Гардемарин ее величества. Сатисфакция

Глава 18

— Ваше… ваше высокопревосходительство.

Человека княжеского рода следует титуловать «сиятельством», однако секретарь то ли перенервничал, то ли нарочно ошибся, пытаясь подчеркнуть высочайший статус нового обладателя кабинета.

Иван Петрович вздохнул — уж что-что, а бестолковое и тем более демонстративное чинопоклонство ему было ни к чему. Семейная традиция Мещерских в принципе не подразумевала серьезной политической карьеры, и в любой другой ситуации он скорее предпочел бы остаться в тени.

Но… Но случаи, как известно, бывают всякие, и порой даже самым разумным и осторожным людям приходится идти на риск. Особенно когда игра стоит свеч, а других вариантов, по сути, и не остается вовсе. Восставший из небытия легендарный генерал Градов не только не утратил хватку, но и, похоже, освоил пару новых фокусов. И даже с до смешного скромными ресурсами продолжал действовать напористо и в меру прямолинейно. Однако при этом с невиданным прежде коварством и изобретательностью.

И, черт возьми, эффективно! Настолько, что Иван Петрович не успел заметить, как перестал водить за нос изворотливого мальчишку и наоборот — сам теперь был вынужден в спешке придумывать ответные ходы на очередной безумный, но неизменно рабочий план. Да чего уж там — даже назначение на пост канцлера оказалось…

Скажем так, несколько несвоевременно.

— Ваше высокопревосходительство! — повторил секретарь. — К вам Ольга Николаевна. Без записи, но говорит — срочно.

— Ну, раз срочно, пусть проходит. — Иван Петрович махнул рукой. — Что ж я — родную внучку не приму?

Фигура в темном костюме молча поклонилась и исчезла за дверью кабинета. Из-за которой буквально через мгновение ощутимо полыхнуло… нет, даже не Даром, а знакомым фирменным коктейлем из молодости, нетерпения и, кажется, гнева — похоже, внучка спешила к дедушке с не самыми приятными новостями.

И только потом появилась сама Ольга. В строгом темно-сером костюме с юбкой-карандашом, но все же слегка всклокоченная и без намека на косметику на лице — явно собиралась в спешке. Наверняка не успела даже толком умыться — прыгнула в свою «зажигалку» и летела на «красный», чтобы поскорее добраться до Зимнего.

Значит, новость еще и срочная.

— Ну здравствуй. — Иван Петрович жестом велел внучке прикрыть за собой дверь — на всякий случай. — Проходи, располагайся…

— Некогда располагаться! — рявкнула Ольга. — Ты интервью видел⁈

Иван Петрович на мгновение замер, судорожно пытаясь сообразить какое именно из бесконечного числа видео на федеральных каналах или в сети могло оказаться настолько важным, чтобы ради него устраивать… вот это. Ольга даже не взглянула на диван и кресла напротив, а рванула через весь кабинет и тут же оказалась рядом, одной рукой облокотившись на столешницу, а другой — выуживая из сумочки телефон.

— Вот это! — прошипела она. — Смотри!

Из динамика донеслась тревожная музыка, и через мгновение на экране полыхнул огонь, из которого в сиянии появился пятиугольник, который тут же превратился в белую маску с длинными тонкими усами.

— Мы говорим правду! — возвестил электронный хор голосов.

— Опять эти ваши… обзорщики, — вздохнул Иван Петрович. — А можно вот без этого? Давай сразу к главному.

Ольга сердито сверкнула глазами. Будто хотела сказать — тут «главное» все, и даже в коротенькой заставке есть смысл — пусть ему, старику, пока еще и непонятный. Но спорить не стала, послушалась. Ткнула пальчиком с алым ноготком в экран и перетащила слайдер, проматывая видео чуть вперед.

— … однако сегодня у нас, можно сказать, беспрецедентный формат! — Худощавый парень в темном балахоне и белой маске из заставки ролика сделал театральную паузу и продолжил. — Ведь гостьей нашего канала сегодня милостиво согласилась стать сама наследница рода Романовых, ее высочество великая княжна…

— Дальше! Бога ради, отдай сюда!

