С чистого листа, главы 166-174, Эпилог

Глава 174. Подбирая концы

Мы с Мэрилин пробыли в Белом доме ещё несколько дней, пока я обзванивал и поздравлял всех и каждого. Джон Маккейн, готовясь принять у меня новые обязанности через несколько месяцев, заметил, что он сходит с ума. Я зловеще рассмеялся и сообщил, что дальше будет только хуже! Митт Ромни собирался руководить переходной группой. Как правило, кто бы ей ни руководил, это означало, что он будет играть заметную роль в будущей администрации, обычно в кабинете министров. Я ничуть не удивился.

Я? Я устал! Семь лет назад я думал, что мне двадцать. Мне нужен серьёзный отпуск, и Мэрилин согласна со мной. К концу недели я сказал всем, что они справятся без меня, и мы уехали в Хогомон. Так как после 20 января мир никуда не денется, мне было всё равно. Добро пожаловать в бардак, Джон. Интересно, сделал ли я хоть что-то, чтобы этот мир стал лучше, чёрт побери. Я на самом деле не был уверен.

Я знал, у Джона четыре года, чтобы добиться прорыва. К тому времени наступят выборы 2012-го, и у нас будет три сильные республиканские администрации подряд — в общей сложности двадцать лет. Большими победителями были только ФДР и Трумэн, вместе они набрали двадцать лет, но далее такого не случалось. У Рейгана и Буша было двенадцать лет, у Гардинга, Кулиджа и Гувера тоже. Переходя к более чем трём срокам подряд, вспомним Маккинли, Рузвельта и Тафта (четыре срока) и так далее до самой Реконструкции, когда демократы даже не могли баллотироваться!

Нет, Джону не придётся творить чудеса, чтобы переизбраться на второй срок. Наше преимущество в том, что к моменту следующих выборов начнутся проблемы в экономике, или потому что пузырь лопнет, и мы получим катастрофу, или, если ему удастся этого избежать, потому что наступит обычная, но несвоевременная рецессия. В 2012-м я ожидал повторения битвы между Бараком Обамой и Хиллари Клинтон, только на это раз одобрение, вероятно, получит Хиллари. Основным аргументом станет проигрыш Обамы Маккейну — так давайте дадим шанс другой команде.

И опять же, может, ему удастся выиграть. По правде говоря, я не верю, что Хиллари станет лучшим президентом, чем мог бы стать Обама или я в свою первую попытку. Но в любом случае, это будет уже не в моей власти. С этого момента и далее я не просто хромая утка, я мёртвая утка! За оставшиеся пару месяцев не удастся многого добиться, я могу лишь предложить своё содействие. Если я начну добровольно лезть с советами, когда меня не просят, меня тут же назовут "надоедливым старым пердуном".

Мы трое (я, Мэрилин и Шторми) приземлились в Нассау, немедля запрыгнули в машину и направились в Хогомон. С нами были Фрэнк и его невеста, они тоже взяли отпуск. Я считаю, отпуска предназначены для ленивого времяпрепровождения. Утром ожидался небольшой брифинг, на который все могли надеть шорты и футболки. Это касалось, в том числе и представителя Национального разведывательного совета, который каждое утро приносил мне документы. Другими словами, сделай себе ромовый пунш и расслабься. Угощение на гриле в 7.00. Приходи или проиграешь!

На следующее утро, в субботу, я уснул поздно и встал, когда Мэрилин выбралась из кровати, чтобы выпустить Шторми на улицу. Внутри послышалась возня, после чего собака снова запрыгнула ко мне в кровать, пока Мэрилин ушла принять душ. Больше мне уснуть не удалось, потому что Шторми решила забраться мне на грудь и облизать лицо. Это очень мило, когда имеешь дело со щенком. Когда же это 140-фунтовое чудище, можно заработать лёгочный коллапс! Я отпихнул её и восстановил дыхание, потом сам вылез из постели. Я пошёл в ванную, почистил зубы и принял липитор* пока Мэрилин мылась.

(П.п: Липитор — препарат группы статинов, снижающий уровень холестерина в крови)

Когда она вышла из душа, я заскочил внутрь и тоже помылся. После чего собирался побриться, когда увидел, что пора заменить лезвия. Я нажал кнопку извлечения, снял головку с тремя лезвиями и бросил её в мусорное ведро. Открыв аптечку, поискал новую:

— Мэрилин у нас есть бритвенные лезвия?

— Не знаю. Разве ты говорил, что они у тебя кончаются?

— Но я же этого не знал!

— Потому что это моя вина?

Я закатил глаза. Президент ты или землекоп, твоя жена считает, что во всём всегда виноват ты. Я почесал щетину:

— Полагаю, я могу походить денёк небритым.

— Хочешь, чтобы секретная служба пошла и купила лезвия? — спросила жена.

Как бы глупо это ни звучало, но им легче сделать именно так, чем посылать автоколонну со мной, чтобы я мог сходить в аптеку и сам купить лезвия. На самом деле для таких ситуаций существовала отработанная процедура — никто не знал, где я покупаю вещи, чтобы никто не мог помешать. Используются случайно выбранные магазины, заказы делаются от чужого имени, оплата осуществляется с анонимных счетов. То же самое с продуктами для Белого дома.

— Позже, это не срочно.

В тот день никто ничего не сказал, может, потому что это была суббота. Мы с Мэрилин никуда не ходили, я отложил обычный визит к премьер-министру до понедельника. Мы просто целый день валялись в саду или на пляже, изредка потягивая «Корону» и бросая Шторми кусок плавника, который она приносила. Фрэнк и его невеста Дженни вместе с нами пообедали приготовленными на гриле креветками на шампурах.

Воскресное утро во многом повторяло субботнее. Когда я вышел из душа, Мэрилин сказала:

— В аптечке новые лезвия.

— Спасибо.

Я открыл аптечку, вытащил пакет и вскрыл его. Показался набор из пяти пластиковых кассет со встроенными лезвиями, я взял станок, чтобы поставить головку.

И замер.

Посмотрел на своё отражение в зеркале. За два дня у меня появилась густая щетина, состоявшая из привычных рыжеватых грязно-светлых волосков и заметного количества седины. Я несколько секунд смотрел на своё лицо, вспомнив, что последний раз видел себя небритым примерно в 1990-м или в конце 1989-го, до того, как официально принял участие в выборах в Конгресс в 1990-м. Странное ощущение — и странно свободное. Я положил лезвие обратно и отложил станок, потом убрал всё в аптечку.

— Не те лезвия? — спросила Мэрилин.

Я повернулся к ней и улыбнулся:

— Нет, те.

— А что?

— А то, что я не хочу бриться сегодня, — ответил я.

Она странно посмотрела на меня и пощупала мой лоб:

— Ты хорошо себя чувствуешь? Жара, вроде бы, нет.

— А должен? — рассмеялся я.

— Ты же всегда бреешься! Я должна отправить тебя в больницу, но когда это случится, ты должен быть бритым!

