Сантехник

Глава 17

Зачем я спросил кота, бессловесное животное — да от сильного потрясения!

Давно уже попрощался с ним, еще в тот первый страшный день и не ожидал когда-либо увидеть снова.

А тут, в такой опять напряженный момент моей жизни — Мурзик появляется на том самом месте, как ни в чем не бывало. Когда я снова оказался на кургане, вокруг очень неожиданно для меня бродят толпы орков-людоедов.

Я, конечно, здорово возмужал с тех пор, убил беспощадно и с превеликим удовольствием десятков пять звероящеров. И камнями со стен, и копьем в стычках под стеной по время выходов.

Однако, такую толпу в десяток этих рыл в одиночку не потяну.

Хорошо, что у нелюдей есть правило — при любой возможности сражаться лицом к лицу. Стрелами они засыпают стены, потому что считают прячущихся там воинов просто трусами, до которых не могут дотянуться достойным оружием.

Сильно Мурзик исхудал, уже не лоснится, как раньше. Шерсть, конечно, выгорела под беспощадными лучами Ариала, стала блекло рыже-серая.

Ну, это возможно из-за пыли и грязи, искупаться то здесь точно не где, да и дождей давно не было.

А вот с водой для попить или полакать вопрос можно как-то решить, росы на камнях источника вполне хватит напиться такому животному. Только, напиться один раз, после подъема светила она исчезнет как…

Вот, забыл уже, с чем хотел сравнить.

Неужели он один раз в день только пьет?

Мурзик тем временем замер на месте, похоже, он стал очень недоверчив, однако, все же распознал свое имя, которое здесь никто сказать не может априори.

— Мурзя, Мурзя, — еще раз я напомнил коту о себе и отвернулся на несколько секунд, чтобы рассмотреть горизонт в трубу, как почувствовал что-то знакомым холодком вдоль спины.

Так, видна россыпь точек на краю видимости, значит, несколько нелюдей держит путь к себе домой и проедут мимо кургана.

Будет это не скоро еще по времени, до врагов километров пять, не меньше.

— Что же, хорошо, что между мной и крепостью остается дикарей поменьше. Да и егерям будет проще отбиться, даже, если орки их обнаружат.

Придется уйти подальше в степь со стороны жертвенного камня, чтобы хорошо рассмотреть, куда проедут нелюди и что они будут делать рядом с камнем.

Я достал пару увесистых полосок вяленого мяса из мешка и положил на землю, деликатно отойдя за угол каменной стены для наблюдения за второй стороной света.

Мурзик одним прыжком оказался около угощения и проглотил его в долю секунды. Сильно голодает котейка, похоже, в такой внешне немного безжизненной степи. Однако, выучился добывать себе еду сам, всяких грызунов и насекомых ловит, главное — это то, что прожил тут уже несколько месяцев один и не сдох.

Похоже, всяких крупных хищников, то есть, крупнее него самого тут нет, какой-нибудь степной лисицы или даже волков.

Может, просто прячется умело, убежал же он как-то от нелюдей. Или сразу тогда или уже когда они возвращались через пару месяцев обратно.

Как кот может найти место, где он обнаружил себя после той жизни, которую уже и не помнит? Где жил очень любимым, благополучным и упитанным котом?

Вскоре я, рассматривая вторую сторону, обнаружил Мурзика около своей ноги, дал ему понюхать свои пальцы и несколько раз погладил кота, после чего снова выдал пару полосок мяса. Еда пропала опять мгновенно, а я обошел всю площадку по кругу, рассматривая остальные стороны света.

Прямо, как специальный пост для наблюдения вокруг устроен этот курган, все же пятнадцать метров высоты над бескрайней ровной степью — это реально большое преимущество для наблюдающего отсюда.

Больше пока никого не видно, зато, едущие от крепости фигуры звероящеров стали вполне различимы. Там их восемь или девять рыл сюда приближается, лучников несравненных. Воевать мне точно не стоит, поэтому я спокойно пошел прятаться, пройдя мимо источника.

Мурзик отправился следом за мной, стараясь все время потереться об мою ногу.

Да, соскучился котейка по живому и доброму человеку, это явно видно, вон как ластится ко мне.

Еще сразу определил, как через час после рассвета роса высохла напрочь, как я и предполагал. Зато я налил воды в камень, похожий на тарелку, заметив, что Мурзик пришел сюда за мной.

Кот снова удивил меня своей разумностью, присосался к воде как человек прямо и высосал ее всю досуха. Видно, что научился ценить живительную влагу и не пропустит ни капли мимо. Даже влажный камень весь вылизал досуха.

Выходит, что пьет он здесь раз в день, а потом приходится терпеть животному целые сутки. Ну, может, еще где-то у него источник есть, рассказать все равно не может. Может только показать своим личным примером.

