С чистого листа, главы 166-174, Эпилог

Глава 169. Невероятное

Кажется, Фрэнк и Уилл были в таком же замешательстве, как я. Я заговорил:

— Что ты сказал? Мне показалось, будто ты произнес, что первая леди в тюрьме.

Он сглотнул и кивнул.

— Да, сэр. Её арестовали, она в Питтсбургской тюрьме!

Уилл подскочил и включил телевизор, уже настроенный на CNN. Там в полном цвете показывали мою супругу в центре чего-то, напоминающего бунт, потом появился ошеломлённый ведущий, который сообщил, что «миссис Бакмэн увезли на полицейской машине, куда, пока никому не известно».

Я оглянулся на агента:

— Ты собираешься рассказать, что, чёрт возьми, происходит?

Спрашивая, я одним глазом смотрел в телевизор, пришлось прерваться, когда ведущий начал рассказывать с чего всё началось. Мэрилин пробиралась сквозь толпу протестующих, потом врезала какому-то старику. Он качнулся от удара, но женщина рядом с ним ударила Мэрилин в ответ! После чего началась всеобщая свалка, несколько агентов секретной службы и куча полицейских вошли в толпу.

— Иисус милосердный! — воскликнул Фрэнк.

— О боже мой! — медленно добавил Уилл. Оба повернулись и уставились на меня.

Я был ошеломлён не меньше их. В дверь снова постучали, и ворвался ещё один агент. Это был Джон Томпсон, начальник президентской охраны. Он отвечал не только за меня, но и за Мэрилин и детей. Он вошёл, остановился у моего стола и понял, что мы уже знаем, что что-то произошло.

— Мистер президент, я могу это объяснить.

Я посмотрел на него, а потом ткнул рукой в телевизор:

— Вы можете объяснить это?!

— Нет, не это. Но я могу рассказать, что произошло, — признал он. Он попросил первого агента выйти, и тот молча выскользнул прочь.

Я оглядел Фрэнка и Уилла:

— Вы двое можете остаться. Думаю, несчастный случай с Чарли уже устаревшая новость, — я снова повернулся к Томпсону:

— Продолжайте.

— Всё произошло около пятнадцати минут назад, незадолго до вашего прибытия. Миссис Бакмэн навестила Чарли и сказала, что придёт завтра — так она сказала нам — и покинула больницу вместе с вашими детьми и мисс Морган. Не знаю почему, но её лимузин подогнали ближе к главному входу, чем к боковому. Там собрались протестующие.

— Протестующие! Какие протестующие?!

— Представители баптистской церкви Вестборо, сэр, — должно быть, в этот момент я взглянул на него совсем бессмысленно:

— Я ещё дойду до этого, сэр. Так или иначе они протестовали против вашего сына.

— Что?!

— Пожалуйста, сэр. Я сейчас всё объясню. У них было множество плакатов и громкоговоритель, они кричали: «Бог ненавидит педиков!» и «Смерть Чарли Бакмэну!», тогда вышла миссис Бакмэн. Охрана вела их к лимузину, но, когда они дошли до машины, она пошла дальше, обошла её и через газон направилась к протестующим. Она бросилась к главе протестующих, Фреду Фелпсу, и ударила его по лицу.

Мой взгляд метнулся к остальным, уверен, у них были такие же посеревшие лица, как у меня.

— В ответ стоявшая рядом с мистером Фелпсом женщина, мы думаем его дочь, ударила миссис Бакмэн. В этот момент вмешалась охрана, чтобы увести её оттуда, тогда подключились остальные протестующие и полиция Питтсбурга, а также государственная полиция штата Пенсильвания. В конце концов всех забрали в местную тюрьму, чтобы разобраться.

— Включая мою жену?

— Да, сэр.

— Включая мою жену?! — зарычал я. К тому моменту я уже стоял и, наклонившись над столом, кричал агенту в лицо.

— Сэр, она совершила нападение и нанесла побои.

— Заткнись!

Я оттолкнулся от столешницы и плюхнулся в кресло. Уже более спокойным тоном спросил:

— Не хотите объяснить, как она смогла это сделать в окружении элитных агентов секретной службы США? И как она прорвалась через ряды полицейских Питтсбурга и штата Пенсильвания?

Кто-то из охраны моей жены умудрился крупно просчитаться, так что я мог заподозрить около полудюжины процедурных нарушений, приведших к этому беспорядку.

Джон ухитрился стать ещё более смущённым: — Не совсем так, сэр. Я не в курсе всех подробностей, но все были застигнуты врасплох. Сначала было похоже, что она хочет им возразить, она просто продолжала идти прямо через полицейское оцепление. Уверяю, местные офицеры правоохранной службы, боялись к ней прикоснуться, когда она шла через них.

— И теперь она там?

— Там возникло напряжение, во всяком случае, на мгновение. Они хотели её арестовать, но её охрана не позволила, у нас возникло противостояние, пока миссис Бакмэн не сказала, что отправится в тюрьму, если заберут и протестующих. Всех увезли в местный полицейский участок. Прямо сейчас с ней женщина-агент. Местные не стали сажать её в общую камеру вместе с протестующими, — сказал он.

— Что ж, я рад, что ей не угрожают другие заключенные! — выкрикнул я.

— А теперь, когда она сможет выйти оттуда?

Добровольная сдача моей жены, возможно, предотвратила перестрелку между секретной службой и местными полицейскими. Это был единственный светлый момент во всём, что я до сих пор услышал.

— Сэр, последнее, что нам сказали, она пробудет в тюрьме всю ночь, утром её оформят и возбудят дело.

— Великолепно. А теперь просто заткнитесь и стойте. Я вернусь к вам через секунду.

Несколько секунд я лихорадочно соображал. Я могу позвонить генеральному прокурору и привлечь Франка Китинга, чтобы вытащить Мэрилин оттуда, но это создаст ещё больше проблем. Не похоже, чтобы моей жене угрожала какая-то определённая опасность. Я взял телефон:

— Соедините меня с Дэвидом Буайе. Это один из моих юристов. Мне всё равно, даже если ему пересаживают сердце — разбудите его и передайте трубку. Спасибо, — я снова повернулся к Томпсону:

— А теперь, кто или что это за церковь Вестборо и почему они желают смерти моему сыну.

Только я задал свой вопрос, зазвонил телефон. Я поднял трубку.

— Папочка!

— Я слушаю. Где вы, ребята?

— Мы в Хаяте! — ответила Молли.

— Маму арестовали!

— Мне сообщили. Я пытаюсь найти для неё адвоката.

— Ты должен вытащить её из тюрьмы!

— Мы это сделаем. Я только узнал. Сейчас вы там все? Из вас, ребята, никого не арестовали?

— Папочка! Нет!

Я вздохнул:

— Дай мне поговорить с Баки.

Я услышал, как зашуршал телефон, потом зять вышел на связь.

— Алло?

— Баки, приглядывай за этими женщинами! Остаёшься за главного, — я услышал, как он хихикнул. — Ни при каких обстоятельствах ни одна не должна говорить с репортёрами или приближаться к тюрьме, пока я не скажу, ясно? Не позволяй им даже выходить из номера!

— Ясно, дядя Карл. Они собирались пойти туда и вызволить тётю Мэрилин, — ответил он.

— Скажи им, что они не смогут помочь своей матери, если окажутся в тюрьме вместе с ней!

— Да, сэр! — засмеялся он.

— Я должен идти.

— Я должен сказать вам, дядя Карл, она была великолепна! Это надо было видеть, чтобы поверить!

«Великолепна! Отлично!»

— Это не делает меня счастливее, Баки! Теперь я жду ещё больше звонков по этому поводу. Держи этих женщин под замком! — я отключился и отложил телефон. Посмотрел на Томпсона:

— Вы говорили?

