и предупредить, что нас как приманку решил использовать.

— Тогда бы мы вели себя неестественно и вот эти — Натин кивнула на единственного, оставшегося в живых из английской группы захвата, — могли заподозрить неладное.

Василий глянул на Натин.

Та, вела себя так, как будто ничего особенного не случилось. Как будто всё так и надо. А ему лично было обидно, что братец поступил с ним как с неодушевлённым предметом. Как с кусочком сыра в крысоловке. Но уже ничего не попишешь — использован по-полной программе. И ведь находится, стервец, где-то рядом. Возможно, даже, наблюдает.

Мелькнула мысль высказать ему всё. Но быстро пропала — бесполезно. Ведь у того была железная отмазка — ловил особо опасных, а им с Натин ничего не угрожало, так как оба были в защите.

Кстати о защите… Ведь чётко ощутил, что пару раз в него попали. Осмотрел свой костюмчик и быстро нашёл то, что подозревал. С выражением страдальца на лице, Василий продел в дыры на куртке пальцы.

— А-а-йЙЁ! Оп-пять мне костюм попортили! С-сволочи! — с обидой на весь белый свет заявил он.

Сидящий в пыли перед ними, с дважды простреленным плечом англичанин, казалось забыл о боли, вытаращившись на Василия. Ведь те две дырки, что красовались ныне на костюме русского, были как раз напротив сердца. По всем канонам, Васса Эсторский должен был сейчас медленно остывать в луже собственной крови. А он ещё возмущается, что ему костюм попортили!

— Новый сделаешь! — Усмехнулся Григорий выходя из дома напротив. — Лучше пульки из-за пазухи вытряхни.

— А-а… Братик! И как тебе пришла в голову идея использовать нас в виде наживки? — ядовито справился Василий.

— Извини! Меня бы просто попытались убить. Издали. Из укрытия. Ищи их потом. А вот тебя…

Григорий прервался указывая на раненого англичанина людям, выбежавшим вслед за ним из дома.

— Окажите помощь. Он нужен живым… — бросил он и обернувшись к брату продолжил. — Да! А вот тебя они бы попытались взять в заложники.

— И кому такая идея в голову пришла? — спросил Василий у англичанина расстёгивая также дырявую рубашку.

Добравшиеся до тела пострадавшего вражины медики, как раз приступили к самому важному — остановке кровотечения. Тот же как загипнотизированный смотрел широко распахнутыми глазами, как Василий, показав, казалось всему свету свою голые, без единой царапины грудь и брюхо, выковыривает из складок одежды скатившиеся вниз, к ремню расплющенные пули.

— И мне тоже интересно. — подала голос Натин и продолжила сварливым тоном. — А то ведь не предупредил, моего мнения не спросил.

Василий, будучи честным перед собой, признал, что братец поступил оптимально, в создавшейся ситуации, но всё равно обидно.

— Та ладно! Ведь на вас защита! — как и ожидал Василий, в тех самых выражениях и аргументах стал отбрехиваться Григорий. — А мне надо кровь из носу, но переловить всех, кто просочился в Йоханнесбург.

Как раз со стороны площади послышался сначала барабанная дробь, а после хлопки выстрелов, сменившиеся, ненадолго шумом толпы.

— Вот! — поднял к небу палец Григорий. — Как я понимаю, кто-то из моих действует.

— Кстати! — обернулся он к Натин. — С двух пистолетов разом?

— Стреляли в упор. Тут промахнуться было сложно. И надо было создать нужную плотность огня.

— Угу! Чтобы не ушли! — со знанием кивнул Григорий и злобно ухмыльнулся в сторону раненого командира группы англичан.

Он опустил взор на валявшиеся в пыли трупы. Было очень хорошо видно, что это именно трупы. В каждом были «ранения, несовместимые с жизнью». Видать снайпера, что сидели по окрестным домам, получили недвусмысленные указания так что к дыркам, что наделала в нападавших принцесса Атталы, добавились и те, что от снайперов. А так как и Натин и снайперы миндальничать не собирались, получилось так.

Оторвавшись от разглядывания, Григорий продолжил как и прежде.

— Разведка донесла, что Китченера попытаются убить перед тем, как наши друзья-буры посадят его на кол. Такая «Последняя Услуга» верному генералу от Британской короны.

При словах «посадят на кол» Натин поёжилась. Видать сей метод казни у неё вызывал сильное неприятие.

— И много поймали? — мрачно поинтересовался Василий, глядя как быстро замотали англичанину плечо, всадили обезболивающее и сковали руки стальными наручниками.

— Ловим. — снова пожал плечами Григорий. — Точнее кто ловится — того ловим. А остальных…

Григорий красноречиво пнул носком ботинка труп.

В толпе перед эшафотом кого-то лупцевали. То ли английского подсыла-смертника, имеющего задание пристрелить Китченера, то ли своего, у кого родственники погибли, от чего у того не выдержали нервы и он схватился за пистолет в неподходящее время и в очень неподходящем месте.

В толпу вломилась охрана и отобрала у избивателей уже изрядно помятое тело. Тело что-то мычало, когда ему заворачивали руки за спину. Впрочем, если мычит — значит живой. Если живой, значит судьба ему на ближайшие месяцы сидеть в тюрьме. Допросы как бы само собой прилагаются.

Где-то в истерике билась женщина. Её тоже постарались увести подальше. Тем более, что на площадь если кого и пускали из женщин, то только по особому распоряжению.

Выведенный из чёрной, без окон, тюремной повозки Китченер, щурился на свет. Одет он был в длинный белый балахон до пят. Ноги были босы, а на руках стальные кандалы. Но так как ноги не держали, с боков его поддерживали два дюжих охранника. Да и выглядел он вообще сильно осунувшимся. Впрочем, учитывая приговор, можно было понять почему его так страшит эта казнь.

Толпа, увидев казнимого, зашумела, но быстро успокоилась. Видно в её среде было много полевых командиров, которые получили прямые инструкции как себя вести и как держать толпу.

Прежде чем пройти к эшафоту, Китченера провели мимо длинных и высоких щитов, на которых висели недавно сделанные фото убиенных детей перемежающиеся простыми списками с именами и фамилиями умерших злой смертью.

Фото и списков было много. Поэтому сам процесс протаскивания осуждённого мимо этого ряда затянулся.

Всё время, когда его вели мимо импровизированной мемориальной стены, из толпы слышались проклятия. И что характерно, на многих языках. Журналисты и полномочные представители правительств из других стран, заряженные перед этим длинным судебным процессом с описаниями зверств, сами не стеснялись в выражениях и пожеланиях Китченеру «самого тёплого места в Аду».

Осуждённого, наконец, подтащили к эшафоту и поставили на ноги. Но так как он всё равно не мог стоять, охрана крепко держала его под руки.

На эшафот вышли двое прокуроров с длинными свитками. И начали читать приговор. Изначально, в списки некие ретивые и очень обозлённые, записали чуть ли не поимённо всех умерших в концлагерях. Но потом, прикинув насколько растянется зачитывание поимённо всего списка, отказались, заменив его на «мемориальную стену».

Но даже в этом случае, приговор получился очень длинным.

Напоследок упомянув, что осуждённый «проклят всеми конфессиями и добропорядочными христианами» прокуроры закончили читку.

После прокуроров, вышел некий очень благообразный и толстый господин в торжественном чёрном фраке. Его знали как старейшину. Как авторитетнейшего.

Дождавшись, когда толпа угомонится после прочтения приговора, он воздел руку к небесам и торжественно провозгласил.

