Русская Америка. Сухой закон 3

Глава 20 В осаде

4 февраля 1920 года

Матвей гнал всю ночь, выжимая из Паккарда всю мощь, на которую тот был способен. Я смог поспать, закутавшись в пальто на заднем сидении. Остановку делали только утром в какой-то богом забытой закусочной, где, тем не менее, подали отличный омлет с ветчиной. Подкрепившись и оставив приличные чаевые улыбчивой пожилой хозяйке, мы ехали ещё до полудня, пока, наконец, не показались высотки Нью-Йорка.

Я с сожалением подумал о мягкой постели в гостевой спальне поместья Брауни. Но видимо, два дня кряду такого шика мне были пока недоступны. Нужно было срочно возвращаться к делам в Большом Яблоке.

Обедал уже с Витей в кафе «Белла», дожидаясь Оуэна Манна-младшего, поверенного Наки Джонсона. Он появился через полчаса после того, как мы с Громовым управились с трапезой и обсудили свои дела.

Завидев на улице Манна, вылезающего из своего Мерседеса, Виктор кивнул на него и спросил:

— Ты уверен, что Наки сделает всё так, как ты задумал?

— Вот сейчас и узнаем. Но я не вижу у него причин отказываться. В любом случае нужно решать вопрос Аунего с Наки или без него. Нельзя спускать убийство наших людей. Наши просто не поймут. Я должен показать, что мне важно и моё дело, и мои люди. Тем более, на кону большие возможности и значительные выходы на нужных людей и Оклахому. А производство и склады можно будет организовать в резервации Гайаваты, раз он согласился с нами работать.

— Когда поедешь к вождю?

— Как только сектанты нападут, и мы продемонстрируем силу и решимость.

Мелодичный колокольчик возвестил о том, что приказчик Наки зашёл внутрь просторного зала кафе, обставленного в античном стиле. Он быстро отдал своё пальто и шляпу бою в ливрее, и двинулся к нам:

— Мистер Соколов! Добрый день!

— Добрый. Надеюсь, как и новости, что вы принесли, — любезно пожал я руку Оуэна.

Манн устроился поудобнее и заговорил тише:

— Новости действительно хорошие. Наки согласился подстраховать вас в случае нападок в Нью-Йорке. Насколько это возможно. За то, что будет происходить в Атлантик-Сити и вообще в Нью-Джерси — волноваться не стоит. Там всё схвачено. Как обстоят дела в Аунего?

— Наших людей приезжали «прощупывать». Думаю, в ближайшее время всё произойдёт.

— Считаете, они рискнут?

— Пророк и его секта там уже несколько лет истребляют индейцев. Безнаказанно. И как только создалась вероятность того, что информация об этом достигнет ненужных ушей, инцидент тут же был закрыт…

Я не стал распространяться о личности судьи Абрахама Крауча, который поведал мне об этом. Пока рано. Тем более, я пообещал ему защиту. Вместо этого я продолжил:

— … Какими бы ни были осторожными Пророк и сенатор Билл Хотфилд, эти года расслабили их. Мне кажется, они хотят провернуть там какое-то очень грязное дело. И этот завод им как кость в горле. Он стоит на «нужной» земле. Сначала пропал человек Горского, который поехал туда. Затем наши люди. Теперь они попытались выгнать моих подручных.

Оуэн серьёзно закивал и затем нахмурился:

— Что же… Тогда скажу следующее. Наш… «общий БОЛЬШОЙ знакомый» согласился выступить, когда будет нужно, если это поможет ему в его деле. Однако он будет выступать третьей стороной, которая подхватит скандал с демократами…

Я усмехнулся. На большее я не надеялся. В то, что будущий президент Соединённых Штатов, которого имел в виду Оуэн, лично полезет разбираться с Аунего — не могло быть и речи. Но мне это и не нужно. Главное, что кандидат на пост первого лица Америки публично разгонит шум, прямо с трибуны подливая масло в огонь скандала вокруг сенатора Хотфилда и его приспешников. А если это будет иметь успех, я уверен, что Уоррен Гардинг и сам на волне шумихи начнёт дёргать за дополнительные ниточки. Лезть самому к верховным судьям штата пока нельзя. Непонятно, как и по каким лагерям поделятся интересанты всего это дела. А в управлении полиции ещё нужно точно выяснить — кто выступит союзником. Лучший вариант — столкнуть этот снежный ком с горы и посмотреть из тени — как будут развиваться события.

