Гардемарин ее величества. Сатисфакция

Глава 12

Я замер. Потом осторожно подался вперед и, кажется, даже чуть приподнялся на цыпочках, хоть в этом и не было никакой необходимости. Почему-то захотелось даже принюхаться — и это несмотря на то, что никаким особенным запахом драгоценная побрякушка на шее Елизаветы, конечно же, не обладала.

Да и рассматривать ее было, в общем-то, и незачем: я и так узнал кулон с первого взгляда. Тонкая цепочка — позолоченная, а на самом деле выполненная из крепкой стали, как и сам… Как и сам корпус — никак иначе назвать продолговатую штуковину, лишенную каких-либо эстетических изысков, попросту не получалось. Прочность, надежность и утилитарность — вот те свойства, которые нужны прибору или рабочему инструменту, чей единственной задачей является…

Ну, скажем так — уж точно не украшать чью-то изящную шейку, спускаясь на цепочке через ключицы в зону декольте. У кулона, который я когда-то вручил покойному императору, имелось лишь одно назначение. Конкретное, понятное и запредельно важное.

Вытащить меня с того света.

И он справился. Отработал свое в сентябре прошлого года и превратился в бесполезный кусок металла и ошметки схем Конструктов, которые прогнали схему в один конец, попутно разрушив и спалив целый океан энергии Дара, вложенной Конфигураторами. Я и представить себе не мог, что Елизавета хранила его все это время. Да еще и, похоже, зачем-то носила на шее, хоть кулон и был ничуть не эстетичен или хотя бы изящен.

Да чего уж там — он был просто уродлив.

Особенно теперь. Единственным украшением побрякушки мог бы считаться красного цвета ограненный кристалл по центру овала, похожий на рубин, но теперь от него остались только крохотные острые осколки по краям отверстия. Я почему-то сразу представил себе, как изящный пальчик Елизаветы давит на искусственный камешек…

Наверняка у нее получилось не с первого раза — покрытие было сделано таким образом, чтобы выдержать и легкий удар, и какую-никакую нагрузку. Взрослый мужчина справился бы с ним без труда, однако шестнадцатилетней девчонке пришлось постараться. Она попробовала снова, потом еще раз, еще… Полимерная «стекляшка» с хрустом поддалась.

И в далеком Пятигорске, примерно в двух тысячах километров к югу отсюда открыл глаза паренек, пролежавший на системе жизнеобеспечения долгих десять лет.

Такая вот «красная кнопка» — можно сказать, в прямом смысле. Разумеется, Конструкт вполне мог обойтись и без механического запуска, и даже без физического воплощения системы, этакого «стартера», способного запустить машину смерти в обратный ход. Достаточно было бы и легкого касания Даром — в нужном месте и в нужное время.

Или вообще ничего — знаний Конфигураторов и еще полугода исследований наверняка хватило бы, чтобы сделать процесс полностью самодостаточным и автономным. Засыпает Градов — просыпается Острогорский. Проще некуда. Пожалуй, так и следовало поступить…

Но тогда мне почему-то отчаянно захотелось заполучить драгоценный артефакт. Ту самую смерть Кощея на кончике иглы. И торжественно, хоть и безо всяких там церемоний вручить ее величеству императору. Не просто брату, а другу, ближайшему сподвижнику, соратнику, боевому товарищу — пожалуй, единственному человеку во всем мире, которому я мог доверять.

Думал, что мог.

Конечно, делиться подробностями эксперимента я не стал даже с ним. Александр так ни разу и не полез с расспросами, даже не поинтересовался, что именно я задумал… Хотя наверняка догадывался. Поэтому и отложил бесценную позолоченную железку на целых десять лет. И вспомнил, только когда все окончательно пошло вразнос.

Слишком, слишком поздно.

— Скажите, ваше высочество… — осторожно начал я. — Вам известно, что это такое? И как оно работает?