— Отныне и навсегда, все, кто посмеет приказать уничтожать во время войн мирных граждан, кто посмеет организовать убиение мирных граждан, а также кто подчинится их преступным приказам убивать, истязать и мучить мирных граждан, — будет казнён именно этой злой казнью! Аминь!

Толпа взорвалась восторженным рёвом.

И вот тут послышались достаточно громкие, даже на фоне рёва толпы, хлопки выстрелов. Правда, быстро оборвавшиеся. Большинство собравшихся на них обратила слабое внимание. Привыкшие к войне, воспринимали их как привычный звуковой фон. Но те, кто имел приказ отлавливать всех, пытающихся застрелить осуждённого, напряглись. Хоть и доносилась стрельба откуда-то издалека, явно не в толпе или возле.

Толпа успокоилась, но всё равно как будто в воздухе это витало над всей площадью… Ощущение наступающего возмездия.

Боль людей, потерявших родных, боль тех, кто был искалечен на этой войне, страх, что давил все эти долгие дни и месяцы войны. И ожидание. Как будто, вот сейчас будет поставлена большая, жирная, хоть и кровавая точка в затянувшемся противостоянии бурских республик и могущественной державы, «над которой не заходит солнце».

В наступившей тишине прозвучала ещё целая серия каких-то неясных хлопков. Но на них снова никто не обратил внимания. Осуждённого наконец затащили на эшафот и палач достал из под красного сукна до этого лежавшего на краю как ковёр, почти двухметровый железный штырь, с деревянными накладками.

Накладки были сделаны из осины.

Натин услышала донёсшийся издали, с площади казни барабанный бой. И её передёрнуло.

— Ужасная казнь! — нахмурившись сказала она.

Григорий, услышав эту барабанную дробь понял, что снайпера и группы спецназа, всё-таки справились со своей задачей. Посланных помешать казни либо переловили, либо отстрелили. Тяжко вздохнул и покосившись на не менее мрачного брата развёл руками.

— Да. Нам с Натин не удалось отговорить от… Мы предлагали его просто повесить…

«Но вмешались какие-то святоши… — докончил мысленно за него Василий. — И всё завертелось».

Да ещё кто-то очень дотошный выкопал откуда-то и саму технологию казни. Ту, при которой казнимый не помирал сразу, в первую же минуту от болевого шока, а смерть растягивалась на многие часы, а то и сутки. Видно ещё со средних веков в каких-то пыльных талмудах затерявшуюся.

Василий, когда приехал в Йоханнесбург, застал лишь финал.

Буры, «в лучших своих традициях», отодвинули всех «пришлых» от принятия окончательного решения и поступили по-своему.

Теперь уже бывшему генералу Китченеру предстояла долгая и мучительная смерть.

На жаре.

На колу с осиновыми вставками.

Посреди площади, густо засыпанной солью.

Меж тем на раненого офицера, преодолевая вялое сопротивление, врачи наматывали бинты. Чего он хотел показать этим сопротивлением было непонятно. На его посеревшем лице застыла маска безнадёжности.

— Представляю, какая это пощёчина «Владычице Морей». — прислушиваясь к рёву толпы заметила Натин. — Как бы нам боком не вышло.

— Думаешь, будут мстить? — нахмурился Григорий поглядывая на работу врачей.

— Будут. — уверенно ответила она и добавила. — И не везде наши снайперы будут хранить. Ведь это твои отработали?

— Они. Здесь задействована группа, что специально охотилась на этих…

Григорий махнул в сторону трупов.

— Получается, что даже место вашего захвата верно вычислили.

— А если бы неверно? — спросил Василий, но как ни старался, обиженный тон таки пропустил.

— Успокойся, Вась! И за вами, и за англичанами, что вас искали, следили непрерывно. А дома, что вокруг — под нашим контролем. Все.

— Но дырок во мне эти гады наделали! — попытался оставить за собой последнее слово Василий.

— Не в тебе, а в костюмчике. — фыркнул братец и дал знак своим.

Те подцепили под руки замотанного бинтами, закованного в наручники англичанина и поволокли к подъехавшему экипажу.

Англичанина приволокли в какой-то амбар находившийся в паре кварталов от того места, где был захвачен.

В амбаре пахло прелым сеном, зерном и ещё чем-то, что так сразу не поймёшь. Григорий вытащил откуда-то плетёное кресло, поставил посреди помещения и кивнул конвоирам. Те аккуратно усадили пленного в кресло и отошли к воротам.

— Выдержит допрос? — тихо спросил врача Григорий на бурском наречии.

Врач бросил на англичанина оценивающий взгляд. Взгляд англичанину сильно не понравился. Ну и поделом.

— Если не усердствовать, то выдержит. После мы его подлечим для суда.

— А может сразу отдадим бурам? — бросила неприязненно Натин на английском.

— Чтобы его рядом с Китченером на кол посадили? — подхватив игру на том же языке «уточнил» Григорий.

— Да. Пока толпа не разошлась.

И так серое лицо англичанина ещё больше побледнело.

— Если не ответит сразу на наши вопросы, думаю, что стоит! — разглядывая пленного как неодушевлённый предмет, «согласился» Григорий.

— Варвары! — буркнул через губу англичанин, на что немедленно получил отповедь.

— А как вас назвать? — Тут же саркастически вопросил Григорий. — После того, как вы массово стали уничтожать мирное население.

— Они нецивилизованные люди. Они другая раса. — высокомерно ответил англичанин.

— Тогда… надо бы признать, что эта «другая раса» и «нецивилизованные люди» начистили морду «цивилизованным» и к тому же оказались гораздо более человечными к побеждённым, нежели сама эта «цивилизованная раса». Ведь вы сами знаете, что пленные содержатся во вполне приличных условиях. В отличие от тех, какие вы определили для женщин и детей… хм… «нецивилизованных».

— Речи знакомые до боли! — поморщился Василий.

— А то ж! Они всегда другие народы не за людей держали, а за скот. Как вам мистер, оказаться на том месте, которое вы им уготовили? А? На месте скота. А ведь вы, начав боевые действия после капитуляции кем теперь являетесь?

Англичанин промолчал.

— Ну так я вам поясню: вы оказались в одной когорте с Китченером. С бесчестной падалью. А раз так, то законы войны, которые соблюдали буры для честных солдат и офицеров, на вас не действуют. Как не действуют на Китченера.

Англичанин зло зыркнул на Григория и снова принял надменный вид.

— Так вот, мистер! Я вам объясняю ваше положение. Либо вы соглашаетесь рассказать то, что нам надо и тогда мы вас просто высылаем в Англию. Либо… Слышите?

Со стороны площади раздавался рёв толпы.

— Китченер на колу. — пояснил эти звуки Григорий.

Натин брезгливо отвернулась. Василий, оторвавшись от разглядывания дырок в сорочке глянул с любопытством на англичанина. Тот всё ещё сохранял надменность, но было видно, что она дала серьёзную трещину.

Додавить денди после этого Григорию не составило труда.

Допрос англичанина почти ничего существенного не дал.

Ему было дано задание командованием (каким?), «захватить некую Натин Юсейхиме и доставить в Англию».

По косвенным данным, предполагалось её обменять на Китченера. Но, как оно было видно уже в момент попытки захвата, сия идея изначально была провальной — буры таки Китченера посадили на кол. Но так как, попытка захвата произошла, и командование, несмотря на казнь того, на кого рассчитывали обменять Натин, приказ о захвате не отменила, было ясно, что преследовались уже совершенно иные цели.

Вопрос «какие?» оставался открытым.