Я подался вперёд и облокотился на столик:

— Это замечательные новости, мистер Манн. Я рад, что мы пришли к такому результату. БОЛЬШОЙ знакомый не пожалеет, я уверен.

Оуэн довольно усмехнулся и продолжил:

— Главное, что Наки получит его поддержку. Теперь к другим делам. Мистер Джонсон говорил, что вы продемонстрируете мне прототип своего изобретения. Которое будет транслировать радиопередачи из Атлантик-Сити на сезонном фестивале.

— Да. Для этого нам нужно будет проехать на завод. Я покажу — как всё устроено…

Полчаса езды по Нью-Йоркским улицам привели нас на территории моего завода. И там меня ждал приятный сюрприз. В испытательном цеху помимо Давида Сарнова возился Мишка Рощупкин. В компании моего младшего брата Саши и маленькой Анастасии — беглянки из Аунего.

— Алексей! — обрадовался Мишка, — Ты уже вернулся. А дети захотели посмотреть — как работает радио. Я заходил проведать Елену Михайловну и рассказал им про изобретение Давида.

Сарнов стоял рядом и сиял. Видно было, что он волнуется, хлопоча над больши́м ящиком с тумблерами на широкой чёрной панели. По бокам на красном дереве корпуса были искусно вырезаны грозди винограда.

— Александр Афанасьевич прямо расстарался! — расплылся я в улыбке, — Шикарная работа.

Я погладил резные панели. Тёплое дерево приятно ощущалось под кончиками пальцев. Премиум-вариант был сработан на славу.

Мишка раздулся от гордости, будто похвали не отца, а его самого. Оуэн Манн с интересом уставился на радиоприёмник. Анастасия взяла меня за руку и спросила:

— Правда, что много людей сразу смогут слышать отсюда музыку, которую играют в другом месте?

— Правда. А мы сейчас это проверим! Да, Давид?

— Сейчас-сейчас! — заторопился Сарнов.

Изобретатель быстро убежал в соседний зал, где была установлены радиоточки и граммофон. Выглянул оттуда через две минуты и взволнованно дал команду:

— Можно включать! — и назвал частоту.

— Можно я? — вдруг спросил Сашка, просяще задрав на меня голову.

— Давай… Миш, покажи им.

Друг присел на корточки рядом с моим братом и принялся объяснять, как поймать нужную частоту. Они завозились вдвоём с тумблерами. Добавили громкость. Послышалось шипение. Потом из динамика вдруг пробился обрывок мелодии. Ещё немного… И по испытательному цеху разлилась мелодия:

'…Гори, гори, моя звезда,

Звезда любви приветная!

Ты у меня одна заветная,

Другой не будет никогда,

Ты у меня одна заветная,

Другой не будет никогда!…'

Голос Владимира Сабинина проникал внутрь, заставляя всё трепетать. Сердце защемило. Я словно на секунду оказался там, далеко, на родной стороне. И с удивлением спросил у Мишки:

— Ты где нашёл эту пластинку?

— Секрет! — хитро прищурился Рощупкин.

Записанный пять лет назад романс заставил рабочих, что возились в дальнем краю зала, остановиться. На лицах людей появлялись улыбки. Они были свидетелями технического чуда, к которому и сами приложили руку. А родная песня грела душу.

Оуэн-младший озабоченно снял очки и принялся нервно протирать их.

Романс доиграл до конца, послышался треск и вдруг вместо него зазвучал чуть изменённый голос Давида:

— Можно переключиться на другую станцию. Михаил покажет. Дамы и господа, концерт по вашим заявкам.

И засмеялся.

Настя неожиданно попросила:

— Можно я?

— Давай! — подбодрил её я, а Сашка отступил в сторону, будто это он уже распоряжался приёмником и галантно протянул руку.

Растёт джентльменом! Я видел, как ему хотелось самому попереключать передачи. Но он уступил подруге.

Девочка принялась под руководством Рощупкина искать нужную частоту. И через несколько секунд…

Мелодичный саксофон заиграл громко свою партию, а затем к нему присоединился рояль. Послышался голос Джона Стила:

'…A pretty girl is like a melody

That haunts you night and day

Just like the strain of a haunting refrain

She’ll start upon a marathon…'

Хит, разрывавший все театры Бродвея уже полгода на шоу «Безумства Зигфельда», написанный Ирвингом Берлином. Само шоу и композиции из него на столетие останутся образцом для мюзиклов и театров в Штатах. А эта песня навечно войдёт в классику джаза…

Настя подошла ко мне и с детской наивностью спросила:

— У нас будет такой же?

— Да. Теперь наш завод будет производить такие радиоприёмники.

