Самая темная ночь

ЛЕССА

Фердинанд полагал, что у Ланса есть все шансы вернуть герцогство себе. Роланда недолюбливали не только простолюдины, но и знать. Он умудрился настроить против себя едва ли не всю Бранвию, за исключением горстки своих прихлебателей. Основная трудность, по общему мнению, заключалась в том, что просто так попасть на совет и не быть перехваченным преданными Ингрид людьми, Лансу было затруднительно. К счастью, он хорошо знал замок и был в курсе потайных ходов, но проблема со стражниками и гвардейцами все равно оставалась. И сейчас Ланс, Эрвин и Фердинанд ломали головы над тем, каким образом они и их союзники смогут либо подкупить и переманить на свою сторону людей герцогини, либо же провести на территорию замка большое количество своих воинов, не вызвав при этом подозрений.

Серьезные разногласия у молодого герцога с графом Лотарским вызвали предположения о дальнейшей судьбе Ингрид и Роланда. Ланс настаивал, что мачеха должна ответить за убийство его отца, на что Фердинанд резонно возражал, что никакими доказательствами вины герцогини они не располагают, следовательно, обвинять ее не могут. Однажды он даже предложил подсыпать Ингрид яд, но поддержки эта идея не встретила, и Фердинанд мигом перевел все в шутку. Предложение Эрвина отправить женщину в какую-нибудь отдаленную небогатую обитель тоже отклонили — на подобное требовалось согласие супруга. Выходило, что как ни крути, а нынешние правители Бранвии выберутся сухими из воды.

— Не переживай, — утешал Эрвин кузена. — Проведем проверку и сможем прижать Роланда за растраты. Как-никак, но официально он не герцог, а твой опекун, потому тратить казну на свои прихоти права не имел.

Но Роланд волновал Ланса мало. Куда больше он желал отомстить Ингрид, и я пребывала в уверенности, что затею свою он не оставил, просто с остальными своими планами не делится.

Фердинанд довольно быстро освоился в поместье и общался с нами, будто со старыми друзьями. Его же дочь по-прежнему оставалась высокомерной и молчаливой, на меня посматривала свысока. Шер, при котором я однажды упомянула о графской дочери, предложил наслать на нее порчу, но я отказалась. Если Ланс женится на Бьянке, то достанется Бранвии порченная герцогиня, и тогда меня совесть загрызет. Впрочем, Ланс вовсе не походил на счастливого влюбленного. Он был неизменно галантен с предполагаемой невестой, но их отношения не тянули даже на дружеские. Скорее уж я бы сказала, что они общаются, будто малознакомые люди. В обсуждениях планов по возвращению Лансу его титула Бьянка не участвовала, зато любила в одиночестве бродить по парку или сидеть на веранде с книгой.

Эрвин словно бы позабыл о тех словах, что сказал мне не столь давно. Лишь иногда смотрел на меня с какой-то затаенной грустью и пару раз задержал мою руку в своей. Я уже даже начинала злиться на его нерешительность, но подумав, осознала, что оно и к лучшему. Ведь неизвестно, что предпринял бы Шер, узнав, что меня связывают с кем-либо из молодых людей романтические отношения.

Шер навещал меня почти каждую ночь. И вот он-то как раз ясно обозначил свои намерения, но слишком уж давить на меня не стал. Он любил держать меня за руку, гладить мои волосы, целовать пальцы. Несколько раз его губы прижимались к моим губам, но то были короткие, пусть и жаркие поцелуи. И все же я подсознательно ожидала того момента, когда ему захочется большего. Не стану отрицать, мысли о Шере волновали меня, но все же больше пугали. Его планы о возрожденном Галирфане отдавали безумием, но чем дольше я общалась с мужчиной, тем больше понимала, что их воплощение в жизнь вполне реально. О культе Луны Шер рассказывал неохотно, но даже обрывочных сведений хватило, чтобы ужаснуть меня. В Бранвии люди поклонялись разным богам, и жертвы приносились тоже разные. Например, Морской Бог, столь почитаемый в Бухте-за-Скалами, к каждому празднику осени получал корзину спелых яблок и груш даже в неурожайный год. В больших городах храмам, как я знала, жертвовали и деньги, и драгоценности. Но Луна получала кровавые подношения, и я подозревала, что на алтарях лилась не только кровь животных. Да, магическая сила адептов Луны была велика, но мысль о том, чтобы оплачивать свое могущество чужой кровью, приводила меня в ужас. Несмотря на это, я постоянно расспрашивала Шера и упрашивала его показать мне что-нибудь интересное в надежде, что я сумею сделать нечто подобное своими силами. Однажды мне удалось уловить принцип магического сна и я сумела усыпить сидящего на ветке нахохлившегося грача. Когда же я поделилась своей радостью с Шером, он только рассмеялся.

— Когда мы вернемся в Галирфан, я сам займусь твоим обучением. И ты с легкостью сможешь погрузить в сон хоть целую толпу.

В Галирфан мне вовсе не хотелось, но свои мысли я благоразумно держала при себе.

Еще я часто расспрашивала Шера о своей матери, Кариде. Тот с затаенной нежностью поведал мне о детских годах родственницы — как я поняла, сам он был на несколько лет старше. Сейчас Шер выглядел ровесником Эрвина, но я по Говарду знала, что маги способны сохранять молодость очень долго. И еще мне показалось, что отношение Шера к Кариде было особенным. Об этом он не обмолвился ни словом, да и вообще о тех годах, когда Карида вышла из детского возраста, говорил неохотно, но я догадалась. И подозревала, что именно этим чувством объясняется интерес Шера ко мне. Иной раз я даже сокрушалась, что мне так не везет с мужчинами. Останься я в Бухте-за-Скалами, давно бы вышла замуж, а теперь вот Шер видит во мне мою мать, Ланс — орудие мщения, а о чувствах Эрвина ничего сказать с уверенностью я не могу. Но, разумеется, это вовсе не значило, что я желала бы вернуться в северную деревеньку. Хотя иногда я вспоминала романы из сундука матушки Сузи, и испытывала сожаление, что в моей жизни не приключилось столь страстной любви, как в любимых книгах.