Иван Петрович выхватил у Ольги телефон, но дрожащие пальцы никак не хотели нащупать крохотные значки на экране, и ролик несколько раз «отскочил» в начало, потом вдруг замер на паузе где-то в середине, и лишь с пятой или шестой попытки выдал на экран крупный план со знакомым лицом.

Девчонка все-таки уцелела. И более того — не пыталась выехать из страны. И даже не сбежала из города, как в один голос утверждали идиоты из Следственного комитета и Третьего отделения. А явно пребывала в добром здравии, трезвом уме.

И заодно — в твердом намерении пустить под откос все, чего Иван Петрович так старательно добивался уже десять с лишним лет.

— … и у меня не было иного выхода, как сбежать с собственного венчания, — с улыбкой произнесла Елизавета. — Так что уверяю вас, друг мой — никто меня не похищал. И даже более того — преданные отечеству и народу России люди действовали по моему замыслу и прямому указанию. И каждый, в ком есть хоть самая малая капля разума и чести, сейчас называет их героями, а не предателями и террористами.

— Люди? Признаться, я… как наверняка и почти все наши дорогие подписчики, — Парень в маске будто бы невзначай взглянул прямо в камеру, — был убежден, что ваш побег организовал один единственный человек.

— Одному человеку такое не под силу — даже если его зовут Владимир Острогорский, — отозвалась Елизавета. — Однако именно благодаря ему я узнала, что в столице еще остались люди, которые верны долгу и своей стране. Число моих сторонников велико — и растет с каждым днем. И теперь я не боюсь во всеуслышание заявить — что бы ни писали во второсортных газетенках и на порталах в сети — я вовсе не желала свадьбы с Матвеем Морозовым. Напротив — его сиятельство давил на меня всеми мыслимыми и немыслимыми способами. И если бы не отвага и изобретательность прапорщика Острогорского и его друзей… Одному богу известно, что бы сейчас со мной стало. — Елизавета демонстративно промокнула уголки глаз платком. — Матвей Морозов — страшный человек. Чудовище!

— Похоже, вы действительно его боитесь… боялись, — тут же поправился Маска. — Однако трудно воздержаться от подозрений, что за сыном стоит фигура отца. Уверен, многие связывают столь желанную для Матвея Николаевича помолвку с амбициями главы Совета имперской безопасности.

— Не знаю, вправе ли я говорить о подобном… даже сейчас. — Елизавета едва заметно пожала плечами. — И уж тем более я не стану обвинять героя, мужчину, офицера и дворянина с безупречной репутацией в том, что он мог так или иначе поощрять насилие над слабой женщиной. Скорее уж Николай Ильич и вовсе не ведал, что творит его безумный отпрыск.

Иван Петрович поморщился. И, не сдержав раздражения, ткнул пальцем в экран и поставил видео на паузу.

— Хитрая дрянь, — едва слышно прошептала Ольга. — Ты слышал? Она ведь…

Да, Елизавета действительно изящно выкрутилась, ответив на каверзный вопрос — если вообще допустить, что все интервью от начала и до конца не было срежиссировано заранее. И если гневные комментарии по поводу личности младшего Морозова вполне могли оказаться ее собственными мыслями, то осторожный реверанс в сторону старшего… нет, такое мог придумать только другой человек — проживший целую жизнь, матерый, опытный политик.

Светлейший князь генерал-фельдмаршал Владимир Градов, черт бы забрал его обратно на тот свет!

Иван Петрович вздохнул и снова запустил видео. И дальше смотрел уже почти без эмоций, просто переваривая информацию — в конце концов, все самое паршивое уже прозвучало, а остальное…

Остальное оказалось вполне предсказуемым.

— … и вы собираетесь бороться за трон? — поинтересовался Маска?

— Бороться? — Елизавета картинно приподняла бровь. — Я собираюсь его занять. В соответствии с правом единственной в роду Романовых. Это наследие моего отца, деда и великих предков вплоть до Петра Великого. И мой долг, если хотите. И поступить иначе я просто не могу.