Я отошёл от раковины и пошёл к шкафу, вытащил розовую гавайскую рубашку с ярко- зелёными попугаями и надел её, вместе с парой ярко-синих плавок. Сочетание цветов — вот он путь Бакмэна! Я вернулся к жене, поскрёб лицо и спросил:

— Как тебе? На кого из твоих братьев я теперь похож?

— О-о! Наконец-то! Я передам им, что ты это сказал! — она стащила пляжный халат с сушилки и надела его. — Наверное, на Гэбриэла.

Я фыркнул и рассмеялся. Борода Гэбриэла была такой густой, что его пятичасовая тень появлялась в четыре, а в волосах цвета соли с перцем было больше соли, чем перца.

— Правда? А я бы подумал, что на твою сестру Рут.

Мэрилин откашлялась:

— Эй, веди себя прилично! — потом она хихикнула: — Вообще-то, ты спросил, на кого из братьев ты похож.

— Нуда, верно.

— Что с бородой? Ты всегда жаловался, что должен хорошо выглядеть перед камерами.

— А что может случиться? Я проиграю последние выборы?

Мэрилин озадаченно посмотрела на меня:

— Серьёзно?

Я пожал плечами:

— Может, я отращу волосы, буду носить хвост и начну курить те забавные сигаретки…

— Жду не дождусь, когда ты скажешь это Фрэнку и Уиллу! — мы пошли на кухню. — Хвост и лысина? Это должно хорошо смотреться. Может быть, твой парадный портрет перепишут.

Мне пришлось моргнуть:

— Дай мне сначала подумать.

— Хорошая мысль.

В воскресенье мне опять ничего не сказали, хотя Фрэнк посмотрел очень странно. Он заговорил об этом в понедельник, после ланча, потому что я собирался встретиться с премьер-министром и поучаствовать в короткой фотосессии, а потом пообедать в Доме правительства:

— Вы планируете побриться, босс?

— Фрэнк, я в отпуске.

— Мистер президент, вы президент даже в отпуске.

— Я президент только на следующие восемь недель, Фрэнк. Может я так отмечаю начало отставки.

Мы с Мэрилин сидели на задней веранде. Фрэнк казался шокированным, он сел напротив:

— Сэр?

— Фрэнк, если я перестану бриться и отращу бороду, это не станет концом республики. Это не станет даже приостановкой республики. Что может случиться, Фрэнк? Появится узурпатор, чтобы свергнуть короля? Ты так думаешь? Это уже случилось. Через несколько недель я стану не более, чем сноской в учебнике одиннадцатого класса. Какая разница?

— В этом веке у нас не было президента с бородой.

— Фрэнк, это 21-й век. Единственные президенты, которые у нас были, Джордж Буш и я.

— Нет, то есть, да, вы же понимаете, о чём я!

— Фрэнк, Тедди Рузвельт носил усы, и это было в 20-м веке, — заметил я.

— Правда? Мы возвращаемся во времена Тедди Рузвельта?! — воскликнул он.

— Красивые усы, Фрэнк, большие и кустистые.

— Это мне не поможет, мистер президент! — он посмотрел на Мэрилин. — Вы знали о его плане?

Мэрилин засмеялась:

— Фрэнк, я уже видела его с бородой и усами. Он проходил так почти все восьмидесятые, до того, как уйти в политику.

Я кивнул:

— Она не была такой белой. Это немного расстраивает, — заметил я с кислой миной.

— Когда у нас последний раз был президент с бородой? Линкольн? — спросил мой начальник штаба.

Я неодобрительно на него посмотрел:

— Фрэнк, право слово, после Линкольна был Г рант. У него была борода и усы. У Линкольна не было усов. Потом было ещё несколько.

Фрэнк поднял руки вверх:

— С нетерпением жду пресс-релиз, который Уилл напишет об этом!

— Не беспокойся. Он может включить это в свою книгу, «Я выжил при Карле Бакмэне». Он пишет её вместе с Ари Флейшером.

Фрэнк маниакально рассмеялся и вздохнул.

Этим вечером за ужином никто ничего не сказал. Я произносил всевозможные речи, подобающие государственному деятелю, например: пусть я больше не президенту Багам нет друга лучше, и я буду рад служить там послом дружбы от президента Маккейна. Наш обычный посол, Нед Сигель, только улыбался и кивал. Он не жаловался на мою бороду, потому что сам носил бороду и усы. Он просто сказал:

— Мне нравится ваш образ, мистер президент.

— Мой начальник штаба считает, что это конец американской демократии.

— Просто скажите ему правду. Только настоящие мужчины носят бороду и усы!

Я засмеялся и добавил:

— Бог создал лишь несколько идеальных голов. Остальные он покрыл волосами.

У Неда были густые волосы, но он всё равно засмеялся:

— Я бы поинтересовался, говорили ли вы об этом своему преемнику, но хочу сохранить свою работу подольше.

— У него чертовски хорошая причёска, не так ли? — Нед тоже посмеялся: — Должно быть, она приклеена!

Ещё несколько дней мы ничего не слышали о прессе, поэтому никто не стал возвращаться домой, должно быть, у всех был отпуск. К тому моменту я стал устаревшей новостью, почти забытой. Теперь лишь Маккейн имел значение, Маккейн, Маккейн и то, что он намерен изменить или оставить. Единственное, что могло привлечь ко мне внимание, это если бы в ближайшем будущем борт номер один, самолёт или вертолёт, разбился со мной внутри.

Домой мы улетели в понедельник 17 ноября, после восьми приятнейших дней ничегонеделания, и мир вокруг нас не рухнул. Никто на борту номер один не обратил внимания на мою бороду, которую я подстриг, придав ей форму эспаньолки. Они пялились, но ничего не сказали своему главнокомандующему. Это продолжалось ровно столько, сколько нужно для того, чтобы дойти до Западного крыла и поздороваться.

Уилл Брюсис сказал:

— Добро пожаловать обратно, мистер президент. Хороший был отпуск?

— Очень хороший, Уилл. Очень безмятежный. Кажется, мир не рухнул без меня.

— Да, сэр, мы прорвались. Когда планируете побриться, сэр?

— Я брился сегодня утром, Уилл, — ответил я с улыбкой, посчитав, что имею право растянуть неловкий момент и помучить его.

— Ох, да, сэр. То есть, о, ваше лицо.

— Фрэнк не звонил тебе? Не сказал об этом? — усмехнулся я.

— Должно быть, у вас были разногласия по этому поводу. Вы решили сменить образ?

— Почему нет? Как думаешь, Америка переживёт это потрясение? Беспокоишься, что я проиграю следующие выборы?

— Вы же видели шумиху, которая поднималась каждый раз, когда ваша супруга меняла причёску. Но это ничто по сравнению с вашей бородой!

Довольно верно. Мэрилин пару раз меняла причёску, и пресса давала каждой укладке отдельное имя!