— Нет. Отец отдал мне кулон прямо перед смертью. И велел сломать кристалл, если что-то пойдет не так. И я сломала! Сразу после… После того, как… — Елизавета всхлипнула. — Только он не работает! Потому что дальше все стало еще хуже! Если бы не вы, меня уже давно не было бы в живых!

Нет, девочка. Еще как работает — иначе я не стоял бы тут здесь в новом теле втрое крепче и моложе прежнего. Но проинструктировать тебя покойный отец, похоже, не потрудился — а может, просто не успел. И только поэтому явившийся буквально из ниоткуда супергерой-курсант кажется чудом, самым настоящим посланником судьбы, прямым и явным доказательством божественного вмешательства — а вовсе не любимым дядюшкой Владимиром Федоровичем.

— Полагаю, нам не стоит здесь задерживаться. — Я осторожно взял Елизавету под руку. — И уж тем более не стоит лить слезы у всех на виду. Вряд ли гвардейцы станут искать ваше высочество здесь, однако лишнее внимание нам ни к чему.

Наверняка даже сам Морозов сейчас не узнал бы в двух разодетых и раскрашенных под новомодное «аниме» подростках беглую великую княжну и прапорщика гардемаринской роты, однако плачущая прямо посреди улицы девчонка вполне могла бы заинтересовать неравнодушных граждан… или даже проезжающий мимо патруль. Никакого плана действий у меня пока не было, однако задерживаться на месте не стоило в любом случае.

Так что я ненавязчиво оттащил Елизавету на другую сторону дороги, и уже оттуда — вниз по ступенькам в подвал, прямо под цветастую вывеску с четырехлистным клевером.

В баре никому до нас дела не было. Зареванная девчонка и высокий худой парень с пирсингом — типичные неформалы. Местный персонал наверняка видел и не такое. И тут же определил нас как третьесортных клиентов: официант с равнодушной миной сопроводил меня и Елизавету в самый темный угол, с равнодушной миной шлепнул на стол пожеванное по краям меню и тут же молча удалился.

Я не стал его разочаровывать, и заказ сделал копеечный: тарелку картошки-фри, бокал самого дешевого разливного лагера для себя и лимонад — Елизавете.

— Располагайтесь, ваше высочество. — Я достал телефон и мельком взглянул на экран. — Полагаю, здесь нам придется задержаться.

— Может, уже перейдем на «ты»? — улыбнулась Елизавета. — Если нам осталось жить каких-то пару часов, не хотелось бы умирать со всеми этими титулами.

Я молча покачал головой. Племянница еще определенно не успела прийти в себя, и все же понемногу успокаивалась. И как будто даже пыталась флиртовать — но уже без напора, а скорее из чистого любопытства. Впрочем, ее кокетство больше напоминало детские шалости, чем что-то серьезное или хотя бы осмысленное: посидев две или три минуты, Елизавета вдруг подтянула к себе мой бокал с пивом и осторожно отхлебнула.

— Вам… Тебе еще нет восемнадцати, — напомнил я. — Нарушаем?

— Значит, я достаточно взрослая, чтобы править целой страной, но не могу выпить пару глотков?

— Именно так. — Я пожал плечами. — Государь сам по себе гарант порядка и важнейший пример для народа.

— Ты прямо как мой дядя… Помнишь?..

— Его светлость генерала-фельдмаршала Владимира Федоровича Градова? — усмехнулся я. — Поверь, я немало о нем знаю. Может, даже больше, чем ты. И не сомневаюсь: будь он здесь — уж точно не одобрил бы, что будущая императрица нарушает закон.

— Тогда я поменяю закон. — Елизавета показала мне язык. — С сегодняшнего дня совершеннолетие наступает в семнадцать. И я могу делать все, что хочу.

На это возразить было нечего, так что я просто молча отобрал у племянницы бокал и на всякий случай осушил его в четыре глотка, принявшись скучающе высматривать за стойкой того, кто принесет следующий. Пить почти не хотелось, однако я почему-то испытывал острое желание занять себя хоть чем-то.