— А как же акт о престолонаследии? Полагаю, многим из моих подписчиков уже известно, — Маска снова посмотрел в камеру, — что закон, принятый еще при Павле Первом в конце восемнадцатого века, до сих пор сохраняет силу. И даже в современной трактовке подразумевает преимущество наследников мужского пола. Иными словами…

— Иными словами, это означает, что любой европейский дворянин, будь он даже младенцем или слепым стариком сотни лет от роду, не знающим ни слова по русски, все равно окажется в списке наследования выше меня. — Елизавета пожала плечами и улыбнулась. — Но это, очевидно, указывает на одно лишь только несовершенство закона. Любой, кто хоть что-то смыслит в политике, поймет, что править страной может только человек, который вырос здесь. Который сам является частью народа и аристократом по праву не только рождения, но и должного воспитания. А что касается каких-то там древних законов, — Елизавета взглянула в камеру, — все они были написаны людьми. И должны служить людям — а никак не наоборот.

Иван Петрович выругался. Не вслух, конечно же — одними губами. Вернувшийся с того света генерал неплохо натаскал племянницу. И даже придумал, что следует ответить на очередной каверзный вопрос. Вряд ли такие разговоры удовлетворят европейских монархов, но по эту сторону границы речам великой княжны будут аплодировать стоя.

Тем временем Елизавета на экране телефона сменилась лицом, которое Иван Петрович разве что не видел во снах. В отличие от царственной племянницы, возрожденный Серый Генерал, кажется, вообще не готовился ни к какому интервью. Напротив, выглядел так, будто только что пришел в студию прямо с поля боя: ворот расстегнут, прямо на рубашку надет легкий бронежилет. Волосы растрепаны, а на щеке — едва заметная ссадина.

То ли настоящая, то ли вовсе нарисованная хитроумными гримерами исключительно для того, чтобы наделить облик юного вояки совсем уж запредельной харизмой. Хотя она и без того зашкаливала — одной только бесшабашной белозубой улыбки на молодом лице хватило бы, чтобы за Елизаветой пошла вся женская половина столичной знати.

От Ивана Петровича не ускользнуло, как Ольга едва слышно вздохнула. Видимо, короткая связь с юным курсантом для нее все-таки оказалось куда большим, чем работой на благо рода Мещерских. И пусть сейчас влюбленность сменилась ревностью и злобой — все равно… нехорошо. Чувства — опасная штука.

Опасная и ненужная.

— Доброй ночи, столица. — Острогорский на экране улыбнулся во всю ширь. — Полагаю, вам всем прекрасно известно, кто я. Так что не будем тянуть и перейдем сразу к делу. Ее высочество Елизавета Александровна уже сказала все, что нужно, и я могу добавить совсем немного. Лишь то, о чем следует говорить солдату, а не той, кто уже совсем скоро станет правящей императрицей.

Скрытый в теле мальчишки Градов говорил так, будто все это уже случилось. Ни в его позе, ни во взгляде не сквозило даже тени сомнения, что великая княжна получит корону.

— Нам не будет править какой-то там герцог из Брауншвейга, — продолжил он. — Нами не будут править иберийцы, Матвей Морозов или какой-нибудь солдафон, хоть бы и наделенный всеми мыслимыми полномочиями и титулами. Мой город и моя страна, как и я сам, склонится только перед истинной наследницей короны и рода Романовых — великой княжной Елизаветой Александровной. — Острогорский сложил руки на груди. — И мы восстановим справедливость любой ценой. И сегодня на ее защиту должен встать каждый, кто считает себя офицером, дворянином или просто гражданином Империи. Мне и моим друзьям уже не раз случалось побеждать там, где, казалось, победить невозможно — и во имя ее высочества я готов делать это снова и снова. И если кто-то считает, что сможет нас остановить, — Острогорский взглянул в камеру и уже без тени улыбки на лице закончил: — то подумайте еще.

Изображение на экране сменилось анимацией с логотипом студии Маски и замерло. Ролик подошел к концу, а Иван Петрович все так же сидел без движения. И только через минуту или две нашел в себе силы поблагодарить Ольгу.

