С чистого листа, главы 166-174, Эпилог

Глава 166. Хромая утка-4

Прошла большая часть месяца, когда я действительно почувствовал себя прежним. Даже теперь я понимал, что всё это ложь. Терапевт заставлял меня делать упражнения и поднимать небольшие тяжести, чтобы восстановить разорванную мышечную ткань справа. Нужно было много ходить пешком и плавать в бассейне, для восстановления выносливости. Стоит ли говорить, что с моим паршивым коленом пешие прогулки стали настоящей проблемой!

Я разговаривал с доктором Таббом об операции по замене коленного сустава. Он не стал бы делать её, но хотя бы мог сказать, какие вопросы я должен задать специалисту. Мы незаметно привезли одного, и у нас состоялся долгий разговор. Ответ оказался неутешительным, так как это затронуло бы мою работу. Да, я определённо кандидат, а операция и последующий уход относительно просты.

Однако наибольшие проблемы должны были начаться после операции. Мне предстояло как минимум несколько недель госпитализации, а потом несколько месяцев физиотерапии. По сравнению с этим восстановление после ранения покажется настоящим весельем. Я решил воздержаться от операции. Всё равно всего через два года я отойду от дел и могу сделать её, когда пополню ряды безработных.

Как только я поправился, состоялось несколько церемоний награждения. В основном к награде были представлены герои курдской войны, я вручил много медалей, когда посетил их базы. В отличие от фильмов, где президент появляется через пять минут после боя и раздаёт медали, в реальном мире это тонны документов и обзоров. Я вручил президентские знаки отличия 82-й, 101-й, 1-й танковой, а также 2-й кавалерийской, Страйкерам.

Это была чёртова прорва Пурпурных сердец, куча Бронзовых звёзд, несколько Серебряных и пару крестов «За лётные заслуги». Также был один крест «За выдающиеся заслуги» и две Медали почёта. Слишком много наград было вручено посмертно, в том числе обе Медали почёта, которые предназначались капралу и лейтенанту 82-й за заслуги в долине Азвья. Президентская медаль свободы, которую я присудил Бисмарку Мирику за заслуги, была вручена посмертно.

Мне было больно смотреть, когда мать первого лейтенанта Мартина Стивенса, одного из получателей Медали почёта, сказала, что её сын был одним из участников футбольной команды Вест-Пойнта. Он со мной ел сухой паёк после того глупого пари, и что он очень гордился встречей и разговором с президентом. После этого я просто ушёл в личный кабинет и расплакался. Боже, порой я ненавижу свою проклятую работу.

Другая церемония награждения была намного веселее. Я вручил награду секретной службы «За доблесть» — Джону Макинролу, агенту, что бросился между мной и пулей, которая насквозь пробила ему руку, и Медаль почёта полиции Балтимора Уильяму Хопперу, сержанту полиции, поймавшему и повалившему Мурадяна, который дважды выстрелил ему в грудь. Мы провели очень занятную церемонию в Мейерхоффе с очень высоким уровнем безопасности.

Покушение полностью нарушило мои планы на участие в кампании в качестве кандидата от Республиканцев на заключительном этапе промежуточных выборов в 2006-м. До начала октября Мэрилин и доктора даже не выпускали меня из Белого дома, и мне понадобилось около пяти недель, чтобы выбраться. Положительная сторона в этой ситуации состояла в том, что мой рейтинг был довольно высок. Курдская кампания оказалась вполне успешной и повысила его почти до 80 %. Сразу после окончания войны мой рейтинг упал, когда люди осознали вызванные компанией проблемы с бюджетом. После покушения рейтинг вырос почти до 70 %. (Ничто так не повышает популярность, чем ситуация, когда тебя чуть не убили. Попробуйте и узнаете!)

Тем не менее, я мог влиять на ход кампании посещая мероприятия каждые выходные на протяжении всего выборного сезона. Я прилетал в город в пятницу ночью, встречался с конгрессменом или кандидатом, выступал с речью и занимался сбором средств. Утром субботы я отправлялся в ближайший округ и повторял процесс в обеденное время, а вечером — уже был в другом округе.

Я мог попытаться помочь сенатору в жёсткой гонке. В воскресенье мы могли слетать ещё куда-нибудь и всё повторить, а поздно ночью отправиться домой. Это было по- настоящему утомительно, и к концу сезона был измотан. Я похудел как минимум на десять фунтов, это было пока лежал в больнице, зато набрал немного после выписки, а потом потерял ещё десять во время выборов. Мне нужен отпуск! Своим людям я сказал, что зимой собираюсь отлежаться и восстановить силы, выносливость.

К несчастью, у президента отпуска не бывает, к тебе постоянно приходят и брат, и сват, чтобы ты решил их проблемы. Но самая большая проблема в том — если ты президент, то брать отпуск — очень плохая идея. Люди хотят знать, какого чёрта ты о себе возомнил, если взял отпуск за государственный счёт, чтобы заниматься ерундой! Никого не волнует, что отпуск оплачивается из собственного кармана. Очевидно, что я валяю дурака на их налоги! Я должен оставаться в Вашингтоне за столом Овального кабинета и вкалывать 24 часа в сутки, а ещё должен возвращать правительству деньги за впустую потраченное время, когда отлучаюсь в туалет!

Некоторые репортёры даже считают дни, когда тебе удаётся улизнуть, и сообщают об этом, конечно, это не идёт тебе на пользу. Одно сообщение действительно просочилось на канал MSNBC, в нём показали, что в 2005-м я провёл в отпуске 107 дней. Когда Уилл Брюсис сказал мне об этом, все сотрудники были совершенно озадачены. Лучшее, что можно было придумать, это посчитать днями отпуска те дни, когда я физически не присутствовал в Вашингтоне 24 часа в сутки. Другими словами, если я беру летательный аппарат Корпуса морской пехоты и отправлюсь в Херефорд в пятницу вечером, а потом возвращаюсь ранним утром в понедельник, это засчитывается как четыре дня отпуска.

