Самая темная ночь

ИНГРИД

Прическа все-таки сильно растрепалась. И если одежду еще удалось привести в относительный порядок, то с волосами ничего поделать было нельзя. Джейк сразу же испарился из поля зрения, зная, что хозяйка, получив от него желаемое, вовсе не настроена созерцать конюха либо же — упаси боги! — беседовать с ним. Все, что было нужно Ингрид от молодого здорового мужчины — это его крепкое тело, сильные руки и горячие губы. Ну и кое-что еще, само собой разумеется.

Она в последний раз отряхнула одежду и решительным шагом покинула конюшню. Разумеется, ее растрепанный вид заметят — а как же иначе? — и даже догадаются о причине, но вот слишком уж распускать языки поостерегутся. Крутой нрав герцогини был всякому известен, и за шкуры свои окружающие дрожали.

Ингрид досадливо поморщилась. Она рано осознала, что ей необходима регулярная физическая близость с мужчиной — пожалуй, даже слишком рано, еще до первого замужества. Хорошо еще, что покойного Бранвийского удалось обвести вокруг пальца при помощи старых, как мир, трюков: избытка вина, притворного страха и порезанного пальца, дабы испачкать кровью простыни. Утром супруг ничего и не заподозрил.

Пожалуй, Генриха Бранвийского сгубило доверие и любовь к юной жене. Да, можно сказать и так, хотя, видят боги, Ингрид не желала его гибели. Ее Генрих в роли супруга всецело устраивал, а будь он лет на пятнадцать-двадцать моложе да хоть немного погорячее, то она, пожалуй, могла бы даже влюбиться. Но увы, ей, семнадцатилетней, муж казался стариком, да и сердце ее на тот момент уже оказалось занято. Вернее, это она, юная и глупая, так думала.

Оскар был ее дальним родственником, прекрасным, словно юный бог-Солнце. По крайней мере, именно таким малышка Ингрид некогда представляла себе наиболее почитаемое в туманной Горени божество: стройным, золотоволосым, с открытой белозубой улыбкой и наивно распахнутыми голубыми глазами. И когда родич признался пятнадцатилетней девочке в любви, она пришла в восторг и тут же принялась строить планы. Но ее возлюбленный оказался жесток — теперь Ингрид знала, что и солнце бывает знойным и палящим, потому больше не удивлялась.

— Мы не можем пожениться, любовь моя, — втолковывал он ей. — Я — пятый сын в семье и беден, как распоследний нищий. Да и за тобой много не дадут. Как же мы будем жить?

Они быстро стали любовниками. Каждый раз девушка с восторгом открывала для себя все новые и новые стороны наслаждения. Ей, наивной и толком не знающей жизни, казалось, что это и есть любовь — когда двое задыхаются от страсти и с всхлипами и стонами умирают в объятиях друг друга. И лишь годы спустя она поняла, что подобное удовольствие ей способен подарить почти любой молодой и здоровый мужчина. Но тогда-то она была твердо уверенна во взаимных чувствах и с жаром убеждала любовника не боятся трудностей.

Кто знает, быть может, ей в конце концов и удалось бы убедить Оскара, да вот только незадолго до своего семнадцатилетия Ингрид получила брачное предложение от вдовца-герцога. Зрелого мужчину очаровала юная прелесть девушки, ее тяжелые светлые косы и стройный стан.

— Отец ответил согласием, — рыдала Ингрид в объятиях своего Оскара. — Меня отдадут в жены ненавистному старику, разлучат с тобой.

— Бранвийский богат, — задумчиво протянул Оскар, рассеянно поглаживая любовницу по спине. — Очень богат, ведь так?

— Наверное, — шмыгнула носом Ингрид. — Какое мне дело до его богатства? Век бы не слыхала об этом мерзком старикане!

— Глупенькая, — ласково шепнул ей Оскар. — Это ведь решение всех наших проблем. Ты выйдешь замуж за герцога и сможешь уговорить его дать мне место среди замковой стражи. А когда он умрет, то мы поженимся — и вся Бранвия будет у нас в кармане.