Снова зазвонил телефон, я выругался, но ответил:

— Алло?

— Карл, это Дэвид Буайе. Я только что узнал о твоей жене. Чем могу помочь?

«Наконец это кто-то, кто может помочь!»

— Дэвид, просто вытащи её оттуда!

— Я сейчас в Нью-Мексико, но у меня есть люди, которые сделают несколько звонков. Я найду кого-нибудь в Питтсбурге и перезвоню тебе. Перезвоню через полчаса или меньше.

Я согласился, и мы отключились. Я опять повернулся к Джону Томпсону и жестом попросил его начинать:

— Так кто или что это за Вестборо, чёрт побери, и почему они хотят убить моего сына?

— Это преподобный Фред Фелпс из баптистской церкви Вестборо в Топике, Канзас. Они протестовали на военных похоронах, — начал он.

Я смутно припоминал этих психов. Они ненавидят геев и считают, что Господь наказывает Америку и армию, потому что мы их не убиваем. Или что-то в этом роде.

— И что? Чарли не гей! Поверь мне, он не гей!

— Это неважно, сэр.

Потом он начал объяснять про преподобного Фреда Фелпса и баптистскую церковь Вестборо. Фелпс был уникальным американским созданием. В любом здравомыслящем обществе его стоило было бы посадить в тюрягу или запереть в психушке и выбросить ключ. Это был старик примерно семидесяти пяти, «Орлиный скаут», продажный юрист, жестокий муж и отец, политический подражатель от Демократов, который раз за разом продолжает баллотироваться на должность в Канзасе на первичных выборах и проигрывать.

Его баптистская церковь, Баптисты Вестборо, не признана ни одной другой баптистской организацией, а его теология весьма подозрительна, мягко говоря. Церковь очень маленькая, всего лишь несколько десятков прихожан, в большинстве своём это члены его многочисленного семейства. Церковь сформирована вокруг того, что больше всего ненавидит Фред Фелпс.

Во главе списка геи, но в него также входят практически все религии, кроме баптизма, в том числе иудаизм, католицизм, мормонство, буддизм и ислам. Он также не в восторге от большинства баптистов! Как правило, он ненавидит практически всех демократов в стране, но продолжает баллотироваться в Канзасе от Демократической партии.

Бог Фелпса, это Бог ненавидящий, и вся пропаганда Баптистов Вестборо заключается в пикетировании всех военных и полицейских похорон в стране и размахивании плакатами, гласящими, что «Бог ненавидит педиков!», и прочую чушь, в том числе пожелания смерти отдельным людям. У них есть веб-сайт, который в основном о том же. Сегодня, так как у них не было подходящих похорон, на которых можно было бы поизмываться, они оказались в Кливленде.

Это было после субботнего протеста на похоронах солдата, который погиб, уснув за рулём и вылетев с дороги, Фред и его весёлые подручные решили протестовать против Чарли в больнице. С наспех сделанными плакатами и громкоговорителями, трубя, что «Бог ненавидит педиков!», «Бог ненавидит католиков!», «Бог ненавидит Бакмэна!», а также со всевозможными призывами к Богу и всем остальным убить вышеперечисленных.

Из-за него почти во всех штатах и муниципалитетах приняли законы, запрещающие акции протеста на похоронах, а Фелпса с его церковью многократно арестовывали за нарушение общественного порядка и другие преступления. На Фелпса и его семью в Федеральный суд был подан как минимум один иск за моральный ущерб, суд принял решение в пользу заявителей. Верховный суд его ещё не рассматривал. Фелпс продолжал выигрывать судебные процессы на основе первой поправки к закону «О свободе слова».

— Так что заставило Мэрилин связаться с этими идиотами? — спросил я.

— Когда они вышли, Фелпс её увидел и начал кричать в громкоговоритель, что она идолопоклонница и воспитала своих детей путями Сатаны и тому подобное. И за то, что они неправильно молились, Господь наказал её сына, дабы люди знали, как геи разрушают Америку. Но она вышла из себя по-настоящему, когда он назвал её Вавилонской блудницей.

Фрэнк и Уилл заметно вздрогнули, а я просто закрыл лицо руками. В другой ситуации это было бы почти забавно. Почти. В реальности же это настоящая катастрофа. Меня спас телефонный звонок. Снова звонил Дэвид Буайе, на сей раз по конференцсвязи со специалистом по уголовному праву из Питтсбурга, который согласился заняться этим делом. Он заверил меня, что немедленно отправится в тюрьму и разберётся. Только предупредите секретную службу о его приходе. Я быстро записал его имя.

Едва повесив трубку, я снова обернулся к Томпсону:

— Скажите своим людям в питтсбургской тюрьме, чтобы ждали пока придёт этот парень, Поль Д'Агоста. Он должен получить доступ ко всем материалам. А потом убирайтесь отсюда. Лучше бы следующим агентом службы, которого я увижу, был Ральф Бэшем, и лучше прямо сейчас!

— Да, сэр! — он развернулся кругом и вышел.

Я взглянул на Фрэнка Стаффера и Уилла Брюсиса, оба сидели с отвисшей челюстью, не веря происходящему.

— Ради любви господа нашего, пожалуйста, скажите мне, что всё не так плохо, как я думаю.

Они переглянулись и покачали головами. Фрэнк сказал:

— Простите, босс. Ничем не могу помочь.

— Возможно, даже хуже, — добавил Уилл.

— Я представить себе не могу, как буду писать этот пресс-релиз!

— Дерьмо! Я и подумать не мог, что мне придётся использовать своё влияние, чтобы оправдать собственную жену.

Уилл заметно скривился, а Фрэнк заметил:

— Вы могли бы, но Гарри Рид постарается воспользоваться ситуацией, чтобы объявить вам импичмент. Не думаю, что у него получится, но это наверняка плохо отразится на вас.

— Гарри Рид глава Сената, а не Белого дома. Только Белый дом может объявить мне импичмент, а Дом в наших руках.

Фрэнк открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но я просто поднял руку.

— Знаю, знаю, но это всё равно будет выглядеть ужасно.

— А мне хотелось бы узнать, как секретная служба вообще позволила вашей жене оказаться рядом с этими придурками? — спросил Уилл.

Вошёл Ральф и приблизился к моему столу:

— Мистер президент, я очень сожалею.

— Ральф, рад что ты здесь. Уилл только что спрашивал, какого чёрта это могло случиться. Я, конечно, надеюсь, что у тебя есть ответ, отличный от признания полного и колоссального непотребства вашего агентства, которое должно было защитить меня и мою семью.

Он вздохнул:

— Нет, сэр, если бы такой ответ был. Это полный и абсолютный провал с нашей стороны. Ваша семья не должна была выходить через дверь, возле которой собрались протестующие, никогда, их следовало немедленно посадить в лимузин. Миссис Бакмэн не должна была оказаться возле протестующих. Нам нет оправдания. Я запросил полный обзор того, что произошло, и главный агент, ответственный за её безопасность, был отправлен в административный отпуск до принятия дисциплинарных мер.

— Неужели? Отлично, но этого недостаточно, Ральф! Я жду полного обзора всей вашей проклятой системы! О, можешь ожидать, что тебе придётся объяснить всё и Сенату тоже! Ваша маленькая контора только что бросила меня и всю мою администрацию на раскалённую сковородку на следующие несколько месяцев. Поздравляю и спасибо, — я указал на дверь.

Похоже, это будет стоить ему работы.