Помня, как людоеды почтительно относились к этому месту, я именно от жертвенного камня повернул в степь и отошел подальше, чем думал раньше.

В основном из-за кота, раз уж он от меня не отстает, найдя привычно пахнущую родственную душу, поэтому придется занять позицию подольше от дороги и кургана.

Ушел почти на добрый километр, чтобы спрятаться с гарантией и мне, и коту. Наблюдать в трубу с такого расстояния не проблема.

Присел в подходящий по размеру провал почвы, выставил голову с маскировочным кустом засохшей травы и принялся наблюдать, прикрывая ладонью стекло, чтобы не пустить солнечного зайчика в глаза нелюдям. Они таким делом очень заинтересуются. Наружное стекло в подзорной трубе закреплено на самом краю, почти без кромок, сразу выдаст себя без дополнительных мер предосторожности.

Мурзик дисциплинированно сидит рядом, вскоре еще получил порцию мяса, съел ее уже неторопливо и тут же завалился спать в моей тени.

Видно, что сильно обожрался по своим нынешним трудным временам, теперь решил не отказывать себе во сне. Когда можно спать рядом с кем-то привычным, кто за тобой присмотрит и покормит.

Орки появились через полчаса, подъехали к жертвенному камню, слезли с гиеноконей и дисциплинированно простояли минут десять перед камнем, наклонив свои бошки. Коренастых фигур оказалось восемь, такое боевое звено нелюдей возвращается в родное племя.

— Ну, точно молятся тем или иным образом своему богу, — пришло мне в голову.

— Зачем они только тут отираются? Раньше такого никогда не случалось, разбитые остатки убирались на свои пастбища и до сбора новой орды не беспокоили людей. так все егеря мне рассказывают.

Когда они скрылись из виду, я поднялся и задумчиво посмотрел на кота. Видно, что животинка готова и дальше жить при мне, только, пятьдесят километров он точно не пройдет. В принципе, сам не готов его тут оставить, единственную родственную душу.

Вполне возможно, что и электрик пропавший сюда же переместился, только, шансов на то, что он выжил и что мы сможем встретиться — ну сильно меньше одного из тысячи.

Потом добрался снова до площадки, рассмотрел все вокруг в нее и не обнаружив ничего интересного, спустился к спрятанному ящику.

— Придется тебя нести Мурзик, — сообщил я коту и приготовил ему место в ящике с инструментами, переложив половину железа в мешок. Связал их между собой, чтобы нести на плече без использования рук.

Теперь у меня в одной руке копье, во второй подзорная труба, на плечи давит солидный груз, хорошо еще, что Мурзик теперь весит не десяток кило, а всего четыре.

Одна кожа да кости от него осталась после такого экстремального выживания в новом мире, около страшного кургана.

Я забираю сильно вправо, стараясь обойти виденные ночью костры. Орки должны подтянуться к крепости, раз они выполняют тут какое-то задание выживших старших. Костры в ночи можно увидеть только со стороны кургана, в крепости про них и не догадываются.

— Неужели ждут момента, чтобы внезапным ударом снова взять полуразрушенную крепость и перебить небольшой гарнизон вместе с рабочими мужиками? Показать людям, что восстановить Теринол больше не получится.

Выйду просто к реке, по ней доберусь до крепости, поэтому ориентируюсь на светило и вид кургана позади меня. Кот прикорнул на раскачивающемся ящике и счастливо дрыхнет, найдя теперь ответственного за свое питание и всю жизнь.

Через четыре часа я добрался примерно до района, где оставались егеря и теперь двигаюсь очень осторожно, не убирая трубы от глаз.

И не зря, вскоре я разглядел очень издалека двух нелюдей, постоянно мелькающих на краю какой-то ложбины, то поднимающихся повыше, то пропадающих где-то внизу.

— Чего это они там делают? И ложбинка эта похожа на ту, в которой егеря остались меня дожидаться. Там она должна быть, это точно.

Я поворачиваю в сторону подозрительного мельтешения и вскоре могу подробно рассмотреть, что эта пара нелюдей на глаза мне попадается только одна, а заняты они, скорее всего, примитивной мародеркой, что-то переворачивают, снимают и складывают.

Еще пара гиеноконей видна рядом, считай, еще два серьезных соперника, если звероящеры успеют запрыгнуть на них. Этого им позволить никак нельзя.

Только, я с ними, с такими лошадками, уже встречался на узкой дорожке, и хорошо знаю, что в отличии от звероящеров хищные лошади не переносят боль и раны так невозмутимо. Стоит полоснуть по морде острием копья, как тварь сразу же бросается в сторону, вываливая своего всадника прямо на копья.

Широкий ромбовидный наконечник заточен до почти бритвенной остроты у меня со всех сторон, чтобы наносить раны на обратном движении и при ударе наискосок.