Но даже так столько не набиралось, поэтому мы были сильно озабочены этими подсчетами. Уилл попытался заставить их пояснить какие дни они считали, но нам отказали, ссылаясь на свободу прессы. Fox и CNN, просмотрев в приступе приятного коммерческого соперничества все журналы моих путешествий, насчитали значительно меньше: порядка 20 в том году, включая неделю в Хогомоне, неделю на задворках Херефорда и четыре дня в Ирландии во время саммита G-8 в Шотландии. MSNBC не стали отказываться от своей сказки, но перестали её продвигать.

Отпуск в Ирландии был лучшим из всех. Мы остановились в очень милом и уединённом охотничьем домике в графстве Корк, хотя ни я, ни Мэрилин не любили охотиться. Туда не приглашали и даже не допускали прессу, но в день, когда покидали саммит «Большой восьмёрки», репортёры рассказали о наших планах. Первым моим желанием было высказать что-нибудь грубое и непечатное, и Мэрилин это поняла, она засмеялась и погрозила мне пальцем, призывая вести себя прилично. И вместо этого я рассмеялся и пошутил, что собираюсь проинспектировать качество ирландских заводов по производству спиртного.

Должно быть, какой-то умник из «Джона Джеймсона» услышал интервью, потому что на следующий день, сразу после пробуждения, один из наших секретных агентов спросил о планах посетить завод Джона Джеймсона в Корке. Мы с Мэрилин удивлённо на него посмотрели, тогда он сказал, что утром пришло приглашение, и упрекнул нас в изменении расписания без их ведома. Я пообещал Мэрилин, что возьму её в поездку на ромовый завод, если она согласится, и мы поехали. Там я провёл контроль качества стольких образцов, что уже и не упомнить, и был приятно удивлён некоторыми экземплярами Джона Джеймсона. Тогда я увёз оттуда несколько бутылок самого отборного виски, которые не купишь в магазине. Это была действительно хорошая поездка!

С тех пор, как я стал президентом, то бывал в Хогомоне четыре раза. С политической точки зрения паршиво, когда ты известен как владелец «поместья» или «курорта» в другой стране. Однако он не пустовал, потому что я часто отправлял туда отдыхать своих сотрудников, ещё таким образом можно было надёжно подкупить конгрессменов и сенаторов (и их сотрудников), если устроить всем хороший отпуск. В любом случае оно того стоило. В 2007-м, во время зимней сессии Конгресса, я планировал во время отпуска провести «инспекцию национальной безопасности». У нас было несколько крупных военных баз в Гуаме, а мне сказали, что там есть милые пляжи. Мы с Мэрилин решили это проверить.

Результаты выборов утром 8 ноября оказались практически такими же, как утром 7 ноября. Демократы получили незначительное большинство в Сенате, а Республиканцы — небольшое, но лидерство в Палате представителей. Всё, чего удалось добиться тратой нескольких миллионов долларов — это перестановку шезлонгов на палубе Титаника. Истинными победителями вышли лоббисты с К-стрит. Настоящий политический спор ожидался в 2008-м, который будет во время президентской гонки. Фактически я был «хромой уткой» и не мог бы достичь большего результата за время своего пребывания на посту.

Ну и чёрт с ним! У меня ещё есть хотя бы год, чтобы завершить все дела. 2007-й должен был стать последним годом, чтобы сделать хоть что-то значимое. 2008-й будет годом выборов, и очень крупных. Настало время для нового президента, поэтому Демократы будут повсюду, даже с моей поддержкой и постом вице-президента, Джон Маккейн столкнётся с этой проблемой. Если я хочу что-то сделать, нужно это выполнить в ближайшие 12–14 месяцев.

Кое-что должно было произойти само по себе. Мы победили в Курдистане, и следующие несколько лет у нас получилось некоторое единство. Борясь с распространением химических вооружений, но не вторгаясь в Ирак, мы показали «моральное превосходство» в мире и на Ближнем востоке. Чтобы добиться этого, предстояло потрудиться, это дорого, но довольно эффективно.

Вернуться к проблемам с новыми иракскими лидерами, сохранить мир между турками и курдами и попытаться не стать чересчур самонадеянными. Я знал, что будут заявления, будто мы используем военную силу, чтобы запугать Иран и заставить их «вести себя хорошо». Это стало бы настоящей катастрофой. Нашей армии нет равных в убийстве людей и уничтожении всякого дерьма, но она ничего не стоит, когда доходит до поддержания мира.

Курды санкционировали право на постоянное базирование наших военных сил, которое Пентагон с удовольствием бросил мне на стол. Они планировали разместить там пару тяжёлых бригад и авиационную часть. Я отклонил этот план как слишком большой и дорогостоящий. Пентагон поворчал, но я всё-таки подписал проект размещения составной бригады и нескольких объектов военной инфраструктуры. Том Ридж сказал мне, что этого они и добивались. В составную бригаду войдут: тяжёлый батальон, батальон Страйкеров и воздушной пехоты, а также несколько инженерных подразделений и часть тылового обеспечения.

Командование над составной бригадой примет свежеиспечённый бригадный генерал Буфорд, носящий красивую блестящую медаль «За выдающиеся заслуги» (это не то же самое, что крест «За выдающиеся заслуги», который является боевой наградой) за разработку плана операций «Курдского дракона». Он был молод для такого звания, и я заподозрил в нём восходящую звезду военной стратегии. Мы с турками также выделили немного средств на улучшение инфраструктуры в Инджирлике. В зависимости от обстоятельств, я мог совершить ещё одну поездку на Ближний восток, чтобы заняться базами вместе с курдами, турками, арабами и израильтянами. Конечно, я это сделаю прежде, чем уйду с должности.