Бэшем ушёл, я повернулся к двоим оставшимся:

— Я иду наверх. Мне плевать, даже если начнётся ядерная война. Я не принимаю звонков, кроме как от моей семьи или их адвокатов. Уилл, поручаю тебе придумать изящный способ вытащить меня из этого. Не стесняйся, если придётся бросить кого-то под автобус, включая мою жену. Чёрт, брось её под автобус, и пусть он переедет её несколько раз! — я встал и направился в резиденцию.

Я поднимался в резиденцию, гадая насколько хуже всё может стать. Я сомневался, что Мэрилин ждёт тяжёлое время в доме множества дверей, но это видео бесконечно показывали на всех новостных каналах, где было чётко видно, как моя жена бьёт по лицу проповедника, провоцируя беспорядки.

Это тянуло на нарушение закона, даже если это просто нарушение общественного спокойствия! Мне хотелось выпить больше, чем стоило, но я сдержался, однако решил, что стаканчик не повредит, поэтому смешал себе 7 amp;агпр;7. Кто знает, может я выпью достаточно, чтобы тоже оказаться в тюрьме. Мы с Мэрилин могли бы сидеть в одной камере.

Я всё ещё потягивал свой напиток, подумывая не поискать ли чего-нибудь на кухне, когда зазвонил телефон:

— Алло?

— Мистер президент, это Поль Д'Агоста. Тут кое-кто хочет с вами поговорить.

В телефоне зашуршало.

— Карл?!

Я облегчённо вздохнул. Это была Мэрилин:

— Я слушаю. Развлекаемся, не так ли?

— Карл не будь таким.

— Каким, милая? Ты встретила новых друзей? Знаешь, с сокамерниками надо быть повежливее.

Она тихо вскрикнула: — Это не смешно!

— Жаль, что ты не здесь! У нас двойной сеанс в кинотеатре. Мы собираемся посмотреть «Женщину в цепях» и «Женщину в цепях 2». Звучит захватывающе! Я люблю попкорн.

— Карл!

— Дай мне поговорить с твоим болтуном. Думаю, так называют адвокатов в тюрьме, — попросил я.

— Говнюк! — я услышал, как она тихо говорит Д'Агосте: — Вот! Он ведёт себя как придурок!

— Да, сэр.

— Мистер Д'Агоста, что происходит? — спросил я.

— У меня уже назначена встреча с окружным прокурором Аллегейни утром. Ваша супруга не в камере или временном изоляторе, или тому подобное. Её не обыскивали и не возбуждали дело. Она в малом кабинете, они обещали принести ей еду и койку, один из её охранников всё это время будет рядом.

— Это будет один из тех, кто позволил бросить её в тюрьму?

— Мистер президент, я не стану в это вмешиваться, это не поможет. Вы должны успокоиться, пока мы разбираемся.

— Да, хорошо, простите.

— Теперь, как я уже сказал, я встречусь с окружным прокурором завтра утром. Не думаю, что он больше вас заинтересован в том, чтобы дело дошло до суда, так что у нас есть неплохой шанс всё замять, — сказал он.

— Если повезёт, она выйдет оттуда рано утром.

— Хорошо, спасибо. Буду ждать вашего звонка. Я могу снова поговорить с женой?

Мэрилин забрала телефон и несколько холодно сказала:

— Да?

— Прости за то, что я наговорил раньше. Просто я никак не свыкнусь с мыслью, что ты в тюрьме. Обычно это моя работа. Люблю тебя. Ты в порядке?

— Знаю. Я в порядке. Я просто зла! Люблю тебя тоже. Прости за неприятности.

— Всё нормально, разберёмся. Только будь осторожна. Ты же не хочешь стать чьей-то тюремной сучкой.

— Карл!

— Эй, если тебя посадят, можешь прислать мне копию фотографии, ну, ты знаешь, той, с номером, где-то 8х 10 на глянцевой бумаге, в тюремной ро…

— Говнюк!

Она повесила трубку. Я улыбнулся про себя и сделал ещё один глоток. После я сидел в кресле, Шторми прыгнула рядом. Я почесал ей голову и сказал:

— Ты же не станешь кусать почтальона, не так ли? Я не могу позволить тебе оказаться в собачьей тюрьме.

Она лизнула меня в лицо и пустила газы.

Чудесно! Я задумался есть ли в этом некая тонкая мораль, но даже если и есть, она слишком тонка для меня. Затем допил свой коктейль и встал, чтобы порыться на кухне. Там поджарил хлеб, открыл банку сардин и сделал себе сэндвич, который и съел с чашкой чая со льдом. Мне больше не надо было пить. Неважно, что моя семейка может превратить меня в пьяницу, я должен сопротивляться соблазну.

Я перезвонил детям и рассказал им последние новости. Потом позвонил в Ютику и сказал матери Мэрилин, что её дочь в тюрьме. Это был не самый приятный разговор. Следующим утром я проснулся и почувствовал себя лучше. Будучи реалистом, понимал, что этот ужасный инцидент для Мэрилин не завершится домом, где бы она стала тюремной сучкой, изготавливающей номерные знаки всю оставшуюся жизнь.

Даже если эти психи решили выдвинуть обвинения, моя жена привлекается впервые, и любой банальный общественный защитник сможет признать их недостаточными для тюремного заключения. А также приговорить её к выплате штрафа и общественным работам. Скорее всего нападение и нанесение побоев изменят на нарушение спокойствия и общественного порядка, что квалифицируется как мисдиминоры или проступки, а не как фелонии или преступления. Так как это коснулось семьи, будет неловко, но весело говорить об этом на Рождество во время семейного воссоединения, не более того.

К несчастью, это касалось не только моей семьи. Мэрилин и секретная служба облажались перед массами на национальном телевидении. Моё правление было относительно не скандальным, до этого момента. В 2004 случился так называемый бэбигейт, что тоже было личной проблемой, но так как это произошло, когда я был юнцом, на самом деле не имело особого значения.

Мои настоящие дети, Чарли, Холли и Молли, вели себя довольно хорошо и скрывали свои прегрешения от прессы. Чарли довольно известен, в первую очередь потому, что сам по себе был знаменитостью в узких кругах мотоциклетных гонок. Холли и Молли практически неизвестны за переделами своего круга, и лишь раз появились в шоу «Saturday Night Live". Мы с Мэрилин воспитали хороших детей и могли гордиться ими.

Что касается официальных скандалов, мне удавалось избегать того, что могло бы запятнать мою репутацию. Джек Абрамофф ухитрился попасться на подкупе кучки конгрессменов и сенаторов, в процессе он снял нескольких назначенцев Буша среднего звена, чтобы приторговывать их влиянием. Также была небольшая проблема в Пентагоне, связанная с договорами и назначениями в военно-морском флоте и воздушно-десантных войсках. Этот негатив скорее выплеснулся на Тома Рида, но кроме возмущения Конгресса и нескольких отставных генералов и адмиралов, ситуация не повлекла никаких последствий.

Также было несколько отдельных инцидентов, когда Счётная палата поймала пару чиновников более низкого уровня на взятках, но это случалось постоянно. Не было никаких разоблачающих книг за авторством недовольных секретарей Кабинета, которых я уволил, или чего-то подобного. (Окей, была одна разоблачающая книга Дика Чейни; она получила плохие отзывы и не возместила ему выплаченный аванс).

Насколько я припоминаю, самые большие проблемы с администрацией Буша 43-го так и не всплыли, потому что я слишком многое изменил. Мы не нападали на Ирак и Афганистан, поэтому у нас просто не было подобных скандалов. Не было никаких администраций внутренней или транспортной безопасности. Мы были намного сдержанней в исполнении Патриотического акта и не посылали людей в Гуантанамо, не пытали их и не подводили под военный трибунал. Редко нарываешься на неприятности, не делая чего-то.