— Это лишь на восемь недель, Уилл. Страна справится.

— Да, сэр. Пойду предупрежу парикмахера!

Я громко рассмеялся. Как мне однажды сказали, у человека волосы отрастают примерно на полдюйма в месяц или около того. Опять же, когда я был обычным обывателем, я привык стричься, когда волосы становились слишком длинными, примерно раз в шесть недель или около того, если только не отвлекался и не забывал. Как только я пришёл в политику, это стало регулярным мероприятием через каждые две недели! Если мои волосы отрастали хотя бы на четверть дюйма, это значило, что пора подправить причёску. Твой облик ни на йоту не должен отличаться от предвыборных плакатов и рекламных фотографий. Я мог развязать войну, но, если мои волосы окажутся в беспорядке, это станет главной темой всех новостей, которая обойдёт даже войну.

Мой новый образ стал национальной новостью этого вечера, повсюду показывали снятые телеобъективом фотографии Мэрилин, Шторми и меня, выходящего из вертолёта морской пехоты, Marine One. Постоянные СМИ уделили этому лишь тридцать секунд, сравнив меня с другими президентами с бородами и усами, почти со всеми, оказалось, что все они — Республиканцы. (Кроме Гровера Кливленда, демократа; не уверен, какое это вообще имело значение.) Новостные сети, напротив, потратили на это кучу времени и денег, приглашая всевозможных экспертов обсудить возможное значение растительности на моём лице и что было бы, баллотируйся я с бородой и усами. Они постоянно обращались к примеру Томаса Дьюи, последнего основного кандидата с усами, проигравшего Трумэну в 1948-м. Не усы ли привели Дьюи к поражению? Fox News посвятили этому получасовой специальный выпуск.

Уилл, который сам вёл безнадёжную битву против мужского облысения, почти потерял надежду объяснить эту глупость кому бы то ни было. Он обратил внимание, что если бы кто-то из репортёров потрудился погрузиться в фотоархивы тех времён, когда я был в Buckman Group, они нашли бы сколько угодно снимков, где я с усами и эспаньолкой. Глупейший обмен любезностями произошёл в среду утром, когда стало очевидно, что я игнорирую все призывы побриться.

В: Первая леди уже высказалась, нравятся ли ей усы и борода президента?

О: (Уставившись на репортёра!) Нет, эта тема не поднималась ни в одной известной мне беседе.

В: Если она выразит недовольство, президент побреется?

О: Вам нужно спросить её об этом.

В: Почему вы уходите от вопроса?

О: Я не ухожу от вопроса. Я обращаю на это столько внимания, сколько оно того заслуживает. Бакмэны женаты уже 30 лет. Миссис Бакмэн наверняка может сказать собственному мужу нравятся ли ей его борода и усы. Он носил их десять лет, прежде чем прийти в политику, и сейчас носит уже почти две недели. Полагаю, если бы она возражала, она должна была развестись с ним ещё в восьмидесятых! Следующий вопрос.

Глядя на это, я просто умирал со смеху, после обеда обязательно покажу повтор Мэрилин. Все хотели знать, не планируем ли мы разводиться.

С другой стороны, положительной, всевозможные группы любителей усов и бород назвали меня человеком года. Не то же самое, что стать человеком года по версии Times, но приятно. Кроме того, я уже получил признание Times в 2004-м, когда был переизбран. Cosmopolitan опубликовал список знаменитостей с бородами и усами, и я попал в первую десятку. В том же выпуске был список постельных трюков, которые можно использовать, если у вас есть борода и усы. Я показал Мэрилин эту статью, и она покраснела, как свёкла! Уилл просто отказался от комментариев, когда его спросили, и сам покраснел, как свёкла.

Весь ноябрь до самого декабря в стране царила неразбериха. Никто не принимал мудрых законов, не тогда, когда новая администрация вступает в силу и близятся рождественские каникулы. Если до 20 января никто не станет на нас нападать, круг моих обязанностей будет относительно узким. Конгресс и Сенат будут приведены к присяге б января, а инаугурация Джона состоится 20 января.

За неделю до Рождества должно было состояться моё предположительно последнее интервью с прессой. Я провёл беседу один на один с Томом Брокау в Овальном кабинете. Том почти уволился с NBC News несколько лет назад, передав свои обязанности ведущего Брайану Уильямсу, но он всё ещё делал отдельные репортажи для них. Я так и не понял, как Ари и Уилл находили тех, кто будет брать у меня интервью. Может, это были те, кто меньше всего их раздражал в последнее время.

Начали в Комнате карт, мы с Мэрилин оба сидели на двухместном диванчике напротив Тома, а он устроился в кресле. Планировалось, что здесь он будет задавать нам личные вопросы, а в Овальном кабинете прейдём к вопросам политического характера.

Том: Спасибо вам за беседу, мистер президент, миссис Бакмэн.

Я: Пожалуйста.

Мэрилин: Да, спасибо, что пришли.

Том: Миссис Бакмэн, ваше время здесь, в Белом доме, стремительно истекает. Вы рады, что покидаете его?

Мэрилин: (Улыбаясь и глядя на меня.) Да, я действительно рада. О, только не поймите неправильно. Это огромная привилегия, жить здесь, а персонал просто потрясающий. Просто, когда мы только переехали сюда, мы сказали детям, что жить здесь всё равно, что жить в музее, и это действительно так. Тут прекрасно, но это не дом.

Я: Думаю, это правда. Персонал здесь просто невероятный, и мы никогда не сможем полностью отблагодарить их за всё. Тем не мене, будет чудесно вернуться в Херефорд и пригласить друзей и соседей на барбекю. Когда ты президент, это невозможно.

Том: Вы планируете жить там? В Херефорде в Мэриленде? У вас ещё есть курорт на Багамах и поместье в Джорджтауне.

Я: Херефорд наш дом. Мы любим свой загородный дом на Багамах и определённо проводим там много времени. Дом в Джорджтауне не столько поместье, сколько просто просторный дом, он всегда в большей степени был резиденцией на время, когда мне необходимо находиться в Вашингтоне. Мы не жили там с тех пор, как я был выбран вице-президентом и использовали его для размещения друзей и родственников, а в настоящее время там живёт со своей невестой Чарли, хотя, возможно, они поживут там только пока не поженятся и не приобретут собственное жильё. Мы его сохраним, но только на тот случай, когда у меня будут, если будут, дела в городе в будущем.

Том: Вы упомянули своих детей. Миссис Бакмэн, когда вы впервые переехали в Белый дом, Вы оставались домохозяйкой и мамой, занимающейся воспитанием дочерей в Мэриленде. Теперь же ваши дети выросли и разъехались. Это большая перемена, не так ли?

Мэриленд: Мои малыши все уже взрослые! Я скучаю по ним, но они прекрасно справляются сами.

Том: Чем они занимаются? Кажется, они выросли на глазах у всей страны. Ваш сын служил в морской пехоте, а дочери были чирлидерами в старшей школе.