Замысел возлюбленного вовсе не пришелся девушке по вкусу, но Оскар прекрасно знал, как именно можно было ее уговорить. И к утру Ингрид, усталая, расслабленная и разнеженная, была согласна на все.

День свадьбы почти не отпечатался в ее памяти. Роскошное платье, изысканная прическа, подаренные женихом драгоценности, завистливые перешептывания за спиной и откровенные восхищенные вздохи — все это не волновало новобрачную. Ингрид с ужасом ожидала первой ночи с нелюбимым супругом. Подкупленный Оскаром виночерпий все подливал и подливал герцогу хмельной напиток, а бедная невеста дрожала от страха. Огромных трудов стоило ей не расплакаться прямо за пиршественным столом. Ингрид подозревала, что старательно изображаемая ею радостная улыбка больше походила на оскал, но на большее все равно способна не была. В поисках поддержки она нашла взглядом Оскара, но любовник быстро отвел глаза. Несчастной казалось, что все ее бросили.

К счастью, Генрих по-своему истолковал бледный испуганный вид юной жены.

— Не бойся, милая, — жарко шептал он ей, когда они остались наедине в опочивальне. — Я не обижу тебя. Тебе понравится, вот увидишь. Какая же ты красивая…

Удивительно, но Ингрид действительно понравилось. Конечно, ее супруг сильно уступал в любовном мастерстве Оскару, да и страх сильно мешал удовольствию, но противно никак не было, а некоторые действия Генриха даже дарили наслаждения. Поначалу Ингрид закрывала глаза и представляла себя в объятиях любовника, но затем обнаружила, что не испытывает в том особой нужды. Тогда-то в ее голову и закрались первые сомнения. Возможно, с герцогом ее ожидала не столь уж и плохая жизнь?

Увы, но для Генриха любовные утехи значили не столь много, сколь для его юной супруги. И если первое время после свадьбы он еще уделял ей должное внимание, то спустя пару месяцев стал наведываться в ее опочивальню все реже. У женщины начались головные боли, настроение портилось невесть от чего. Во время визита к родителям она тайком сбегала к известной в Горени знахарке. Молодая герцогиня втайне надеялась услыхать о беременности, но крепкая еще пожилая женщина сокрушенно покачала головой.

— Бедная девочка, — пожалела она Ингрид. — Есть такие бабы, которым без мужика никак нельзя, вот ты одна из них. Старый, говоришь, муж-то?

Герцогиня, никак не ожидавшая услышать ничего подобного, молча кивнула.

— Ой, печаль-беда. Не должна бы я советовать подобного, да только иначе тебе жизни не будет. Сыщи себе полюбовника, да только такого, чтобы язык за зубами крепко держать умел, ежели раньше времени иссохнуть не желаешь.

В тот же день Ингрид подстерегла Оскара и затянула в пыльный заброшенный сарай.

— А я уж думал, что ты меня позабыла, — хохотнул любовник.

— Что, прямо со свадьбы к тебе бежать надо было? — огрызнулась герцогиня.

Удивленный Оскар не нашелся с ответом. Покорная мягкая девочка исчезла, уступив место почти незнакомой молодой женщине — и такая Ингрид, пожалуй, нравилась ему даже больше.

Генрих так ничего и не заподозрил, до самой смерти доверяя супруге. Хотя — видят боги! — Ингрид старалась быть ему хорошей женой и даже пыталась полюбить противного мальчишку. Но кроха Ланс упорно не шел к ней на руки и отворачивался, ежели мачеха пробовала его обнимать. Иной раз женщина сетовала, что ей никак не удается забеременеть — ей все казалось, что оттого-то она и пасынка недолюбливает, что своих младенцев боги ей никак не пошлют. А потом случилось несчастье на охоте.

Когда раненного герцога внесли в охотничий домик, герцогиня впала в состояние, близкое к панике. Слезы навернулись на глаза, руки задрожали, мысли путались в голове. Кто-то распорядился послать за Литором.

— Ничего не могу обещать, — словно сквозь пелену донесся до Ингрид отрывистый голос мага. — Рана слишком серьезна.

Вокруг суетились какие-то люди, сновали туда-сюда слуги, а герцогиня только тоненько поскуливала, забившись в темный угол и обхватив голову руками. И умудрилась пропустить момент, когда натужное хрипение супруга сменилось тяжелым, но размеренным дыханием, а маг обессиленно прислонился к стене.