А в теперешнем бардаке огромный потенциал для того, чтобы испачкаться! Я мог представить несколько результатов, и ни один не назовёшь приятным. В первую очередь секретная служба находится под управлением министерства финансов. Элизабет Уоррен непопулярна как банковская управляющая, ответственная за казначейство, поэтому любой скандал с секретной службой будет на её совести.

Я мог предвидеть сколько звонков обрушится на неё. Уверен, она перетерпит всё, но политически будет ослаблена. Ральф Бэшем уже ходячий труп. Вероятно, начнётся крупномасштабное расследование в отношении секретной службы, возможно, связанное с неудачным покушением в прошлом году, и всем, что удастся откопать — всегда можно откопать что-нибудь, если копать достаточно усердно!

Это определённо ослабит меня тоже. Я собирался защитить Уоррен, прежде всего. Уволю её и буду выглядеть жалким и слабым, сохраню за ней должность и буду выглядеть упрямым и строптивым. О Мэрилин будут рассказывать во всех новостях. Останется только дождаться, пока кто-нибудь из Конгресса не вызовет её в суд для дачи показаний! Она не работает здесь, так что сомневаюсь, что могу рассчитывать даже на прерогативу президента.

Гарри Рида до сих пор корёжит после того, как я запихнул все его назначения ему в глотку, так что он не упустит случая загнать меня в угол. Макс Бокус, председатель сенатского комитета по финансам (они надзирают за казначейством), и, хотя у нас нет взаимных претензий, когда Гарри Рид решит заставить его сожрать меня, Макс выполнит приказ.

Все утренние встречи превратились в шоу Мэрилин, только Мэрилин, ничего, кроме Мэрилин. Столкновение случилась слишком поздно, чтобы превратиться в вечернее комедийное шоу, но определило все новости, и теперь его запись непрерывно крутили по всем утренним программам. Зато сегодня вечером, спустя 24 часа, у всех комедийных шоу будет более чем достаточно времени пройтись по мне как следует.

Хуже всего, что сенатские демократы уже выстроились в очередь, чтобы устроить публичную порку мне, секретной службе, казначейству, округу Алле гни, Питтсбургу, Мэрилин. Ничего не говорили только Мэрилин, Фред Фелпс и баптистская церковь Вестборо просто потому, что все ещё находились в тюрьме. Даже полиция хранила молчание; я полагал, что кто-то вроде главы полицейского управления вселил в них страх божий. Но знал, что это продлится недолго.

В девять вечера зазвонил телефон, прервав мою встречу, и голос в громкоговорителе попросил поднять трубку. Я пожал плечами перед остальными и взял телефон. Это был голос Поля Д'Агосты:

— Мистер президент, кое-кто хочет поговорить с вами.

— Карлинг?! Ты слышишь?

— Привет, милая. Что случилось? Ты всё ещё в тюрьме?

— Нет, — ответила она.

— Я вернулась в Хаят. Меня только что выпустили.

— Звучит неплохо, — я решил отложить шуточки в сторону, пока не увижу её лично. — Что произошло?

— Вот, поговори с мистером Д'Агостой.

Телефон зашуршал, пока она передавала его. Остальные, Фрэнк, Уилл и Минди — хотели уйти, но я жестом приказал им остаться. Что бы я не узнал, они тоже должны знать. Это больше не семейное дело.

— Мистер президент? — раздалось из телефона.

— Мистер Д'Агоста. Я так понимаю, моя жена освобождена из тюремного заключения. Спасибо за это. Что происходит в данный момент?

— Да, сэр. Я останусь рядом с миссис Бакмэн на всю ночь и назначу встречу с окружным прокурором на раннее утро. Он не больше, чем вы или ваша супруга заинтересован в том, чтобы дать ход делу. Он снимает обвинения со всех и отправляет домой. Секретной службе удалось взять одну из их служебных машин, мы посадили в неё миссис Бакмэн и провезли через толпу, а потом доставили сюда, в Хаят. На данный момент охрана крайне напряжена, по крайней мере, мне так показалось.

— Нет, полагаю они сейчас действительно напряжены. Возможно и из-за незнакомых лиц. Хорошо, значит никакого заключения, никаких записей о правонарушении и тому подобного? — спросил я.

— Она абсолютно чиста. Даже никаких проступков. Ни один прокурор с зачатками амбициозности не захочет стать тем, кто посадил в тюрьму первую леди, неважно в какой партии состоит её муж. Дежурный сержант слышал, как говорили, что если кто-то попытается обыскать первую леди, они могут вызвать для этого главу управления, и никто не был настолько глуп!

С гражданской стороны ничего не могу обещать. Этот идиот Фелпс и его шайка оказались настоящей занозой, они всю ночь требовали, чтобы вашу супругу перевели к ним. Полиция Питтсбурга не стала с ними даже разговаривать, и последнее, что я слышал, их до сих пор обрабатывают, медленно. Я бы поставил последний доллар на то, что вам будет предъявлен гражданский иск, — ответил он.

— Чудесно! Послушайте, спасибо вам за всё. Обязательно посвятите Дэвида Буайе во все нюансы, и присматривайте за Мэрилин и детьми, пока они там. Буду вам должен, и речь не только о счёте.

— Я понял, мистер Бакмэн. У них всё будет хорошо, но я обязательно свяжусь с ними.

Мы обменялись прощальными любезностями, и он передал телефон моей жене. Я пообещал ей позвонить попозже и отключился. Потом повернулся к остальным и сказал:

— Что ж, возможно, вы всё слышали. Бедовая Джейн вышла из тюрьмы, но придурки продолжают лаять на луну.

Я оглядел всех. Фрэнк спросил:

— С миссис Бакмэн всё в порядке?

Я вздохнул и кивнул:

— Похоже, её тяжёлое время в большом доме было не слишком накладным. Она в Хаяте. Никому не предъявлено никаких обвинений. Фелпса и его шайку тоже отпускают. Наверное, я мечтатель, если скажу, что надеюсь, что он забросит это дело.

Фрэнк был очень любезен и даже не расхохотался. Зато Уиллу выпал шанс насмешливо фыркнуть: — Едва ли. Публичность — это жизненная сила экстремистов и сумасшедших, давайте признаем, что они получили свою публичность — и ещё какую! Фелпс ещё извлечёт из этого максимальную выгоду.

Минди спросила:

— Есть ли способ заставить его заткнуться?

— Нет, исключено. Суть в том, что он сумасшедший. Как те, кто воет на луну, носит шапочку из фольги, разговаривает с воображаемыми друзьями! Даже если бы мы выловили каждого гея и лесбиянку в стране и расстреляли всех, этого было бы недостаточно. Он хочет, чтобы все, кто не похож на него, умерли. Пятьдесят лет назад его бы заперли в психиатрической клинике и пичкали торазином, но сейчас мы же развитое общество. Сейчас он может свободно высказываться.

— Есть ли шанс что-то сделать с ним легально? Классифицировать их как группу ненависти или ещё что-нибудь? — спросил я.

Уилл и Минди пожали плечами, но Фрэнк решил ответить. В конце концов, он юрист:

— Не знаю. Первая поправка к закону «О свободе слова» и свобода вероисповедания — довольно мощный щит. Вам лучше позвонить Франку Китингу и попросить его рассмотреть это дело. Моя ставка? Пока они только говорят людям убить вашу семью, они защищены. Если кто-то их послушает и кого-нибудь убьёт, тогда уже не так защищены.

— Да ты просто пучок грёбаной радости, Фрэнк. Хочешь позвонить Франку и обсудить это с ним, пожалуйста? Не могу поверить, что они ещё не следят за этими ребятами.

Я всех отпустил и перезвонил жене в Хаят в Питтсбург. Я захотел ей выговориться. Кажется, полицейские были с ней очень любезны и гораздо больше сочувствовали матери спортсмена в критическом состоянии и героя войны, чем этим психам в общей камере. Охрана была гораздо внимательнее, чем раньше, а её главного агента заменили.