Мэрилин: Что ж, Чарли больше не может участвовать в гонках, но, кажется, он хорошо справляется, работая на канале ESPN. Этой весной с ним начали сотрудничество и подписали контракт, Чарли будет ведущим и комментатором на соревнованиях. Он помолвлен с безусловно очаровательной девушкой, они собираются пожениться следующим летом или осенью. Холли в Принстоне, пишет свою диссертацию и встречается с очень милым молодым человеком, который также пишет диссертацию, Молли живёт в Мэриленде с мужем, они уже задумываются о детях. Это просто чудесно!

Я: (Смеясь.) Надеюсь, у них будет много дочерей, чтобы я мог отомстить! (Мэрилин засмеялась и пихнула меня.)

Том: (Улыбаясь.) С нетерпением ждёте, когда станете дедушкой?

Я: Я собираюсь стать таким дедушкой, который купит внукам ударную установку и будет постоянно заставлять их родителей понервничать. Потом я загружу их сладостями и верну владельцам.

Мэрилин: Это точно!

Том: Подумать только, мистер президент, вы уже всё продумали. Миссис Бакмэн, позвольте спросить о том, что потрясло всю страну несколько недель назад. Что вы думаете о новом образе президента?

Мэрилин: Я думаю, это самое глупое, о чём стоит беспокоиться, не так ли? Конечно, дети шутят, что он специально отращивает бороду, чтобы сделать трансплантацию волос.

Я: Я исключу их из завещания, сейчас же!

Мэрилин: А может, в следующий раз у тебя будет бритая голова.

Том: Целоваться с мужем теперь щекотно?

Мэрилин хихикнула, а я повёл бровями в её сторону, она снова хихикнула и пихнула меня, так и не ответив. Потом она удалилась. Камеры установили в Овальном кабинете, и мы перешли к обсуждению моего президентства.

Том: Это были бурные семь лет для Вас, мистер президент, начиная с Вашего прихода на пост.

Я: Очень верно. Это совсем не та работа, которую хотел бы получить любой.

Том: Вы когда-нибудь стали бы баллотироваться по собственному желанию?

Я: Очень сомнительно. Провести два года, разъезжая по всей стране, тратя выходные, а если повезёт оказаться дома, быть готовым в любой момент снова сорваться? Нет, не думаю, что я мог бы когда-либо подвергнуть себя или свою семью этому добровольно.

Том: У Вас нет так называемого "внутреннего огня" для этой работы?

Я: Не столько, чтобы злоупотреблять. Я не раз говорил Джону, что не понимаю, как мы вообще со всем этим справились, а он делал это дважды, сначала в 2000-м, а теперь сейчас.

Том: Тем не менее Вы тоже это сделали в 2004-м.

Я: Когда приходится бороться только с противной стороной, а не со своей собственной одновременно, это совсем другая игра. Опять же, я благодарю Джона Маккейна за оказанную мне в 2004-м помощь. Это он обеспечил мне ту победу. Отличный парень, он будет отличным президентом.

Том: Как вы думаете, президент Маккейн будет лучше или хуже президента Бакмэна?

Я: Понятия не имею. По-моему, вопрос скорее в том не станет ли президент Маккейн третьим сроком президента Бакмэна, мой ответ — нет. Джон будет сам по себе и, думаю, будет компетентным и вдумчивым президентом. В 2001-м, когда я попросил Джона присоединиться ко мне и стать вице-президентом, я сказал ему, что время от времени выбор лидера становится наглядным уроком для всей страны. Всего у Америки было 44 президента, и девять из нас получили эту работу лишь потому, что босс встретился с Создателем досрочно. Один к пяти, то есть смертность 20 процентов. Никто от этого не застрахован! В истории нашей страны подобное случалось слишком часто, вице- президент выбирается не потому, что он достаточно квалифицирован, чтобы взять всё на себя, но потому что это политически целесообразно. Не каждый из нас был настолько квалифицирован, чтобы взять всё на себя в случае, если выпадет джек-пот. Я говорил Джону, если со мной что-то случится, мне будет легче, если я буду знать, что он станет следующим президентом. Я не жду, что он будет делать то же, что делал я, но я чувствую себя спокойнее, зная, что он всё сделает правильно, так, как видит сам, и это не политическая уловка.

Том: А что насчёт Джеба Буша на посту вице-президента?

Я: Думаю, Джеб тоже будет поступать правильно. Меня не беспокоит выбор Джона.

Том: Тогда кто проделал хорошую работу, когда, как Вы говорите, им выпал джек-пот?

Я: Что ж, Тедди Рузвельт — один из моих фаворитов. Он был великолепен. То же касается Гарри Трумэна, а Джерри Форд в своё время был очень недооценён.

Том: А остальные? Кто не справился?

Я: Это лишь моё мнение, но Эндрю Джонсон был не более, чем продажным политиканом, которого Линкольн выбрал, только чтобы попытаться сохранить единство страны перед гражданской войной. Когда Линкольна убили, Джонсон стал демократом в окружении республиканцев, просто приманкой для акул. Тейлор и Филлмор тоже не справились. Думаю, самой трагичной была судьба Линдона Джонсона. У него были прекрасные внутренние планы, но он был абсолютно недееспособен во внешней политике.

Том: Как Вы думаете, какое место Вы занимаете на этой шкале?

Я: (Пожимая плечами.) Не мне судить. Надеюсь, на положительной стороне, но я попросту не знаю.

Том: Что скажут историки через двадцать лет?

Я: (Улыбаясь.) Это будет волновать меня меньше всего. Кризы и болезнь Альцгеймера преследуют мою семью. Через двадцать лет я даже не буду помнить собственного имени.

Это по-настоящему озадачило Брокау. Он просто не знал, как реагировать, что и было написано у него на лице. Он решил сосредоточиться на других переменах, произошедших за последние семь лет.

Том: Когда Вы получили пост, страну атаковала неизвестная сторона, тысячи американцев погибли, и президент Буш погиб при исполнении. Что касается внутренней политики, немало экономистов были обеспокоены будущим дефицитом и рецессией, если не хуже. Сегодня Америка неоспоримая мировая сверхдержава, Вы сумели верно распорядиться нераспределённой прибылью за семь лет своего правления. Инфляция невелика и уровень безработицы низок. Это завидное достижение для любого мирового лидера.

Я: Полагаю, это вопрос понимания того, что нужно сделать, а что не нужно. Когда я принял присягу, мы хорошо осознавали, что на самом деле происходит. Проблема заключалась в том, что у предыдущей администрации на повестке было ужасно много скрытых интересов. Я же пришёл с единственной повесткой — обеспечить безопасность и силу нации.

Том: Что это за скрытые интересы?

