С чистого листа, главы 166-174, Эпилог

Глава 173. Часть 1 — Финишная прямая

Начало съезда демократической партии было запланировано на понедельник 4 августа, съезд в Денвере продолжался до вторника 7 августа. Олимпийские игры начинались на следующий день, в пятницу 8 августа и длились больше двух недель, вплоть до воскресенья 24 августа. Сразу после этого на поле должны были выйти Республиканцы, чей съезд в Сент-Пол начинался в понедельник 25 августа и должен был продлиться до четверга 28 августа. После чего предвыборные кампании пойдут всерьёз, это будет ожесточённая борьба на следующие девять недель.

Выступления на съезде подчинены строгой очерёдности и протоколу для обеих сторон. Обычно в первый вечер говорит предыдущий президент. В данном случае это я и Билл Клинтон, несмотря на неприятности, заставившие его уйти с поста, он выступал перед Демократами. Во второй вечер выступает основной докладчик, скорее всего это будет лишь возвышенная риторика и ни слова, по существу. Третий вечер — выборы вице- президента, четвёртый и последний — выступление самого кандидата в президенты.

Барак Обама выбрал своим вице-президентом делаверского сенатора Джона Байдена, убеждённого либерала, белого мужчину. На основании чего можно было заключить, что он не выносит Хиллари, и что оба пострадали в ожесточённой борьбе на первичных выборах. На самом деле именно она была основным докладчиком на съезде во вторник и пыталась восстановить мосты, сожжённые во время предварительного голосования. Насколько я припоминаю из своего первого прихода, в итоге она оказалась в кабинете министров Обамы.

Джон Маккейн постоянно присутствовал на поле, стараясь решить, кого назначить своим вице-президентом. Он рассматривал возможность остановиться на одном из своих главных оппонентов на первичных выборах, как Хакаби (фаворит консервативной основы партии) или Ромни (фаворит бизнес-крыла и либералов). Он также присматривался ко второочерёдным кандидатам, выбывшим раньше, вроде Томми Томпсона из Висконсина — тот, помимо прочего, был губернатором и членом кабинета министров — или нескольких других сенаторов, губернаторов и членов Кабинета.

В конце концов он остановился на Джебе Буше. Я предполагал, что им станет Джеб, но не я один. В этот раз у Джорджа не было возможности запятнать фамилию Буш, в отличие от моего первого раза, так что Джеб был очень перспективным выбором, приемлемым для базы партии. Митт будет основным докладчиком во вторник.

Я встретился с остальными тремя вскоре после приезда Джона из Пекина, чтобы обсудить наши выступления и тон, которого следовало придерживаться. Джон, разумеется, во всём был главным, но нужно оставаться на одной стороне. Мы выбрали ту же линию, что и в 2004-м, Джону пришлось придерживаться её и на этот раз. Мы взрослые, мы профессионалы и знаем, что делать. Зачем отказываться оттого, что уже принесло успех? Отправить команду победителей обратно ещё на четыре года.

У каждого из нас был свой подход к выступлению. Митт собирался произнести неизбежную речь об «объединении партии», о том, как он на 110 процентов отстал от Джона, и о том, что их расхождения не так значительны. Этому содействовал тот факт, что после вылета из гонки, он отдал голоса своих делегатов Джону, тогда как Майк продолжил борьбу. Митт надеялся на пост вице-президента, но его занял Джеб, теперь он попытается выловить что-нибудь ещё, может быть, пост в кабинете министров.

Речь Джеба будет направлена на костяк партии, потому что из нас четверых он был единственным, кто им действительно нравился. В кампании ему отводилась традиционная роль «цепного пса». Выступление Джона будет довольно стандартным, это речь о том «почему я должен быть боссом», только рассчитанная на широкие массы и наполненная предвыборными обещаниями.