Также у нас было тренировочное подразделение, его задачей было обучить Пешмерга. Они оставались лёгкой пехотой, но должны были получить доступ к нескольким захваченным Т-72 и БТР. У некоторых западных фирм пользуется популярностью интересный трюк — они берут паршивое оборудование советской эпохи и переделывают его. Можно взять Т-72, вытащить российский дизельный двигатель и поставить новейшую немецкую версию мотора, выдрать всю электронику и систему управления огнём и поставить американскую или британскую.

Также выкинуть сделанные в Ираке боеприпасы и заменить на более качественные западные, затем снять установленную динамическую защиту и прикрутить израильскую модернизованную версию и так далее. В конце концов получался танк в два или три раза качественнее того, с которого всё начиналось, по сходной цене. Это всё тот же Т-72, но способный справиться с любым другим Т-72 в мире и, возможно, уничтожить его. (Но западная техника по-прежнему снесёт его, не получив и царапины).

Что-то похожее в мире происходит и с советскими самолётами, вроде Миг-21 и 23, и «Ланями»⁵. Когда берётся довольно приличный корпус, потрошится и перестраивается по разумной цене. Русские ненавидят нас за это, потому что это демонстрирует насколько на самом деле паршивая у них техника. Обычно в ответ мы показываем им «нос».

В ноябре мы с Мэрилин вернулись на передовую оперативную базу «Молния», чтобы разделить обед на День благодарения с военными, остающимися на службе в Курдистане. У нас был мир, но бдительный, с постоянно патрулируемыми границами и оружием наготове. 82-я, 2-я — Страйкеры и 1-я были отосланы домой, но 101-я часть ещё патрулировала границы, а британская 7-я танковая базировалась в Эрбиле в качестве тяжёлого резерва. 47-я составная бригада генерала Буфорда ещё формировалась и пока не заступила на боевой пост, но планировалось, что она появится примерно в феврале, к тому времени 101 — я и 7-я будут уже отведены.

Мы с Мэрилин вылетели из Эндрюса в итальянский Авиано на обычном Air Force One 747. Эрбиль по-прежнему был слишком мал, чтобы принять что-то, чему нужна такая длинная взлётная полоса, но на это раз, чтобы долететь до Эрбиля, мы пересели на начищенную до блеска VIP версию С-17. Мэрилин отметила, что в этот раз было намного тише, чем в наш последний перелёт туда и обратно, я лишь улыбнулся.

Это определённо не «государственный визит». У 101-й не было оркестра, нас встречали без помпы и вспышек фотокамер. Я ожидал встречи с президентом Барзани и командирами 101-й и 7-й, должны были быть репортёры, уже присутствующие и ещё готовящиеся к высадке. (На случай, если наш самолёт превратится в пылающие обломки пред самой посадкой; все они с нетерпением ждали чего-то подобного!) Правда, в основном мы планировали только сесть за стол вместе с солдатами в зоне боевых действий и разделить с ними обед. На следующее утро мы должны были улететь.

У нас получилось два обеда со всеми. Первый состоялся на базе «Молния» в Эрбиле, и, конечно, мы пригласили курдов и британцев присоединиться к нам. Курды не очень понимали, что нужно делать во время этого странного американского ритуала, но мы позаботились, чтобы у нас было достаточно свободного времени для подготовки. Президент Барзани и его семья присоединились к нам вместе с Пешмерга, оказавшимися неподалёку. Однако, как только ужин закончился, Мэрилин и я запрыгнули в «Чёрного ястреба» и полетели вместе с группой других «Ястебов» и «Чинуков», перевозивших продовольствие, на базу к югу от Киркука. Там был размещён один из батальонов 101-й. Тут условия были пожёстче, чем в штаб-квартире, но хорошая горячая индейка с начинкой была принята поистине с благодарностью.

Как обычно всё завершилось двумя проведенными беседами, одна с офицерами и командирами, другая — с остальным личным составом. Когда говоришь с командирами, то это всегда выливается в обсуждение общих целей, обильно сдобренное фразами вроде: «Что мне нужно сделать для этого?» Когда говоришь с простыми военными, это обычно более личные вопросы: «Как вам еда?», «Получаете письма?», «У вас есть возможность позвонить домой?» и так далее. Конец ноября в Курдистане оказался довольно морозным, поэтому я спрашивал о погоде и о том, как они справляются, поинтересовался о патрулировании и тому подобном.

Я бывал в их шкуре, поэтому меня это заботило — чего не сказать о других политиках, поэтому войска могли почувствовать разницу. Я воздержался от долгих речей во время визита, но постарался убедиться, что поблагодарил каждого и сделал это до праздничного обеда.

«Я был на вашем месте, парни. Я пропускал праздники, дни рождения и годовщины, потому что исполнял свой долг или меня поднимали по тревоге. Мой сын родился, когда я находился в Гондурасе, и мою жену (указал на Мэрилин.) — её это не слишком радовало. Поэтому я благодарю вас за то, что вы делаете. Я бы не просил вас об этом, если бы это не было так важно. Как говорится, мы спокойно спим в своих постелях, потому что мужественные люди не спят ночами, всегда готовые дать отпор тем, кто попытается нам навредить. Сегодня эти мужчины вы, я благодарю вас, и страна благодарит вас за защиту».