Но, что в связи с этим инцидентом становилось ясным как день — Англия ни на секунду не прекращала войны и от планов своих никак не отказывалась. Просто они перешли к следующему за провалившимся планом прямого военного захвата территорий — к плану тайной войны. И, возможно, подготовке к более серьёзному вторжению на Юг Африки.

Но перед этим кто-то решил раз и навсегда прояснить роль известной троицы в прошедшей войне — Натин Юсейхиме и братьев Эсторских. То, что они последний год действуют сообща, для разведок заинтересованных стран секретом не было. А что за некоей азиатской принцессой по имени Натин накопилось невероятное количество странных фактов и обстоятельств, сильно раздражало уже конкретно английскую разведку.

— Жаль, что Натин так приспичило своих девочек проведать-проинструктировать… — бросил Григорий щурясь на полуденный зной, маревом плывущий над степями. — Ей было бы очень интересно встретиться с некоторыми…

— Пленными? — закончил Василий, видя что братец опять впал в глубокую задумчивость.

— Да. Кстати и тебе тоже интересно будет.

— Заинтриговал! — оживился Василий. На него эта иссушающая жара действовала угнетающе. Да и вообще все эти выжженные солнцем унылые пейзажи. Благо ещё и ехать осталось всего-ничего — ворота лагеря для военнопленных были уже недалеко.

Передовое охранение буров как раз допылило на своих конях до них и выстроилось в некое подобие почётного караула. После окончания боевых действий, по приказу Де Ла Рея этот караул был их постоянным сопровождением. Сначала предполагалось, что они будут исполнять больше представительские функции — типа почётного караула — но после вчерашней серии нападений диверсионных групп англичан, да ещё и в Йоханнесбурге, где вообще не предполагалось такового, он стал постоянным и охранительным.

Экипаж остановился у ворот и пыль, которую он тянул всю дорогу за собой, наконец, догнала его и на минуту скрыла скрыла окружающие виды. А виды были интересные.

Весь лагерь военнопленных представлял из себя ровные ряды палаток, и деревянных бараков, обнесённые по периметру забором с колючей проволокой.

Скорее всего последнюю достали у тех же англичан, когда разбирали захваченные склады. Из колючей проволоки англичане пытались в степи делать целые лабиринты, чтобы ловить летучие отряды буров. Но как они ни старались, но буры так и не попались ни в одну из таких ловушек-лабиринтов, но вот сейчас они же, пребывали под жарким солнцем в лагере обнесённом их же колючей проволокой.

Пока выгружались из экипажа, к ограждению с той стороны подошли любопытствующие пленные.

Если офицеры щеголяли более-менее аккуратными одеяниями — видно, что следили за обмундированием — то солдаты были в разной степени ободранном и ветхом. Но что одинаково было для всех — пробковые шлемы. Ну иначе и быть не могло. На такой жаре получить смертельный солнечный удар — раз плюнуть. Достаточно просто походить недолго без головного убора.

Опознав своих охрана на воротах пропустила прибывших к административному бараку.

К тому времени, пока охрана разбиралась кто прибыл, вдоль забора с той стороны, стояла уже плотная толпа.

— Бурские генералы прибыли. — услышал Василий реплику одного из зевак. — Будут решать что с нами делать.

— А что делать? — спросил сосед с побитым шлемом. Этот умелец увечье головного убора компенсировал куском тряпки, что свисала у него со шлема на плечо, защищая часть головы от палящего солнца.

— Известно что… В расстрел или на каторжные работы.

— …Или на кол посадить. Как лорда Китченера. С этих варваров станется! — отозвался другой.

Василий мысленно усмехнулся. Ведь именно этим (нет, не посадкой на кол пленных!), а отправкой пленных на каторжные работы по всей Британской Империи закончилась в той ещё истории Англо-Бурская война. На Цейлон, на остров Святой Елены и ещё много-много куда, где нужны были рабы на тяжёлый труд.

Но в этой истории (раз та с трудом, но всё-таки отменена) всем пленным английским воякам грозила совершенно иная судьба.

— Эти идеи, что буры посадят всех через одного на кол — одна из наших проблем. — сообщил Григорий, заметив на что братец среагировал. — А не взбунтовались и не сбежали отсюда до сих пор потому, что прекрасно понимают, что либо их буры быстро поймают и на тот же кол приспособят, либо местные негры их схарчат. Ведь эти британские умники и негров по лагерям голодом морили.

— И много померло? Негров…

— Порядочно. Что-то около двадцати тысяч по последним подсчётам. Так что и негры тут на этих… — Григорий кивнул в сторону пялящихся на них из-за «колючки» пленных — изрядно злы.

Василий в ответ хмыкнул.

— Думаю, что негры схарчат их не потому, что злы на них, а потому, что дармовое мясо. — оскалился он. — Ведь британцы, если сбегут, будут безоружны.

— И то верно… — вяло согласился Григорий.

— А если реально, как буры намерены поступать с ними? Отправить на строительство шахт?

— Часть да, будет здесь копать новые шахты, но не все. Всех буры просто не прокормят.

— И как поступать будем?

— А вот по этому поводу мы сюда и приехали. Один из вариантов нарисовался. Внезапно. Удивишься.

В большом бараке, который в этом лагере был административным, их ждали начальник лагеря, пара вооружённых буров из охраны лагеря и некий англичанин с пробковым шлемом подмышкой. Офицер. Из некрупных.

Англичанин стоял лицом к начальнику лагеря, но спиной к вошедшим. Но когда он обернулся…

— Ба-а! — воскликнул Василий. — Генри Сессил!

Генри Сессил был тотально обижен. На судьбу и на начальство.

На начальника Королевского Географического общества, даже и не подумавшего заступиться за своего бывшего протеже, так и на начальника разведки который загнал его в это гиблое место, под названием Трансвааль. Ведь не оценили его титанических усилий по проведению экспедиции в центр Африки, а после героизма по спасению её материалов. Только так с его точки зрения можно оценить нынешнее его положение: чуть не погиб в битве на Моддере, раненый близким разрывом снаряда, а когда очнулся — оказалось, что вся армия пленена и он в госпитале этих варваров из России! Точнее варварок. Чуть выздоровел от ранений и контузии и тут же в лагерь для военнопленных. И как он ни надеялся, аккуратно собирая факты про буров, окружающие ландшафты, и вообще всё-всё-всё, что могло бы заинтересовать разведку, война внезапно и оглушительно кончилась!

Нет, не победой войск Британии а… буров!!!

И вот в таком состоянии, полного упадка сил и потери всех надежд, его находит старый знакомый — Румата Эсторский. Чего он уцепился в бедного военнопленного, хоть и FRGS?

Сегодня его загодя привели под конвоем в кабинет начальника лагеря. Ясно, что будет нечто особенное. И ожидания оправдались: Румата Эсторский прибыл в сопровождении своего брата.

Если Румата был военным (и, как говорят сплетни, именно он командовал бурской армией на Моддере), то его брат как раз был учёным. По духу он был ближе. Да и было в нём что-то от тех профессоров, у кого он когда-то будучи студентом, обучался разным наукам.

— Вот такой у меня был сюрприз! — начал Румата, обращаясь к брату, когда все расселись за столом.

Прямо перед ним — братья Эсторские, а справа расположился мрачный бур в форме майора артиллерии. У этого майора не хватало по локоть левой руки и ходил он с трудом. Впрочем, несмотря на эти увечья, по-английски он говорил вполне прилично. Видно именно по этой причине его отправили сюда, дослуживать. Сейчас он положив здоровую руку на стол, сверлил своим тяжёлым взглядом дырки в Сессиле.

— Я рад, что вы живы. — кивнул Сессилу Васса. Причём вид у него был такой, что он не до конца ещё решил рад он этому обстоятельству или всё-таки нет.