Я: Позвольте мне перефразировать, скажем так, многие причастные действовали в соответствии с тем, что они искренне считали благом для страны. Однако в конечном итоге их планы ослабили нас, а не укрепили. Военные подрядчики хотели продать Пентагону все наши новейшие разработки, что было бы хорошо для их акционеров, но не обязательно хорошо для экономики в целом. Конгресс хотел использовать эти игрушки, а многочисленные консерваторы верили, что военные действия могут быть полезны не только для защиты собственной страны, но также могут помочь построить более демократическое общество в странах, которые представляют угрозу для нас. Я не согласился.

Том: Как это?

Я: Я верю, что мы должны смотреть на остальной мир жёстче и реалистичней. Мы не получим многочисленные либеральные демократии в странах с бешеной безработицей, безграмотностью, религиозной нетерпимостью и межконфессиональным насилием. У Америки превосходные войска, но армия и флот используются для того, чтобы убивать людей и разрушать, не для того, чтобы строить государства. Мы должны ставить на свои сильные стороны, а не на слабые.

Том: И наши сильные стороны?

Я: Ставка на наши экономические преимущества. Сильная защита невозможна без сильной экономики. Это не скупка всех разработанных вооружений, но инвестирование в Америку. Мы должны инвестировать в нашу реальную силу, человеческий и экономический капитал.

Том: Не могли бы Вы объяснить подробнее?

Я: Закон DREAM, принятый Бушем — прекрасный пример укрепления нашего человеческого капитала, путём исправления части нашей иммиграционной системы. Его закон "О детях, оставшихся без присмотра" — то же самое для образовательной реформы. Вклад в инфраструктуру — пример укрепления экономического капитала. За стоимость одного бомбардировщика-невидимки мы можем отремонтировать несколько видимых мостов, шлюзов и канализационных систем. В конечном итоге всё это сделает нас намного сильнее, чем любой потенциальный противник.

Мы прервались на несколько минут на туалет, но потом вернулись на места, только теперь мы обсуждали "философию" моего правления.

Том: Что, по Вашему мнению, самое важное для президента?

Я: Научиться говорить "нет", и говорить это снова и снова. И не только другой партии. Важнее научиться говорить это собственной партии, громче и чаще.

Том: Что Вы имеете в виду?

Я: Сказать "нет" другой партии легко. В конце концов, республиканцу довольно легко сказать нет увеличению расходов, созданию новых программ и организаций, которые хотят Демократы. Гораздо сложнее сказать это республиканской партии, когда она требует снизить налоги или пойти куда-нибудь войной, или сделать ещё что-то, что полностью испортит всё в стране. Нет, нет, нет! Просто повторяйте это снова и снова.

Том: Что опаснее, экономика или международные отношения? Где Вы чаще говорили "нет"?

Я: В краткосрочной перспективе международные отношения, но в долгосрочной — экономика. В международных отношениях у нас самые сильные войска в мире, без исключения, и все хотят, чтобы мы их использовали. Республиканцы хотят оккупировать Афганистан — нет. Ирак — нет. Иран — нет. Северную Корею — нет. Венесуэлу — нет. Демократы хотят послать армию ещё куда-нибудь, чтобы вмешиваться в гражданские войны и заставлять всех на планете вести себя хорошо и быть лапочками. Нет! Войска используются только когда это необходимо, а не когда хочется.

Том: А экономика?

Я: Опять же, волшебное слово "нет". Нет, я не собираюсь увеличивать расходы на социальное обеспечение и медицинскую помощь и всё, что есть под солнцем. Нет, я не собираюсь снижать налоги и занимать деньги у китайцев. Проблема дефицита. Можно залезть в долговую яму, но платить всё равно придётся. Кем бы вы ни были: отдельный человек, семья или целая нация. Если не платить по счетам, экономика будет слабеть, слабеть и слабеть, а потом, очень неожиданно, вы перестанете быть великой страной. Так что продолжай говорить нет, снова и снова.

Том: Так не завести друзей. Можно сказать, Вы нарушили предвыборные обещания.

Я: Предвыборные обещания дают люди, которые не несут ответственности президента. Работа выглядит по-другому, если вы не даёте непрошеных советов с дешёвых мест.

Том: Вице-президент Маккейн планирует продолжать доктрину Бакмэна?

Я: У нас никогда не было какой-то особой "доктрины Бакмэна". Мы всегда решали проблемы внешней политики по каждому вопросу отдельно, и вице-президент Маккейн принимал полноценное участие в любых обсуждениях.

Том: Конечно, у Вас может не быть официально сформулированной доктрины, но Вы быстро дали понять, что любое государство, с оружием в руках посягнувшее на американские интересы, ждёт страшное возмездие, эффективно уничтожив не только правительства, но и сами государства Афганистан и Ирак.

Я: Если собираешься играть в высшей лиге, не удивляйся её правилам. Если ты нападёшь на Америку или её союзников, государства, которые мы официально обещали защищать, не удивляйся, когда мы вернём долг. Как мы это сделаем, это зависит от президента и его советников, но факт в том, что мы дадим такой ответ, который невозможно не понять.

Том: Мы постоянно слышим призыв и от левых, и от правых использовать военную мощь, чтобы очистить мир, свергнуть диктаторов и действовать как полицейские. Вы упорно отказываетесь даже обсуждать эти темы.

Я: Не в американских интересах разбрасываться влиянием, мечась словно слон в посудной лавке. Те, кто думает, что мы можем заставить остальную планету вести себя хорошо и хорошо играть с другими детишками, на удивление наивны. Что касается диктаторов, рано или поздно их собственные граждане поймут, что делать, и сами решат эту проблему. Если мы вмешаемся, никто не выиграет и меньше всего мы. Я уже говорил: мы не можем бегать и стрелять в негодяев только потому, что они негодяи. Мы потратим патроны раньше, чем перестреляем их всех. И снова, это ещё один пример того, когда нужно сказать "нет".

После трансляции этого интервью мои мысли были немного перепутаны. В первую очередь NBC изучили мои комментарии о моём медицинском прогнозе и превратили это в специальный репортаж. Насколько мне известно, они узнали, что у моей семьи богатая история болезни Альцгеймера и кризов. Мать моего отца умерла от обширного инсульта, а отец страдал болезнью Альцгеймера. Оба родителя моей мамы умерли "от старости", но они ушли из жизни раньше, чем болезнь Альцгеймера стала обычным диагнозом. Мой отец умер в прошлом году, страдая "Альцгеймером", и обе его сестры в настоящее время находятся в домах для пациентов, страдающих этой болезнью. Только моя мать пока здорова; подозреваю, её поддерживают переполняющая её чистая желчь и желание увидеть мою смерть прежде, чем сдаться.

Ни консерваторам, ни либералам не понравится то, что я скажу о политике. Силы, с которыми мне пришлось бороться никуда не делись. Неоконсерваторы хотят, чтобы мы захватили мир и переделали его в соответствии с нашими представлениями; либералы хотят, чтобы мы вели себя как полицейские и заставили всех хорошо себя вести. Республиканцы хотят снизить налоги, а Демократы — увеличить расходы. Все уже поняли, что я циник и пессимист.