То же и с детьми. Холли, Молли и Баки собирались навестить Чарли в больнице, а потом уехать домой, вернуться к работе и учёбе. Меган планировала остаться, по крайней мере на несколько дней. Они с Мэрилин собирались к нему ещё раз завтра. Я заставил её клятвенно пообещать, что она больше не будет никого бить.

Сегодня об этом писали все СМИ. Я смотрел новости за ланчем и увидел больше, чем показывали раньше. Кроме того, Хаят взяли под наблюдение, а телеобъектив сделал отличную фотографию Мэрилин, когда она снова направлялась в медицинский центр питтсбургского университета. У моей жены был бланш, сравнимый со всеми, что когда- либо получал я! Я попросил Минди раздобыть мне фото 8x10 на глянцевой бумаге. Я должен узнать, что скажет Чарли о своей матери с заплывшим глазом. Возможно, он будет так смеяться, что у него ещё что-нибудь сломается.

Я держался подальше от Комнаты прессы, а моё расписание не предусматривало каких- то поездок до конца недели. Это хорошие новости. Новости ещё лучше пришли днём, когда позвонили Мэрилин и девочки — Чарли быстро поправлялся, его состояние улучшилось до серьёзного, операция на рёбрах не понадобится. Правую руку уже загипсовали. На правой ноге потребуется более серьёзное вмешательство, возможно, несколько операций, пока врачи просто иммобилизовали кости. Если что-то срастётся неправильно, кость снова сломают и сопоставят во время операции. Скорее всего это будет не через неделю или две. Я обещал приехать в выходные.

Плохие новости пришли в лице политиков. Джон Маккейн присоединился ко мне днём. До того, как стать вице-президентом, он был в Сенате, у него остались связи, как и у меня в Доме. Всё это выглядело как любительский час и могло плохо отразится на профессиональном имидже его кампании. Гарри Рид собирался выставить себя на посмешище, ища что бы ещё такого бросить в меня и, за компанию, в Джона. К концу недели я ожидал, что сенаторская делегация потребует аудиенции.

— Дай угадаю. Они хотят проконсультироваться со мной или ещё какая-то чушь? Не думаю, что в остальном мире случится нечто, что позволит мне уклониться от обязательств, — заметил я.

— Ничего серьёзного, как бы то ни было, хочешь ты или нет, но тебе не удастся уклониться от встречи с ними — ответил он.

— Как думаешь, чего хочет Гарри?

— Для начала голову Бэшема и Уоррен. Но, думаю, они понимают, что ничего не получат. Тем не менее, попросят. Странно, хотя на самом деле они не хотят вышвыривать Уоррен — она демократ. Это Республиканцы хотят, чтобы она ушла.

Я вздохнул:

— Я доверяю тебе заткнуть их насчёт Уоррен. Бэшем уже сейчас в камере смертников. Возможно, он освобождает свой стол, пока мы тут разговариваем. Что если уволить его прямо сейчас? Мы сможем заткнуть их заранее?

— Нет. Дело не в нём, всё для того, чтобы поставить нас с тобой в неловкое положение. Возможно, Ральф — единственное, что они получат, но они хотят начать слушания и расследование в отношении секретной службы. Даже если ты отдашь им Уоррен и всё остальное руководство секретной службы, этого будет недостаточно. Они хотят слушаний, чтобы помешать нам.

Я пожал плечами и поморщился:

— Поговори там с кем-нибудь. Назначь встречу на четверг или пятницу. Мы можем заставить Бэшема упасть на собственный меч у них на глазах. Я передам Ральфу хорошие новости.

Джон фыркнул и сказал:

— Это будет, по меньшей мере, начало. Только начало. Рид собирается получить показания от всех причастных к делу, по слухам он собирается вызвать и твою жену. Он понимает, что Мэрилин не сможет воспользоваться прерогативой президента и опозорит лично тебя в прямом эфире.

Я на секунду уставился на него, но потом рассмеялся, запрокинув голову. Через минуту я выпрямился и с усмешкой посмотрел на своего вице-президента:

— Скажи Гарри Риду, что я собираюсь оказать ему услугу, пусть задумается над этим. Спроси его, как он думает, что произойдёт, когда он вызовет первую леди для дачи показаний, и она придёт под руку со мной? Я скажу, что произойдёт! Её приведут к присяге, и половину времени она проведёт за милой болтовнёй со всеми присутствующими, а другую половину будет надирать всем задницы! Не хотел произносить это слово! Она гораздо популярнее чем я и Конгресс вместе взятые! — я покачал головой и улыбнулся.

— Спроси Гарри он действительно хочет, чтобы это показали на национальном телевидении?!

— Да — довольно правдиво. Тем не менее, он остаётся проблемой.

— Отлично. Разберись с этим сейчас — лучше раньше, чем позже. Он захочет растянуть эту суматоху настолько, насколько удастся, даже до следующего года. Свяжись с Республиканцами в комитете и попроси их устроить слушания и начать расследование сегодня же! Покончим с этим. К началу первичных выборов, это уже будет старая новость.

— Я посмотрю, что можно сделать, — он встал и пошёл к выходу, но остановился в дверях и сказал:

— Скажи Мэрилин, когда мы увидимся в следующий раз, я дам ей пару советов по выживанию в тюрьме. Я научу её коду, который мы использовали в Ханое.

— И ты туда же?! Вон!

Он засмеялся и ушёл.

Для комиков из вечерних шоу весь этот бардак стал настоящим подарком небес. Вечером Мэрилин в тюрьме стала главной шуткой во всех телешоу. Потом они прицепились к её фотографии с заплывшим глазом. Так будет следующие несколько дней. Я с нетерпением ждал, как это обыграет Билл Мар в своём «Saturday Night Live".

В четверг у меня была встреча с комитетом Сената по финансам, казначейством и секретной службой. Вот-вот начнётся кровопролитие. Тут были Макс Бокус, председатель комитета от Демократов, и Чак Грассли, республиканский высокопоставленный член меньшинства в Белом доме, а также Элизабет Уоррен, Ральф Бэшем и Фрэнк Стаффер.

Гарри Рида не было, но это все равно. В то время как мы с Максом были вполне дружелюбны, Макс получил прямой приказ от Гарри создать столько шумихи, сколько под силу человеку. Ральф сразу же вручил мне прошение об отставке, почти так же, как когда меня подстрелили; на этот раз я его принял.

Чак кивнул и посмотрел на Элизабет:

— Хорошее начало, миссис Уоррен, но этого недостаточно.

— Со всем уважением, сенатор, я не работаю на вас. Я работаю на президента Бакмэна. Если он хочет моей отставки, ему достаточно лишь попросить.

На лице Чака появилось неприятное выражение, а Макс ответил:

— Конечно, мы надеялись на большее понимание. Сложившаяся ситуация указывает на серьёзные упущения в системе безопасности! Нам нужно понять, что произошло и почему. Без более тесного сотрудничества комитет вынужден провести слушания. Для мадам секретарь, уверен, будет назначен специальный следователь, чтобы разобраться в этой катастрофе! — он добавил:

— Мы проведём проверку относительно всей секретной службы, а при необходимости и всего департамента.

