С чистого листа, главы 166-174, Эпилог

Эпилог. Что-то вроде пенсии

2009-й год.

После инаугурации Джона МакКейна мы полетели домой и провели там расслабленную неделю. Я также понаблюдал за тем, как снимали нашу тщательную охрану по всему участку. Большая часть машин охраны и связных была вывезена вместе с тяжёлым вооружением и противовоздушными системами (команды Stinger). Тогда же мы решили, что на Багамах в январе намного теплее, чем в Мэриленде, и отправились туда ещё на месяц или около того. Там уже не кружил истребитель флота, но все ещё был катер береговой охраны. На последней неделе февраля мне уже становилось немного скучновато, и мы полетели домой и позвонили в университетскую больницу Джорджтауна.

Там мне провели операцию по замене колена. Прежде, чем я покинул пост, я поручил доктору Туббу исследовать эту процедуру, и доктор Ричард Шоушенк из Джорджтауна идеально подходил для проведения этой операции. Даже Сьюзи была вовлечена по связи по межгороду, и она согласилась. Я знал, что если бы я проигнорировал ее совет и произошло что-нибудь плохое, то возмущениям бы не было конца! Но несмотря на всё, это было поистине удивительно. Утром прямо на заре я пришел туда, прошел через подготовку к операции и к половине девятого уже был на операционном столе. Самая же удивительная часть? В тот вечер, после того как я полностью очнулся от наркоза, меня поставили на ноги и провели по палате и на пару метров туда-сюда по коридору. Дома я был уже через пару дней.

Домом в этом случае был дом в Джорджтауне. Мы выставили Чарли и Меган из переоборудованной библиотеки и заселились там; они же переместились в хозяйскую спальню наверху. Мы с Мэрилин оставались на нижнем этаже, пока я восстанавливался. Мэрилин с Меган посовещались насчёт предстоящей свадьбы, назначенной на сентябрь, и я поделился с Чарли своей многолетней мудростью, которая в основе состояла в том, чтобы делать то, что скажет женщина, а в остальное время помалкивать.

После моего официального окончания курса реабилитации и терапии я добавил ходьбу к своему ежедневному графику. Пару недель спустя я смог начать пробежки, по крайней мере, на короткие дистанции. Я поверить не мог в то, насколько лучше чувствовала себя моя нога! Если бы я знал, что это будет так здорово — я бы сделал это ещё годы назад! Так же немного удручающе выяснить, насколько я был не в форме. Верхняя часть туловища была вполне, но пробежки укрепляют выносливость, и мне потребовалось бы поработать, чтобы вернуться обратно в свою раннюю форму. Я отметил, что эта моя ранняя форма была тридцатилетней давности.

Я также решил, что помогу новому президенту с его новой программой. Его обращение было весьма в рабочем духе, но ничего захватывающего. Впрочем, я не жаловался. Из моих собственных запоминающихся речей была моя первая речь после событий одиннадцатого сентября, когда мне нужно было передать максимально подбадривающее послание стране, ещё пребывавшей в потрясении от атак Аль-Каиды. А остальные? Чертовски скучные!

В своей речи Джон поднимал несколько тем. По большей части это было просто расширениями уже существующих политических курсов — третий срок политики Бакмэна невзирая на всю ту околесицу, которую он нес о новых планах и том, что это не будет третьим сроком. Одной новой идеей был новый план по национальному здравоохранению. Он говорил о том, как одному из шести американцев не хватало медицинских услуг, как умирают дети, как матерям приходится выбирать между работой, чтобы прокормить своих детей и лечением своего собственного рака, как пациентам отказывают в обслуживании из-за изначальных условий, и о том, как политика страхования не стоит той бумаги, на которой она печатается. Он надавил на то, что мы можем лучше.

Может быть, я мог помочь. У меня был доступ к парочке влиятельных лоббирующих фирм, и я знал главу Республиканского национального комитета — организации, ответственной за распределение средств кампании потенциально неуступчивым политикам. На последней неделе марта я сделал пару телефонных звонков и встретился с парой человек. Мы собрались в доме на Тридцатой. Пришли Фрэнк Стуффер, Марти Адрианополис, Минди Гейсингер, Майкл Стил и Брюстер МакРайли, а Мэрилин сыграла роль хозяйки. Основным вопросом стало, что если я и собирался быть вовлечен в политику из-за кулис, то как лучше было это сделать? У меня уже была парочка лоббирующих компаний, даже если и держать в тайне, что финансировал их я (и Майку с Брюстером это знать было не обязательно). Вместо этого мы остановились на идее аналитического центра, отдельной исследовательской организации, которая могла проводить опросы по мнениям, анализ законопроектов и просчитывать затраты и выгоду. Мы могли нанять докторов наук и магистров бизнес-администрирования, и выставить на публику авторитетный совет.

Нечто похожее сделал и Билл Клинтон, назвав свое учреждение «Глобальной Программой Клинтона». Я же не так волновался о всей остальной части планеты, кроме ее влияния на Америку. Мы назвали наше учреждение «Проектом Американского Влияния». Минди начала бы работать на них сразу же, как только юристы составят все документы, а в это время она бы начала подыскивать место для офиса. В итоге она бы вернулась к работе в качестве личного помощника «Босса Карла», что их с Мэрилин изрядно позабавило. Мы подобрали несколько имён, выбирая из умеренных как Республиканцев, так и Демократов, и проработали список имён людей, с которыми я свяжусь лично. Парочка из них была в составе моего кабинета министров, ещё пара была в Конгрессе или Сенате, но уже оставили свои посты, и ещё была пара человек, которых мы просто все знали. Были хорошие шансы, что большинство захочет присоединиться; это было мало рискованно, выигрышно, и подразумевало немного работы. Первым человеком, которому я бы позвонил, стал Колин Пауэлл.

Я не слишком удивился, когда через пару дней мне позвонил Джон МакКейн и попросил меня заглянуть. Вашингтон — компанейский город, и никак не могло сложиться так, что я бы встретился с авторами и инициаторами Вашингтона, и он бы об этом не услышал. И нельзя сказать «нет» президенту, когда он просит о встрече. Я постригся и подровнял бороду, и на следующее утро я надел хороший костюм и отправился в Белый Дом.