Джон ничего мне не сказал. Думаю, он наконец почувствовал давление, так как требования стали приходить на его стол, чтобы он сделал что-нибудь после принятия присяги. В какой-то момент после утреннего совещания штаба он спросил:

— Твой совет?

Я улыбнулся и просто сказал:

— Научись говорить "нет".

— Ты очень помог.

Я засмеялся:

— Бизнесмена уговаривают принять должность босса крупной компании, поэтому он приходит к старому боссу и просит совета: «Что мне делать, чтобы изменить эту компанию к лучшему?»-спрашивает он. Старик говорит, что у него в столе три конверта, когда дела пойдут скверно, открой по порядку один из конвертов. И вот примерно через год положение кажется совсем скверным, и он открывает первый конверт. Внутри записка, которая гласит: «Вали всё на своего предшественника». Парень созывает пресс- конференцию и делает как сказано, всё улаживается. Ещё через год кажется, что дело снова дрянь, тогда он открывает второй конверт. Внутри записка: «Объяви реорганизацию». Он снова созывает пресс-конференцию и объявляет, что планирует реорганизацию компании. Всё снова улаживается, но проходит ещё год и кажется, что всё совсем плохо, тогда он открывает третий конверт. Внутри записка, в которой…

— Да, да, да. «Подготовь три конверта». Я уже слышал этот анекдот, — перебил меня Джон.

— Теперь ты знаешь секрет моего успеха.

— Как я уже сказал, ты очень помог! — улыбнулся он.

— Добро пожаловать в клуб, приятель. А теперь убирайся отсюда и дай мне вернуться к работе, — отозвался я, тоже улыбаясь.

К концу декабря у переходной группы была готова базовая структура администрации Маккейна. Боб Гейтс и Конди Райс остались на своих местах в министерстве обороны и госдепартаменте, хотя в кулуарах Конди сказала мне, что не уверена сколько ещё проработает. С другой стороны, Франк Китинг возвращался в Оклахому, хотя и на хороших условиях. Он участвовал в подборе своего заместителя, помогая провести собеседование с несколькими федеральными судьями, известными жёстким отношением к преступности. После 20-го Лиз Уоррен, как и я, ушла в историю; Джон поговорил со своим партнёром в "Голдман Сакс" о казначействе, а Лиз обратилась к паре представителей "Лиги плюща" насчёт должности преподавателя.

Митт собирался занять должность в министерстве здравоохранения и социальной защиты; теперь мне лишь оставалось заставить Джона позволить ему создать достойный план развития здравоохранения. Я долго спорил с самим собой о том, посвящать ли Джона в секреты Инициативы американского возрождения. Майк Браун займёт должность министра транспорта. Остальные сборщики средств и сторонники разделили другие позиции кабинета министров. Вполне стандартный метод, на самом деле. Всегда нужно быть осторожным с основной четвёркой, но на остальных позициях нужна просто политическая фигура, которую можно уволить, если дерьмо попадёт на вентилятор. Остальные сторонники станут послами где-нибудь в мире, насколько приятным будет назначение зависит от того, сколько денег они собрали во время кампании. Опять же, в госдепартаменте должны работать профессионалы, способные подмечать детали и подчищать всё, что испортили их боссы-дилетанты.

Интересная перемена произошла в Палате представителей. Мой старый приятель Джон Бейнер больше не был парламентским организатором Палаты представителей, но был занесён в список кандидатов на пост спикера. Он служил парламентским организатором последние восемь лет с тех пор, как я получил повышение, став вице-президентом. Большую часть этого времени спикером был Денни Хастерт, но он решил не баллотироваться на переизбрание в 2006-м. Том Деле стал спикером, а Рой Блант подсидел Джона на посту парламентского организатора. Однако Том продержался на этом посту только два года перед тем, как ему пришлось покинуть Конгресс, чтобы разобраться с техасским преступным сговором и обвинениями в мошенничестве с избирательным правом. (Ой!) Настала очередь Джона отомстить Рою, и он сумел избраться на пост спикера, перепрыгнув через Роя.

Мы работали вместе много лет, пробираясь через Конгресс. Было сравнительно хорошо известно, что частью своего успеха в Конгрессе я обязан тому факту, что мы были давними друзьями и союзниками. Мы провели немало дней и вечеров, сидя с ним на балконе Трумэна, попивая паршивое Мерло и куря, хотя чаще я пил куда лучшую марку рислинга и садился с подветренной стороны. Правда, я не уверен, как он будет справляться со своими новыми обязанностями. Не так уж и необычно, когда тот, кто по- настоящему хорош на вторых ролях, становится неважным исполнителем первой роли. В первый раз Джон не справился с Движением чаепития. На этот раз у нас не было никакого Движения чаепития, но основа республиканской партии была более консервативной, чем нам обоим хотелось бы. Интересно, насколько сильным союзником он станет для Джона Маккейна.

Тем временем, на более низких уровнях люди выдвигались, продвигались и передвигались. Выдвиженцы обычно переходили на более высокооплачиваемые лоббистские работы на К-стрит или в аналитические центры по всему городу. Продвиженцы и передвиженцы становились помощниками министров и заместителями помощников министров, часто поднимаясь на уровень-другой, когда их начальники, становясь старше, решали, что им нужны зарплаты получше, и узнавали сколько может стоить частный колледж для их отпрысков.

Неделю между Рождеством и Новым годом я провёл с Фрэнком Стаффером. Большая часть моих высокопоставленных сотрудников уходила вместе со мной, так как Джон привёл своих людей, стыдно сказать, но на самом деле я никогда не думал о том, что они теперь будут делать. Я сразу начал с извинений:

— Фрэнк, прости, но мы ещё не говорили, чем ты собираешься заниматься после моего ухода. Последний раз мы поднимали эту тему ещё на Багамах, ты просто сказал, что поговоришь с людьми. Что вы делаете после 20-го?

Он улыбнулся:

— Ну, я поговорил с ними, — я приподнял бровь, и Фрэнк продолжил: — Не уверен, что Марти Адрианополис уже звонил.

— Марти? Нет, но, полагаю, ему незачем звонить мне. Зачем?

— Марти уходит из ARI. Мы с ним собираемся открыть бизнес и сформировать собственную лоббистскую группу Адрианополис/Стаффер, Брюстер станет следующим председателем RNC, но вам это уже известно. Мы по-прежнему будем управлять этим городом, мистер президент.

Я слышал его слова, но они казались мне недостаточно убедительными, поэтому я просто тупо посмотрел на него и сказал:

— А?!

Фрэнк усмехнулся:

— Марти говорил, что вам понадобится время осознать это. Марти уходит из Инициативы американского возрождения, но не сворачивает её. Это по-прежнему ваша лоббистская группа. Он передаёт управление Майклу Стилу. Вы с ним уже встречались, он из Балтимора.