— Все, — тихо произнес он. — Теперь жизнь Генриха вне опасности.

Только тогда Ингрид отняла ладони от опухшего заплаканного лица и подняла на Литора покрасневшие от слез глаза.

— Генрих выживет? — сиплым шепотом переспросила она.

— Выживет, — подтвердил маг. — Будьте любезны, герцогиня, принесите воды. У меня совсем не осталось сил, да и вашему супругу не мешало бы попить, когда он придет в себя.

Только тут женщина наконец заметила, что в комнате не осталось никого, кроме них троих.

За окном стояла непроглядная темень, ни звезд, ни луны было не разглядеть. В охотничьем домике царила тишина, утомленных слуг и приближенных герцога, видимо, сморил сон. Пошатываясь на непослушных ногах, Ингрид добралась до двери и вышла в коридор, где ее подхватили такие знакомые сильные руки.

— Ну как он? — озабоченно спросил Оскар.

— Жить будет. Крови много потерял, но Литор его спас. Сам, правда, совсем обессилел, — хрипло пробормотала герцогиня.

— Да и ты вот-вот свалишься, — в голосе молодого человека звучала неподдельная тревога. — Спать идешь?

Ингрид устало покачала головой.

— Нет, Литор воды попросил. Да и Генриха напоить надо будет.

Оскар заботливо усадил любовницу на неудобный жесткий стул.

— Посиди пока здесь, я сам схожу, принесу. Ты-то на ногах едва держишься.

Ингрид благодарно ему улыбнулась. Отсутствовал Оскар недолго, спустя несколько минут он вернулся с кувшином в руках.

— Вот, держи. И ступай к мужу, а я тебя здесь подожду. Не волнуйся, все спят.

И он быстрым поцелуем прикоснулся к ее губам. Ингрид покоробила неожиданная ласка почти рядом с ложем чудом избежавшего смерти супруга, но сил на то, чтобы возмутиться, у нее не оставалось. С трудом подняв показавшийся каменно-тяжелым кувшин, она вернулась в опочивальню.

Дыхание Генриха уже выровнялось, он спал, слегка похрапывая. Литор тоже задремал в кресле у постели больного. Герцогиня замерла в нерешительности — она не желала будить ни одного из мужчин, но маг ведь ясно сказал, что им необходимо питье. Что же делать?

В любом другом случае Ингрид просто оставила бы кувшин на столе рядом с позабытой в суматохе пустой кружкой, но сейчас она боялась, что труды мага могут пойти насмарку из-за ее бездействия. И она наполнила кружку водой и подошла к ложу супруга.

— Генрих, — срывающимся голосом позвала она. — Генрих, проснись, пожалуйста.

Герцог открыл глаза и устремил на жену помутневший взгляд. Давясь рыданиями, Ингрид приподняла ему голову и поднесла кружку к губам. Литор тоже пошевелился и проснулся.

— Пить, — прохрипел он.

Не глядя герцогиня сунула ему кружку с недопитой водой и принялась поудобнее устраивать своего мужа на постели и укутывать одеялом. Отвлек ее внезапно раздавшийся звон. Обернувшись, Ингрид в ужасе увидела, как разлетаются по полу осколки кружки, выпавшей из обессилившей руки мага.

— Ты… — хрипло простонал Литор. — Ты… убийца…

— Нет! — в панике завизжала бедная женщина. — Нет! Нет!

Плохо соображая, что делает, она бросилась перед магом на колени и схватила его за судорожно сведенную в кулак ладонь, затем метнулась к Генриху и склонилась над ним, вслушиваясь в прерывистое дыхание. Неожиданно герцог выгнулся всем телом и забился в судорогах.

— Помогите! — закричала обезумевшая от страха герцогиня. — Кто-нибудь! На помощь!

Почти неслышно отворилась дверь и вошел Оскар. Посмотрел на корчившихся в агонии мужчин и удовлетворенно кивнул.

— Оскар! — кинулась к нему Ингрид. — Сделай же что-нибудь!