Интересно, что в его кабинете уже была Кондолиза Райс, которая была моим генеральным секретарем, и осталась на том же посту у Джона. Просьба Джона была проста. Теперь же, поскольку я уже был не в отставке, он хотел, чтобы я поработал на него в качестве специального представителя на Ближнем Востоке. Я ввел его в курс дела о «Проекте Американского Влияния», и он дал добро на то, чтобы я продолжил это дело. Теперь же мне нужно было отдалиться от него, так что я позвонил Минди прямо из его кабинета и рассказал ей о паре деталей, где уточнялось, что я не буду исполнительным лицом. Все знали, что это была полная чушь, но это удовлетворило бы любые законные требования. А так я сказал ему, что для меня это будет честью.

Поскольку я вернулся к работе в правительстве, нам нужно было восстановить мой слепой траст. Мои вложения годами держались в слепом трасте, которым управлял доверенный человек в составе Бакмэн Групп, и который не отчитывался передо мной, но все же я управлял им все это время. Как только я покинул пост, я вернул себе контроль над своим портфелем и отправил доверенного обратно под крыло Джейка Эйзенштейна и Бакмэн Групп. Теперь же мне нужно было опять все это проделать — ну и геморрой! Я только занял позицию, чтобы снова законно наблюдать за своим бизнесом, и теперь снова нужно было возвращать все обратно.

Бакмэн Групп серьезно изменилась с тех пор, как я покинул компанию, чтобы стать конгрессменом. Тогда это была просто Бакмэн Групп — компания венчурного и частного капитала, которую мы основали по моему возвращении из армии. Это всё ещё было так, но в те дни все было намного, намного крупнее. Первым крупным ответвлением были «Марквадт/Бакмэн Инвестментс» (офисы в Пало-Альто и Остине), которые вкладывались в высокие технологии и Кремниевую Долину, и, когда я уходил, все это было ещё в процессе. Ещё одним бизнесом стали биржевые трейдеры (офисы были расположены в Чикаго), которые вкладывали в огромное число ресурсов. Это было своего рода возвращением к моим корням, поскольку мое изначальное состояние было получено благодаря тренингу (признаю, с заранее известным результатом) в нефть и серебро.

Самым новым крупным бизнесом стала «Энергия Будущего Бакмэна» со штабом в Хьюстоне, которая инвестировала в ветряные, солнечные и буровые новинки, которые появились в Америке. Как и всегда, мы вкладывались в доли как новых, так и уже бывалых компаний в этом бизнесе. Хотите построить ветряную ферму в Техасе? Мы купим долю. Ищете способ расширить ваш бизнес по установке солнечных батарей в Калифорнии? Наберите нас. Строите станцию по добыче нефтегаза в Пенсильвании или нефтепровод в Северной Дакоте? То же самое. Впервые за десятилетия Соединённые Штаты стали широким энергетическим экспортером, а не импортёром, и такое влияние на экономику было оглушительным. Что важнее, наконец началась экономия масштаба, и солнечная и ветряная энергия становились экономически конкурентоспособными. Природный газ заменял уголь на новых электростанциях и станции, работавшие на угле, массово переделывались или закрывались, улучшая качество воздуха и снизив выбросы углерода. Огромная часть всего этого была результатами заделов, начавшихся во время моей администрации.

Вскоре после того, как я покинул пост, я встретился с Джейком Эйзенштейном, и мы пришли к приятному соглашению. У меня не было никакого интереса в том, чтобы снова управлять компанией, но место среди владельцев контрольного пакета было бы неплохо. Также я хотел себе небольшой офис на случаи, если я был дома и мне нужно было заниматься бумагами оттуда. В общем, я оставил Джейка при его деле, и он действительно был в этом хорош. Он сам уже имел состояние почти в семьсот пятьдесят миллионов долларов, а мое равнялось по меньшей мере двадцать пять миллиардов! Я не мог жаловаться на то, как он управлял компанией. Мы также дали совместное интервью журналу «Fortune», объяснив мое частичное возвращение в бизнес и мою уверенность в Джейке.

Я смог провести одно-единственное собрание акционеров, прежде чем Джон МакКейн утащил меня обратно в общественную жизнь. Как я и говорил — тот ещё геморрой!

В те выходные мое предстоящее номинирование утекло как раз вовремя, чтобы это обсудили на воскресных ток-шоу. Несколько раз вспомнили о том, что хоть бывшие президенты и использовались для особых дипломатических миссий, это был первый раз, когда это было формально и на долгосрочную основу. Одним из интересных вопросов стало, понадобится ли мне подтверждение Сената для занятия позиции. Однозначного ответа ещё не было. За все назначения государственного департамента, включая и всех послов, отвечает комитет Сената по международным отношениям. В остальном же требования для утверждения Сенатом были до приятного размытыми, как и сама работа.

— Тебе серьезно нужно получить одобрение Сената? — спросила Мэрилин.

— Разве это не будет весело? К черту Сенат! Я просто сделаю работу и дам им повозмущаться, — ответил я.

В понедельник утром мы с Мэрилин поехали в Белый Дом, чтобы обо мне объявили. Я ждал в зале картографии, вдали от всех журналистов, а Мэрилин пригласили наверх и она несколько минут пообщалась с Синди МакКейн. Немного спустя Синди привела ее обратно и мы все отправились в Овальный Кабинет, где встретились с президентом и генеральным секретарем. После того, как пресс-секретарь Джона дал свой обычный брифинг, он объявил, что президент даст слово, и мы все промаршировали в зал для пресс-конференции. Синди с Мэрилин отошли в сторону, где их ждали места, которые не попадали на камеру, а Джон подошел к подиуму, мы же с Конди встали позади в стороне.

Джон начал с рассказа о том, какую чудесную работу я проделал на Ближнем Востоке, поддерживая мирные взаимоотношения и заключая договоры об обороне с различными странами, и затем выразил свое желание, чтобы я продолжил в качестве его личного представителя перед странами того региона. Затем Конди Райс пару минут высказалась о тех чудесных взаимоотношениях, которые у нас сложились за прошедшие годы, и выразила свою веру в то, что так будет и дальше. После них к подиуму уже вышел я, поблагодарил их за огромную веру в меня, и пообещал не подвести их. Бла, бла, бла, трёп, трёп, трёп. Я сомневался, что в новости в тот вечер попало бы больше, чем пятнадцать секунд этих речей, не считая довольно необычного факта, что подобное вообще состоялось.