Я планировал произнести нечто близкое по смыслу к речи Джона, но с упором на «почему я нанял этого парня», с примерами, как Джон превосходно выполнял свои обязанности будучи вице-президентом, и на то, что нужно сохранить заданный импульс.

Мы с Мэрилин вылетели в Сент-Пол рано утром в воскресенье; если бы я вылетел в понедельник, это был бы невероятно долгий день. Приятно, что Сент-Пол всего примерно в полутора часах езды от Рочестера по шоссе 52, так что Сьюзи и Джон приехали и провели с нами весь день. Я мог бы долго обсуждать политику с другими людьми, но Мэрилин была не слишком занята, поэтому у нас состоялся очень приятный ужин с гостями. Я мог бы взять их в центр Excel Energy, чтобы показать его закулисье, но оба отказались. Утром Джону надо было рано вставать, и после ужина они отправились домой.

В понедельник меня ждала политика, Мэрилин репетировала свою речь. Да, она собиралась представить меня, так что ей нужно было сначала потренироваться, даже если речь займёт всего пять минут. После почти двадцати лет, что я пробыл в политике, моя жена по-прежнему ненавидела выступления и кампании. Она пойдёт со мной и будет улыбаться и махать, но она терпеть не могла принимать личное участие в кампаниях. Она всегда спрашивала:

— Что, если я всё испорчу?

Я всегда отвечал одинаково:

— Мне придётся с тобой развестись и отослать тебя обратно к семье лишь в том, что на тебе надето.

Потом я вставлял несколько комментариев о том, как ей придётся зарабатывать на жизнь, перепихиваясь с парнями по углам, или водить машины своих братьев или даже снова работать официанткой в баре на озере Сакандага, как одним летом во время учёбы в колледже. Того места уже давно не существовало, и я привык подтрунивать над ней, говоря, как хорошо, что никто теперь не найдёт доказательств того, что я женился на официантке. В какой-то момент она начинала смеяться и успокаивалась.

Наконец после моих восемнадцати лет в политике жена действительно произнесёт речь перед всей страной, даже если это только пять минут, за которые она представит меня. Положительная сторона в том, что она по крайней мере заинтересована, и так как я больше не должен участвовать в избирательных кампаниях, это будет её единственное государственное выступление.

Мы с ней стояли за сценой, Мэрилин нервничала, я держал её за руку, чтобы успокоить. Я вспомнил время, когда так же нервничал перед выступлением, но это было сто лет назад, когда я баллотировался впервые и был очень молод. Потом я получил степень MBA, чтобы её получить приходится часто выступать с презентациями перед соучениками, и я поборол своё волнение. А когда я стал успешным торгашом, выступать перед публикой стало ещё легче.

Ведущий указал на нас, и я наклонился, чтобы шепнуть ей на ухо:

— Говорить надо с подиума, суфлёр там, видишь? Ты справишься.

— А если нет?

— Видишь того парня, который указывает на нас? У него есть большой крюк, он вытащит его и…

Она усмехнулась и сказала:

— От тебя никакой помощи!

И тут мы услышали:

— А теперь поприветствуем первую леди Соединённых Штатов Америки! — послышались аплодисменты и ободряющие крики. Ведущий начал дико жестикулировать, чтобы Мэрилин выходила на сцену.

— Просто выйди и помаши, всё будет хорошо, — сказал я жене и слегка подтолкнул её, она вышла из-за кулис, помахивая рукой, крики начали стихать.

Я посмотрел в монитор за сценой, Мэрилин махала и улыбалась, идя к подиуму. Завидев её, толпа завопила и заулюлюкала, размахивая плакатами с надписью: «Маккейн — Буш 2008». Она вышла на подиум и стала ждать, пока шум стихнет. Я заметил, что она не успокаивала людей, но это делали дежурные по этажам из делегатов.

Наконец ей дали возможность произнести свою маленькую речь. Я знал, что это не займёт много времени, она только представит меня, но обзавёлся копией речи заранее и улыбался той чуши, которую она собиралась рассказать.