— Очень впечатляет! — подал голос Оуэн, — И вы хотите, чтобы передача велась из Атлантик-Сити?

— Да. Звёзды первой величины, которые будут у Наки в момент сезонного фестиваля, выступят на радио. Им это только на руку. Повысится их известность. Мистер Джонсон получит рекламу своего фестиваля, чтобы через три месяца на следующий сезон к нему в город приехало ещё больше людей отдыхать и тратить деньги… А мы получим рекламу радиоприёмников. Ну и трансляция скачек, разумеется.

Я многозначительно посмотрел на поверенного Наки, и он понял меня без слов. Возможность делать ставки по всей стране одновременно — то, что нужно Еноху «Наки» Джонсону.

— К такому сто́ит подготовиться. Но выглядит заманчиво. А как в других городах услышат трансляции?

— Мы планируем на безвозмездной основе в качестве рекламной кампании поставить большие радиоприёмники. Вокзалы, театры. Это вложение окупит себя, я уверен. Первый такой приёмник будет стоять на Манхэттене, на одной из площадей. Через своего человека в управлении хозяйством города я договорюсь об этом. Трансляции будут идти весь месяц. А газеты будут писать о них. Ещё до того, как мы разместим остальные точки.

Говоря это, я имел в виду Симона Дугласа, с которым в моё отсутствие уже связался Громов и обсудил всё от моего имени по поводу «рекламной» акции на Манхэттене.

— Ну как вам? — появился из соседнего цеха сияющий Давид.

— Превосходно! — я расплылся в улыбке, — Вы постарались на славу, Давид. Я уверен, что за этими приёмниками — будущее! У вас всего достаточно? Эконом-варианты будут скоро?

— Мы успеем к фестивалю, если вы об этом, — кивнул Сарнов.

— Замечательно. Помните! Любые просьбы. Если что-то потребуется — только дайте знать, мы все достанем!

— Спасибо! — он горячо затряс мою руку.

Побеседовав ещё немного с поверенным Наки, мы разошлись, и я повёл детей к машине вместе с Громовым.

— Настя очень красиво поёт! — вдруг застенчиво выпалил Сашка.

— Правда? — удивился я и посмотрел на беглянку — Покажешь нам? Олеся умеет играть на фортепиано. Попробует тебе подыграть дома, — обратился я к девочке.

Она смущённо зарделась:

— Спою. Только обещайте не смеяться!

Я действительно еле сдержался от смеха. Каждый ребёнок хоть раз в жизни обязательно говорит эту фразу перед тем, как показать свои таланты.

— Может, Настя когда-нибудь тоже споёт на этом… на приёмнике! — выдал мой младший брат.

— Радио, — поправил я.

— Да! На радио.

— А ты хотела бы? — серьёзно спросил я у девочки.

— Да… наверное… — протянула она, а затем добавила, нахмурившись, — Но я боюсь.

— Чего же? — озадачился я.

— Того, что меня узна́ют. Мой голос. Люди из Хотфилда… То есть, из Аунего…

— Сомневаюсь, что они будут слушать радио, — хмыкнул я, вспомнив замкнутость сектантской общины.

— Всё равно…

Я остановился и посмотрел на неё:

— Запомни. Ты теперь часть нашей большой СЕМЬИ. И никто тебя не даст в обиду. Чуть что, ты сразу можешь обратиться за помощью ко мне. К моей маме, сестре, Михаилу, Виктору, Георгию Александровичу…

— И ко мне! — возмущённо добавил Сашка.

— И к Саше, — кивнул я абсолютно серьёзно.

— Хорошо, — решительно тряхнула кудрями девочка, — Тогда я буду учиться петь. Чтобы делать это ещё лучше. И когда-нибудь спою на радио.

— Вот и договорились!

23:00 Окрестности Аунего. Заброшенный завод.

— Тихо! Снимайте лыжи. Дальше очень медленно. Вдруг у них кто-то стоит в охране… — прошептал Джордж Манфилк своим подельникам.

Шериф Аунего смерил его взглядом, хмыкнул и принялся стаскивать широкие лыжи с сапог:

— В прошлый раз ты не был таким осторожным, Джордж.

Трое его подручных тоже заухмылялись.

— Преподобный сказал, что всё нужно сделать без шума. Нечестивцам не место на наших землях, — огрызнулся Манфилк.

— Откуда такая спешка? — подал голос Шелли, младший брат.

— Если Пророк так повелел, значит надо! — отрезал Джордж.