— Видео снесли через десять минут, — вздохнула та. — Канал Маски заблокировали через пятнадцать. Но за это время…

Иван Петрович молча кивнул. В свои семьдесят с лишним лет он достаточно соображал в современных технологиях, чтобы понимать: для всезнающей и ничего не забывающей сети даже минута — это целая вечность. А за четверть часа ролик наверняка успел разлететься по всем соцсетям и, что куда опаснее, осесть на жестких дисках сотен и тысяч людей. И можно сколько угодно «чистить» копии — они все равно будут появляться быстрее, чем физически смогут работать штатные цензоры Морозова, Третьего отделения, полиции, пресс-службы Зимнего и еще черт знает кого. Выпущенный Градовым джинн покинул бутылку, и чтобы запихнуть его обратно, потребовалось бы повернуть вспять само время.

А это, как известно, невозможно.

Когда дверь за Ольгой закрылась, мысли, наконец, начали приходить в порядок. Сначала замедлили бег, потом кое-как остановились и, наконец, сами расползлись по полочкам, заняв положенные места.

Ничего смертельного не произошло… пока. Градов сделал свой ход. Дерзкий и опасный, пожалуй, даже непредсказуемый, однако уж точно не из тех, что способны поставить в тупик того, кто целых десять лет готовился занять свое место.

Не на троне, конечно же — рядом, в уютной и почти безопасной тени чужого величия.

Девчонка сбежала из-под венца и, что еще хуже, при этом уцелела. Окончательно поверила в себя и заявила, что готова унаследовать корону. А значит… Значит, пора ускорить кое-какие события.

Но для начала — разобраться с текущими проблемами.

Иван Петрович выдвинул ящик стола и нажал на спрятанную над ним потайную кнопку. И не прошло и минуты, как дверь — не та, которая несколько минут назад закрылась за Ольгой, распахнулась, и в кабинет шагнула фигура в черном костюме.

Настолько огромная, что еще немного, и ее уже невозможно было бы назвать человеческой. Даже над самыми рослыми из гвардейских полков или особой гардемаринской роты гость возвышался бы примерно на голову, а шириной плеч — превосходил любого профессионального атлета. Толстенная бычья шея, огромные мускулистые ручищи, ноги, больше похожие на стволы вековых сосен — во всем Петербурге вряд ли нашелся хоть один подходящий по размеру комплект готовой одежды, и все, от пиджака до исподнего наверняка пришлось шить на заказ.

Коротко стриженые белоснежные волосы и поблескивающие в полумраке алым глаза дополняли и без того внушительный облик, и Иван Петрович против воли поежился. Хоть и знал почтенного Павла Карловича еще в те времена, когда тот выглядел, как самый обычный человек.

Немец с незамысловатой фамилией Шмидт служил роду Мещерских чуть ли не самого рождения. Официально его должность именовалось «начальник службы безопасности», но куда лучше подошло бы «цепной пес». Сложнейшие и могучие Конструкты полностью перекроили тело, Дар и даже сознание Павла Карловича, превратив щуплого тридцатилетнего мужчину в гору человеческой плоти, однако лишь закрепили ту фанатичную преданность, которую тот испытывал к Ивану Петровичу.

Такому человеку всегда можно было доверить любую работу — даже самую страшную и грязную. Павел Карлович никогда не задавал лишних вопросов и один работал куда эффективнее, чем целая армия нечистых на руку офицеров и штатских бездарей из спецслужб, привыкших каждый месяц получать на счета изрядные суммы.

— Вы уже видели интервью великой княжны? — поинтересовался Иван Петрович.

Павел Карлович лишь склонил голову. То ли с возрастом стал особенно немногословен, то ли Конструкты каким-то образом смогли повредить голосовые связки — в последнее время великан редко произносил больше нескольких фраз подряд.

— Что ж, полагаю, тогда мне не понадобится объяснять, что произошло. — Иван Петрович откинулся на спинку кресла. — Разберите видео по кадрам. Ищите любые зацепки. Подключите всех наших людей, на всех уровнях. Не жалейте средств. И мне плевать, как вы этого добьетесь — девчонка должна исчезнуть. Раз и навсегда.

— А Острогорский?

На этот раз Павел Карлович соизволил заговорить. Негромко, но весомо и гулко, будто в его груди с рокотом перекатывались здоровенные валуны. От голоса стекла в окнах задрожали, а стационарный телефон подпрыгнул и неторопливо пополз к краю стола.

— Не задавайте глупых вопросов! — Иван Петрович раздраженно накрыл ладонью убегающий аппарат. — Найдите их всех. И избавьтесь.