— Зачем? — равнодушно осведомился мужчина. — Они все равно сейчас умрут.

Молодая женщина неверящим взглядом смотрела на своего золотоволосого солнечного бога.

— Так это ты, да? Ты?

Она не могла себя заставить выговорить страшные слова, но Оскар прекрасно ее понял.

— Нет, дорогая моя, — поправил он с усмешкой. — Это ты — отравительница. Ты принесла кувшин с отравленной водой и ты же напоила ею своего мужа. Как бы ты ни пыталась доказать обратное, тебе не поверят. А знаешь почему? Потому что все, сказанное мною — правда. Ты действительно убила своего мужа собственными руками.

— Нет! — взвизгнула Ингрид. — Я не знала! Я не хотела!

— А кого это интересует, любовь моя? Хотела — не хотела, какая разница? Результат-то — вот он, — и Оскар широким жестом обвел ту часть комнаты, где уже затихали предсмертные судороги двоих несчастных. — Кроме того, разве не ты ненавидела Генриха перед свадьбой? Разве не ты мечтала о его смерти? Называла его противным стариком?

Ингрид в отчаянии затрясла головой.

— Нет, нет, нет…

— Не обманывай себя, дорогая, — жестко сказал ей любовник. — Признай мою правоту. Ты — убийца, любовь моя. Ты только что лишила жизни двух человек. Ну же, повтори за мной. Вот увидишь, тебе сразу же станет легче.

Ингрид вовсе не собиралась подчиняться ему, но губы помимо воли сами собой выговорили:

— Убийца…

Оскар обнял ее, мягко привлек к себе, погладил по волосам, точно ребенка.

— Все уже закончилось, милая. Осталось совсем немного. Завтра, когда все проснутся, мы объявим, что Литор выгорел дотла, спасая Генриха, но так и не смог ему помочь. И все будет хорошо, у нас с тобой все будет просто великолепно. Скажи, любимая, ты веришь мне?

Давясь слезами, Ингрид кивнула.

— Нет, скажи, — настаивал любовник. — Я хочу услышать.

— Верю, — тихо всхлипнула несчастная.

— Вот и замечательно. Запомни, моя драгоценная: только со мной ты в безопасности. Я не позволю, чтобы тебя обвинили в совершенном преступлении. Я подтвержу твои слова. Пока ты со мной, тебе ничего не грозит.

Оскар оказался прав. Наутро герцогиня сообщила о смерти своего супруга и его личного мага. Глядя на заплаканную бледную женщину, никому и в голову не пришло подвергнуть сомнению правдивость ее слов, тем более, что страшную рану Генриха видели все.

И только в замке Ингрид почувствовала себя в опасности. Она стояла на церемонии прощания рядом с телом супруга, тихая, печальная, одетая в траурное платье. И вдруг вздрогнула, поймав устремленный на нее полный ненависти взгляд синих глаз маленького пасынка.

— Он знает, — говорила она тем вечером Оскару. — Он знает, что это я отравила Генриха. И ненавидит меня.

Мысли ее путались, женщина уже пребывала в полной уверенности, что смерть супруга — целиком и полностью ее вина. И дело не только в том, что это именно она напоила Генриха ядом. Она виновна была уже в том, что вышла за нелюбимого замуж, изменяла ему с молодым любовником и внушила Оскару ложные надежды. Ведь если бы тот не был уверен в желании Ингрид овдоветь, то и не принес бы ей отраву.

— Он совсем малыш, — прошептал Оскар. — Забудь о нем.

Вокруг хватало народу, потому разговаривали они тихо. Со стороны казалось, будто начальник герцогской охраны выражал вдове свои соболезнования.

— Мальчик вырастет, — возразила Ингрид. — И отомстит. Я успела изучить характер этого ребенка, он очень упрям.

— Не переживай, — любовник легко прикоснулся к ее руке. — Я рядом и всегда смогу защитить тебя. Я приду к тебе ночью.

И отошел, позволяя приблизиться следующему соболезнующему. Но Ингрид знала: пока Ланс жив, она в опасности. Каким-то образом мальчишка узнал о том, что произошло в охотничьем домике. И после его вступления в права наследования Ингрид не жить: Ланс попросту уничтожит мачеху.