Опасны гиенокони под управлением нелюдей, вот тогда могут стоптать и страшными, акульими зубами схватить на ходу. Однако, на ощетинившийся копьями строй не бросаются, берегут себя, как нормальные хищники, очень нелюбящие, когда им делают больно.

Вот козлы-единороги бросаются, в лаве они гораздо опаснее, хорошо, что сам я еще ни разу не стоял в когорте и не ждал страшного удара несущихся толпой звероящеров. Такая тактика используется только в том случае, когда отряд людей застигнут в степи на ровном месте и бежать уже нет никакого смысла. Остается только подороже продать свои жизни солдатам.

— Мародерят, понятно, моих приятелей егерей. Всех или только некоторых. Хорошо, что только двое орков здесь осталось, хотя — это не точно.

Впрочем, с парой нелюдей я справлюсь, только, придется их отрезать от своих лошадок и луков, поэтому нужно зайти с другой стороны.

В трехстах метрах я оставляю мешок и ящик лежать на земле, Мурзик проснулся и внимательно смотрит по сторонам. Сам подхожу к ложбинке, гиенокони теперь обращают на меня пристальное внимание, а когда я уже оказываюсь в двадцати метрах от края ложбины, рядом с ними, начинают призывно стонать-завывать, сигнализируя своим хозяевам, что рядом появился чужой.

Хорошо, что луки торчат около седел, сейчас людоедам не дотянуться до них.

Из ложбины появляются две башки, изучают обстановку и почему встревожились гиенокони, потом исчезают сразу, рассмотрев мою одинокую фигуру. Понятно, подбирают брошенное оружие и обсуждают, как напасть на одного врага.

Подумать, почему я так смело подошел именно к ним — на такое степные орки не способны в принципе.

Я начинаю бежать и оказавшись рядом с вытянувшейся в мою сторону хищной мордой ближней твари, рубящим ударом достаю ее по длинному носу.

Зверь отпрыгивает, визжит и срывается с места, вторая гадина отбегает за ним, испуганная рычанием от боли своего собрата.

Первый орк, еще зеленоватого цвета, то есть, совсем молодой, выбегает прямо на меня, второй норовит забежать сбоку, оба размахивают копьями со всей имеющейся силенкой.

Хорошо, что молодые попались, глупые еще, по морде плоской своей ни разу от людей не получали. Воспитаны на рассказах о подвигах своих собратьев и что любой звероящер всегда десяток людей победит.

Если размахнется на всю свою великую мощь.

Нет, чтобы луки доставать, хотят как богатыри со мной порешать.

Вот и эти один за другим размахнулись, как положено, получили по проколотой шее и даже поначалу этого не заметили. Я просто сейчас совсем не рискую, мало ли удар у зверей пройдет или нога подвернется, товарищей тут нет, не поможет никто.

Копье мое явно превосходит по длине обычное орочье, скорость нанесения ударов сильно быстрее, поэтому пол минуты маневров и несколько ударов расставляют все по своим местам.

Орки валятся на колени, осознав, что дышать не получается больше из-за залившей раны крови, да и в груди и на лапах несколько глубоких дыр добавилось.

Но, главное, из-за пробитого горла боеспособность нелюдей упала почти до нуля.

Теперь, если только не оказаться с ними рядом, не спровоцировать на последний удар, можно спокойно дождаться, как они упадут на землю.

Я пока отхожу от неподвижных звероящеров, чтобы заглянуть в саму ложбину.

— Черт, — ругаюсь я, — Так и знал!

Не ушли никуда егеря, все там лежат, в оказавшейся неожиданно вместительной ложбине. Даже считаю их всех, ведь они сложены с краю по одному и теперь смотрят неподвижными глазами с залитых кровью лиц на равнодушное светило.

Да, на спинах лежат, все пояса и оружие сложены перед ними в две кучи, успели эти два орка отмародерить людей и приготовить…

Да хрен его знает, к чему приготовить…

Раз их тут всего двое оказалось, а тел наших парней десять.

Ушли мужики не так просто из этого мира, в еще не разобранной куче нелюдей побольше будет, против десятка наших полтора десятка орков свалены пока кое-как. Как и принято относиться к своим мертвецам у этих уродов

Хотя нет, двое лежат отдельно, похоже, что два серых вождя все-таки получили знаки внимания от выживших соплеменников. Или оказались родителями этих молодых орков, которых уже я победил, судя по совсем серой коже и еще зеленой у медленно умирающих нелюдей.

Я уже привык сразу обращать внимание на цвет кожи звероящеров и всегда первыми стараюсь достать самых серых, а значит — самых опытных людоедов.