Я мигнул. Я знал Майкла Стила. Его знание о том, что ARI "моя" лоббистская группа, меня и поразило:

— Но… как… как ты…

— Что? Что ARI принадлежит вам? — спросил он с таким выражением, будто проглотил какую-то гадость. — Я знаю это много лет! Я понял это во время предвыборной кампании 2004-го. Вы что-нибудь предлагали, и буквально через несколько дней ARI начинала лоббировать это, пользуясь неограниченным бюджетом, а законопроект к тому моменту был уже написан. Слишком большое совпадение, тем более, если вы могли следить за временем исполнения изнутри.

— Будь я проклят! Кто ещё знает?

— Минди поняла это, ещё когда вы были в Конгрессе, они с Марти это проверили. Я попросил Марти Адрианополиса проверить это для меня, сразу, как только заподозрил. Скажите, сколько денег вы потратили на ARI?

— Будь я проклят! — я вздохнул и собрался с мыслями. Полагаю, мы с Марти не такие хорошие скрытники, как мы думали. Я снова посмотрел на Фрэнка и признался: — С самого начала? Около 450–500 миллионов долларов, может больше. Мне приходилось добавлять.

Теперь настал черёд Фрэнку таращиться:

— Вы потратили полмиллиарда долларов, протаскивая свои инициативы! Господи Иисусе!

— Может быть больше. Фрэнк, ты даже не догадываешься скольких денег я стою. Сейчас я стою гораздо больше, чем когда стал президентом. В игре и так перекос в верхушке, так что я мог тратить столько денег на политику, пытаясь выровнять игровое поле, но всё равно заработать больше, чем трачу! — я беспомощно пожал плечами. — Кто ещё знает, чёрт побери?

Он тоже пожал плечами:

— Насколько мне известно, нас только четверо: я, вы, Минди и Марти. Нужно смотреть изнутри, чтобы заметить, как всё встаёт на свои места. Вы с Марти довольно хорошо всё скрыли, но не от настоящих инсайдеров. Ни Минди, ни я долго не продержались бы, если бы не пошли за вами, так что ваш секрет в безопасности.

— Проклятье!

— Итак, теперь у вас две лоббистские группы, которые вам докладывают — Инициатива американского возрождения и Адрианополис/Стаффер, у Брюстера Макрили будет "McReiley Associates", на вас работают "Austing Consulting Group" и республиканский национальный комитет. Как я уже говорил, мы ещё поуправляем.

— Я не с вами. Что ты имеешь в виду, говоря, что Минди присоединилась к вам, и теперь вы ждёте лишь меня?! — спросил я.

— Она вошла в дело с Марти и со мной, хоть она и не юрист. Она хочет остаться в качестве лоббиста и менеджера, пока вы не покончите со своим делами, — сказал он с хитрой улыбкой.

— Что ты подразумеваешь под покончить с моими делами?

— Мистер президент, со всем должным уважением, мысль о том, что вы собираетесь просто уйти в отставку и играть в гольф в саду просто нелепа. Всего через несколько недель, а месяцев — наверняка, вы сойдёте с ума от скуки. В какой-то момент вы решите ввязаться в очередной поход за чем-нибудь. Когда это произойдёт, Минди присоединится к вам и будет вашим санитаром. Она уже обсудила это с вашей женой, — сказал он.

— Умник! — я показал Фрэнку средний палец, отчего тот расхохотался. — Думаешь, ты меня раскусил!

— Босс, мы уже начали пари, сколько вы продержитесь. Минимальная ставка шесть недель, максимальная — шесть месяцев.

— Ты говнюк! С нетерпением жду, когда Мэрилин об этом узнает. Она хорошо посмеётся.

— Она тоже в деле. Она поставила двадцатку, а ещё она не считает, что вы долго продержитесь, — засмеялся он.

— Ах, ты, мелкий ублюдок! Проваливай к чёрту!

Фрэнк вышел, продолжая смеяться. Я позвонил Марти Адрианополису и всё, о чём сказал мне Фрэнк, подтвердилось. Он даже добавил, что Шерил Дедрик собирается взойти на борт ARI. Я знал, что она потеряла работу в январе. После восемнадцати лет девятый округ в Мэриленде переметнулся к Демократам. С приходом новых победителей, она должна была стать одной из проигравших, которым я звонил в ночь выборов. Шерил собиралась играть в лоббистскую игру, а также заседать в нескольких корпоративных советах. Не могу её винить, её дети тоже поступают в колледж.

Всё ещё кипя от злости, после того, как Фрэнк и Марти показали насколько предсказуемым я был, я вернулся в резиденцию и спросил об этом Мэрилин. Вместо того, чтобы опровергнуть доклад Фрэнка, она сказала: — Они не собирались тебе говорить!

— То есть это правда?! Ты правда поставила двадцать баксов на то, когда мне станет скучно, и что я не уйду на покой?! Мэрилин!

— Эй, веди себя прилично. Да. Ты сойдёшь с ума, сидя целый день без дела! Через несколько недель отпуска, в лучшем случае через месяц, тебе поменяют коленный сустав, а как только с этим будет покончено, ты начнёшь маяться в четырёх стенах. Минди сказала, что весной она собирается подыскать офис в Вашингтоне, как бы вы ни назвали своё новое предприятие.

Я сел и прочистил горло. Мэрилин только закатила глаза, а потом наклонилась и поцеловала меня в лысину, в ответ я её шлёпнул. Кучка умников, и их много!

После ланча я вернулся в Овальный кабинет. И встретился с избранным президентом Маккейном в передней:

— Узнал на сколько поставила твоя жена? — спросил он.

Я на секунду воззрился на него:

— Только не говори, что ты тоже в курсе!

У него за спиной по коридору, хихикая, прошла пара секретарей, они развернулись и нырнули в открытую дверь. Я выкрикнул:

— Я это видел! Это измена! Измена!

Джон пожал плечами и улыбнулся:

— Меня это не очень беспокоит. Всего через несколько недель я смогу подписать помилование самому себе.

— Измена!

Я уже знал, чем займутся некоторые мои старшие сотрудники, после того, как покинут Белый дом. Марк Тиссен ушёл сразу же после выборов и уже работал на К-стрит лоббистом. Мэтт Скалли собирался работать редактором в National Review. Уилл Брюсис возглавлял ARI в качестве директора по связям с общественностью, по сути, это его текущая работа, даже если он не знает, что это моя лоббирующая компания. Мэтт и Уилл оба задумывались о книгах, в которых они опишут свою работу в Белом доме в администрации Бакмэна; мне было интересно, насколько они будут успешны. Я подозревал, что Флетчер Дональдсон справился бы лучше; он уже подходил ко мне, предлагая написать мою биографию, и хотел, не столько разрешения, сколько сотрудничества. Даже ко мне уже обращалась пара издательств, спрашивая о мемуарах, но я не нуждался в деньгах, и на самом деле мне было всё равно.