«Спасибо, что дали мне слово сегодня вечером. Когда Карл попросил меня об этом, я спросила, что мне сказать. Он ответил, что мне нужно рассказать всем какой он замечательный, любую ложь, какая только придёт в голову. Когда я спросила сколько человек буду смотреть и слушать, он сказал, что не так уж и много, всего лишь тысячи людей на встрече и ещё миллионы по телевизору. Должна сказать, мой муж порой настоящая головная боль!»

Раздались бурные аплодисменты и смех.

«Вообще, мы говорили о том, чтобы я сделала, если бы мы снова оказались там, где впервые встретились. Думаю, если бы я знала, чем всё закончится, когда познакомилась с Карлом Бакмэном, я бы убежала в другом направлении! Мы оба были новичками в колледже, и я в жизни не вспомню, что заставило меня пойти с друзьями на ту вечеринку. Я никогда не бывала на студенческих встречах или в колледже, в котором учился Карл, но тогда я пошла и встретила действительно чудесного парня.

Я ничего не знала о Карле, но знала, что рядом с ним чувствую себя в безопасности, что я любима. Я даже не знала, что он республиканец, этот факт до сих пор расстраивает моих родителей».

В зале снова громко засмеялись, а она продолжила:

«Как-то раз Карл сказал им, что я просто шпионю за ним для демократической партии, поэтому я должна научиться секретному рукопожатию. Я до сих пор жду, когда он меня научит.

В тот первый вечер я не знала, что он уже на полпути к докторской степени по математики и пишет работу, которая создаст теоретическую базу для современных компьютерных сетей. Я не знала, что он станет солдатом, который заслужит Бронзовую звезду за героизм. Я не знала, что он станет миллионером прежде, чем ему исполнится восемнадцать. Я не знала, когда он уйдёт из армии из-за ранения, и продолжит строить свой бизнес, включающий сотни людей.

Я не знала, что он напишет три книги, которые войдут в списки бестселлеров New York Times, и не знала, что в конце концов он будет баллотироваться в Конгресс и уничтожит коррумпированного чиновника в грязной предвыборной борьбе. Наконец, я не знала, что однажды этот большой парень с подвешенным языком, умный и бестолковый, станет президентом величайшей в мире страны!

Думаю, если бы я действительно знала, что произойдёт, я бы с криком просыпалась по ночам! Я хотела бы спокойной жизни с кем-то милым, скучным и предсказуемым. А сейчас единственное, что я могу сказать: я рада, что после той вечеринки, когда Карл

Бакмэн пригласил меня на свидание следующим вечером, я сказала "да"! Порой нам бывало трудно, порой больно, но никогда не было скучно, и я никогда ни о чём не жалела!

Поэтому, поприветствуйте вместе со мной моего героя, национального героя. Давайте вместе: Добро пожаловать, Карл Бакмэн, президент Соединённых Штатов Америки!»

Мэрилин повернулась ко мне, и я увидел, что её глаза увлажнились, но она широко улыбалась, а зрители кричали в исступлении. Я попросил её остаться на подиуме, пока я выйду, чтобы я мог заключить её в объятия с рейтингом PG перед камерой.

Я с улыбкой вышел на сцену и помахал собравшимся, в толпе засверкали вспышки. Я улыбнулся Мэрилин и крепко её обнял, потом вытащил из нагрудного кармана платок и протянул ей. Она стала утирать слёзы, из-за чего толпа завопила ещё громче. Я только усмехнулся, обнял её за плечи и помахал. Через минуту я поднялся на подиум, а Мэрилин отступила назад, но я не выпускал её руку. Она посмотрела на меня, и я шепнул:

— Просто постой со мной ещё минутку.

Она чуть заметно пожала плечами и встала рядом со мной. Я жестом попросил толпу угомониться, и та медленно затихала.