— Вот брат! Оказывается, не все погибли из той экспедиции на Эболу! Мистер Сессил выжил и дотащил до Англии все материалы экспедиции. — принялся объяснять Румата своему брату. — А лихорадка проникла на острова через моряков крейсера «Талбот», затонувшего у берегов Корнуолла. Как я понял, за каким-то демоном, капитану приспичило срочно вернуться в Портсмут и они весьма спешно отчалили от берегов Конго. И по дороге домой, вся эта дрянь вылезла. Паника, бунт… В результате моряки гребут в сторону берегов Корнуолла, Генри с майором и парой ординарцев — ещё одними выжившими в экспедиции — в другую сторону, а крейсер… пошёл ко дну. Э-э… я всё верно изложил?

— Да. В целом верно. — сухо подтвердил Сессил.

— Каким-то образом их прибило к Французскому берегу и они возвращались домой кружным путём. То, что они были здоровы, и на них не приехала во Францию эбола, можно объяснить то, что на континенте заболеваний не было. Но вот когда они вернулись… Майора загнали аж в Корею, а Генри, не оценив его героизма, запихнули в экспедиционный корпус Метуэна.

Брови Вассы поползли на лоб.

— Так выходит, что против тебя на Моддере был… и… мистер Сессил? — удивился он.

— Получается так! Получается, что и его я победил! — с каким-то нехорошим подтекстом весело бросил Румата. — Но не об этом речь. Перейдём к делу.

«Всё-таки у этих странных… — думал Сессил, — что-то много от американцев. Вероятно они жили среди янки и долго, если так много от них нахватались».

— Как мы уже прошлый раз обсуждали, с вами мистер Сессил, всем солдатам Британии, воевавшим против Южно-Африканской Республики придётся отработать нанесённый ей ущерб.

Генри поморщился показывая своё отношение к этому. Всё-таки сама идея такой «отработки» для солдат Британской Империи была изрядно унизительна.

— Но помня ваши заслуги в изучении Африки… — всё равно гнул своё Румата. При этих словах Васса на него как-то странно посмотрел. — …У нас есть предложение не отрабатывать на каменоломнях, или шахтах, а сходить в экспедицию. К общей пользы и вашей, и Британской империи, и его Королевского Географического общества, и науки вообще.

В сущности, именно это и было предложено на прошлой встрече. Румата явно повторял предложение, чтобы было понятно брату о чём речь.

— Также я предложил Вам набрать добровольцев в эту экспедицию. Из солдат и офицеров лагеря. Из тех, кого вы посчитаете достойными.

— Но вы также настаиваете на том, что солдат набирать преимущественно из шотландских горцев. А они…

Сессил запнулся.

Он хотел сказать «неотёсанные болваны» и так далее. Он как раз был приписан к полку, который почти в полном составе полёг у Магерсфонтейнского холма.

— У вас уже есть опыт командования шотландцами. И если вы скажете им, что они продолжат в этой экспедиции служить Британии…

— Я вас понял.

— Также и офицеров набирать из нижних чинов…. Но тут я думаю, вы понимаете почему.

— Да. Старшие чины меня просто слушать не будут.

— Вы верно соображаете. К тому же, по окончании этой экспедиции наверняка у вас и у ваших офицеров будет возможность подняться в чинах.

— Вы не сказали куда экспедиция. В Центральную Африку?

Румата смутился. Видно он тогда запамятовал сказать куда.

— Нет. В Южную Америку. Горцы нужны потому, что они привычны к горам… Хотя там горы не в пример круче и серьёзнее гор Шотландии.

Сессил вежливо задрал бровь.

— Полное наше финансирование. — пояснил Румата. — Да, по окончании экспедиции преимущественное право на материалы, как финансирующей стороне будет принадлежать нам. Но вам же никто не мешает скопировать все записи, рисунки, планы, карты. А то, что нужно много солдат — так и нести надо много. И охранять также необходимо. Там племена и народы далеко не все дружелюбны.

— Какой район? — коротко бросил Васса.

— Чили, Боливия, Перу с дальнейшим выходом к Юкатану. В приоритетных целях — потерянный город Мачу-Пикчу и плато Наска с его петроглифами.

— Э… Петроглифы?

— Там на плато огромные рисунки, выложенные дорожками из камней. Когда по ним ходишь, даже и не подозреваешь, что это рисунки. Но если подняться над плато — они очень хорошо становятся видны. Ваша задача — зарисовать их.

— Но как мы поднимемся над Плато?!

— А зачем подниматься над плато, если вы всё равно на карте будете их срисовывать. Когда срисуете по частям, вам будет достаточно сложить листы.

— Да. Прошу прощения. Как-то с ваших слов сразу представилось, что надо будет подняться…

— Ну… свой пепелац мы вам, по понятным причинам дать не можем. Да и летать он там не сможет, так как плато довольно высоко над уровнем океана.

— То есть, вы нам предлагаете изучение останков дикарской культуры индейцев?

— Гм! Эти «дикари» кое в чём сильно превосходили в прошлом Европейскую науку.

— У вас есть доказательства?

— Есть. Впрочем, если вам удастся ознакомиться с их календарём, заранее предупреждаем — шок будет. Ведь эти «дикари» вычислили продолжительность года с точностью до десятых долей секунды, что для европейской науки пока за пределами возможного.

— Но…

— Ознакомитесь и увидите сами. Мы ни на чём не настаиваем. Именно потому, что нам не верят. Но вот вашей экспедиции поверят обязательно.

— То есть вы организовываете эту экспедицию, чтобы подтвердить ваши же…

— Да. И это одна из целей.

Продолжить им не дали. Раздался стук в дверь.

Вошедший солдат из буров вид имел очень уставший. Можно сказать заморенный. Оказалось, что гонец.

— Командер! — выпалил он от порога. — Срочное донесение!

— Я выйду. — сказал Румата и лицо его закаменело.

На время отсутствия Руматы в комнате повисла тишина. Через пять минут дверь резко отворилась.

— Гонец доложил, что на медкорпус было совершено нападение. Есть множество убитых.

— Но… — попытался что-то вставить Васса, но не успел.

— Гонец утверждает, что убита Натин Юсейхиме.

Натин была изрядно напугана.

Но испугалась она не за себя. Она обратила внимание на оговорку пленённого англичанина, что «буров и вас ждёт возмездие за беззаконное злодеяние учинённое с лордом Китченером». И лишь значительно позже, уже по пути на квартиру в городе, где она остановилась, обратила внимание на слова англичанина, сказанные по злобе и по запалу. А ведь они означали, что будет месть. И раз они будут мстить за «беззаконное злодеяние», то скорее всего нарушат одно из установленных правил войны. Ведь уже раз они такое провернули, при развязывании войны с бурами.

Тогда, желая во что бы то ни стало, развязать захватническую войну, они выдвинули бурам заведомо, как они считали, невыполнимые требования. Но неожиданно для них Пауль Крюгер, президент Трансвааля, согласился со всеми пунктами. Поэтому, чтобы хоть как-то обосновать «справедливость» войны, англичане просто заявили: «Ваши слова изрядно запоздали».

Сейчас же, если они считают, что вправе нарушать законы войны, то какую месть они могут совершить?

Напасть на какую-то из частей буров?

Нет. Это бессмысленно. Так как заведомо получат мощный отпор.

Устроить резню мирного населения?

Возможно. Но этим самым они подтвердят все обвинения, что выдвинуты против Китченера по его войне с мирным населением. Следовательно, нападение должно быть, но не на мирных пастухов и шахтёров. На кого?