— Нас здесь восемь стрелков. Разберёмся с ними без проблем.

— И что? — скривился Манфилк-старший, — Ты хочешь получить пулю из винтовки того ветерана? Тогда топай вперёд. И фонарь прихватить не забудь… Чтобы в тебя было проще попасть…

Убийцы погасили фонари давно, ещё до того, как лес пошёл вверх по склону оврага. Чтобы их не выдал даже малейший отблеск.

— Стой! Там кто-то есть! — вдруг напрягся Шелли.

Он принялся всматриваться в ночную тьму, пытаясь разглядеть что-то между стволами при свете луны, еле пробивающемся между деревьями.

Джордж посмотрел туда же, куда указывал младший брат Манфилк.

— Нет там никого… Вечно тебе что-то кажется. Недавно ты корягу за медведя принял, когда мы ловили того индейца около гор. Тем более, с этой стороны они нас вряд ли ждут…

Шериф Фил Граймс оборвал старшего из братьев-головорезов.

— Ладно. Хватит болтать! Выдвигаемся. Смотреть в оба. Как подходим ближе — заходим сразу везде одновременно. Трое на главный вход. Трое — туда, где гараж. Ещё двое на чёрный ход. Понятно?

Налётчики молча кивнули ему, и вся восьмёрка двинулась дальше. Вскоре впереди между деревьями показалась полянка, на которой расположился завод. Убийцы затаились на пару минут, пока не убедились, что тишину ночи нарушает только уханье филина. Они молча обменялись знаками, разбились на группки и принялись расходиться полукругом, под прикрытием деревьев.

Когда сектанты уже вышли на открытую местность и принялись быстро пересекать полянку, Шелли вдруг шепнул в спину старшему Манфилку:

— Джордж!

— Тихо ты! Что? — обернулся старший.

— Фонарь не горит?

— Чего? — не сразу сообразил громила.

— Я говорю, фонарь не горит почему-то… Который был над дверью…

Джордж повернулся обратно на дверь завода, до которой оставалось каких-то десять метров. Действительно, когда они приезжали сюда вчера вечером, здесь горел…

— Твою… — вдруг как вкопанный остановился здоровяк, и по его спине пробежал лютый озноб. Свет убрали специально, чтобы лучше видеть любых непрошенных гостей…

Оглушающий выстрел винтовки в клочья разорвал ночную тишину. А следом заорал Шелли, упав на спину в снег. Он выронил свой дробовик и дико верещал, снова его резали наживую.

— Назад! — взревел Джордж!

И это было ошибкой.

Кто-то из компаньонов шерифа около главного входа дёрнулся бегом обратно и его тут же свалил выстрел в спину. Он всплеснул руками, выгнулся дугой и рухнул на снег, замерев и не подавая больше признаков жизни.

А следом вся полянка взорвалась громкими выстрелами. Манфилк бросился в сторону и залёг за старым больши́м выкорчеванным пнём, сжимая свой «Винчестер». Рядом не переставая орал Шелли.

— Сюда! Ползи сюда! — закричал Джордж брату и дал несколько выстрелов в сторону чердачного окошка, откуда прилетела первая пуля.

В пень тут же ударили несколько пуль. Дверь главного входа резко распахнулась, и оттуда прогрохотало сразу несколько дробовиков. Они буквально смели одного из людей шерифа Граймса, что пытался быстро преодолеть расстояние до стены завода и укрыться под ней. Двое остальных всё-таки успели добежать до спасительных сосен и залечь за ними.

— Джордж! Какого чёрта⁈ Ты говорил, их будет трое! — раздался из-за деревьев крик Граймса, когда пальба чуть улеглась и перешла в позиционную перестрелку.

Манфилк-старший чуть не взвыл от досады. Что он мог сейчас ответить Филу? Он было дёрнулся в сторону Шелли, но в снег тут же ударило несколько пуль. Брат почти перестал кричать, лишь стонал и полз всё медленнее.

— Давай, Шелли! Ещё чуть-чуть.

Младший Манфилк стиснул зубы и попытался ещё подтянуть себя, оставляя на снегу кровавый след. Треснул новый выстрел, и его голову словно резко вдавили в сугроб, изуродовав и «взорвав» затылок.

— Ше-е-елл! — в ужасе заорал Джордж и тут же спрятался от щепы, которую выбила из пня дробь сидевших «в осаде». А точнее, в засаде. Ибо по-другому это избиение было никак не назвать.

— Не стрелять! — вдруг подал голос шериф.

— Ага, щас! — раздалось из дома, и в дерево рядом с Граймсом, взвизгнув, прилетела пуля.