«Спасибо, спасибо. А сейчас, прежде чем перейти к делу, я хочу кое-что рассказать об этой удивительной женщине, которая стоит рядом со мной. Говорят, что за каждым великим мужчиной стоит великая женщина, но я здесь для того, чтобы ответить: Мэрилин Бакмэн никогда не стояла за мной! Нет, она всегда стояла рядом со мной, вместе со мной встречая все вызовы.

В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, Мэрилин Бакмэн стояла не за мной, а рядом со мной, и я бы не смог достичь и десятой доли того, чего достиг, если бы не она. Так спасибо тебе, Мэрилин, за то, что много лет назад дала мне шанс и пошла со мной на то первое свидание. С тех пор я всегда благодарю бога за тебя!»

Мэрилин снова расплакалась, и я снова её обнял, потом она поцеловала меня и убежала со сцены. Я дождался, пока публика успокоится, и только тогда начал:

«Что ж, перейдём к главному, зачем и почему мы здесь собрались. Вы знаете — чтобы избрать Джона Маккейна следующим президентом Соединённых Штатов Америки!»

Толпа опять разразилась радостными криками, и я приступил к своей речи. В ней я в основном обращал внимание на разные случаи за прошедшие семь лет, за которые привык полагаться на Джона, когда что-то нужно был сделать, например, принять законопроект или осуществить операцию за пределами страны. В большинстве случаев я мог рассказать некоторые малоизвестные подробности, такие как роль Джона в удержании Эрдогана и турков на границе во время курдской войны.

После каждого упоминания я повторял одну и ту же фразу: «Вот почему я нанял этого парня! Он всё сделал!» Сохранять мерный кольцевой ритм речи было сложно, но к концу моего выступления аудитория дружно подхватывала фразу о том, что он всё сделал, когда я повторял её.

После выступления я пропустил все дополнительные сессии и кофейные вечеринки, и мы с Мэрилин отправились в Сент-Пол, где остановились. В лимузине сидели только мы вдвоём да пара агентов секретной службы. Я просто смотрел в окно, а Мэрилин держала меня за руку.

— Пенни за твои мысли? — сказала она.

— Я не могу потратить пенни. Только не за это.

— Что-то не так?

— Ничего — просто думаю обо всём. Может, лучше просто всё бросить и стать скучным и предсказуемым, как ты говорила? — ответил я, глядя ей в глаза.

Она пожала плечами и улыбнулась:

— Возможно, ты уже скучный и предсказуемый.

Я хихикнул. Она ткнула меня в рёбра и засмеялась:

— Я горжусь тобой. Ты хороший человек.

Мне пришлось улыбнуться ей. Я пошевелил бровями:

— А я все эти годы думал, что женщинам не нужны хорошие.

— Как же ты отвратителен! — засмеялась Мэрилин.

Потом я получил ещё один тычок.

— А насколько ты хороший?

Я снова повёл бровями, Мэрилин смеялась, когда мы входили в номер. Позже, в Сент- Пол, мы долго выясняли, что такое хорошо, и что такое плохо, прежде чем уснуть. Может мне и стукнуло 52, но я всё ещё прекрасно прочищаю трубы.

Глава 173. Часть 1 — Финишная прямая

На следующий день мы улетели домой, я смотрел продолжение съезда по телевизору. Моя речь заняла эфир во вторник вечером, но это всё. В среду все уже обсуждали выступление Митта, посвящённое, как он сам выразился, «целительному моменту» и прогнозам на будущее, если Джон Маккейн выиграет. В среду вечером Джеб провёл великолепную работу, воодушевив базу нашей партии речью о том, «Что Обама вообще сделал?» Его назначили цепным псом, и он хорошо справлялся со своей работой. Джон произнёс отличную речь в четверг, принимая номинацию, и поблагодарил всех, прежде чем распустить по домам. Мы подняли ещё 4 процента голосов после съезда, примерно столько же подняли Демократы.