С каждым днем убеждения ее все крепли. Прежде просто дичившийся ее мальчонка теперь смотрел с нескрываемой злобой.

— Волчонок вырастет и станет волком, — твердила герцогиня. — Ну почему мне так и не удалось родить Генриху дитя? Тогда я была бы в безопасности.

— Ты и так в безопасности, — вкрадчиво нашептывал ей Оскар. — Я ведь забочусь о тебе. Я всегда буду рядом. Скажи, Ингрид, ты любишь меня?

И Ингрид покорно кивала, но любовнику этого было мало. Снова и снова вырывал он у нее признания и заверения в том, что она всецело предана своему единственному. Герцогиня ощущала себя мухой, попавшей в липкую паутину страха, греха и соблазна. Оскар действительно стал ей необходим, без его присутствия рядом становилось зябко и неуютно. Несмотря на теплую пору, в спальне Ингрид всегда было жарко натоплено, но ее все время бил озноб. Иной раз она вяло думала, что заболела, но даже эта мысль не внушала ей тревогу. По-настоящему ее беспокоили всего две вещи: совершенное ею преступление и ненависть пасынка.

Спустя полгода после смерти герцога Оскар заговорил о свадьбе.

— Когда срок твоего траура подойдет к концу, мы без отлагательств поженимся, — убежденно вещал он.

Несомненно, подобные разговоры он вел не только с Ингрид, поскольку придворные все чаще стали намекать вдовствующей герцогине о том, что надо бы ей выбрать себе нового супруга. Однажды она подслушала, как ее любовник, беседуя с каким-то франтом, уверял, что бабе одной никак не совладать с целым герцогством. Удивительно, но к его словам Ингрид осталась равнодушна. Напрямую себя на роль ее супруга Оскар в беседах с придворными не предлагал, но все и без того понимали, что шансы у молодого красивого начальника стражи весьма высоки. Вот только нравилось это далеко не всем.

Окружающие нашептывали, говорили кто полунамеками, а кто и прямо, что герцогиня должна выбрать кого-нибудь более достойного, знатного, богатого. Оскара придворные отчего-то недолюбливали. А ближе к окончанию траура в замок стали съезжаться молодые мужчины, каждому из коих было чем похвастаться. У них у всех появились срочные и неотложные дела, причем требовавшие непременно долгого пребывания в непосредственной близости от вдовы. Ингрид насквозь видела все их уловки, но молчала. А вот Оскар злился и срывал свою злость на любовнице.

— Ты хочешь избавиться от меня, да? — заявил он однажды вечером, перебрав с вином. — Планируешь выскочить за кого-нибудь из этих мальчишек, а меня оставить с носом? Так вот, любовь моя, ничего у тебя не выйдет. Только попробуй — и я тебя уничтожу, клянусь всеми богами. Ты связана со мной навсегда, вот так-то.

— Нет, вовсе нет, — пролепетала женщина, испуганная его неожиданной яростью.

Но оказалось, что Оскар был пьян гораздо сильнее, нежели ей казалось. Он отвесил герцогине тяжелую оплеуху, от которой она едва устояла на ногах.

— Запомни, дрянь, — прошипел он, — от меня зависит не только твое благополучие, но и сама твоя жизнь.

И он повалил Ингрид на постель, задирая ей юбки и грубым рывком раздвигая ноги. Несдержанность любовника и отсутствие ласки вовсе не помешали герцогине получить наслаждение, но в ту ночь она поняла, что надеяться ей не кого. Оскар тоже готов ее предать. А раз так, то полагаться она будет только на себя.

Удивительно, но, приняв это решение, Ингрид точно очнулась от долгого тяжелого сна. Она быстро осознала, что Оскар будет далеко не самым лучшим для нее супругом — и принялась тщательно изучать собравшихся в замке гостей. Она знала, кого именно ищет: молодого здорового мужчину, не слишком умного и властного, такого, что во всем бы прислушивался к ее словам. А еще желательно, чтобы избранник был не слишком знатен и богат — тогда ей уж точно обеспечена его вечная благодарность.

Разумеется, Оскара в свои планы герцогиня не посвящала. Тот все чаще отлучался из замка, пытаясь разыскать жену и ребенка убитого мага.