Оба раза, когда я заканчивал выступление, войска аплодировали стоя, устраивая настоящую овацию. Отличные парни. Сколько из них уже погибло, выполняя мои приказы? Произошло несколько перестановок в кабинете министров. С Тома Риджа хватило обороны, и он уходил, при этом порекомендовал Роберта Гейтса, который был большой шишкой в ЦРУ при Буше и Рейгане, похоже, это хороший выбор. Я вроде бы припоминал его из своей первой поездки.

Также кабинет покидал Пол О'Нил, шесть лет прослуживший министром финансов. Я решил проигнорировать всевозможные рекомендации и притащил женщину по имени Элизабет Уоррен из недр Федеральной корпорации по страхованию вкладов (FDIC). Раздавались вопли протеста, так как она была академиком, сторонницей всевозможных регулирующих законов и, что ещё хуже, демократом!

Присутствие представителя другой партии в Кабинете не было чем-то необычным, но они почти всегда оказывались в тех областях, до которых никому не было дела, вроде торговли или внутренних дел или министерства по делам ветеранов. Это показывало, что ты справедлив и двухпартиен, при этом не приходилось мириться с их присутствием и выслушивать, что тебе делать. Необычным было назначение одного из них в центральную четвёрку.

Единственное, чего я не хотел, это повторения ситуации на моем первом сроке, когда партнёры «Голдман Сакс» один за другим использовали Казначейство как копилку для банкиров-инвесторов. По сравнению с ними даже Бонни и Клайд были бы лучше! Мне удалось протащить её имя в Сенате, несмотря на довольно враждебный процесс подтверждения. Товарищи демократы просто обожали её, но не республиканцы — каждый боялся, что она испортит их уютные отношения с финансовой индустрией.

Я улыбнулся и сказал ей при необходимости лгать сквозь зубы, а как только удастся пройти в Кабинет, то прорываться сквозь них, если понадобиться. Эти дружеские отношения были чуть больше, чем слишком дружескими. Я хотел, чтобы в финансовой индустрии навели порядок очень жёстко, и на каждом управляющем посту мне нужны были люди, согласные с моей позицией.

Также я незаметно подталкивал председателя Федерального резерва, Бена Бернанке, ужесточить все банковские урегулирования, до которых он мог дотянуться. Когда Гринспен ушёл в отставку в 2006-м, я назначил Бернанке председателем, в основном из- за отсутствия тех, с кем мне было бы комфортно. Когда я назначал его, он был и академиком, и членом Совета управляющих Федеральным резервом.

Пока в Конгрессе постоянно шла борьба, а его представители продавались и покупались на К-Стрит и Уоллл Стрит, я хотел вернуть контроль за финансовой системой настолько, насколько это было возможно без вовлечения Конгресса. Обоим, Бернанке и Уоррен, я отдал распоряжение замедлить раздувание жилищного рынка и игнорировать всё, что бы ни пожелал сделать Конгресс с этим бардаком.

Однако на этом всё не закончилось. Гарри Рид и Демократы всё ещё тянули меня за яйца, откладывая слушания по утверждению любых должностных лиц. Боссов большинства правительственных агентств, регулировавших финансовые рынки, надо было утвердить в Сенате. Это касалось Комиссии по ценным бумагам и биржам, Федерального резерва, Управления по надзору за экономикой и других структур. Некоторые посты пустовали по году и более. А у меня был подготовлен список из двух десятков имён.

Я принял превентивные меры. После того, как стало очевидно, что Конгресс вернётся в том же составе, в каком был, я созвал в Белом доме совещание руководителей Сената и финансовых и банковских комитетов, как республиканских, так и демократических. Демократы намеревались продолжить затягивание процесса, а Республиканцы хотели больше влияния, чем Демократы готовы были отдать. При этом никто не хотел злить финансовые организации, наполнявшие их предвыборную казну деньгами. На самом деле никто не желал, чтобы эти посты были заняты. Они вообще хотели бы их убрать, чтобы у нас был свободный и неконтролируемый капитализм, о котором мечтали финансовые организации.

К чёрту эту идею! Я изложил правила руководителям Сената. Указал мой список кандидатов. В нём столько же демократов, сколько республиканцев, что в большинстве случаев требуется по закону. У них богатый опыт, они прошли соответствующую проверку, и вы уже знаете большую часть имён. Возьмите любые два кандидата, которые вам не нравятся, и я их вычеркну. С другой стороны, я жду, что слушания по утверждению кандидатов начнутся до окончания сессии, и это произойдет. Если вам это не нравится, я дождусь, пока Сенат соберётся в январе, и в первый же перерыв назначу их.

Это вызвало много воплей! Как я смею узурпировать власть и привилегии Сената Соединённых Штатов, величайшего совещательного органа в мире! Боже, я же диктатор, вроде Сталина и Гитлера! Я дал им покричать, потом встал и улыбнулся:

— Вы меня услышали. Выберите двоих, можете даже подбросить монетку, меня это не волнует. Остальные должны быть приняты до конца года, и мне всё равно, если придётся продолжать слушания при свечах в предрассветные часы! Фрэнк останется здесь, а потом расскажет мне о ваших планах. В противном случае, увидите меня по телевизору в январе. Я делал так раньше и, клянусь Господом, сделаю снова! — Я покинул помещение.

Тайно я уполномочил Фрэнка расширить лимит с двух кандидатов до трёх, но у нас всё равно оставалось почти два десятка назначений. Он пришёл ко мне в кабинет два часа спустя, мрачный и измотанный, но Сенат уступил. На тот момент я уже был куда популярнее у американской публики, чем весь Конгресс. Фрэнк уведомил трёх кандидатов, что их не утвердили.

«Хромая утка, чёрт подери!»