Что случилось, можно примерно догадаться. Две группы нелюдей одновременно смогли атаковать обнаруженных егерей с двух сторон и снесли боевой порядок у тех своими гиеноконями, которые тоже валяются по всей ложбине. После этого схватка распалась на отдельные поединки, в которых оставшиеся в явном меньшинстве люди смогли перебить или тяжко ранить почти всех врагов, но и сами не смогли выжить. Тем более, два оставшихся сзади во время атаки молодых звероящера добили всех раненых безжалостно.

Пока я рассматривал место сечи, оба нелюдя упали на спину, прощаясь с белым светом, я подошел к ним и еще раз проконтролировал каждого ударом в широкую морду.

Живучие они очень, даже таких вроде умерших без контроля за спиной лучше не оставлять. Бывали уже случаи, когда покойники серо-зеленые оживали в самый неподходящий момент и еще умудрялись кого-то забрать с собой.

Только, эти еще молодые совсем, таким подлым хитростям совсем не обучены.

Лошади зубастые убежали на несколько десятков метров в сторону. Добить бы их, только, больше они меня не подпустят, хотя, и напасть побоятся. Но и отсюда не уйдут, тут им еды на неделю хватит, если не на две.

Я спустился вниз и, немного подумав, вытащил чудом оставшийся целым лук, прихватил колчан и направился к животным, предварительно осмотревшись в трубу кругом.

Был же еще один костер в ночи, одна стая нелюдей уехала обратно к своим стойбищам, две полегли здесь, еще одна должна где-то около крепости оказаться и наблюдать за ней. Если они сейчас появятся, я тоже смогу только помереть героически, отправив на тот свет еще пару звероящеров.

А мне этого сильно не хочется.

А хочется быстро разобраться с лутом, уже отложенным для меня двумя покойными мародерами, выбрать из него самое ценное, прихватить немного оружия, тот же лук с полным колчаном стрел и отправиться прямо к реке.

До нее километров двадцать пять осталось, если напрямик, к вечеру дойду, только Мурзику придется своим ходом шлепать по степи, его вес уже явно лишний для моих плеч.

Гиенокони подпустили меня на пятьдесят метров, только потом перебежали чуть в сторону, я натянул лук и расстрелял колчан целиком, попав по каждой твари раза по четыре.

Обучение с луком и арбалетом я в крепости прошел, в скачущего наездника, конечно, не попаду. Однако, такие крупные туши с пятидесяти метров любой воин утыкает стрелами. Силенки натянуть как следует тетиву из жил тех же козлов у меня хватает, стрелы вонзаются в туши ничего не понимающих животных одна за другой.

Надеюсь, теперь они подохнут до вечера, тогда тела парней останутся целыми, если я успею привести отряд из крепости завтра.

Обижено визжа, зубастые твари еще раз убежали подальше, стрелы торчат в боках, ну и черт с ними.

Я собираю оружие подороже и у наших, и у орков, еще быстро просматриваю все кошели на поясах и прощупываю сами пояса. У егерей нашлось пару десятков золотых, много серебра и немного меди.

Всем погибшим мужикам я натягиваю капюшоны на голову и переворачиваю их на живот. Поможет на какое-то время от стервятников, чтобы лицо не расклевали и глаза целые оказались. Любят эти птицы почему-то именно с глаз лакомиться начинать, вот пусть на орках и пасутся.

Собрался было набрать трофеев побольше с собой, однако, немного подумав, изменил планы.

Поднял топор с широким лезвием, которым егеря выкапывают и готовят костры ниже уровня земли, отошел метров на двести от ложбины и найдя небольшую впадину, быстро выкопал яму длиной в полтора метра.

Снова посмотрев вокруг, за пару ходок перенес все понравившееся оружие в эту яму, добавил туда часть моих ключей и засыпал землей. А чтобы не бросалось место в глаза, укрыл его двумя специальными маскировочными плащами егерей.

Теперь, если не проехать совсем рядом, так и не догадаешься, что тут что-то спрятано.

Так, я уже два часа тут хлопочу, пора бы свалить отсюда, поэтому я бегло обыскиваю мешки нелюдей и кошеля, забитые всяким левым хламом для нормального человека. Как в одном из мешков нащупываю что-то тяжелое и вытаскиваю на свет знакомый мешочек, в котором солидно лежит по весу золотых монет.

Зачем нелюдю они нужны? Что он на них покупать собрался?

Таким вопросом я сильно не задаюсь, прячу мешок к себе, подхватываю немного пристрелянный лук, еще полный колчан стрел, свое копье и потом полегчавшие ящик с мешком. Одну найденную полную флягу с водой беру себе, сейчас у меня еще один спутник появился, а мужикам она уже ни к чему.

Теперь мне бы добраться до ночи в крепость. Есть о чем рассказать нашим, печальную весть, что разведка егерей не вернется в полном составе.

Придется завтра сюда вернуться обязательно.