То ли руки, то ли голову — чтобы не думала лишнего.

— И что мы будем делать теперь? — поинтересовалась Елизавета, отправляя в рот очередную длинную «картофелину».

— Как и всегда. — Я облокотился на столешницу и подпер голову ладонью. — Постараемся победить.

— Кого — Георга? Или иберийцев?.. Морозова?

— Всех, — вздохнул я. — Но для начала ты должна заявить, что готова принять корону.

— Заявить я могу хоть сейчас. — Елизавета невесело улыбнулась. — Но кто станет меня слушать?

— Народ. Армия. Знать. Вся страна — так или иначе. — Я на всякий случай чуть понизил голос. — Мои… наши люди. Мы ведь не просто так затеяли это похищение.

— И каков же ваш план? — Елизавета рукавом джинсовки вытерла остатки слез. — Что дальше?

— Дальше ты выступишь с публичным заявлением. Вряд ли это случится сегодня или завтра, однако ждать придется недолго, — отозвался я. — И уже через месяц все высшие чины в армии и министерствах будут готовы присягнуть тебе на верность. Достаточно лишь немного склонить чашу весов в нужную сторону — и число наших сторонников в одночасье станет куда больше, чем у Георга или кого-либо еще.

— Присягнут на верность? Мне? — Елизавета забавно и как-то совсем по-детски наморщила лоб. — А как же Морозов?

— Полагаю, и он тоже. — Я пожал плечами. — Его амбиции велики, но, пожалуй, все же не настолько, чтобы развязать гражданскую войну. Если ему придется выбирать, он вряд ли станет жертвовать положением и целой страной ради желаний сына.

— Положением? — переспросила Елизавета. — То есть, ты хочешь сказать?..

— Нам… То есть, тебе придется пойти на компромисс. Хотя бы временный. — Я чуть склонил голову. — Я и сам не в восторге от подобного расклада, но, боюсь, выхода нет: Морозова придется оставить главой Совета хотя бы еще на несколько лет. Если ты предложишь ему сохранить не только достоинство и честь, но и изрядный кусок власти — он присягнет тебе вместе со всеми гвардейскими полками. В конце концов, старик в первую очередь патриот, и лишь во вторую — зарвавшийся солдафон, который…

— Я не верю! — Глаза Елизаветы вспыхнули недобрыми огоньками. — Морозов опасен!

— Уж точно не опаснее двуличных болтунов из Государственной думы, — усмехнулся я. — Или Георга с иберийцами. Более того, я почти уверен…

— Эй! Эй, брат!

Меня прервали самым что ни на есть бесцеремонным образом. Подвыпившая компания за соседним столиком дружно развернулась в нашу сторону, и самый плечистый и рослый из них — стриженый под ноль здоровяк в клетчатой рубашке — вдруг принялся размахивать руками и звать…

Но не меня. Ладонь уже успела скользнуть под куртку и нащупать ребристую рукоять пистолета, но я все же сообразил, что мы с Елизаветой парням ничуть не интересны. Бугай подзывал официанта. И, как ни странно, вовсе не для того, чтобы потребовать еще пива.

— Братан, а поднавали-ка звука, — продолжил пьяный голос. — Там никак вести. Срочный выпуск на…

Не знаю, слышал ли его хоть кто-нибудь, кроме нас, но динамик висевшего в углу под потолком телевизора загремел вдвое громче. Заиграла знакомая тревожная музыка, и на экране мелькнул логотип службы новостей одного из центральных каналов, который тут же сменился слегка растрепанной девушкой с микрофоном в руке.

— … прямой репортаж из здания, где проходило внеплановое заседание Государственной думы, — проговорила она, глядя прямо в камеру. — Свои комментарии по поводу события любезно согласился дать Иван Петрович Мещерский.