Я думал, что на этом все, но на лице Джона играла улыбка, и я подумал, что же он затеял. После того, как я закончил говорить, он вернулся к подиуму и объявил:

— Карл Бакмэн — не единственный, кого мы хотим сегодня поздравить. Вскоре после выборов, когда президент Бакмэн начал планировать свою отставку, почти все в Западном крыле начали делать ставки на то, когда же ему станет скучно и он решит вернуться к работе. Мы и в самом деле сделали ставки, и вместе с сегодняшним заявлением мы можем официально объявить победителя! — он достал из своего пиджака конверт и поднял его вверх. — И со сроком в десять недель и шесть дней побеждает Элисон Карвер!

Когда зал взорвался хохотом, я только закатил глаза и хлопнул себя по лбу. Элисон была одной из младших секретарей в министерстве по связи, и, должно быть, она ожидала в коридоре. Я услышал громкое «Вууу-хуу!», она вбежала в зал и Джон со смехом вручил ей конверт.

Я вернулся к подиуму, бросил на Элисон сердитый взгляд, как и подобало, и погрозил ей пальцем, отчего она расхохоталась и потом убежала в сторону, чтобы поздороваться с Мэрилин.

— Я поражен, просто поражен тем, что тут занимаются спорами! — сказал я в микрофон.

Затем мне пришлось ответить на несколько вопросов обо всем этом.

Знал ли я о споре?

— Да.

Знала ли миссис Бакмэн о споре?

— Да.

Какую ставку сделала она? На это я ответил озадаченным взглядом и повернулся в сторону Мэрилин. Она сообщила:

— Восемь недель, — чего никто не услышал, так что мне пришлось повторить это в микрофон.

На этом мы и закончили. Мы направились обратно по коридору, и я обнял Элисон на прощание. Я знал, что хоть мое публичное назначение в качестве специального представителя и не попадет тем вечером в новости, но зато там точно окажутся пари Белого Дома!

Специальный представитель обо всем докладывает лично президенту. Это не то, что делают обычные послы. Технически, «особый и уполномоченный» посол является прямым представителем своего главы, но в реальности все немного иначе. На самом деле послы докладывают вверх по вертикали подчинения до генерального секретаря. Президент может взаимодействовать с ними напрямую, но это сопряжено с риском разозлить его генерального секретаря, и обычно наличие вертикали подчинения имеет свою причину. Я сам связывался со своими послами напрямую всего дважды — первый раз с Бисмарком Майриком во время спасательной операции в Монровии, и затем уже с несколькими нашими послами во время Курдской войны, и даже тогда это было сделано в присутствии генерального секретаря или с ним на конференц-звонке. С другой стороны, у меня не было подобных запретов, когда я общался со специальными представителями, и Бисмарк Майрик не был единственным таким, когда я назначил его специальным представителем в Курдистане и Турции.

Работа специального представителя до чудесного неопределенна. В это могло входить все, чего мог захотеть президент. Моим делом было бы просто приезжать в указанный регион, общаться с различными лидерами, которых я уже знал, совещаться с ними, Конди и местными послами, и предоставить частный повод для обсуждения между президентом МакКейном и местными. В частном порядке он хотел, чтобы я прикрывал там все и убедился, что все детишки ведут себя хорошо. Как бы я это делал — он бы оставил решать мне, конечно, в пределах разумного. Я понял его посыл. Если все срабатывает — то он будет хорошо выглядеть, но если все станет дерьмово, то он обвинит в этом меня. В течение недели я бы совершил свою первую поездку.

Когда я покинул пост, то решил обновить свой самолёт. С 1990-го года я пользовался G- IV, и несмотря на то, что он обслуживался с любовью, он точно уже становится староват. Мне нужен был новый самолёт, и что-то крупнее, быстрее, и с большей дальностью полета. Я буквально обменял его на новенький Гольфстрим 650 — новейшую модель почтенного реактивного самолёта. Он летал на почти, черт побери, скорости звука на семь тысяч километров, неся на борту полторы дюжины человек, и считался Кадиллаком среди частных самолётов. Теперь же, будучи специальным представителем, если я не хотел лететь на государственном самолёте, то у меня был личный, который был даже лучше.

(Технически, самолёты принадлежали «Исполнительному Прокату» — прокатной компании, частью которой владела Бакмэн Групп. Поскольку я лично вложил большую часть средств и обладал первичным правом полетов, по всем требованиям и целям это был мой самолёт.)

Я провел остаток недели в приготовлениях к поездке и проработке «Проекта Американского Влияния». Одним из дел, которым нам нужно было заняться — это найти каких-нибудь работников в штат и докторов наук и магистров бизнес- администрирования для проведения исследований и изучений. Моим предложением было найти не слишком занятых ученых, которые бы не отказались от денег на исследования.

Конди Райс прислала ко мне помощника для моих поездок за рубеж. Это было двоякой помощью. Я все ещё обладал доступом уровня «Совершенно Секретно», и как бывший президент получал ежедневные сводки от офицера национальной разведки. Минди также сохраняла свой доступ со своего времени работы на федеральной службе, но мне нужен был телохранитель, и такой, который имел подходящий уровень доступов. Это не то, что можно было найти с помощью объявления в разделе «Требуется помощник». Конди предоставила помощника — молодого человека по имени Брэд Уилкинс.

Умолчали и о том факте, что Брэд бы докладывал в государственный департамент обо всем, что я собирался делать, и с кем встречался. Министерство обороны также прислало ко мне «помощника» — майора по имени Джим Калливер, чтобы они тоже могли узнавать о моих намерениях.

Мэрилин, Брэд и Джим присоединились ко мне на мою первую поездку в качестве специального представителя, и я объездил все любимые места — Израиль, Иорданию, Саудовскую Аравию, Турцию, Кувейт и Курдистан. Мы также летали в Оман и Объединенные Арабские Эмираты, в которых я прежде никогда не бывал. В отличие от моих поездок в качестве президента, у меня не было программы поездки, и я провел в каждой из стран по несколько дней, встречаясь не только с лидерами, а также и с министрами второго уровня, и обрастая связями. Я говорил всем, что я собираюсь вернуться через месяц, чтобы снова встретиться.