В начале сентября мне выдалась возможность поговорить с избирателями о грядущих выборах. Я согласился встретиться с несколькими репортёрами перед парой камер в Комнате карт, не слишком ограничивая темы обсуждения. Мы говорили о текущей внешней политике и моих планах после завершения срока, обсудили, что я думаю о том, как справляется Джон Маккейн. Только они начали задавать вопросы о политике, стало интереснее.

Я в общих чертах обрисовал партийную линию, сказал, что Джон придерживается собственной, что это непростые выборы, и что Джон будет куда лучшим президентом. Некоторые мои слова должны были не очень хорошо отразиться на Обаме.

Чак Тодд: Согласно некоторым цитатам, Обама говорит, что за спорами о его гражданстве стоят ваша администрация и вице-президент Маккейн. Как Вы ответите на это?

Я: Я это слышал и был несколько удивлён. Уверяю, это исходит не из моего офиса или офиса вице-президента, я лично знаком с большинством людей в кампании Маккейна и могу заверить, они не стоят за этим. Я повторно заявляю, что сенатор гражданин США по рождению и христианин. Чего ещё он ждёт от меня? Он хочет, чтобы я лично отслеживал каждый сайт и говорил, чтобы они хорошо себя вели?

Это лишь указывает на удивительную наивность в оценке возможностей президентства со стороны сенатора Обамы! Если он считает, что только потому, что кто-то становится президентом, он может пресечь все слухи и обвинения в стране с населением 300 миллионов человек, он жестоко ошибается. Если бы у меня была такая власть, наверное, я бы давно воспользовался ей в собственной жизни.

Всего лишь пощёчина кандидату, который со злости сморозил глупость, не более того. Назвать кого-то наивным — альтернативный способ донести до него, что он не прав.

Чип Райд: Chicago Tribune постоянно сообщает, что сенатор Обама считает республиканскую партию ограниченной и косной. Как Вы охарактеризуете демократическую партию?

Я: Как хороших и верных американцев с президентской номинацией не достойных своих голосов. Мне нравятся Демократы. Я женат на одной, помните?

Чип: Что насчёт ограниченности и косности?

Я: Это лишь показывает, как мало сенатор знает о республиканской партии и о том, за что мы стоим. Я точно знал, за что стоит моя партия, когда вступил в неё в колледже. Не знаю, о чём говорит партийный сенатор Обама. Я бы охарактеризовал нашу партию как очень прогрессивную.

Томас Фридман: Вы считаете республиканцев прогрессивной партией?

Я: Очень даже. Только взгляните на нашу историю. Авраам Линкольн, первый республиканский президент, покончил с рабством. Это весьма прогрессивно, не находите? Это продолжилось принятием закона о гражданских правах в 1964 году. Вы знали, что, как в Палате представителей, так и в Сенате, в процентном соотношении за гражданские права проголосовало больше республиканцев, чем демократов? Опять же, весьма прогрессивно. Тедди Рузвельт был республиканцем, когда покончил с трастами и монополиями, помог профсоюзам, принял законы, которые и по сей день защищают наши продовольственные товары и медикаменты, а также создал систему национальных парков. Как по мне, так звучит весьма прогрессивно! Дуайт Эйзенхауэр создал межштатную систему шоссейных дорог — радикальная идея для тех времён.

Ричард Никсон принял закон об исчезающих видах и закон о чистом воздухе, создал Агентство по охране окружающей среды (ЕРА) и подписал закон об охране труда (OSHA) — это всё очень прогрессивные идеи. Я бы сказал, что республиканская партия — поистине прогрессивная партия в этой стране.

Томас: Вам не кажется, что это не отражает нынешнюю философию партии?