Ответ был очевидным и невероятным: на госпиталь, где лечатся бойцы, раненые в боях с англичанами. Типа: вы пленных казните со страшным садизмом, так мы ваших же вояк, раненых казним.

Потому первое, куда Натин бросилась, спешно нацепив на себя все те вооружения, что хранились у неё на квартире, так это к своему «батальону имени Мэри Сью». Да, донесение бурскому командованию было отослано немедленно с посыльным. Но пока буры раскачаются на присылку войск…

Сейчас большинство «мэрисьюшниц» были здесь, при госпитале. После удачной для всех участвовавших, ночной операции по взятию Кейптауна, всех решено было собрать в одном месте. Те, кто не участвовал в операции — были задействованы в роли медсестёр при госпитале. И так как с ранеными могли легко управиться и местные медики, решено было дам батальона отправить на Родину. Тем более, что их проделка с уничтожением банды уже изрядно позабыта, а «подвиги на полях Трансвааля» ещё и затмили всё, что только могло на них висеть из криминала. Если бы некий ретивый жандарм попытался хоть одну арестовать по тому ещё делу, то публика этого бы «сильно не поняла». Вплоть до бунтов.

И так как в Охранном Отделении не дураки работали, можно было с изрядной долей уверенности сказать, что там, в России, эти суровые дамы будут в безопасности.

Но это когда ещё будет!

Сейчас надо «день простоять да ночь продержаться». В буквальном смысле этого слова. Пока не переловят остатки вооружённых формирований англичан и/или установят надёжную охрану госпиталей и прочих мест, где возможны мстительные поползновения сынов оскорблённой Владычицы морей.

В госпиталь Натин нагрянула неожиданно для всех.

— Зинаида! — рявкнула она в спину зазевавшейся русской медсестре. Та от неожиданности аж подпрыгнула. Ведь Натин имела привычку ходить бесшумно и приближение грозного командира батальона имени Мэри Сью, бедная медсестра «доблестно» прозевала.

— Почему без оружия?! — чуть ли не зарычала ей в лицо чем-то люто разозлённая принцесса. И то, что фраза была сказана сквозь зубы, нагнало ещё больше страху на Зинаиду.

— Но… Но ведь… Война закончилась?… — попыталась она выставить «неотразимый аргумент» и спасти лицо, но Натин ей такой возможности не дала.

— Какой… закончилась! — возмущённо продолжила она орать в лицо Зинаиде. — На улицах шляются диверсионные отряды англичан! А ну всех собрать в главном корпусе, чтобы все были при оружии! И боекомплект, что выдавался на каждую — с собой! Бегом!

Зинаида, бледная как стенка на негнущихся ногах развернулась и как-то неуклюже зарысила вдоль по коридору. Убедившись, что медсестра таки бегом исполняет приказание, Натин отправилась искать других нарушительниц военного положения, которое она для них не отменяла.

Но видно вести о прибытии Натин распространялись по корпусам гораздо быстрее скорости звука. Просчитав траекторию движения грозной начальницы, бойцы в юбках бросились сначала врассыпную, а после по своим комнатам, где и были все вооружения.

Немногочисленные выздоравливающие после ранений пациенты были очень удивлены вдруг начавшейся беготнёй среди медсестёр. Ходячие жались к стенам, а лежачие приподнимались на кроватях кто как мог, чтобы увидеть что творится. Врачи, в формальном подчинении которых были эти дамочки, вообще челюсти поотваливали, когда увидели их увешанных оружием, бегущих строем по коридору, Ведь в таком облачении они их не видели очень давно и думали, что больше не увидят.

Но ещё большее удивление у них вызвало появление виновницы переполоха. Уж насколько сами бывшие бестужевки были «военные», но сия дама переплюнула их всех. И первое, что бросалось в глаза, что дама одета в костюм явно мужского вида. А это в патриархальном обществе буров осуждалось.

Да, некоторые из бурских женщин воевали. А для этого перепоясывались патронташами, бегали по просторам Трансвааля с карабинами. Но чтобы одеться в мужское платье — никогда!

К тому же, увешана она была оружием, казалось, с ног до головы. В дополнение образа, позади неё маячили ещё двое в подобной форме и также вооружённые до зубов. Только ещё один, державшийся от этой троицы чуть поодаль, был одет хоть и так как обычно одеваются обыватели города, но в руках у него был карабин с оптическим прицелом.

Тем не менее одна деталь её экипировки поражала своим несоответствием всему стилю одежды — диадема. Зачем она надела её — все, кто видел, терялись в догадках. Бестужевки видели ранее эту диадему, но тоже удивлялись. Зачем? Для того, чтобы показать свой статус?

Главный корпус имел большое помещение, где ранее, при большом наплыве раненых, всё пространство было заполнено кроватями с единственным проходом посередине. Сейчас же остался только один ряд стоящий вдоль окон и большая часть из них пустовала — то ли выздоравливающие раненые отправились в двор погулять, либо вообще по домам.

— Успокоились, да? С победой-то? — начала распекать их Натин посверкивая гранёными камушками на диадеме. — А зря успокоились. Сегодня было нападение банды англичан на братьев Эсторских.

Бабы охнули.

— Братья живы и здоровы. Но то, что на них напали… Говорит о том, что ещё не все враги смирились с поражением. И даже здесь пытаются чего-то добиться своими диверсионными действиями. Поэтому… выйти во двор и приготовить оружие к проверке! Быстро!

Натин глянула в сторону входа. Там, столпились пациенты, с любопытством наблюдая за происходящим. Хоть они ничего не поняли из сказанного.

Кивнула снайперу. Тот ни слова не говоря, повернулся на каблуках и раздвинув зевак скрылся в коридоре. Двое же сопровождающих Натин так и остались стоять чуть позади. И когда вся вооружённая компания медсестёр потянулась к выходу также молча пристроились по бокам от Натин.

Во дворе, разбив весь контингент на пятёрки, Натин быстро стала проверять оружие. Нареканий не было. И по проверке очередной пятёрки она кратко ставила ей задачу. Каждой свою.

Подозвала и кого-то из персонала больницы, кто не принадлежал к мэрисюшницам. Тот и так собирался подойти и справиться что происходит. Услышав о нападении в городе, удивился. Но не более.

— Ходячих больных загнать в помещение. — безапелляционным тоном приказала Натин. — Если начнётся стрельба, там хоть какая-то возможность будет им уцелеть… Да-да! Положение таково, что может! Мы не знаем, чего диверсанты ищут, но надо быть готовым к тому, что нападут и на госпиталь.

— На госпиталь?!! — поразился врач.

— Да. На госпиталь возможно нападение. — повторила Натин, чтобы данное утверждение таки проникло в мозг ошарашенного медика.

От полученного сообщения врач онемел. Но пока он приходил в себя, задала напрашивающийся вопрос одна из бестужевок, дожидавшихся досмотра оружия.

— Но как же войска?

Натин зыркнула на вопрошающую и обернулась к ней. Та пискнула и съёжилась.

— Войска прибудут. Скоро. И вам сейчас надо занять оборону до их прибытия. Сколько времени займёт сие прибытие — неизвестно.

Это же она повторила и врачу, всё ещё находящемуся в ступоре.

Когда же осталась последняя пятёрка и командир, что была назначена на эту должность ещё в Питере, Натин бросив взгляд по сторонам, увлекла Катерину в сторонку.