К тому времени, как я вернулся домой, у Минди уже был предварительный штат для «Проекта». Я встретился с ними, закончил несколько планов, подписал несколько бумаг, и мы устроили большую вечеринку в Центре Кеннеди, чтобы официально обо всем заявить. Наша речь была до чудесного абстрактной, и она звучала пышно и грандиозно, так, как мы и планировали. В тайне же у меня был план использовать наших исследователей для изучения двух отдельных сфер. Лёгкой была иммиграция. Джон хотел обновить и доработать некоторые законы об иммиграции, поскольку в последний раз мы этим занимались тогда, когда я протолкнул проект Джорджа Буша. Мы могли провести какие-нибудь экономические исследования в поддержку некоторых изменений.

Сложнее бы стала какая-либо идея реформы здравоохранения. Я вспомнил о катастрофе Хиллари из 90-х, и проблемы, которые вызвал закон Обамы «О доступном здравоохранении» в моей первой жизни. Я точно знал две вещи. Во-первых, Республиканцы бы скорее устроили пикеты на улицах, чем позволили какой-либо форме предложения Демократов быть принятой. Это бы сработало только в том случае, если бы что-нибудь придумали сами Республиканцы. Во-вторых, основной причиной, почему это стало катастрофой, было то, что Демократы хотели гигантских чудо-проектов в духе «все в одном», и не важно, работали бы они или нет. Но то, что могло бы пройти — это проекты поменьше, некие части крупной программы. Может, один закон, который бы сдерживал злоупотребления страховых компаний, другой бы был нацелен исключительно на расходы больниц, ещё один на добавленные обменные курсы или возможности оплаты. Проекты поменьше имели больше шансов быть пропущенными, и если бы и возникали какие-то правовые трудности, то это не обязательно бы загубило все программу целиком.

«Проект» мог быть полезен несколькими способами. Во-первых, можно было поднять учёных и показать, как хорошее и плохое здравоохранение влияет на экономику, и как различные улучшения могли в долгосрочной перспективе сохранить деньги, и подобное. У всех были свои собственные исследовательские центры по обеим сторонам, и это только давало нам больше тем для обсуждений на воскресных новостных программах. Во-вторых, мы могли использовать скрытую позорную кампанию на конгрессменах и сенаторах-противниках реформ. Как, спросите вы? Когда-нибудь слышали о «Врачах Без Границ», где хирурги и медсестры-добровольцы посещают зарубежные страны и основывают больницы для бедных? Они добровольно отдают этому свое время, и обычно поставки к ним идут от стран или медицинских и фармацевтических компаний. И так, если конгрессмен Упрямый ведёт себя, как болван, то, может, нам стоит установить больницу с добровольцами в беднейшей школе его района. Подержать ее там с неделю и пригласить туда на небольшие съемки все возможные местные телеканалы. В это же время вот этот доктор или та медсестра могли бы выступить на камеру и сообщить, как все эти проблемы могли бы быть решены, если бы у нас была какая-нибудь реформа здравоохранения. Я мог гарантировать, что если проделать такое пару раз, то конгрессмен Упрямый сменит пластинку! А если повезёт, то мы смогли бы и хорошенько и глубоко скрыть причастность «Проекта» от глаз.

Как говорится — политика вам не хухры-мухры!

Я провел остаток весны и лета, наблюдая за проектом и путешествуя туда и обратно на Ближний Восток. Мэрилин потратила некоторое время на семейные дела, в частности на то, чтобы Чарли и Меган поженились. Свадьба должна была состояться в Элкхорне, родном городе Меган, и однажды мы полетели навестить ее семью. Джон Пуласки был преуспевающим адвокатом и, конечно, мог заплатить за свадьбу, но я настоял, чтобы он позволил мне заплатить часть за неудобства, которые создавало мое присутствие. В частности, как бывший президент и специальный посланник, я все еще имел значительный контингент сил безопасности и потребности. Меган не виновата, что отец ее бойфренда нуждается в защите секретной службы и во всех связанных с этим неприятностях. Венчание состоится в местной церкви, а прием-в очень милом загородном клубе. В противном случае мы просто болтались по выходным. Мэрилин пообещала помочь Барбаре, и та, конечно, согласилась. Я сказал Джону, чтобы он не был так благодарен, и Мэрилин ударила меня по руке.

Свадьба была назначена на первые выходные сентября, а август был занят. Мэрилин пропустила мои поездки на Ближний Восток на пару месяцев, чтобы помочь и/или помешать своей семье. Чарли и Меган переезжали из дома в Джорджтауне в симпатичный двухуровневый дом, который они купили в Лорел. Я несколько раз говорил своему сыну, что если он считает себя достаточно взрослым, чтобы жениться, то он уже достаточно взрослый, чтобы жить самостоятельно. Лорел решила, что это было на полпути между Вашингтоном и Балтимором, так что Меган могла доехать до офиса Макрили всего за полчаса, а Чарли-до международного аэропорта Балтимор- Вашингтон всего за полчаса.

У Чарли был такой вид, словно он заново открыл себя, на этот раз в качестве диктора- комментатора для ESPN. Он закончил мотокросс и стал заниматься практически любым странным или опасным видом спорта. Он по-прежнему занимался мотокроссом, но теперь занимался мотоциклом Гран-при, тягачом на тракторе, экстремальными лыжами и сноубордом, а также несколькими другими видами спорта, которые выглядели либо странными, либо безумными. Он встречался с каким-нибудь местным специалистом по этому виду спорта, с чего и начинал. По выходным он чаще всего, куда-то улетал, а потом возвращался воскресным вечером на "РедАй", накапливая серьезные мили для часто летающих пассажиров. По будням он работал в их студии и офисе в Вашингтоне.

У Мэрилин тоже было время доставать своих дочерей. Молли работала в НАСА в Годдарде, по вечерам работала над докторской диссертацией по инженерному делу в Колледж-Парке и была вполне счастлива в браке с Баки. Мэрилин иногда проводила ночь в их свободной спальне. Она также совершила пару поездок в Принстон, чтобы увидеть Холли и посмотреть, как у нее дела. Мэрилин не думала, что Холли и Джерри так преуспевают в любовных делах. Они спорили о разных вещах, особенно о планах после окончания учебы, из-за которых они двигались в противоположных направлениях. Я все еще думал, что он похож на бездельника. Обе девушки должны были присутствовать на свадебной вечеринке, как и оба брата Меган, с разными друзьями. Я обещал вернуться к свадьбе как можно раньше.