Я: Нет? Тогда скажите, как республиканская партия могла принять закон DREAM*, самую далеко идущую реформу за десятилетия. Опять же, она прогрессивна, и определённо не подтверждает то, что о нас думает сенатор Обама. Если он не понимает, за что мы стоим, как он намерен сотрудничать с нами в управлении страной? Это нация со множеством самых разных верований. Он убеждённый либерал, и в принципе это прекрасно, но он должен уметь работать с теми, кто не разделяет его взгляды, а теперь я не вижу ни единого признака того, что он справится. Джон Маккейн уже прошёл эту проверку, если вы спросите.

(П.п: DREAM — закон о мечте и обещании. Положение о предоставлении статуса резидента квалифицированным иммигрантам, ввезённым в страну несовершеннолетними и прожившим в ней большую часть жизни.) Чак: Как вы считаете, сенатор Обама достаточно квалифицирован, чтобы занять пост президента?

Я: Что ж, Конституцией установлено, что вы должны быть гражданином США по рождению, или ваши родители должны быть гражданами США по рождению, также вам должно быть 35 лет или больше. Он соответствует этим критериям. Но другим — нет, возможно, нет.

Чак: Почему нет?

Я: Большая часть этой работы заключается в выявлении проблем и их решении. Вы можете произносить высокие слова и зажигательные речи, но рано или поздно вы должны будете сказать кому-то, что нужно сделать, и заставить всё работать. К слову, это лишь моё личное мнение, не официальное заявление президента. В конце концов, прежде чем оказаться здесь, я командовал войсками, управлял многомиллиардным бизнесом и был парламентским организатором Палаты представителей — ещё одна руководящая должность.

Джон Маккейн командовал флотом и был председателем комитета в Сенате — также руководящая должность. Между нами, мы двое стояли за принятием множества крупных законодательных проектов. Джеб Буш был губернатором и имел опыт управления бизнесом. К слову, мне нравится Барак Обама, даже при том, что наша политика отличается. Он довольно милый парень, но кто-нибудь скажет мне, за принятие какого значимого законопроекта он когда-либо отвечал?

Чем он ещё занимался, кроме исполнения своих обязанностей в Сенате? Я уверен, он произнесёт чудесную речь, лучше, чем когда-либо произносил я, но рано или поздно нужно прекратить разговоры и действовать. Что он сделал?

Это вызвало настоящую панику в предвыборном аппарате Демократов! Сенатор Обама целую неделю объяснял, что он на самом деле имел в виду, и что он не наивен, и что способен работать со всеми, и у него есть навыки управления. Тем временем демократическая кампания громко объявила, что я использую своё президентство для активной агитации за своего преемника. (Кажется, они считали это нечестным; мы со своей стороны считали, что это всего лишь бизнес, как обычно.)

На следующий день Джон сказал мне, что ему понравилось моё определение прогрессивной партии, на несколько дней моё выступление сдуло паруса демократов и несколько подавило консервативное крыло партии. Они ненавидели, когда их называют прогрессивными, но не могли оспорить приведённые мной факты. Заметьте, кое-кто из нынешних представителей партии с радостью отменил бы большую часть упомянутых законов, в том числе «Прокламацию об освобождении рабов», но они не получат голосов.

В промежутке между съездами партий и выборами никто не допустил крупных ошибок. Временами казалось, что победит тот, кто сделает меньше ошибок, или проигравшим станет тот, кто допустит последнюю ошибку. Целые состояния потрачены на рекламу в нескольких колеблющихся округах. Избирательные пункты соответственно показали, что Маккейн выигрывает у Обамы, но отрыв был небольшим, в некоторых местах даже в пределах статистической ошибки. Времени оставалось в обрез.

Ночь голосования превратила один из наших конференц-залов в пункт слежения за оперативной обстановкой. Я не мог быть в штабе Маккейна, в конце концов, у него собственные советники и подручные. Я не могу омрачать его торжество. Вместо этого Фрэнк и Уилл установили целую батарею мониторов, каждый из которых был настроен на отдельную сеть, потом мы сели и стали смотреть. Причём мы с Фрэнком, Мэрилин тоже была с нами, иногда болели за противника, просто, чтобы раздражать своих. На неё фыркали. Пришёл Марти Адрианополис, и Минди осталась допоздна. Даже Брюстер наблюдал, он всю ночь провисел на телефоне.