— Катерина! Слушай внимательно! И не перечить! — начала она вполголоса, чтобы остальным не было слышно. — Нападение будет обязательно. Цель нападения госпиталь, а также мы. Зачем-то англичанам нужна кто-то из нас. Для шантажа-ли, для обмена-ли, или просто как источник информации. Но это не важно. Нас будут пытаться захватить, а наличных раненых — перебить. Из мести за Китченера. Поэтому я здесь. Вместе отобьёмся. Однако…

Натин посмотрела пристально в глаза Катерины.

— Однако, нужно при нападении… Словом… англичане должны быть уверены, что Натин Юсейхиме, младшая принцесса Атталы, погибла в этом бою.

— Но как?! Госпожа…

— Цыц! Помнишь мы рассказывали тебе о бронежилетах?

— Д-да. Помню, госпожа Натин!

— Вот как раз один из таких образцов. — Натин аккуратно прикоснулась к груди. — Но об этом должны знать только мы двое. Ясно?

— Да, госпожа!

— Поэтому делаем следующее: когда диверсанты нападут…

Договорить она не успела. Натин краем глаза заметила движение. Пока что далеко. Обернулась. Пригляделась.

— Всем в дом! Тревога!

Уже издали было видно, что нападавших что-то слишком много. Бурское командование и правительство после Победы явно что-то важное упустило, если прямо в центре Трансвааля, действуют настолько большие диверсионные силы.

Конники тем временем спешились, и развернувшись в боевые порядки двинули в сторону госпиталя. Как хорошо было видно, чтобы добежать до корпуса им понадобится около минуты.

Спешивание на таком расстоянии объяснялось просто — к госпиталю на коне просто так не подъедешь. Мешали узкий проезд и ограда, плюс, явное желание со стороны нападающих, уберечь коней от случайного попадания пуль при возникновении перестрелки.

— А если это бурские войска? — высказала здравое сомнение Катерина.

— Вот поэтому принцесса Натин Юсейхиме станет во весь рост у окна. И потребует от них остановиться. Если не остановятся, начнут стрелять, значит враги.

— Но… это опасно!

— Всё равно мне нужно сегодня «умереть» на глазах многих…

Пошутила прогрессорша.

— … Чтобы потом неожиданно воскреснуть! — добавила она чуть погодя. И посмотрев на бледное лицо Катерины уже с осуждением:

— Тебе уже было сказано о бронежилете!

Натин так и не пришлось высовываться и требовать остановиться. Ещё издали нападающие открыли ружейный огонь по окнам. Очевидно было, что делают это для устрашения и что очень торопятся.

— Во-от! Теперь очевидно, что не наши. — усмехнулась принцесса-прогрессор.

— Что делать?! Ведь их слишком много! А у нас… у нас пациенты! — попытался какой-то врач воззвать к разуму.

— Что делать? Убивать! Вот этих. Как учили. — прошипела Натин глядя не на врача, а на Катерину.

— Бить наверняка! Зря не палить! И не подставляться! — крикнула она по-русски, чтобы было слышно засевшим бестужевкам.

— А вот принцесса Натин… будет подставляться! — добавила она вполголоса. — Дозволено!

И выглянув в окно, сделала быстро пару выстрелов. Судя по звуку, попала в лошадь одного из тех, кто таки выехал вперёд и не спешился как все. Бедное животное заорало валясь на бок.

На несколько секунд стрельба затихла.

— Эй! — немедленно подала голос прогрессорша. — Сдавайтесь! И тогда вас не посадят на кол!

В ответ грянул натуральный залп. На противоположной стене осыпалась штукатурка, обозначив многочисленные попадания.

— Значит, либо все желают попасть на кол, либо уверены, что успеют удрать. Если считают, что успеют удрать… наивные. А если желают на кол… — мазохисты! — с сарказмом прокомментировала принцесса.

Меж тем атакующие рванули к дверям госпиталя.

И стоило только штурмовой группе достаточно приблизиться, как большая часть из них полегла от ливня пуль ударившего из окон.

Откатившись назад нападавшие решили-таки поиграть в переговоры.

— Госпожа Юсейхиме! Сдайся и мы пощадим всех, кто в госпитале!

— Не ври лайми[15]! — с насмешкой ответила Натин. — Вы пришли мстить и убивать! Моя сдача ничего не решит. Только уменьшит ваши потери.

— Мы всё равно возьмём штурмом этот госпиталь и возьмём вас в плен! Проявите благоразумие!

— Так приди и возьми!

Натин глянула на расширенные глаза Катерины.

— Помни, что мы сказали! Они пришли убивать! И только наше сопротивление даст шанс уцелеть всем в госпитале. Пройди и напомни всем!

Катерина судорожно кивнула и пригнувшись метнулась в коридор.

Англичане ждать особо не стали. Перегруппировались и рванули снова на штурм. Оказалось, что пока шли «переговоры», к ним прибавилась ещё пара десятков вооружённых людей. Видно, англичане долго готовились к этой операции. Точнее серии операций. И одна из них была захват и уничтожение госпиталя если не удастся отбить Китченера.

Защитникам оставалось лишь одно — держаться и ждать подкрепления. А учитывая, что принцесса таки успела послать донесение в войска, прежде чем кинуться на подмогу своим бестужевкам, то эта помощь будет скоро. Но нападавших реально было слишком много.

Однако и защитники были далеко не те, не обученные ничему военному гражданские, на которых рассчитывал командующий нападающими. Да и вооружения у дам было более чем хорошее. По тем временам, естественно.

Дамы не только были поголовно вооружены пистолетами Люгера-Борхардта, но некоторые имели модернизированные Маузеры, к которым некие «безвестные умельцы» приспособили длинный съёмный магазин.

Поэтому, когда англичане рванули в атаку, их встретили не одиночные выстрелы, а натуральный шквал огня. «Батальон имени Мэри Сью» был хорошо выучен. Они подпустили англичан поближе, и когда они скучились в самом узком месте — в воротах — ударили из всех стволов. Да, командовала принцесса-прогрессор, но без соответствующей выучки такое вряд-ли бы получилось.

Однако силы были слишком неравные. Потеряв на подступах полтора десятка убитыми и ранеными, атакующие таки добежали до здания госпиталя.

В окно, у которого находилась Натин влетела граната. Прогрессорша среагировала мгновенно — подскочила к дымящейся железяке и спешно вышвырнула наружу. Через секунду там грянул взрыв и понеслась ругань обескураженных нападавших и вопли раненых.

Обороняющиеся немедленно добавили гранат и от себя. Это задержало нападавших. Но видно им очень сильно нужно было захватить этот госпиталь, если не считаясь с потерями они полезли напролом. Причём, что сразу же отметила прогрессорша, на то помещение, которое обороняла она с десятком бестужевок, полезло как бы не в три-четыре раза больше бойцов, нежели в другие места здания.

Впрочем, не только Натин пришлось удивляться. Когда англичане таки ворвались в помещения их удивлению не было предела — против них сражались женщины! Причём сражались настолько умело, что удивление скоро сменилось лютой злобой. Заскочив внутрь, английские солдаты, вооружённые карабинами с примкнутыми штыками, оказались неповоротливыми. К тому же, сменившие магазины на своих модернизированных Маузерах дамочки показали класс: автоматическим огнём выкашивая бегущих по коридорам солдат. В результате зайти-то англичане, зашли, но вот выйти мало кому удалось. Пришлось перегруппировываться и менять планы нападения.

Натин, вооружённая парой Беретт, в своё время полученных от братьев, действовала не менее эффективно чем её подчинённые. Электроника, спрятанная в диадеме, качественно помогала в точности стрельбы, «подсвечивая» в её глазах цели и предсказывая места попадания. Перешедшая в боевой режим диадема, ещё и ускорила восприятие у студентки-прогрессора из-за чего весь мир вокруг стал двигаться изрядно медленно.