Одним из основных законодательных толчков, которые я планировал, было увеличение инвестирования в инфраструктуру. Не думаю, что это станет проблемой. В 2002-ом я протолкнул несколько основных проектов по увеличению расходов на инфраструктуру в свой первый год на посту президента. Я подал их под соусом мученичества ДУБа⁶ настолько цинично, насколько это было возможно, и они прошли.

Однако ряд проектов был пятилетним вкладом, поэтому в 2007-м мы должны были или дать им умереть, или возобновить. Я же не собирался оставить все как есть, я предпочел их расширить, и как в 2002-м их следовало упомянуть в следующем обращении «О положении страны». Я ожидал борьбы только потому, что Джордж сейчас был хладен и забыт, президент всего на восемь месяцев, и я больше не мог размахивать этим флагом. Я просто сказал Мэту и Марку начать писать и придумать другой подход.

До конца 2006-го Чарли смог удержать титул чемпиона мира по мотокроссу. Класс МХ- самые большие мотоциклы, 450 кубов или около того, больше, чем у других категорий. Это хорошо, потому что Чарли парень крупный. Он не столько высок, сколько широк, его плечи едва помещаются в дверной проём, мышца на мышце. Если мотоцикл ломался, он просто мог взять его и пронести по трассе.

Этот сезон закончился в середине сентября, всего через несколько недель после моего ранения, в результате Чарли пропустил только одну гонку в сезоне. Для него наступило межсезонье, но это не значит, что он сидел без дела. Теперь, когда у него было больше свободного времени, его «экипаж» сменился. Баки, первоначальный «командир экипажа», теперь выступал его бизнес-менеджером, но в остальное время готовился унаследовать «Tusk Cycle». Сестра Молли, «помощник командира экипажа» проводила последний год в Колледж Парке, заканчивая магистратуру, и подыскивала работу. А сам Чарли с головой окунулся в новый род творческой деятельности — актёрскую игру!

Единственное, что мы с Мэрилин делали годами, это производили на свет красивых детей. В мой первый срок родилась Мэгги, да и Паркер был довольно красив, только у Элисон были проблемы из-за синдрома Вильямса, которым она страдала. Сейчас Чарли тоже довольно хорош собой, а Холли и Молли — просто потрясающие. Может, порой они и становились «олухами» или «болванами», но это всего лишь реакция на некоторые их выходки. В реальности же по любой измерительной шкале они вышли на 9 из 10.

Неудивительно, что спонсоры Чарли хотели извлечь из несколько больше потраченных на рекламу долларов, им не нужны просто имена на испачканных грязью байках. Неотъемлемой частью его контрактов был ряд обязательных публичных выступлений, когда Чарли должен был выходить и приветствовать публику до и после гонок, трепаться с местными, которых приводили корпоративные деятели, и сниматься в рекламе. Сейчас у Чарли два крупных спонсора и несколько поменьше.

Самый крупный спонсор — «Red Bull», и где бы ни проходила гонка, на всех вечеринках с участием звёзд находятся местные дистрибьюторы, а Чарли должен позировать для рекламных изданий и прочих. Морской флот тоже использовал его для этого, но чаще без гоночного снаряжения, вместо этого его одевали в камуфляж и футболку, демонстрирующую татуировки с девизом «Semper Fi» или глобусом и якорем.

«Tusk Cycle», один из меньших спонсоров на данный момент, хотел, чтобы он проводил встречи в их автосалоне Хонда, и развешивали постеры с ним во всех своих магазинах. Хонда смогла добиться этого, потому что на гонках он выступал на мотоцикле их марки (а в остальное время гонял на большом Харлее).

В любом случае, Чарли — большой и привлекательный молодой человек с кудрявыми светлыми волосами и пышными усами, неудивительно, что «Red Bull» стали использовать его в телевизионной рекламе. Сначала они просто использовали записи гонок и фотографии, на которых он пил Ред Булл до и после гонки. Потом они решили воспользоваться шансом, и он стал произносить несколько слов, получилось на удивление неплохо.

Я и не представлял, как это осчастливит меня и его мать, хотя типичные коммерсанты всего лишь показывали, как он пьёт Ред Булл, участвует в гонках, выпивает ещё, получая награду и обнимая светловолосую «зайку на байке», а потом ещё — в ночном клубе с другими блондинками. Некоторые сцены выглядели несколько пошлыми, но, полагаю, они продали много Ред Булла. Судя по всему, Чарли был совсем не прочь сниматься с блондинками-моделями и восходящими звёздами, это точно!

Чарли даже начал играть, как в кино. Ему дали роль в триллере, где он играл самого себя, так что герой получался вполне достоверным мотогонщиком. Это был фильм вроде «XXX» с Вином Дизелем, только слабее. Чарли появлялся на экране всего на 30 секунд, у него было всего две реплики, которыми он изводил своих сестёр. Несмотря ни на что, после этого он получил недельный отпуск в южной Калифорнии, где встретил очередную длинноногую блондинку.

Это было относительно спокойное время мудрых законов. У нас были обычные проекты бюджета и расходов, но мы, по крайней мере, не находились в ситуации продолжительного дефицита, пока я говорил твёрдое нет любой роскоши, у нас всё должно было быть в порядке.

Единственная вещь, которую я продвигал — увеличение добычи природного газа из сланцевых пластов по всей стране. Технологии, которые бы сделали её относительно дешевле, уже стали доступны, а цены на нефть и газ росли на протяжении нескольких лет, так что экономически это было оправдано. Мне в первую очередь удалось избежать захватнических войн, что по-настоящему разозлило нефтяные компании и до смерти перепугало спекулянтов, цены стали ниже, их рост замедлился.