Настало время мне кое-что прояснить:

— Попридержите лошадей, Макс. Вы можете вернуться домой и сказать Гарри Риду, что он получит своё расследование относительно секретной службы. Остальное казначейство оставьте в покое. Если ему это не нравится, пусть бросит Мэрилин на колени в прямом эфире. Вы знакомы с моей женой. Вы всё ещё хотите провести слушания в прямом эфире? Гарантирую, что Мэрилин Бакмэн даст вам прямой эфир! Когда она разберётся с вами, ребята, вы уже не сможете выбраться из говна, не говоря уж о Сенате! — у Макса был такой вид, будто он проглотил ложку нечистот, это заставило Чака улыбнуться. Я повернулся к нему:

— Не смейтесь, Чак. Никто не останется в стороне, если мне придётся это сделать. Я бы предпочёл избежать этого, но, если вы хотите ядерной войны, вы её получите.

После моих слов улыбка сползла с лица Чака. Я закрыл эту тему, объявив, что заместитель начальника управления безопасности Нагель позаботится о Бэшеме, он уже начал расследование по поводу нарушения протоколов защиты и всего произошедшего. Макс возражал, требуя участия их следователя. Я согласился, но настоял, чтобы расследование было окончено в течение трёх месяцев.

С этим Чак согласился, чтобы позлить Макса. Потом я встретился с Ральфом Бэшемом наедине и поблагодарил за многолетнюю службу. Когда он ушёл, я вспомнил, как мы с ним познакомились, как один из "трёх амигос" расследовал теракт 11 сентября. Какой ужасный конец его блестящей карьеры.

Единственное, что было хорошего в тот день, это звонок от Мэрилин ближе к вечеру. Она была в Питтсбурге с Меган. Мэрилин звонила мне по два-три раза в день. Чарли поправлялся, ко вторнику его состояние улучшилось до серьёзного. Он ещё интубирован, но работа внутренних органов быстро восстанавливается, появилась надежда, что врачи скоро смогут заняться переломами.

По внутренней связи пришло сообщение, что звонит первая леди, я поднял трубку:

— Привет, дорогая. Как дела?

— Прекрасно, милый! — голос был слабым и скрипучим, на несколько октав ниже, чем у Мэрилин, и это был лучший звук в моей жизни!

— Чарли! Господи! Как ты?! Они уже вытащили трубку?!

— Привет, пап. Как дела?

— Сейчас просто превосходно. Что происходит?

— Тут мама.

Я услышал какое-то шуршание, а потом Мэрилин сказала:

— Разве это не замечательно?! Его отключили от искусственной вентиляции легких несколько часов назад, а через некоторое время убрали дыхательную трубку. Чарли ещё слаб, ему нужно много отдыхать, но ему лучше!

— Я приеду завтра ночью. С Чарли смогу увидеться в субботу утром, — я ещё поговорил со своим сыном и пообещал навестить его в эти выходные.

На самом деле я вылетал в пятницу днём. Я попросил Мэрилин позвонить Полю Д'Агосте и пригласить его с супругой на пятничный ужин, а потом переговорить с администрацией Хаята и зарезервировать небольшую приватную столовую. Я хотел познакомиться с адвокатом, который вытащил мою жену из тюрьмы, но мне не нужно, чтобы нас фотографировали вместе. Ничего личного, просто мне не нужно, чтобы Уилл объяснял заголовок: "Президент встречается с известным адвокатом по уголовным делам!"

Я высадился на больничной вертолётной площадке, и меня проводили прямо в палату к Чарли. Его уже перевели из блока интенсивной терапии, теперь он находился обычной палате. Я сразу заметил, что защитный протокол вокруг Мэрилин и Чарли стал строже и жёстче, чем раньше. Некоторых агентов я не узнавал в лицо. Как будто охрана полностью сменилась. Все казались до жути серьёзными и суровыми.

Из Чарли всё ещё торчало около мили трубок, а на правой руке и правой ноге красовались гигантские гипсовые повязки, но его уже отключили от искусственной вентиляции, и Чарли мог нормально говорить. Кровать была приподнята примерно на тридцать градусов или около того, так что он не лежал навзничь. Мне даже не пришлось надевать халат, чтобы войти в комнату. Я вошёл, и лицо Чарли засияло. Мэрилин стояла справа от кровати, а Меган сидела слева, держа его за руку:

— Привет, пап! Ты это сделал!

Я улыбнулся ему в ответ и подошёл слева, протянул руку и пожал кисть, до которой мог дотронуться:

— Проклятье, рад видеть, что ты разговариваешь! Как себя чувствуешь?!

Он вздохнул и попробовал пожать плечами, но поморщился:

— Неплохо, полагаю. Как будто по мне проехался десяток мотоциклов. Даже то, что не сломано, кажется сломанным.

Мэрилин подошла и легко меня поцеловала:

— Меган подключила видеокамеру к телевизору и показала ему аварию.

Я посмотрел на Меган и улыбнулся:

— Очень предприимчиво. Привет, Меган, рад видеть и тебя тоже. Я не хотел показаться грубым.

Она отмахнулась:

— Мы смотрели это несколько раз.

— Довольно нелепо, — заметил Чарли.

— Думаю, ты напугал нас с матерью на все те несколько лет, что нам осталось дряхлеть. Это ты должен стать нашим наследником, а не наоборот. Серьёзно, как ты себя чувствуешь?

Чарли вздохнул в ответ:

— Уставшим. Слабым. Всё болит, по крайней мере, когда пытаюсь двигаться, я даже не могу почесаться. Мне тяжело спать на спине, а каждые два часа меня переворачивают с боку на бок.

— Да, быть живым паршиво, — отозвался я.

— Я это видела! — предупредила Мэрилин.

— Ия! — добавила Меган и слегка стукнула его по плечу.

— Когда я встану с этой кровати, у тебя будут большие неприятности! — пригрозил Чарли.

— Мне не страшно.

Я посмотрел на Мэрилин, она улыбнулась мне и понимающе кивнула. Чарли на крючке, это точно. Мы немного поболтали, вошёл доктор и рассказал последние новости. Чарли быстро поправляется, но ему предстоит долгий путь. Внутренние повреждения вылечены или лечатся. Правая рука срастается нормально, и можно ожидать, что она хорошо заживёт.

Переломы рёбер очень серьёзные, но, похоже, хирургическое вмешательство не понадобится. Ему нельзя спать на спине и нельзя вставать, пока они не срастутся лучше, это может занять ещё несколько недель. Тем временем, на следующей неделе его снова переведут в хирургию, чтобы начать работу над ногой. Возможно, предстоит провести две отдельные операции, одну на бедренной кости, другую — на голени, ему наложат своего рода металлическую шину.

В зависимости от того, что удалось узнать, а рентгеновские снимки ужасны, Чарли поставят целую кучу штырей, винтов и пластин, чтобы скрепить ногу. Они будут постоянными, скорее всего, его гоночная карьера окончена. И наконец, когда кости срастутся, он сможет начать физиотерапию, которая продлится много месяцев. Мой сын воспринял это спокойно, не споря и не жалуясь.

— Физиотерапия, её нужно будет проводить здесь? Мне придётся остаться в больнице? — спросил он.

— Нет, вероятно, не придётся. Если ничего не случится, вы должны начать ходить и стать независимым. Вы можете остаться в городе и приходить только на сеансы, — ответил доктор.

— У нас есть хороший дом в Вашингтоне, — заметил я.

— Чарли ветеран. Полагаю, у меня достаточно связей в военно-морском флоте, чтобы записать его на курс физиотерапии в Бетесде.

Врач улыбнулся и согласился:

— Да, мистер президент, думаю, это в вашей власти. Если не в Бетесде, то в медицинском центре имени Уолтера Рида, или в любой другой клинической школе должны быть подходящие программы. Попробуйте в Джорджтауне или в больнице Джорджа Вашингтона, — он пожал плечами.

— Как правило, домашний уход это само по себе хорошо. К тому времени он уже будет готов к смене обстановки.

— Или раньше! — добавил Чарли.