А так как защита позволяла не особо обращать внимание на попадания пуль, она превратилась для англичан в настоящую валькирию. Через окно, которое обороняла лично она, никто так и не смог пролезть.

Наученные по старым военным принципам штыковых атак в сомкнутом строю, нападавшие просто ломились вперёд, рассчитывая задавить обороняющихся массой. Но вот против стремительно двигающейся прогрессорши они ничего противопоставить не могли.

Да, для того, чтобы успеть повернуться или прыгнуть в нужную сторону, Натин приходилось прилагать дополнительные и не маленькие усилия. Всё-таки законы инерции никто не отменял и никакое ускорение восприятия не могло исправить. Но со стороны это смотрелось просто мистически. Особенно в глазах немногочисленных свидетелей — врачей и пациентов госпиталя которые изначально были изрядно религиозными.

Когда нападающие влезли в помещение, бой, казалось бы уже близился к финалу. Но не тут-то было. Их цели были военные, а вот у Натин — сберечь как можно больше жизней «своих девочек».

Вот влезшие в окно англичане целятся в успевшую вернуться в помещение Катерину, но не успевающую ни прыгнуть в сторону, ни прицелиться. Натин делает немыслимо быстрый рывок в её сторону и заслоняет собой. В результате две пули, что предназначались Катерине, ударяют Натин в грудь оставляя отчётливые дырки в обмундировании. Она подаётся назад, но это ей не мешает прицелиться и выстрелить.

Один, получивший пулю в голову, пораскинув мозгами тут же валится на спину, взмахнув руками и выронив винтовку. Второй, получивший пулю в грудь, ещё пару секунд стоит, но у него подгибаются колени и он оседает на пол, захлёбываясь своей кровью.

Натин резко поворачивается и локтем задвигает Катерину за спину снова принимая пули себе на грудь. Ещё двое нападавших, получив по пуле валятся на пол. Катерина, из-за спины прогрессорши таки выдаёт серию выстрелов. Удачно. Не успевшие влезть в окно враги валятся, задерживая следующих за ними.

Один из пациентов с трудом перегнувшись через край кровати, пытается дотянуться до карабина выроненного нападавшим. В это же время, Катерина, сумевшая сменить магазин в своём оружии снова открывает огонь по лезущим в окна англичанам.

Однако один солдат, из только что влезших в помещение бьёт её прикладом по голове и она падает на пол. Натин тут уже просто не успевает. К тому же становится ясно, что толпа нападающих нацелена прежде всего именно на неё.

Чтобы не быть схваченной, она принимается бегать, в том числе и по стенам, и палить во все стороны. Англичане, не ожидавшие от «светской дамы» такой немыслимой прыти и ловкости, просто теряются. Кто-то пытается выцелить её и подстрелить, но неожиданно даже раненые начинают драться в меру своих сил замедляя противников.

Пациент, кто тянулся за карабином, таки до него добрался и даже успел раз выстрелить, прострелив бедро одному из солдат, но получив удар штыком от другого, валится между кроватями.

Бивший раненого через долю секунды сам отправляется вслед за раненым под кровать получив сверху(!) удар ногой в голову. Это Натин, оттолкнувшись от спинки кровати и пролетев в том направлении метра два впечаталась в нападавшего обеими башмаками. А англичан всё прибывало.

Натин видела, как одна из бестужевок, загнанная в угол, тем не менее, отстреливается от наседающих солдат, как один из них протыкает ей штыком плечо и она скорчившись от боли, роняет пистолет и оседает а пол. Слышит, как из других помещений госпиталя раздаются короткие очереди и частые пистолетные выстрелы.

За короткое время, защитницы помещения оказываются все выбитыми за исключением самой принцессы-прогрессора. Ей остаётся бегать по всему помещению, ловя, периодически своей защитой пули и стреляя во всё, что обозначит диадема как подходящую цель.

В пылу боя она не сразу замечает несуразность — нападающие стреляют во всех, кроме неё. Всё, что она уже успела «поймать на грудь», объясняется лишь тем, что она преднамеренно бросалась заслонять своих собой.

Англичанин прямо перед ней, вместо того, чтобы попытаться ударить штыком, пытается ударить прикладом, закономерно получая от прогрессорши пяткой в печень и отправляясь в полёт в сторону такого же как и он.

Воспользовавшись тем, что двое сбиты с ног, Натин кидается под штык следующего нападающего. Этот тоже не пытается бить штыком и приготовившаяся уклоняться от этого удара Натин, просто проскользила мимо.

И тут внезапно… всё закончилось.

Со двора раздались крики и частые ружейные выстрелы.

Опустошив полностью магазины в обеих пистолетах, Натин приготовилась уже биться в рукопашную, заменив пистолеты двумя ножами, но обнаружила, что англичане… спешно покидают поле боя. Резко в помещении остались только убитые и раненые.

Она впечаталась спиной в стену, где приходила в себя, получившая прикладом по голове Катерина. Мир перед глазами неторопливо ускорился, это диадема опять вмешалась в функции организма своей хозяйки, приводя восприятие к норме.

Командирша бестужевок с трудом оторвалась от пола и села. Вся левая часть лица и когда-то белый халат медсестры, были залиты кровью, сочащейся из рассечённой брови и широкой ссадины пересекавшей весь лоб. Та соображает что происходит и начинает оказывать себе первую помощь.

Натин же кидается к той, что получила удар штыком в плечо. Та так и осталась в своём углу, пытаясь зажать руками хлещущую из плеча кровь. Собственно из всех, кто находился в помещении кроме Натин, повезло только Катерине. У неё было лёгкое ранение. Остальные были по большей части мертвы.

Оказав помощь пострадавшей, и перетащив её на ближайшую свободную кровать она снова вернулась к Катерине. Та таки умудрилась самостоятельно замотать себе голову и теперь потерянным взглядом обводила залитый кровью, усеянный трупами и стрелянными гильзами пол.

Внезапно в помещение ворвалась группа вооружённых людей. Но так как они были в форме республиканской гвардии, Натин расслабилась. Вынырнувший из-за их спин доктор подбежал к заляпанной с ног до головы кровью прогрессорше и справился не нужна ли ей помощь. Та отмахнулась, молча указала на раненых, кому она реально нужна была и пошла подбирать свои пистолеты, которые она отбросила в пылу боя.

«Чёрт!!! Я же хотела изобразить свою смерть в этой заварухе! — вспомнила она. — Но меня уже много народу видело!».

Она огляделась по сторонам. Людей всё прибывало. На неё, с её изорванным обмундированием залитым чужой кровью и сияющей на голове диадемой смотрели круглыми глазами. Но привязываться с расспросами что-то не спешили. Вид у неё был изрядно злой.

«Впрочем стоп! — осенило Натин. — И что с того, что меня много народа видело? Меня тут мало кто знает. А вот эту „особу в диадеме“… Они же не знают кто я. Знают только девочки из батальона имени Мэри Сью! Так! Спокойно! Собрать уцелевших и срочно проинструктировать. Надо успеть „убиться“ и спрятаться, пока ещё больше народу не набежало».

На ближних подступах к госпиталю были заметны военные, расчищающие окрестности от трупов. Чтобы они не мешали проезду в госпиталь, их складывали ровными рядами за оградой чуть в стороне от дороги.

Григорий, бросив мимолётный взгляд на эти печальные ряды обернулся к Василию.

— Ты веришь в то, что прогрессор могла так пошло попасться и дать себя убить? — спросил он.

— Не-е! Ну, разве что за каким-то хреном сняла с себя защиту. — пожал Василий плечами.