И всё же цены продолжали расти. Важнее было то, что без Дика Чейни и Джорджа Буша, целовавших задницы многочисленных нефтяных компаний, мы смогли называемого «правила Халлибёртона», которое освобождало буровые компании от некоторых ограничений, накладываемых государством и Управлением по охране окружающей среды. Под присмотром большего числа регулировщиков добычи и цен, кажется, процесс стал яснее и прозрачнее.

Я понимал, что это станет настоящей золотой жилой и настаивал на разумном урегулировании, хотя и позаботился о том, чтобы не выдать разной чуши вроде: «Бури, детка! Бури!» Да, Ли Рэймонд хотел, чтобы я разрешил ему всевозможные махинации за оказанную им помощь после «Катрины», но я отказал и напомнил о знакомствах, которые завёл в Курдистане, а потом спросил, не хочет ли он, чтобы я позвонил и представил Барзани знакомым в «Шевроне» и «Конокофилипс». Он поворчал, но затем отступил.

Лишь с одним делом у меня не было особых проблем, это законопроект о компьютерной безопасности и защите. И правда, кто бы сейчас не хотел иметь безопасный компьютер? В нагрузку к довольно невинному названию, в этом законопроекте было несколько довольно расплывчатых положений, разрешающих финансирование агентств, оценивающих потенциальные опасности для американских компьютеров и интернета, а также определяющих лучшие способы противостояния им.

Для этого не требовалось никакого дополнительного финансирования, конечно кроме первоначальных нескольких сотен миллионов. Однако для бюджета это сущая ерунда, хотя агентства имели право принимать финансирование от других правительственных структур, если бы они могли помочь уже предпринимаемым усилиям.

Год назад мы уже пытались протолкнуть этот проект, но Демократы набросились на него не столько потому, что им не нравится компьютерная безопасность, сколько потому, что это был простой и дешёвый способ действовать мне на нервы. Они до сих пор делали это, но во время выборов 2006-го компьютеры Национального комитета демократической партии США были взломаны!

Они начали показывать пальцами на Республиканцев, и Брюстеру Макрили с его группой, а также подразделению ФБР по борьбе с киберпреступностью пришлось вмешаться, но оказалось, что это была группа хакеров из Киева. Это сделали Украинцы и в нынешнем году у нас не будет проблем с проведением законопроекта.

Агентство компьютерной безопасности и защиты, или сокращённо CSPA — это совершенно новое подразделение для ведения кибервойн. Им было поручено защищать американские компьютеры и сети от иностранных угроз, а так как лучшая защита — нападение, они отвечали и за это. Хакеры были проблемой, но наименьшей из них. Гораздо больше беспокойства причиняли китайцы, которые неистовствовали в наших оборонных сетях при Билле Клинтоне и продолжали неустанно нас прощупывать.

Вдобавок нас втянули в малую кибервойну в союзе с израильтянами против иранцев, целью которой был развал иранской программы ядерного вооружения. Мы сосредоточились на программном обеспечении и программировании. Израильтяне добавили немного «биологического вмешательства», милый эвфемизм для точечных убийств иранских учёных.

В любом случае, CSPA должны были стать новым подразделением, ответственным за хакерскую войну. Первичное государственное финансирование было необходимо только для начала, чтобы внедрить их в другие подразделения. Пентагон, ЦРУ и АНБ собирались выгрести серьёзные деньги, например, миллиарды, с огромного числа «чёрных» счетов, которые избежали внимания Конгресса, и сначала взять на себя всё, что удастся обнаружить, а потом вложить их в CSPA. Фактически первым директором CSPA стал заместитель начальника управления АНБ, а его заместителем — трёхзвёздочный представитель военно-воздушных сил.

Что касается выборов 2008-го года, то самой щекотливой проблемой здесь будет иммиграция, но всё не так плохо, как могло быть. Закон DREAM привлёк много испаноязычных избирателей, многие из них стали демократами, но далеко не все. В социальных вопросах многие из них довольно консервативны. Общий эффект уже оказал положительное влияние на экономику, но не положил конец нелегальной иммиграции.

Пока экономика США показывает больший рост, чем финансовое состояние Мексики, иммигранты будут. Некоторые положения закона, призывающие к укреплению границ, например, не столь продуктивны, но мы должны их выполнять. В 2007-м этому закону было уделено некоторое время.

Я чувствовал, что Республиканцам становится всё труднее. Их партия трещит по швам, распадаясь на составные части. В её основе всегда были консерваторы, они становилась всё религиознее и консервативнее. Что бы я ни говорил, но среднестатистический конгрессмен от Республиканцев вынужден был идти на крайности под давлением этой крайне правой основы.

Корнем проблемы был так называемый «джерримандеринг» — это махинации, когда избирательные округа Конгресса очерчиваются так, что становится нецелесообразно баллотироваться ни в одну партию. Например, на территории вокруг определённого города достаточно населения для четырёх избирательных округов. Если просто поставить знак «+» в центре города и поделить территорию на четыре части с одинаковым населением, тогда, возможно и получите четыре конкурентоспособных округа.

Но предположим, что Республиканцы смогли захватить контроль над государственной палатой. Они могут так разбить территорию на округа, что у вас по-прежнему будет четыре округа, но теперь это чёрный, на 95 % демократический округ в центре города, и три других, которые размазаны по белым пригородам и представляют собой три преимущественно республиканских (на 70 %) округа.

Так продолжалось уже больше тридцати лет, а с современными возможностями вычислений карты округов можно нарисовать так, что отдельные улицы окажутся в том или ином округе, исходя из уровня доходов населения. В результате штаты, которые могли на 55 % проголосовать за Демократов, по итогам всеобщего голосования могли получить 75 % республиканских округов! (Когда это им сошло с рук, Демократы сделали то же самое. Всё началось в 1960-х, когда суд принял закон «Об избирательных правах». Поэтому ни на одной из сторон не бывает ангелов).