Свадьба прошла просто замечательно, и Чарли с Меган одолжили 650-й на медовый месяц, но в Хьюгомонт они не поехали. Теперь, когда я больше не был президентом, мои дети не могли претендовать на защиту секретной службы, что их всех вполне устраивало. Однако, как бывший президент, я все еще получал защиту, даже если на более низком уровне, как и мои резиденции. Чарли и Меган прилетели в Джексон-Хоул и провели неделю на частном курортном ранчо. Я задавался вопросом о погоде в Вайоминге осенью, но был уверен, что дни там были теплыми и приятными, хотя ночи были достаточно холодными, чтобы нуждаться в уютном объятии. Меган хихикнула, а Чарли просто улыбнулся.

Самое странное, что случилось той осенью, — это мой день рождения. 5 ноября был четверг, и мы с Мэрилин провели предыдущую ночь в Вашингтоне. Как ни странно, в то утро моя жена сказала мне, что Джон Маккейн хочет, чтобы я зашел на несколько минут. Обычно он звонил мне или в мой офис с такой просьбой. Мы пришли к нему в 10:00. Он приветствовал нас обоих в Овальном кабинете, и на его лице была очень странная улыбка. "Насколько я понимаю, Карл, тебя следует поздравить. Сегодня твой день рождения. Сколько тебе лет?

"Спасибо, Джон. Мне 54 года". Что-то происходило. Потому что Мэрилин начала улыбаться.

"Как твое колено?"

"Все хорошо. Спасибо, за вопрос".

"Хорошо работает? Нет боли? Можешь тренироваться?" Настаивал он.

"Да, все в порядке. Сегодня утром я пробежал четыре мили. А что? Что происходит?" Ответил я.

"Мэрилин говорила мне, что с тех пор, как тебе заменили колено, ты говоришь ей, что находишься в такой же хорошей форме, как когда был десантником. Я помню, что ты так же говорил что-то подобное несколько раз, что больше не можешь бегать".

"Угу". Медленно ответил я. "Что вы двое задумали?!"

Президент не ответил мне, но нажал кнопку на своем телефоне и сказал: "Пожалуйста, пригласите моих гостей. Спасибо".

Я повернул голову к двери, и агент Секретной службы открыл ее и впустил двух самых больших солдат, которых я когда — либо видел в своей жизни. Я не думал, что они шьют такую большую форму, поэтому они, должно быть, взяли два комплекта и сшили их вместе! Один был сержант-майор, другой-мастер-сержант, и оба были в цифровом камуфляже с нашивками Рейнджера. Они приблизились и вытянулись по стойке смирно.

"Господа, прошу вас, вольно". Сказал Джон. Я посмотрел на него, и он продолжил: "Этот молодой человек неоднократно заявлял, что, по его мнению, он находится в такой хорошей форме, что мог бы снова стать десантником. Лично я в этом не убежден, как и его возлюбленная невеста. На следующую неделю он принадлежит вам. Верните его живым или мертвым. Я оставлю детали на ваше усмотрение!"

Я недоверчиво уставился на остальных. "Прошу прощения?!"

"Я думаю, это хороший способ заткнуть тебе рот". Засмеялась моя жена. "Тебе понравится! Ты просто расстроенный командир батареи, ты говорил мне это миллион раз".

"Тридцать лет назад!"

"Никогда не говори "умри", Карл", ответил Маккейн. "Ты готов принять вызов или больше никогда не скажешь этого?"

"В это же время на следующей неделе я прыгну с парашютом на Южную лужайку, и вы все сможете поцеловать мою розовую красную задницу!" Ответил я. Я оглянулся на двух сержантов, они смотрели на меня, как пара лис с ключом от курятника. Я снова повернулся к жене. "Мой подарок на день рождения — это неделя беготни по холмам Джорджии? Я думаю, тебе лучше не знать, что ты получишь в следующем году!" Она просто рассмеялась.

"Джентльмены, он весь ваш. Рекрут Бакман, наслаждайся жизнью!" добавил Джон.

Не веря своим ушам, я встал и повернулся лицом к двум сержантам. Они оба злобно рассмеялись, отдали честь и вывели меня из Овального кабинета. Оттуда нас отвезли в Эндрюс, где ждал невзрачный правительственный турбовинтовой самолет, чтобы доставить нас в Форт-Беннинг, где базировались рейнджеры. По сути, после того, как мы явились, меня быстро обследовали, выдали ботинки и снаряжение, а затем я провел быструю тренировку с ротой рейнджеров. Как только они убедились, что я не упаду и не умру у них на глазах, что будет считаться очень плохой рекламой, я прошел курс повышения квалификации по выпрыгиванию из самолетов и присоединился к ним, сделав пару прыжков. Из-за огромного количества свободного времени, которое это позволяло, они также планировали пригласить меня поучаствовать во всем, что еще приходило им в голову. В этот момент снова раздался злой смех. Мой обычный отряд охраны остался в Эндрюсе.

О, брат! Моя жена станет моей бывшей женой, когда я выберусь отсюда!

Это оказалось… интересно. Это было самое меньшее, что я мог сказать, чтобы описать следующую неделю. Другие полезные прилагательные включали изнурительный, болезненный, безостановочный и просветляющий. Бросьте в изнурение еще несколько раз. Добравшись до Беннинга, я встретился с полковником, командующим 75-м полком рейнджеров, который затем передал меня 3-му батальону рейнджеров, который, в свою очередь, передал меня роте «Браво». К настоящему времени было довольно очевидно, что над этим, должно быть, работали месяцы! Казалось, все знают, зачем я был там, и я видел ужасно много злобных ухмылок, пока они меня обрабатывали. Медосмотр прошел нормально, но доктор настоял, чтобы я обмотал колени эластичным бинтом. Я получил полный комплект униформы DCU, но без значков звания, я волшебным образом превратился из главнокомандующего в рядового! Мне также предоставили набор с очками управления, так что над этой штукой, должно быть, работали недели, если не месяцы. Я ночевал с молодым капитаном в BOQ, холостяцкой офицерской каюте, и я подозревал, что он был там, чтобы следить за мной и проводить искусственное дыхание по мере необходимости.