— Что уже… выглядит как фантастика! Но к чему тогда эти…

Григорий не договорил, так как увидел другой ряд.

— Вот же ж чщшорт!!!

— Что там?!

— Наши…

Возле стены отдельным рядком лежали трупы убитых медсестёр. Да, кроме русских, в госпитале работали медсёстрами и другие дамы. В том числе и из местных. Но конкретно в этом большинство были именно бестужевки. Из батальона имени Мэри Сью.

Выпрыгнув из экипажа Григорий подбежал к этому печальному ряду и быстро просмотрел кто. Да, он знал практически всех, кто там сейчас находился и их было безумно жаль. Но конкретно трупа некоей принцессы там не было.

Впрочем её могли оставить в помещении.

Пропустив на входе носилки с ещё одним окровавленным трупом братья заскочили внутрь. Там их встретил суровый командующий ротой гвардии, что прибыла сюда по зову Натин.

— Где она? — вполголоса спросил Григорий у офицера. Тот понял сразу о ком речь и молча проводил в ординаторскую.

Натин они увидели со спины. Она сидела за столом, уперев голову на руки и закрыв ладонями лицо.

— Натин? — окликнул её Григорий.

Та обернулась услышав знакомый голос.

Григорий было, открыл рот, чтобы произнести слова утешения, хотя самому было очень нехорошо но прогрессорша резко подняла руку.

— Не надо!.. Не надо ничего говорить. — хриплым голосом произнесла она. — Я уже… в порядке. Моя маска, оказывается, ещё цела…

Она поднялась на ноги и только сейчас стало видно, что в правой руке она держит свою диадему. То, что было на ней в виде обмундирования, было всё в дырах и кое-где висело клочьями. Через дыры была видна «вторая кожа» Натин — её защитный костюм. Сейчас по самое горло, он был просто коричневого цвета и только шея, лицо и кисти рук прогрессорши оставались естественного. Вместе создавалось впечатление, что под одеждой у неё некая тёмная рубашка без швов.

Хоть и сказала она, что, якобы, маска уцелела, что означало сильное облегчение боли, бушевавшей в душе прогрессорши, но всё равно вид у неё был неважный. В ординаторской повисло молчание.

— Сколько? — наконец спросил Григорий. — Сколько наших погибло?

— Из сорока семи, одиннадцать убитых, и двадцать одна раненая. Из них восемь тяжело. И каким-то чудом, остальные пятнадцать отделались царапинами… Вот! Из тех, что ты приставил ко мне в охрану, уцелел только снайпер. Остальные мертвы.

Григорий хотел выматериться, но сдержался. Такие потери, да ещё уже после окончания войны были просто немыслимы!

— Пленных взяли?

— Да. Офицер гвардии говорил, что успели взять всё командование этой диверсионной группы и тех, кто успел сдаться. Многих из…. на месте убили… Кто оказал сопротивление… или показалось, что оказывает.

— Понятно!..

— Твоё предположение было верным. — продолжила Натин. — Они пытались меня взять живьём. Возможно и вас попытаются. Поэтому… я временно мертва… для всех прочих непосвящённых. А госпиталь… у них был как одна из целей. Не главная. Видимо, они не очень ожидали встретить меня здесь. Но когда увидели…

В дверь постучали.

Григорий шагнул в сторону и потянулся, чисто машинально за пистолетом но был остановлен Натин.

— Это ко мне.

И перейдя на голландский громко сказала.

— Войдите!

— В комнату прошла женщина. Явно из местных. С большой корзиной, в которой была сложена одежда.

— Вот, госпожа, как вы просили.

Натин попыталась расплатиться за принесённое, но деньги были с возмущением отвергнуты.

— Вы защищали госпиталь! — сказала женщина и раскланявшись быстро покинула помещение.

— Исчезаю! — мрачным голосом пояснила Натин перебирая платья в корзине.

— Мы пойдём расспросим пленных. — Тут же засобирался Григорий. Натин кивнула.

Но уже когда они выходили принцесса их окликнула.

— На нас начата охота. Берегите себя. Будьте всегда в защите.

— Обязательно! — кивнули братья.

Пленные сидели понурые, на солнцепёке, в окружении злых гвардейцев с карабинами наизготовку. Командный состав диверсионной группы уже отделили от прочих и успели увести в один из неподалёку расположенных сараев. Гвардейское командование пока ждало распоряжений от вышестоящего что делать с нежданно появившимися у них пленными. Так что появление одного из генералов, хоть и русского, восприняли как должное. Допрашивать пленных офицеров решили в одном из пустующих на данный момент помещений госпиталя, куда спешно притащили стол и стулья. Из неожиданных трудностей оказалось, что среди гвардейцев нет людей достаточно хорошо знающих английский язык. Потому на роль переводчика пришлось заступить Василию. Впрочем он сам собирался присутствовать при допросе, так что небольшое обременение переводом его ничуть не смутило.

Кроме братьев и писаря, присутствовало ещё трое из офицеров гвардии. Те больше сидели молча, буравя допрашиваемых злым взором.

Допрос пленных растянулся надолго. Некоторые джентльмены всё-таки молчали несмотря на то, что им реально грозила весьма позорная и мучительная казнь о чём сразу же поведало командование гвардии. Видно особые указания были им таки сделаны. Когда и зачем — это уже детали. Но другие пленные офицеры поведали очень интересные вещи.

Оказывается, охота реально шла. Причём в абсолютном приоритете была именно «так называемая младшая принцесса княжества Аттала Натин Юсейхиме». Братья тоже фигурировали, но в качестве довеска. В виде: «Если так получится, что они попадутся вместе с ней — тем лучше. Берите и их».

Последние сомнения в том, что охотились конкретно за Натин исчезли после слов одного из офицеров, который особо выделил весьма важную деталь: всё время следили именно за Натин игнорируя всех прочих «важных шишек» от бурского командования, до самих братьев Эсторских. И когда принцесса ринулась в госпиталь, посчитали момент для её захвата наиболее подходящим. За братьями если когда и следили, то лишь затем, чтобы знать где они находятся и не могут ли помешать захвату.

Вообще довольно странное целеуказание. Почему именно Натин стала для англичан настолько желанной добычей, что они рискнули, похоже всеми, кто был выучен для больших диверсионных рейдов по тылам противника? Выучен по образцу бурских отрядов коммандо.

— Дичь какая-то! — с возмущением отозвался Григорий, когда подбивали итог. — Зачем им она? Они что, хотели ею нас шантажировать? Так война уже закончилась!

— Мне кажется, они думают, что Натин в нашей тройке главная. Ведь она принцесса, а мы, как-бы при ней. Офицеры типа… — высказал здравое предположение Василий.

Григорий скривился.

— Получается, что наша кампания по дезинформации провалилась?

— Или они её восприняли слишком буквально.

— Что ты имеешь в виду?

— Натин — принцесса. А мы… Мы с англичанами говорили на их языке слишком хорошо, изначально, без подключения акцентов, да ещё и с аристократическим выговором[16]. Так что в их глазах мы выглядим как соотечественники.

— Ага. Ренегаты. — поддакнул Григорий и снова поморщился.

— Тип того! — согласился Василий.

Григорий сплюнул, зло выматерился и резко сменил тему.

— Но о том, что англичане в госпиталь у неё на хвосте примчались — помалкиваем. — выговорил он. — Не будем сыпать соль на раны. Она ошиблась. Хотела защитить своих девочек, но… вышло как вышло!

— Да она и без этого будет в бешенстве. — печально заключил Василий.

— Уже! Уже в бешенстве.

— Да и мы тоже. Не в благодушии. — сработал за Капитана Очевидность Василий.