В конечном итоге большинство округов в государстве, то есть более 80 %, были абсолютно неконкурентоспособны. Одна партия получала их со всеми потрохами. Реальными выборами было только первичное голосование, но не всеобщее. На первичных выборах явка меньше, и результаты стремятся к крайним ветвям обеих партий.

С точки зрения Республиканцев (как часто говорил Брюстер), если кто-то хотел победить в первичных республиканских выборах, то нужно было просто спустить с привязи религиозных фанатиков и придурков с оружием, и дело в шляпе. В среднем республиканские округа на 75 % населены белыми, англоязычными гражданами. В случае с демократическими округами, обычно у электората цвет кожи темнее и в нём больше тех, для кого английский язык неродной.

Партия готовилась ко многим несоответствиям. Выборы в Сенат были общегосударственной гонкой, а он медленно становился демократическим. Старые представители Республиканцев были в основном бизнесмены вроде меня, они выходили в отставку или вытеснялись крайне правыми. Последним удалось пройти первичные выборы с небольшим количеством голосов только для того, чтобы проиграть на всеобщих.

Некоторые из этих кандидатов были невероятными неудачниками, но они верили в Иисуса, оружие и запрет абортов. В мой первый срок у нас были люди вроде Кристин О'Доннел, она была настолько чокнутой, что ей пришлось проводить некоторые свои выступления заявлениями вроде: «Я не ведьма». Также были другие недоноски, которые считали, что изнасилование — это нормально, потому что так не забеременеть. Они пройдут первичные выборы, а потом будут уничтожены в основном голосовании. Тогда это было только начало, но тенденция набирала скорость.

К середине 2007-го Джон Маккейн принял полномасштабное участие в первичной кампании. Обычно он летал в разные штаты по меньшей мере каждые выходные. Экономика была действительно крепка, дефицит взят под контроль, и мы ни с кем не воевали. У него оставалось несколько основных соперников, но не так много, как можно было ожидать. Я знал, что некоторые из этих ребят собираются баллотироваться, потому что они закинули удочки с момента последних выборов.

Руди Джулиани пытался использовать свой авторитет, заслуженный после 11-го сентября, участвуя в общегосударственной кампании, но основному ядру партии с ним было не по пути, они не собирались голосовать за дважды разведённого нью-йоркского либерала — сторонника свободы выбора, и неважно, что он республиканец. Майк Хакаби, губернатор Арканзаса, был любимчиком религиозного правого крыла партии.

С другой стороны, никто не смог бы его терпеть, потому что он настоящий ханжа. Единственным достойным соперником был Митт Ромни, губернатор Массачусетса. Тот факт, что республиканец оказался достаточно умён, чтобы быть избранным на государственную должность в одном из самых либерально-демократических штатов, мог служить свидетельством того, что он может обратиться ко всей стране. Для крайне правых это означало, что он всего лишь очередной проклятый либерал, да ещё и мормон, а значит не настоящий христианин.

Джон был предполагаемым кандидатом, и в той мере, в какой это ещё имело значение, у него было моё благословение. Для правого крыла оно ничего не значило. К тому времени я доказал, что не являюсь истинным республиканцем. Поэтому я заключал сделки с Демократами, назначил двух членов Верховного суда, которые не запретили аборты. При этом я не ходил в церковь (шептались о моей жене-католичке и детях), не снизил налоги и недостаточно сократил расходы. Примерно четверть партии не одобряла ни меня, ни Джона. Три четверти, одобряли, для Джона это было уже хорошо. Мне причиняло постоянное беспокойство лишь то, что Хакаби мог выдвинуться кандидатом от третьей партии и проиграть на первичных выборах, что обречёт всю партию на провал на всеобщем голосовании.

В демократическом стане дела обстояли довольно неопределённо. В последний раз Джон Керри потерпел поражение, поэтому он остаётся в Сенате. Его кандидат в вице- президенты — Джон Эдвардс тоже баллотировался, как и Хиллари Клинтон. Также был новый любимчик Демократов, Барак Обама. На самом деле они единственные серьёзные претенденты, но почти каждый сенатор от Демократов и губернатор объявляли, что они либо изучают возможности, либо активно баллотируются. Айова и Нью-Гэмпшир зарабатывали деньги на телевизионную рекламу.

Джон одержал верх. Хорошая экономика всегда благоприятствует партии власти. Со стороны Республиканцев он получил львиную долю дотаций и считался фаворитом. Пока он не облажается, всё у него будет отлично. Я подталкивал его к тому, чтобы он выбрал умеренного помощника и не потворствовал основному костяку партии. Ему надо знать, что выбор вице-президента не всегда может помочь, но всегда может навредить.

Какой-нибудь громогласный придурок может вернуться, чтобы укусить его за зад. Со стороны Демократов на данный момент разыгрывалась лотерея, нам оставалось лишь ждать и смотреть, как кто-нибудь самоустранится. У них у всех есть фатальные недостатки, но какие проявятся первыми?

Я мог принимать происходящее с известной долей спокойствия. Для меня всё кончено, и я просто обязан был это сделать ради выборов и ничего не испортить. Я не баллотировался, если бы и чересчур суетился, это могло бы навредить Джону. Мэрилин тоже была счастлива, ведь я ухожу из политики, и это к лучшему, хотя ожидается, что ещё смогу сказать своё слово со стороны. Мы можем поехать домой, посетить Хогомон, попутешествовать, это больше не будет превращаться в зоопарк. Я пообещал ей долгое путешествие да хоть куда, только где мы втроём: она, я и Шторми. Это её рассмешило и ещё я сказал ей, что заменю коленный сустав, последнее Мэрилин немного отрезвило, но она согласилась со мной и в этом.