Хоть я даже не баллотировался, у меня ещё оставались обязанности. По традиции я должен был позвонить всем победителям и поздравить их, Республиканцев и Демократов, Палату представителей и Сенат. В обычный избирательный год могло быть до 40-ка представителей и сенаторов. Например, во время моих выборов в Конгресс в 1990-м только занимавших посты в Сенате вылетело 15-ть человек, в том числе Энди Стюарт, которого я и обошёл. Примерно столько же просто ушли в отставку.

А теперь сравним это с выборами 1994-го, когда Ньют и остальные члены «Банды восьми» вырвали контроль над Конгрессом у Демократов. Случилась перестановка на 60-ти постах в Палате представителей! Добавить к этому Сенат (ещё 10-ть) и всевозможные замещения после ухода в отставку предыдущих держателей постов, наверное, Биллу Клинтону тогда пришлось сделать больше сотни звонков. Мне ни разу не приходилось звонить и половине.

Сети пустили в ход все свои новейшие цифровые уловки, чтобы сохранять напряжение. В нашем оперативном пункте мы вынесли несколько белых досок, а потом шутили по поводу сетей. В 8:00 были названы результаты нескольких первых избирательных гонок, можно было выделить первые тенденции. Прежде всего Демократы голосовали толпами, но явка оказалась выше и в традиционно республиканских округах. Как бы то ни было, участие в выборах чёрного кандидата в президенты разожгло всех. Люди шли как для того, чтобы проголосовать за него, так и для того, чтобы предотвратить его избрание.

После закрытия первых избирательных участков ничего не было решено. Вероятно, первым стоит упомянуть штат Масачусетс, проголосовавший за Барака Обаму. Это никого не удивило. Я не припоминал, когда Массачусетс в последний раз голосовал за Республиканцев. Уверен, когда-нибудь это должно произойти, но не уверен, что в моей жизни. (Я сказал об этом Марти, который меня поправил. И Эйзенхауэр, и Рейган оба раза получили голоса Массачусетса, но это всё.) С учётом того, как обстояли дела в настоящее время, если бы Иисус был республиканцем, а Люцифер — демократом, Люцифер бы выиграл в Массачусетсе с большим отрывом.

Однако тенденции медленно менялись. К 9:00, когда белые пятна на телевизионных картах стали красными или синими, а наша доска покрылась метками, я удивлённо посмотрел на Брюстера:

— У меня разыгралось воображение или это снова дежавю?

— Я считал так же, по крайней мере, до этого момента, — согласился он.

Марти добавил:

— Думаю, все только что истратили шесть миллиардов долларов впустую!

— Господи боже! — пробормотал я.

Это безумие, но, полагаю всё, чего мы добились всеми теми средствами, что вложили в местные телекомпании в колеблющихся округах — дали им кучу денег. Северо-запад полностью принадлежал Демократам, юг, по-прежнему полностью принадлежал Республиканцам. Разрыв между партиями в Огайо.

Пенсильвании и нескольких штатах так называемого «Ржавого пояса»* был слишком незначителен, чтобы о нём говорить — это будет долгая ночь. Джеб Буш окончательно закрепил свой успех во Флориде, на что и надеялся Джон; восемь лет назад я потерпел значительную неудачу, не сумев перетянуть Мэриленд на сторону Джорджа Буша. Мы собирались следить за голосованием до 11:00, пока оно не закончится на западе.

(П.п: промышленный север США.)

Посреди всего этого каждые несколько минут кто-нибудь протягивал мне документ с именем и короткими пояснительными пометками, раскрывавшими подробности о только что победившем новичке в Конгрессе или Сенате. Звонки будут систематизированы, и я должен буду всех поздравить и пообещать встретиться и поздравить их лично в январе.