— Нельзя оставлять мстителей за спиной, — растолковывал он. — Мало ли, на что этот ребенок будет способен, когда вырастет.

Ингрид вспоминала горящий ненавистью взгляд пасынка и соглашалась. Вот только напасть на след начальнику стражи так и не удалось. Несколько раз поступали добываемые окольными путями сведения о поселившейся где-то на окраине герцогства молодой вдове с младенцем, но после проверки выяснялось, что никакого отношения к Литору эти женщины иметь не могут. Достаточно было просто взглянуть на них: дородная скаредная купчиха, полуграмотная деревенская баба, переехавшая в город в поисках лучшей жизни, да богатая, но на редкость некрасивая особа из дворянского сословия. Ни одну из них Литор не выбрал бы на роль матери своего ребенка.

Вернувшись из очередной безрезультатной поездки донельзя уставшим, злым и раздраженным, Оскар некстати услышал свежие сплетни о герцогине и некоем виконте, которого вдова вроде бы приглядела на роль следующего супруга. Разъяренный мужчина отправился на поиски любовницы и обнаружил ее сидящей на парапете, ограждавшем плоскую крышу одной из башен.

— Развлекаешься, дрянь? — проревел он, хватая женщину за ворот плаща и силой поднимая с места.

После достопамятной сцены в герцогской опочивальне Оскар перестал скрывать свою склонность к жестокости. Ингрид подозревала, что он не бьет ее лишь из нежелания порождать слухи. Зато оскорбления она теперь выслушивала частенько, а в постели ее былой возлюбленный тоже нередко бывал груб, оставляя синяки от укусов на нежной коже груди и ягодиц любовницы. Иной раз он даже сжимал ее шею, пока она не начинала хрипеть, усиливая таким образом свое наслаждение. И всякий раз после подобных выходок нежно целовал Ингрид и заверял в своей вечной любви. Она уже устала бояться очередной грубости, притерпелась и даже научилась получать некое извращенное удовольствие, но все чаще посещало ее нестерпимое желание прекратить их отношения.

Застигнутая врасплох, Ингрид лихорадочно пыталась сообразить, что она сделала не так на сей раз.

— Что-то случилось, милый? Ты расстроен?

Оскар схватил ее за плечи и сильно встряхнул. Ингрид попыталась покрепче прильнуть к нему, потереться всем телом в надежде, что любовник выплеснет злость, просто грубо взяв ее прямо на крыше, но на сей раз ее расчеты не оправдались.

Резкий рывок за волосы причинил столь сильную боль, что женщина не смогла удержаться от крика, а на ее глазах выступили слезы.

— Шашни за моей спиной крутить вздумала? Шлюха!

— Ну что ты, любовь моя? — залепетала испуганная Ингрид. — Я только тебя люблю, одного тебя.

— Любишь? — Оскар недобро прищурился и швырнул свою жертву на колени. — Доказывай!

Герцогиня покорно склонила голову и потянула вниз штаны своего любовника. Оскар удовлетворенно вздохнул — его возбуждала беспомощность и слабость Ингрид. Глотая слезы, женщина подняла взгляд и облизнула губы.

— Чего медлишь? — нетерпеливо рыкнул Оскар. — Приступай!

Он стоял так близко к краю, так соблазнительно близко, а парапет был невысок. И Ингрид вложила в толчок все свои силы. Она еще успела заметить недоумение на лице своего мучителя, а потом он с животным воплем рухнул вниз.

Осторожно герцогиня приблизилась к краю и посмотрела во двор. С высоты переломанная фигурка казалась нелепой игрушкой, забытой на земле, вот только из-под этой игрушки быстро расплывалось алое пятно. Ни одного крика Ингрид не услышала — происшествие пока осталось незамеченным. Герцогиня злорадно улыбнулась и тенью поспешно спустилась в свои покои. А вечером ей сообщили о нелепой гибели начальника стражи. Мужчину нашли на заднем дворе с приспущенными штанами — должно быть, ему в голову отчего-то пришла дикая затея справить нужду прямо с крыши. Да вот только не повезло бедолаге — оступился.