2007-й выдался относительно спокойным. Мы продолжали ловить террористов, но в основном это было за границей. Для большинства из них всё было не так просто, особенно если они жаждали навестить Сатану и погибнуть во имя Джихада. Обычный джихадист, как правило, плохо образован и не говорит по-английски.

В половине случаев они отказываются сбривать бороду, чтобы слиться с толпой. Полагаю, Мухаммед желает, чтобы они были с бородой, когда попадут в Рай, или что-то в таком роде. И неважно, что для большинства таможенников это как маяк, как в США, так и других странах. И им гораздо проще осуществить свой великое предназначение где-то за океаном, где они смогут пересечь прозрачные границы и убить своих соседей.

Это не значит, что у нас не было проблем. Одним из крупных изменений, принятых в 2001-м, стало простое требование, чтобы все перегородки и двери самолёта были заменены на пуленепробиваемые титановые, замыкались перед взлётом и не открывались до самого приземления. Если пилотам при этом приходилось довольствоваться сухим пайком, так тому и быть. Хотя бы раз в год после этого террористам удавалось попасть на борт самолёта, особенно за границей, и попытаться захватить его, но они не могли открыть дверь, и заканчивалось всё тем, что справляться с ними приходилось пассажирам.

Результаты могли быть ужасающими, но самолёты больше не влетали в здания и не убивали больше людей. Если что-то случалось, пилоты могли передать предупреждение по радио, их перенаправляли на посадку на какую-нибудь изолированную военную взлётную полосу, а там местная штурмовая группа могла взойти на борт и убрать тела. В некоторых случаях они убирали и тела террористов, а на любые сомнительные обстоятельства закрывали глаза.

Также были введены постоянные воздушные боевые патрули над большинством крупных городов Америки. Обычно для местных военно-воздушных сил и гвардии это становилось способом набрать ещё несколько лётных часов, ничего не делая, но время от времени происходило что-нибудь из ряда вон выходящее. Один подозрительный 727 был сбит на подлёте к Майами, когда отказался отвечать на обычный запрос Федерального управления гражданской авиации, а потом проигнорировал F-16, высланный перехватить его.

Это оказался фиктивный транспортный рейс, который пилотировался арабским лётным экипажем, укравшим самолёт в Боготе. F-16 всадил несколько патронов в нос самолёта (что очень сложно, так как пилот должен отключить систему отслеживания, разработанную для предотвращения напрасной траты патронов). В этот момент 727 попытался протаранить F-16, тот увернулся и сбил его. Это напоминало сцену из какого- нибудь технотриллера!

Тем временем ФБР продолжали ловить джихадистов-подражателей. Теперь они учились убивать, и как — через интернет. Результаты зачастую выходили удручающими, но убить могли, если суметь заставить их работать. Люди из антитеррористических служб работали сверхурочно, чтобы выслеживать подобных придурков.

Некоторые моменты всё ещё требовали моего участия. Владимир Путин действительно почувствовал силу и прекратил поставки нефти и газа в Западную Европу на несколько дней в самом начале года. Оправданием послужило то, что он якобы наказывает Беларусь, ведь западный трубопровод проходит через эту страну. Никто в это не поверил, и всё закончилось тем, что мне поступило множество звонков из Германии, Польши и стран Балканского полуострова с просьбами применить моё влияние, чтобы Путин открыл вентиль. Теоретически это звучало великолепно, но реальность накладывала гораздо больше ограничений.

Самой высокой точкой наших отношений стал «саммит карате». Простой факт заключался в том, что у Путина и России больше денег, которые расходуются на восстановление вооружённых сил. Чем больше они восстанавливались, тем увереннее и напористее становились. На самом деле Владимиру не нужны ни я, ни США. Между нами нет крупных торговых связей, и, хотя все были куда вежливее, чем в мой первый срок, они могли попросить нас отвалить.

Самый щекотливый момент касался того, что мы в ходе курдской войны уничтожили Ирак. Ирак был главным государством-клиентом России, а мы вместе с британцами прошли сквозь него, как нож сквозь масло. Русские возражали против любого вмешательства ООН и наложили Вето на официальное осуждение и вторжение ООН. Я проигнорировал его жалобы и посчитал это проблемой НАТО, а русские ненавидят его.

Новая хунта, правившая в Ираке, тратила больше времени на восстановление, чем на покупку оружия, что было одним из условий, на которых мы настоятельно просили саудитов придерживаться кредитных обязательств. Хуже того, что после двух катастрофических войн с применением российского оружия в программу восстановления входила переработка и модернизация оружия, купленного на открытых торгах. Ничего из этих денег не попадало в Россию.

Россия попыталась выразить своё неудовольствие и начала сотрудничать с китайцами. У них есть то, чего китайцы действительно хотели бы — ресурсы. Они стали предлагать торговые сделки Китаю. В эту игру можно играть вдвоём. Я попросил Конди Райс возглавить торговую миссию в Германии и дать наше благословение на строительство завода по производству сжиженного газа в странах Балтии.

С возросшими запасами природного газа в Америке мы могли бы его экспортировать. Если всё сработает именно так, как говорят эксперты, европейцы смогут построить три или четыре завода на Балтийском побережье, и мы сможем снабжать их природным газом годами. По крайней мере, американский газ, пусть и более дорогой, может стать надёжным и менее политизированным. Это избавило меня от Ли Рэймонда.

1. Вертолёт МИ-24 или «Крокодил».

2. ДУБ — Джордж Уокер Буш, также известный как Джордж Буш младший.›