Пятница была моим первым полноценным днем там, и я думаю, что они начались где- то около 0001 года. Слава Богу, я был в хорошей форме, потому что в противном случае я бы наверняка умер. Быстрая ходьба, гимнастика, приятная пробежка по полосе препятствий, а потом мы должны были проделать все это снова с рюкзаками. Сержанты постоянно кричали на нас, и я навсегда запомню эту фразу: "Возможно, производительность Рекрута улучшится, если он упадет и даст мне двадцать!" Если бы только рекрут оставался главнокомандующим! О, и мы продолжали работать в любое время дня, так как Рейнджеры все время дрались. Рейнджеры впереди! Этот конкретный рейнджер был хвостовым Чарли; он никого не вел!

Я не получил никакой передышки на выходные, так как казалось, что компания браво была подготовлена специально только для меня. Забавно в субботу и воскресенье они сосредоточились на боевых навыках, и я держал себя в руках. Возможно, я был самым медлительным парнем на физподготовке, но я все еще был отличным стрелком из пистолета и неплохо обращался с винтовкой. Теперь мне предстояло научиться стрелять из карабина М-4 и 9-мм винтовки "Берретта", но у М-4 были те же характеристики, что и у М-1 б, которые я изучал раньше, и я иногда стрелял из "Берретты" на полигоне в Кэмп-Дэвиде. Что действительно удивило их, так это рукопашный бой. Я практиковал боевые искусства на относительно высоком уровне в течение 40 лет, и не один молодой Рейнджер сидевший на песке, задавался вопросом, что, черт возьми, только что с ним случилось. Я даже воспользовался случаем, чтобы научить их немного Крав-Мага, и пригласил пару ребят подойти ко мне с ножами. Я с силой положил одного, отобрал ножу другого и приставил к его горлу. После этого, вместо того, чтобы отпраздновать мой триумф, мы все еще немного побегали, и я, черт возьми, чуть не рухнул снова. Единственное, что я заметил, — это то, что по крайней мере пару раз в день старший офицер появлялся и разговаривал с командиром роты, вероятно, чтобы убедиться, что я тайно не умер.

В понедельник утром я отправился в район школы прыжков и получил очень быстрый и личный курс переподготовки по прыжкам. Это была единственная часть, из-за которой я действительно нервничал, плохое приземление было в первую очередь из-за того, что я испортил себе колено. Но все равно, вызвали нахлынувшие воспоминания о подключении статической линии и остановке у двери. Я провел вторник, практикуясь во всем, что касается прыжков (и бега по кругу, потому что давать новобранцам скучать было плохой идеей!) А в среду я фактически сделал пару прыжков. Казалось, я все еще изящен, как сломанная утка, но я добрался до земли целым.

В четверг получилось очень забавно. Поскольку до этого момента я еще не умер, существовал крайне осторожный оптимизм, что рекрут Бакман продержится еще один день. К этому времени происходящее уже стало достоянием прессы, и Форт-Беннинг распахнул свои ворота, впустив камеры и репортеров. У нас есть кадры, на которых я бегаю, дерусь и прыгаю вместе с молодыми парнями, которым не нужен кислородный баллон и несколько лишних пинт крови, чтобы пройти через это. Я даже дал несколько интервью, хотя в то время сидел за столом. К тому времени я слишком устал, чтобы стоять.

В.: "Как вы себя чувствуете?"

А: (улыбается) "я разбит! Я слишком стар для этого! Я не знаю, как эти дети могут это делать!"

В.: "Это правда, что ваша жена устроила это как подарок на день рождения?"

Ответ: "Вы имеете введу моя бывшая жена? Да, это так, и если я когда-нибудь сбегу отсюда, у нее будут большие неприятности!"

В.: "Что навело ее на эту мысль?"

А: "Я и мой большой рот! В течение многих лет после того, как я ушел из армии из-за моего больного колена, я говорил ей, что все еще отвечаю всем остальным требованиям, чтобы стать десантником, а затем, когда мне сделали новое колено, она решила расплатиться. Она могла бы просто сказать мне заткнуться и избавить нас всех от многих неприятностей!"

В.: "И вы не можете уйти сейчас?"

А: "Я никогда не услышу конца этому!"

Над всем этим было много смеха, но потом возник интересный вопрос, и я дал довольно серьезный ответ.

Вопрос: "Могли бы вы пройти настоящую школу рейнджеров?¹ А: "Сейчас? Ни за что! Тридцать лет назад? Да, конечно. Я был молод, крут и самоуверен. Если бы у меня была такая возможность, я бы либо прошел ее, либо умер, пытаясь это сделать. Дело в том, что у меня, вероятно, не было бы такого шанса. Эти ребята-пехота, закоренелая легкая пехота. Я был артиллеристом, и мне очень нравилось быть в артиллерии. Я бы, наверное, никогда не пошел в школу рейнджеров". В этот момент другой проклятый сержант крикнул всем нам, особенно «новобранцу», чтобы они оторвались от земли и снова двинулись в путь. Мы пошли за развлечениями и играми!

Компания "Браво" восприняла все это с большим чувством юмора, и ребята мне очень помогли. Они могли бы быть придурками из-за того, что знаменитый парень пытается быть таким же крутым, как они, но они этого не сделали.

В пятницу был мой "выпускной", и это должен был быть дневной голливудский прыжок на Fryar Drop Zone, где нам сообщили, что нас ждут камеры, репортеры и другие неуказанные высокопоставленные лица. Мне это нравилось. В ночь перед прыжком нам разрешили поспать около шести часов. До этого было, может быть, четыре. Я проснулся и обнаружил, что моя форма была заменена на форму капитана, с нашивкой Рейнджера на плече прямо над нашивкой для 82-го воздушно-десантного полка.

Я нашел капитана, командующего ротой, и спокойно сказал ему, что ценю этот жест, но я уверен, что не имею на это право. Он улыбнулся и покачал головой. "Вы это заслужили, сэр. Большинство из этих парней не думали, что вы доживете до прошлой пятницы, не говоря уже о сегодняшнем дне. Думаю, вы правы. Если бы вы делали это в свое время, вы бы сделали это".

"Или умер, пытаясь это сделать".

"В любом случае это засчиталось бы, капитан. А теперь одевайтесь. Мне сказали, что вас ждут съемочные группы, чтобы посмотреть, как вы приземляетесь. А еще куча политиков, как я слышал".