Мы могли сколько угодно это продолжать, но Мэрилин сказала:

— Нам нужно быть в Хаяте к ужину. Я сказала Полю, что мы приглашаем его и его супругу к 6:30.

— Кому? — спросил Чарли.

— Адвокату твоей матери, — сухо ответил я.

— Меган, я бы пригласил тебя, но, возможно, мне придётся выложить кругленькую сумму, чтобы оплатить это, а я не люблю ругаться с Мэрилин при посторонних.

— Ах, ты ублюдок! — воскликнула моя жена.

Чарли засмеялся, но потом скривился от боли:

— Пап, а ты видел видео?! Мама была просто великолепна!

— Да, я понял это по тому фингалу, с которым она потом ходила.

— По крайней мере сейчас он почти исчез.

Чарли снова засмеялся и снова скривился:

— Не смешите меня!

Мэрилин стукнула меня в руку:

— Не начинай!

— Дорогая, я ещё даже не разогрелся. Чарли, поправляйся. Меган, смотри, чтобы он не увивался за медсёстрами. Мы вернёмся утром.

Я увёл Мэрилин из палаты, и мы пошли в Хаят.

Ужин был довольно приятным. Поль Д'Агоста был видным адвокатом по уголовным делам в Питтсбурге, и уже имел опыт работы с сильными мира сего, по крайней мере, в Пенсильвании. Его супруга Сьюзен, оказалась не столь искушённой, и испытывала благоговение, сидя за одним столом с нами. Я заверил её, что секретная служба будет просто счастлива схватить криминальный элемент, если Мэрилин выйдет из-под контроля.

— Что? Криминальный элемент! Ты издеваешься?! Это ты постоянно торчишь в тюрьме, мистер, а не я! — взвизгнула Мэрилин.

— Но мне хотя бы хватает ума не делать этого в прямом эфире! Думаешь это может испортить выборы-другие?

— Хороший вопрос, мистер президент, — заключил Поль.

— Поль, как я уже говорил, это Карл и Мэрилин. Полагаю, тот, кто может вытащить мою жену из лужи, может звать меня по имени.

— Ох, у тебя такие неприятности! — воскликнула она.

— Мне и правда не терпелось увидеть тебя в том оранжевом костюме и наручниках. Может, даже на общей цепи и за работой.

Она посмотрела на остальных:

— Он сам такая неприятность! Догадываетесь, сколько раз он сидел в тюрьме? Я уже сбилась со счёта!

— Действительно? — спросила Сьюзен.

Я смущённо кивнул и сказал:

— Да, это действительно так.

Я оглянулся на Мэрилин:

— Я тоже сбился со счёта, сейчас, когда ты это упомянула.

Она посмотрела на меня свысока и сказала:

— Вот видишь? Я тебе говорила! Когда это случилось впервые? Во Флориде?

— Я был в колледже, а спать на пляже во Флориде — серьёзное нарушение. Мы с приятелями провели ночь в бассейне, а утром выплатили штраф, потом нас выперли из города, — я снова оглянулся на Мэрилин: — Нет, первый раз был на мой 13-й день рождения. Я провёл день в тюрьме, после того как избил парней, которые хотели отобрать мои деньги на обед, а водитель автобуса соврал. Копы разобрались и отпустили меня.

— Хорошо, потом тебя арестовали в Гондурасе.

— Обвинения были сняты.

— А потом на Багамах, помнишь?

— Нас задержали, а не арестовали, и просто отправили в поликлинику на осмотр.

— Ты оказался в тюрьме, когда выстрелил в своего брата.

— Обвинения были сняты, — повторил я.

— Карл, мне доводилось защищать гангстеров, которые провели в тюрьме меньше времени, чем вы! — заметил Поль.

Я улыбнулся:

— Кто сказал, что за преступления не надо платить?! — я посмотрел на жену: — Ещё несколько арестов и ты тоже сможешь баллотироваться. Только обязательно сделай хорошее фото для предвыборных плакатов.

— У тебя такие неприятности!

Потом мы погрузились в юридические вопросы, связанные с арестом, и Поль мог рассказать мне последние сведения о положении Мэрилин. Хорошие новости, обвинений в преступлении нет. Плохие новости, Фред Фелпс и баптистская церковь Вестборо подали несколько многомиллионных гражданских исков на Мэрилин и меня. Ни один не должен был затронуть меня, потому что меня там не было, когда произошёл инцидент, и по закону они не могли привлечь меня ни за какие действия, которые я совершил, будучи президентом.

Это суверенная неприкосновенность, доктрина, основанная на юридической теории, что король не может сидеть в тюрьме. Что касается Мэрилин, она играла честно.

Гражданские иски, поданные на неё, основаны на том, что она ударила Фелпса, а также вмешалась в законный протест. Бла-бла-бла.

— Поль, присмотрите за этим делом. Они не получат от меня ни пенни, если не обратятся в Верховный Суд. Вдобавок, Франк Китинг со своей командой сейчас работает над тем, чтобы заткнуть их. Первая поправка или нет, никто не имеет права быть уродом по жизни!

— Выражаясь юридически, я буду вынужден не согласиться. Потом снова и до тех пор, пока чек клиента не станет пустым, я могу быть очень гибким, интерпретируя закон, — сказал он, отсалютовав мне бокалом с вином.

— Можно за это выпить, — согласился я.

Этим вечером мы бездумно смотрели телевизор у себя в номере, а потом решили глянуть, как Билл Мар разнесёт нас обоих на НВО. Нет ничего лучше, чем смотреть, как кучка либералов рвёт меня на части. Большая часть его полусерьёзной дискуссии была посвящена полной некомпетентности секретной службы и тому, как я начал бросать их на съедение волкам, убегая через снежные пустоши. Чудесно.

Потом мы легли спать. Я с нетерпением ждал этого с тех пор, как пробыл холостяком большую часть недели. Прежде, чем выключить свет, я спросил жену не научилась ли она чему-то новому в тюрьме, пока была там сучкой какого-нибудь мошенника. В ответ я получил возмущённый вопль, и мы немного "подрались" из-за этого. Потом я спросил, если она окажется в тюрьме, смогу ли я навещать её ночами и смотреть, закончилось всё новыми воплями и "борьбой". Хотя, я этого заслужил.

В субботу мы уснули поздно и отправились в больницу поздним утром. Прошлым вечером, пока мы ужинали, Меган вернулась в номер, она пришла с нами. Я снова заметил, как засияли глаза Чарли, когда она вошла, но не тогда, когда входили его любимые предки. Мальчик был так же хитёр, как камень.

Мы немного поговорили, медсестра рассказала о его прогрессе влечении. Мэрилин ответила на звонок моей сестры Сьюзи. Она хотела приехать из Рочестера, чтобы навестить Чарли. Он был её крестником, и Сьюзи хотела узнать другое мнение. Сьюзи — главная медсестра ортопедического отделения в клинике Майо, она хотела привести их заведующего ортопедией, как только мы вышлем G-IV.

Я пожал плечами, когда Мэрилин сказала мне об этом, и согласился. Она позвонила, чтобы выслали "Гольфстрим", а я попросил медсестру, чтобы лечащий врач Чарли нашёл нас. Мне не нужны проблемы, когда профессор из Дувра явится без приглашения. Я просто сообщил ему, что мне пришёл запрос на второе мнение из клиники Майо, и я согласился. Он глазом не моргнул и сказал, что знает человека, который приедет.

После чего Чарли сделал нечто необычное. Он лежал на спине и вдруг попросил:

— Мам, Меган, вы не могли бы оказать мне услугу? Я несколько минут должен поговорить с отцом наедине.

— Что случилось? — спросили они одновременно.

— Ничего. Просто мне надо поговорить с папой.