— Клянусь! Вы пожалеете! — разорялся Фил.

— Пошли прочь с моей земли! — послышалась гневная отповедь Гарри.

Шериф выругался и прокричал:

— Глен, Домбли! Отзовитесь!

— Я тут…

А потом тишина.

— Домбли!

— Его убили… — донеслось с другой стороны поляны.

Новые выстрелы прервали Фила, но он смог сделать перекличку в течение минуты. Результаты были неутешительны. Четверо налётчиков заснули вечным сном на кровавом снегу. Шелли был мёртв. Второго отправили в мир иной из дробовиков около чёрного хода. Ещё одного сразили при попытке бегства. А последний…

Джорджа просто затрясло, и он закричал следом за шерифом:

— Барт!

— Барт мёртв… — раздался голос Сэма, второго по старшинству брата Манфилков.

Крупная дрожь отчаяния и ярости била всё тело Джорджа. Меньше чем за минуту он потерял двух братьев. Остался только Сэм. Шериф тоже недосчитался двоих людей.

— Уходим! — крикнул Граймс.

— Я не уйду без тел братьев! — ответил Джордж, посылая заряды дроби над головой в сторону дома. Патроны закончились, и он принялся в спешке набивать их в свой дробовик, сжавшись в три погибели за пнём.

— Ты сам тогда здесь останешься! Мы ещё вернёмся сюда, Джордж! Эй, вы там, внутри! Слышите, мы придём и всех вас убьём! — злобно выдал в сторону дома Фил Граймс.

— Патронов на всех хватит! — раздался из дома новый, незнакомый голос.

Джордж облизнул пересохшие губы. Да сколько же их там на этом заводе? В суматохе невозможно было нормально посчитать стрелков, ждавших их в засаде. Но их точно было не меньше шести-семи человек, в этом Манфилк-старший был уверен. А может, и больше.

Тем временем шериф с дружками открыл шквальный огонь по зданию завода.

— Джордж! Давай! Прикрываем!

И Манфилк побежал. Полетел что есть мочи, впервые убегая так, словно он трусливый заяц. Сердце колотилось и выпрыгивало из груди. Оставались последние метры до спасительных стволов деревьев. Ногу больно ожгло. Джордж вскрикнул и, споткнувшись, бросился рыбкой вперёд. Он покатился по земле, отбивая себе всё нутро о корни, припорошенные снегом.

— Уходим! — заорал Фил, и налётчики начали медленно отступать, перебегая между стволами сосен и без разбора стреляя куда-то в сторону оборонявшихся, лишь бы те меньше высовывались и палили в ответ.

Через пять минут выжившие смогли собраться у оврага, где оставили лыжи.

— Твари! Они заплатят за это! Я скормлю их гризли! — проревел Сэм Манфилк, в бессилии пиная большой сугроб.

Белая морозная взвесь наполнила воздух.

— Возьми себя в руки! — грубо бросил шериф, но было видно, что он тоже еле сдерживается, — Нужно сообщить обо всём проповеднику. Их там намного больше!

Джордж запустил руку в сапог. Ладонь сразу стала мокрой. Всё-таки задели. Он процедил сквозь зубы:

— Клянусь, это тот русский из Нью-Йорка. Это его люди!

— Догоним их, Илья Митрич? — на кураже произнёс один из бойцов, прильнув к винтовке около небольшого окошка.

— Нет, — покачал головой Волков, слегка выглядывая из-за покосившихся остатков расстрелянной рамы другого окна, — Приказ был, охранять завод и отбивать атаки. Тем более, кто-то из них должен взбаламутить Аунего и заставить Пророка совершать ошибки. Отлично справились, ребята! Все целы?

— Агафон ранен!

— Серьёзно? — тут же заволновался ловкач.

— Нет, жить будет. В руку попали.

Волков приблизился к раненому, что уже закатал рукав. Осмотрел рану:

— Заживёт до свадьбы! Ты заработал огромную премию, парень! За ранения у нас полагается компенсация, но тут ОСОБЫЙ случай! — и он ободряюще хлопнул Агафона по здоровому плечу, — Теперь для репортёров у нас есть даже раненый герой!

Волков выпрямился и повернулся к Мато:

— Срочно нужна связь. Ждём газетчиков из Нью-Йорка. Дело за Алексеем и твоим вождём!

Музыку, которая звучала из радиоприёмника, собрал в плейлисте и поместил в тг-канале. Запись В. Сабинина там 1915 года))) https://t. me/doroxovfantastic