Я рассмеялся в ответ. "О, ты такой наивный! Они ждут момента, когда мой парашют не раскроется! И политики тоже!"

"Рейнджеры впереди, сэр!"

Я снова рассмеялся. "Прямо в дыру в земле!"

Я отправился на вкусный и питательный завтрак из MRE (вы просто продолжаете повторять, вкусно и питательно, вкусно и питательно, снова и снова, пока вы не поверите в это) с остальными мужчинами, а затем мы были готовы и направились на армейский аэродром Лоусон, где мы надели прыжковое снаряжение, но не нашу камуфляжную краску для лица. "Там будет много камер, и они хотят видеть ваши милые улыбающиеся лица!" нам так и сказали. Как по команде, все повернулись и посмотрели на меня, а я только вздохнул и закатил глаза. Потом мы вразвалку направились к С-130 и взлетели в дикую синеву.

Мы долго кружили, и наконец, услышали от начальника штаба ВВС, что мы ждем, когда появятся все посетители и участники. "Взгляните правде в глаза, капитан, вы — новость! Сегодня вечером вы увидите это по телевизору".

"Сержант, я планирую сегодня поспать. Возможно, я проснусь на следующей неделе".

Он только рассмеялся над этим. Примерно через десять минут он дал знак для парашютистов-инструкторов, и те начали отдавать всем нам приказ готовиться. Мы все стояли и настраивали свое оборудование и настраивали положение наших достоинств. Ваши парашютные ремни проходят между ног, и самое худшее, что может случиться, это если ваши яйца застрянут в ремнях. Большинство десантников предпочли бы получить пулю, чем позволить этому случиться! Каждый проверял свои собственные яйца, а затем мы начали проверять снаряжение тех, кто находится рядом с нами. Я собирался первым выйти за дверь, поэтому проверил парня позади меня, и он, и командир роты проверили меня. Прямо как писалось в книгах. Наконец мне было приказано "ждите", и я получил порыв очень холодного ветра в лицо, когда стоял у открытой двери. Потом красный свет сменился зеленым, и он закричал "ПРЫГАЙ", и я был уже за дверью.

Из всего, что я мог видеть, парень за рулем Herky Bird заметил нас, и ветер казался незначительным. Бросив быстрый взгляд назад, я увидел ровную линию раскрывающихся парашютов, а затем повернулся лицом вперед и сосредоточился на том, чтобы достойно приземлиться и не сломать задницу в свой последний день. Я ударился о землю и сделал правильный кувырок, а затем вскочил на ноги и начал собирать свой парашют. Когда все было под контролем, я огляделся. Все, казалось, добрались до земли, и я не слышал никаких криков "медик!" а на краю зоны высадки зрительские трибуны были битком.

Нам всем удалось собраться в центре зоны высадки, и мы сняли наше прыжковое снаряжение, которое вошло в пару грузовиков, которые выехали нам навстречу. Затем мы все поздравили себя с тем, что выжили, и я поблагодарил всех, и пожал много рук. Затем мы все поднялись на трибуны, где все приветствовали нас. Перед нами была устроена небольшая платформа, на которой стояло несколько стульев. Я не мог точно сказать, но у меня было смутное подозрение, что моя жена была там, ожидая меня, вместе с кучей генералов.

Когда мы направились к трибунам, вокруг меня раздался громкий смех, и многие дети начали поздравлять меня с тем, что я не умер на их глазах. Я лишь смущенно покачал головой. Я был слишком стар для этой глупости и дал себе слово никогда больше не открывать свой толстый рот.

Когда мы шли через поле, к нам подошел молодой капрал и спросил: "капитан, можно вас сфотографировать?"

Конечно, Капрал. У кого-то там должна быть камера".

"Круто! У моего деда есть фотография, на которой он встречается с генералом Эйзенхауэром за день до того, как они прыгнули в День "Д". Это будет действительно здорово показать ему эту фотографию которую мы сейчас сделаем!"

"Твой дед прыгал в Нормандии?" Спросил я.

"И в Маркет-Гарден тоже".

"Черт возьми, это были крутые ублюдки! Тем не менее, он встретил генерала. Сейчас я всего лишь капитан в отставке".

"Вы оба президенты!"

Мне пришлось рассмеяться над этим. "Ну что ж, давай посмотрим, что за глупости они затеяли, и тогда мы сможем сфотографироваться. Я буду спящим парнем на земле".

Все вокруг смеялись над этим, но когда мы подошли к платформе, поднялся громкий ропот. Потом я услышал, как сержант с хорошим зрением воскликнул: "Это же президент!" Я посмотрел на него, а он показывал пальцем. "Не вы, сэр! Это президент Маккейн!"

Я оглянулся и теперь ясно увидел Мэрилин, стоящую рядом с кем-то, очень похожим на моего босса. "Отлично! У меня будет сердечный приступ на глазах у моей жены и моего босса, и, вероятно, по национальному телевидению!" Я посмотрел на капрала, чей дед прыгал в Нормандии. "Подождите, капрал. Вы можете показать деду фотографию, на которой вы с двумя президентами. Это будет лучше его фотографии".

"Потрясающе!"

"Потрясающе". Я рассмеялся. Мы все прошли к платформе и заняли позиции в рядах, а я занял отведенное мне место сзади. Я заслужил это своим выступлением на полосе препятствий. Скажем так, я закончил, и оставим все как есть.

Первым оратором был командующий 18-м воздушно-десантным корпусом, который огляделся на нас, затем взглянул на президента и сказал ему что-то вне досягаемости микрофона. Затем он повернулся к нам и спросил: "Прежде всего, капитан Бакман здесь, или мы потеряли его где-то по дороге?" Все рассмеялись, а я поднял руку и застенчиво улыбнулся. Генерал сказал: «Ну, здесь наверху есть кто-то с гораздо более высоким званием чем у меня, кто хочет, чтобы вы были впереди и в центре, капитан".

Я двинулся вдоль рядов и был приглашен к лестнице на платформу. Я решил, что он имеет в виду президента, но оказалось, что Мэрилин ждала меня, и когда я поднялся по лестнице, она крепко обняла меня, что вызвало бурные аплодисменты мужчин. Я высвободился и пожал руки остальным. Я заметил, что Синди Маккейн сидит рядом с Мэрилин, и помахал ей рукой. При этом и генерал, командующий 75 — й, и президент сделали несколько замечаний о чудесах рейнджеров, и о том, как они умели справляться со всякими бедствиями и тяготами — как я! Отлично! Затем меня попросили выступить.