Они посмотрели на меня, но я только пожал плечами. Я, как и они, понятия не имел, чего он хочет.

— Мы будем снаружи, — сказала Мэрилин.

Меган пожала ему руку и встала:

— Я буду снаружи.

Чарли улыбнулся и кивнул.

Они вышли из палаты, я дождался, пока дверь закроется:

— Хорошо, в чём дело?

Он повернул голову, чтобы убедиться, что дверь закрыта:

— Меган…

— Какие-то проблемы?

«Может, она беременна или ещё что?»

— Нет, просто, помнишь, после Монровии, когда мы разговаривали, ты сказал, что выжил только благодаря маме?

Я улыбнулся и кивнул. Я подошёл к кровати и сел туда, где только что сидела Меган. Место было ещё тёплым.

— Помню. Мне казалось, я говорил, что она не дала мне сойти с ума.

— Да. Пап, ох, Меган, ну, она та, кто не даёт мне сойти с ума. Или, наоборот, сводит меня с ума. Что-то в этом роде, — он на секунду замолчал.

— Я рассказал ей о Монровии. Я никогда не рассказывал женщинам об этом, даже когда они спрашивали.

— Да, а твоя мама — единственная, кому я рассказал о Никарагуа.

— Она та самая, точно.

— Ах-ха! Я так и знал.

— Ты знал?

Я фыркнул и закатил глаза:

— Чарли, это так же незаметно, как пукнуть в церкви! Я видел, как ты смотришь на неё, и понял, как она смотрит на тебя! Ты с ней уже говорил?

— О, нет, пока нет. То есть, мы говорили, но ничего определённого.

— А пребывание здесь рядом с твоей матерью, это нечто неопределённое? Ох, братец!

— Папа! — возмутился он.

— Хорошо, короче, ты её любишь. И хочешь на ней жениться? Это твой план? — спросил я.

— Ох, думаю да.

Я снова закатил глаза:

— Ты безнадёжен. Слушай, твоя мать никогда не смирится, если ты всю оставшуюся жизнь будешь только заниматься сексом. Если хотите иметь детей, вам нужно завязать этот узел. Поверь мне, правовые и финансовые последствия имеют значение. Она же не беременна?

— Нет!

— Угомонись, Ромео! Будем реалистами. Ты не женишься, пока не выйдешь отсюда. Ты знаешь её меньше года. Я был знаком с твоей матерью почти четыре года, когда мы поженились. Спроси её, и, если она скажет да, обручись с ней, как положено. Что насчёт её карьеры? Вы должны об этом поговорить.

— То есть, ты думаешь, я должен?

— Чарли, я давно тебе говорил, ты не можешь попасть в неприятности, бегая за девушками, настоящие неприятности начинаются, когда ты поймаешь одну! Ну, ты поймал! Твоя жизнь станет намного сложнее. Храни тебя Господь! Ты должен поговорить с ней, не я.

— А как ты просил маму? Мы, дети, все у неё спрашивали, и она никогда не отвечала, — спросил он.

— Я и не просил, просто затащил её в ювелирный магазин, и мы выбрали кольцо. Мы просто знали, что это произойдет, — я вспомнил тот день и улыбнулся про себя. Это случилось вскоре после того, как мы с Мэрилин выбрались из мешка. Об этой маленькой подробности я детям никогда не говорил!

— Я приведу Меган и дам вам возможность поговорить.

Я встал, хлопнул его по плечу (тихонько) и вышел за дверь. Открыв её, я увидел, что Меган и Мэрилин обеспокоенно смотрят на меня.

— Что случилось? — спросила Мэрилин.

— Ничего, — я указал на Меган:

— Ты зайди, — потом указал на Мэрилин:

— Ты со мной.

Меган побежала внутрь, Мэрилин хотела пойти с ней, но я поймал её за руку и вывел:

— Дай им несколько минут.

— В чём дело?!

— Нив чём. Всё просто прекрасно.

— Что… — начала она. Потом замерла и обернулась к двери. Внутри раздался восторженный визг Меган:

— Да! Да! Да! — ещё и ещё.

Мэрилин посмотрела на меня с широкой ухмылкой:

— Это то, что я думаю?

— Вполне возможно. Давай прогуляемся и дадим им несколько минут, — я обнял её за талию, и мы побрели вдоль коридора, сопровождаемые моей охраной. Мы остановились в вестибюле, я сел на кушетку и усадил жену рядом с собой. Рассказал ей о нашем с Чарли коротком разговоре.

— Что ж, полагаю, им придётся повременить со свадьбой. Не думаю, что они хотели бы провести медовый месяц в больнице.

— Наверное, нет.

Мы дали детям около получаса, а потом медленно побрели по коридору в палату Чарли. Войдя, мы увидели, как его невеста аккуратно обнимает его с безопасной стороны кровати и крепко целует. Я прочистил горло, она подскочила с виноватым видом. Я тихо сказал Мэрилин:

— Как хорошо, что у него катетер, в противном случае это было бы действительно неловко.

Должно быть остальные услышали. Чарли глупо улыбнулся, а Мэрилин ткнула меня в рёбра, Меган покраснела, как свёкла. Чарли сказал:

— Мам, пап, ох — Меган, я сделал Меган предложение, и она согласилась.

— Так вот почему мы слышали это «да, да, да» из коридора, — отозвался я.

Меган снова покраснела, и Чарли ответил:

— Скажи спасибо, что я прикован к постели и не могу встать, чтобы отлупить тебя твоей же тростью.

— Думаю, я бы мог с тобой справиться, по крайней мере в следующие несколько месяцев. После чего у меня, возможно, возникли бы неприятности, — я посмотрел на Меган:

— Не обращай внимания. Поздравляю и добро пожаловать в семью. Близнецам это понравится. У тебя была возможность поговорить со своей семьёй?

— Нет. Я звонила маме, но пришлось оставить голосовое сообщение.

Я кивнул:

— Они уже знакомы с Чарли? Я хочу сказать, познакомившись с ним, они могли бы положить конец всему этому. Уверен, они посчитают, что тебе стоило выбрать кого- нибудь получше.

— Очень смешно, пап! — огрызнулся мой сын.

— Нет, пока нет, но я знаю, что они полюбят его так же, как я! — счастливо ответила девчонка.

Я шепнул Мэрилин:

— Так же, как моя мать тебя!

За это я получил ещё один тычок в рёбра. Мэрилин сказала:

— Когда поговоришь с ними, пригласи их сюда на следующей неделе. Мы вылетим за ними, и Карл сможет вернуться.

— Вы вылетите за ними?

— У нас, то есть у Карла, есть самолёт. Это гораздо удобнее, чем лететь коммерческим рейсом. Они будут здесь через несколько часов, — пояснила Мэрилин.

Кажется, Меган шокировала эта мысль. Она знала, что я президент, но, думаю, она впервые поняла по-настоящему, что я мультимиллиардер:

— Вау! Хорошо, я скажу им.

Чарли сжал её руку:

— Не переживай. Ты к этому привыкнешь. Поверь мне, я не так близок к их деньгам. Мне придётся зарабатывать на жизнь, когда я выйду отсюда. Думаю, дяде Таскеру нужен ещё один автомеханик.

— Ты всегда можешь пойти в школу, — предложила его мать.

Чарли засмеялся и отмахнулся от неё. Этим вечером Меган ужинала со мной и Мэрилин. Чарли выгнал её из палаты, чтобы отдохнуть и поспать. Неважно, насколько он её любит, возможно, ему просто нужен перерыв. Её родители ответили незадолго до ужина в ресторане, она заставила их принять приглашение в Питтсбург в следующую субботу. После ужина все разошлись и отправились в номер. Меган обзванивала родственников и друзей, а Мэрилин позвонила близнецам.