б января, во вторник, Конгресс принял присягу. Джон примет её во вторник 20 января. Между тем, субботней ночью, 10-го, я буду принимать последний ужин с конгрессменами и сенаторами. Я уже делал это в 2003-м, 2005-м и 2007-м, это всё ещё входило в мои обязанности. Я выступлю с короткой речью, но на самом деле этот ужин устраивается для того, чтобы представить избранного президента Маккейна, он тоже будет выступать.

Вечер оказался несколько длиннее, чем планировалось, потому что почти все хотели сфотографироваться с нами обоими: Джоном и мной, двумя президентами. Потом, во время раздела замечаний, я коротко изложил свои замечания. После обычного приветствия и нескольких вежливых заявлений о движении нации вперёд и постоянной готовности сотрудничать с ними (а также упоминания о том, что Джон будет готов через десять дней) я произнёс свою обычную концовку.

«Уверен, многие из вас сейчас чувствуют растерянность. Те, кто сейчас дома, отправили вас сюда, чтобы вы сделали работу, но вы не совсем уверены, что именно вам следует делать. Хорошо, я просто хочу напомнить всем вам, что и Джон, и я, тоже когда-то были новичками в Конгрессе, и если мы справились, уверен, вы тоже справитесь. Однако, на случай, если кто-то из присутствующих здесь не до конца уверен в чём заключается их работа, позвольте сказать — то же самое было со мной в первый год в Конгрессе.

Я был в своём окружном офисе в Вестминстере, а Мэрилин начинала работать в нём в качестве неоплачиваемого стажёра. Когда я сидел там, поступил звонок, на который ответила Мэрилин, звонила женщина из Вестминстера, она жаловалась на что-то. Мэрилин рассказала ей, как я был Конгрессменом, как работал в Вашингтоне и был очень важным человеком, и как ей приходилось звонить кому-нибудь в Вестминстере, чтобы решить крошечную проблему, беседа стремительно скатывалась. Я попросил короткий тайм-аут и взял трубку, я спросил ту леди в чём, собственно, заключается проблема. Она сказала, что её мусор не вывезли, и теперь хотела знать, кто это исправит! Я записал её имя и адрес и сообщил, что позабочусь об этом. Потом я спросил, почему она позвонила мне, а не в городскую администрацию. И что же она ответила? Она не хотела сразу беспокоить кого-то важного!

Поэтому всегда помните истинные причины того, почему вас отправили сюда. Ваша работа в Вашингтоне не должна быть важной и возвышенной. Ваша работа в Вашингтоне — это вычищать мусор. Удачи!»

Как обычно, моё выступление вызвало много смеха, в том числе от моей совершенно смущённой жены, которую я спас в 1991 году.

Так и шло. В выходные перед инаугурацией сотрудники помогли нам собраться и вывезти вещи, отсылая их в Херефорд или в дом на 30-й улице. Приехали дети, чтобы забрать всё, что оставили, или это отправилось бы на склад. Мы с Мэрилин поехали в дом на 30-й улице, чтобы у персонала было достаточно времени на ввоз вещей Маккейна из Обсерватории номер один. Ночь 19-го мы провели в Джорджтауне, не сообщив об этом прессе.

Как у президента, оставляющего свой пост, у меня было открытое приглашение на все торжественные мероприятия, но это не значило, что посетить их — хорошая идея. Я не должен бросать тень на нового президента, даже если он мой прямой преемник. Мы с Мэрилин решили, что придём только на саму инаугурацию, но после неё тайно уедем из города и отправимся домой, в Херефорд. Мы можем объявить, что простудились или ещё что-нибудь в этом роде. Днём раньше мы поговорили с Джоном и Синди и попрощались со всеми сотрудниками перед отъездом.

Мы устроили собственный прощальный ужин вечером 19-го, относительно небольшой, для Бушей и Маккейнов. Президент Буш ещё ходил, но казался довольно хрупким. Мы сделали общее фото со мной, президентом Бушем, вице-президентом Маккейном и избранным вице-президентом Бушем, я заметил, что это хорошая возможность сфотографироваться сразу с четырьмя президентами. Все посмеивались и улыбались, ноя сказал правду. Как вице-президент Джеб наверняка сам примет участие в выборах в Белый дом. Неважно, победит или проиграет Джон в 2012-м, Джеб получит своё в 2016- м, возможно, именно он будет главным кандидатом. Надо будет понаблюдать, на будущее.

Это был приятный ужин. В какой-то момент я сказал Джебу, чтобы он попросил отца научить его отдавать честь.

— Отдавать честь? Что вы имеете в виду? — спросил он.

— В Белом доме придётся часто отдавать кому-то честь, возможно даже одному морскому пехотинцу, во время визитов на военные базы нужно будет отвечать на приветствие. Ваш отец, Джон и я уже знаем как, потому что мы служили. Ваш брат тоже, — Джон и Джордж оба кивнули. — Однако, когда Ловкий Вилли* обошёл вашего отца в 92-м, ему пришлось научить того отдавать честь. По крайней мере, так мне говорил ваш брат.

(П.п: *Slick Willie — "Ловкий Вилли", прозвище Билла Клинтона)

Президент Буш улыбнулся и кивнул:

— Это правда. В Овальном кабинете прямо перед инаугурацией.

Джеб покачал головой:

— Мне лучше научиться, а то этому не будет конца, родители от меня не отстанут! — остальные рассмеялись.

Погода 20-го числа была холодной и ветреной, ледяной северо-западный ветер пронизывал насквозь. Даже несмотря на обогреватели, установленные на сцене, я был рад, что надел под костюм тёплое бельё. Джон произнёс хорошую речь, не выдающуюся, но хорошую. Не думаю, что кто-то из нас сможет превзойти в этом Джона Ф. Кеннеди. После чего я пожал Джону руку и пожелал ему и Синди всех благ, затем нас сопроводили к лимузину. Мы заедем в дом на 30-й, чтобы забрать Шторми, а потом направимся в Обсерваторию номер один, откуда бортом номер один улетим домой. Больше нам не летать на нём. Этот позывной используется только тогда, когда летит президент, а я больше не президент.

Когда мы уехали, я попросил водителя завернуть в Белый дом напоследок и остановиться перед кованым забором у главного входа. Я вышел из машины и смотрел на огромное белое здание, пока агенты секретной службы следили за толпой зевак.

Вышла Мэрилин. Она спросила:

— В чём дело?

Я улыбнулся ей:

— Нив чём. Просто смотрю. — Она встала рядом и взяла меня под руку. — Всё ли я сделал? Или всё впустую? Не думаю, что когда-нибудь узнаю.

Она помолчала, а потом ответила:

— Не впустую, ты многое сделал. Тем, кто придёт после, ещё придётся дорасти до тебя.

— Яне так уж высок, — сказал я, смеясь.

— Нет, просто дорасти до человека, подобного которому больше не будет. — Она потянула меня под локоть. — Пошли домой, Карл.

Я посмотрел на жену и улыбнулся:

— Да, пошли домой.