"Во-первых, позвольте мне сказать, что это была самая удивительная неделя в моей жизни. Когда Мэрилин и президент сказали мне, каким будет мой подарок на день рождения, я просто не поверил. Шанс вернуться в то время, когда я был ребенком, и сделать все это снова, это действительно мечта, ставшая реальностью. Я хочу поблагодарить всех, кто имел хоть какое-то отношение к этому, но особенно я хочу поблагодарить людей из роты "Браво" за то, что они терпели меня. Теперь вы, ребята, можете выбросить кислородные баллоны и дефибрилляторы, которые вы таскали с собой всю неделю. Вы все можете верить, что я никогда, никогда, никогда больше не скажу, как я думаю, что все еще могу быть десантником!"

Это вызвало немало смеха. Я также сказал несколько других приятных вещей о них и их возможностях, полагая, что это может оказаться в новостях тем же вечером, и Рейнджеры действительно отличная пехота.

"Наконец, я хотел бы поблагодарить двух людей, которые сумели привести все это в движение, Мэрилин Бакман и Джона Маккейна. Я не знаю, как я когда-нибудь отплачу за доброту, которую вы мне оказали, но вы должны верить, что она будет отплачена сполна! Синди, я знаю одного капитана военно-морского флота, который просто умирает от желания повторить полете парашютом, который он однажды совершил, поэтому я покупаю ему катапультируемое кресло на его следующий день рождения. И Мэрилин, Мэрилин, Мэрилин… Я просто не знаю, как отблагодарить тебя, но я что- нибудь придумаю!"

Джон Маккейн с ужасом посмотрел на него при упоминании катапультируемого кресла, но наши жены просто рассмеялись, как и все остальные. После этого я снова пожал всем руки, а затем мы с Джоном спустились на землю, я представил его, и мы сфотографировались со многими ребятами, включая того капрала.

Я поехал на грузовике с солдатами обратно в казарму, чтобы быстро принять душ и захватить все свое снаряжение, которого было немного. Затем меня доставили в Лоусон и на самолете Air Force One улетели обратно в Вашингтон. Я проспал весь полет.

Я действительно видел кое-что из этого в новостях тем вечером и в воскресных ток-шоу в те выходные. Большинство сетей отнеслись к этому с изрядной долей юмора. Несколько комментаторов назвали меня "самым смертоносным президентом с тех пор"… а потом спорили о том, как далеко нам нужно было зайти, чтобы найти еще одного политика-убийцу. Упоминались Эндрю Джексон и Тедди Рузвельт. Однажды Фокс взял интервью у нескольких рейнджеров, которые были в роте, и один из них назвал меня "подлым, как змея, и вдвое противный!" Что считалось высокой похвалой среди рейнджеров. С другой стороны, MSNBC взял интервью у Джеймса Карвилла, давнего нападающего Клинтонов, который назвал это "… многомиллионный рекламный трюк для парочки плутократов. Если Джон Маккейн и Карл Бакман хотят играть в солдатиков, они могут покупать себе армии, а не тратить деньги налогоплательщиков на американских солдат!" Если это не было объявлением войны Хиллари Клинтон, готовящейся к 2012 году, я не знаю, что это было.

Я взял недельный отпуск после того, как мы вернулись домой, и мы с Мэрилин и Сторми прилетели в Хугомонт, чтобы я мог валяться и бездельничать. Я начал отплачивать Мэрилин за проделанный ею трюк, но она, похоже, не возражала против наказания. Теперь, когда Секретная служба больше не слонялась по дому (они стояли у входа и на каждом конце участка), Мэрилин могла спокойно загорать, не беспокоясь о том, что нам помешают. Я сосредоточился на нанесении солнцезащитного крема по мере необходимости. Это напомнило мне о тех временах, когда нам было по двадцать.

Перед Рождеством я совершил еще одну поездку на Ближний Восток и вернулся домой. Рождество было в Херефорде, и дети вернулись домой. Холли пришла без Джерри, и определенно она цвела. Позже Мэрилин сказала мне, что он съехал, когда закончился срок аренды их квартиры. Скатертью дорога, Мистер Спиколи.

Я отомстил Мэрилин сразу после Нового года. Я сказал ей, что мы берем небольшой отпуск, и это был сюрприз. Мы вылетели в Лос-Анджелес и на лимузине отправились в Калифорнийский институт здоровья и долголетия. Когда Мэрилин спросила, не курорт ли это, я улыбнулся и сказал: "вроде того". Через пять минут она не улыбалась, когда нас проводили в офис и она обнаружила, что это "жирная ферма", спа-салон, который специализировался на помощи очень богатым людям сбросить несколько фунтов. Они обещали полностью вегетарианское меню, все натуральное, все органическое, никакого алкоголя, никаких наркотиков, а также с большим количеством здоровых упражнений. Моя жена сердито посмотрела на меня, а я с невинным видом ответил: "Ты же говорила, что хочешь сбросить пять фунтов". В ее глазах я увидел тихий вопль и яростный взгляд, поэтому я просто улыбнулся и ушел. Я провел неделю в Калифорнии, встречался с друзьями и водил машину для гольфа, пока они плохо играли в гольф.

Честно говоря, Мэрилин вовсе не была толстой. За эти годы она набрала несколько фунтов и мало занималась спортом, но верхняя и нижняя части тела все еще были больше, чем средняя, и она не страдала от бесчисленных проблем со здоровьем, связанных с лишним весом, которые у нее были когда-то давно. Она никогда не была тем, кого можно было бы назвать стройной, но я предпочел даму с небольшой набивкой, какой-нибудь подушкой для толчков, как говорится. На первом нашем совместном проживании мы оба набрали почти до двухсот фунтов. В те дни я весил около 195, а она около 145, но 145 тоже было неплохо!

Я вернулся через неделю и был доволен результатом. В дополнение к тому, что это была подходящая месть, моя жена сбросила пять фунтов, сделала новую стрижку, побаловала себя спа-процедурами и подобрала несколько новых вещей для гардероба. Конечно, первое, что мы сделали, это пошли в стейк-хаус чтобы плотно поесть и выпить. После этого в отеле она наказала меня совсем по-другому. Это была очень интересная ночь!