Кажется, новичков примерно столько же, сколько в предыдущие двое выборов, хотя Сенат стал более демократическим. Я не удивился, эти сенатские выборы проходят по всей стране, и Джерри Мандеринг им на самом деле не помогает. Не похоже, что это перерастёт в переломные выборы, основной темой которых будет призыв «Вышвырнуть этих негодяев!» Я уже видел такое в 1994-м, когда Республиканцы зачистили правительственные палаты от Демократов, а в мой первый раз это случилось в 2008-м и 2010-м, сначала с демократами, а потом — с республиканцами.

Всё в этих выборах свидетельствовало, что мы не вышвырнем этих негодяев. Кто бы ни стал президентом, ему придётся иметь дело с нынешними негодяями. Только если всё радикально не изменится после закрытия избирательных участков на западе, у нас будет республиканская Палата представителей, вероятно, с тем же отрывом, что и сейчас, и слегка демократический Сенат, с одним или двумя постами, занятыми Демократами.

Джон Маккейн заполучил юг полностью, а также почти весь Средний Запад и Скалистые горы. Барак Обама выиграл на северо-востоке, Западном побережье, Иллинойсе и получил большой кусок Среднеатлантических штатов. Всё повторялось, как в 2004-м, лишь с несколькими отклонениями. Наконец дошло до «Ржавого пояса». Джону теперь нужно выиграть в Огайо или Пенсильвании, чтобы нагнать соперника. Он выиграл в обоих, результаты из Огайо объявили в 11:15, а результатов из Пенсильвании не было почти до рассвета следующего дня.

Несмотря на видимое значительное преимущество по результатам финального подсчёта голосов коллегии выборщиков, подсчёт голосов населения этого преимущества не показал. Джон получил большинство голосов населения в соотношении лишь 51 % к 49 % — гораздо меньше, чем у меня в 2004-м. Я далеко не считаю, что это значит будто я провёл лучшую предвыборную кампанию. Во всех отношениях Джон лучший участник кампании, чем когда-либо мог стать я. Проблема в том, против кого ему пришлось бороться.

Барак Обама безумно популярен среди демократов. В штатах, которые проголосовали за него, особенно в оплотах демократической партии, он получил от 60 до 70 процентов голосов населения. Очень близко к тому количеству, которое получил Джон в южных штатах, а там, где явка чернокожих избирателей была высокой, Джон в процентном соотношении набрал чуть больше 50, может, 55.

Я задумался, были бы результаты другими, если бы Хиллари выиграла предварительное голосование. Что касается Республиканцев, для них она была такой же раскольницей, как Обама, но среди Демократов она так же популярна, как Обама. Возможно, большой разницы бы и не было. Неважно, в нашем маленьком конференц-зале царила атмосфера возбуждённого изнеможения. Мы победили, при всём напряжении это гораздо лучше проигрыша!

Я отложил звонки победителям почти до полуночи, потом мы услышали, как Обама позвонил Джону и признал поражение. Я поздравил Джона и пообещал свою поддержку, Обаму я поблагодарил за хорошее, напряжённое соперничество — политика 101. Сделав все звонки, я посмотрел на диван, на котором сидела Мэрилин. Она уснула около 9:30, ко всеобщему удовлетворению, и проснулась лишь, услышав последние поздравления.

Она недовольно шикнула на нас и снова уснула, сидя на краю дивана и прислонившись к подлокотнику, её голова запрокинулась, глаза были закрыты, а рот приоткрыт, она посапывала. Шторми заскочила на диван около неё, положила голову на колени Мэрилин, и тоже уснула. Я обзвонил всех, встал и поблагодарил присутствующих, пообещав поговорить с ними утром, а потом похлопал Мэрилин по плечу. Она всхрапнула и проснулась, я увёл её и собаку в резиденцию, чтобы нормально поспать.