Русская Америка. Сухой закон 3

Глава 13 «Тотем медведя»

24 января 1920 года. Офис «Соколов и Ко» в Бронксе. 20:30.

Поезд шёл почти полтора дня. Не хватает в этом мире скоростных электровозов. Уже вечером, по темноте, Матвей остановил мой «Паккард» около офиса, и я зашёл внутрь, на ходу стаскивая с себя пальто.

Ко мне тут же подлетела Олеся, принимая одежду:

— Ужин?

— Давай! — благодарно улыбнулся я горничной, — Я с дороги голодный как волк!

Девушка с улыбкой кивнула, и повесив мою одежду, тут же упорхнула в направлении кухни. А из соседнего зала вышел осунувшийся и похудевший человек. Он посмотрел на меня усталыми, но уже не болезненными глазами и широко улыбнулся. Я на секунду остановился как вкопанный. И через секунду уже заключил его в крепкие объятия.

— Гарри! Наконец-то! Тебя выписали!

— Я сам выписался! Должен был послезавтра, но в обед, пока вы ехали в Нью-Йорк, сбежал из больницы. Уже не могу там валяться, пока здесь такое! Спасибо за заботу и бойцов, что были постоянно со мной! И за то, что иногда навещали! Сам понимаю — дела, — просипел ветеран, похлопывая меня по плечам, — Как тут всё, Алекс? Я слышал, в вас стреляли, и что теперь наша компания будет и в штате Мэн, и уже есть бары в Чикаго! Вы не теряли времени!

— Это всё ерунда. Я не ранен. Так, пара синяков. Да, мы расширяемся. Я очень рад, что ты вернулся. Мне не хватает толковых рук. Ты получил остальные документы, которые я передал?

— Да! Спасибо, мистер Соколов! — горячо затряс мою руку компаньон.

Дело в том, что после того, как я «вернул» Гарри документы, то следом восстановил, разумеется, не забесплатно, и его бумаги ветерана. Это было сложнее. Но всё удалось. Приписывать ничего я не стал, так как знал, что это оскорбит бывалого солдата. Но теперь весь его боевой путь был официально восстановлен.

— У нас гость из Аунего. Мы нашли там завод Горского. И к сожалению, какую-то секту, которую покрывает один конгрессмен. Ну ладно, чего уж, пойдём, мне и самому интересно…

Я поправил костюм и поднялся на второй этаж, где в гостином зале на диване расположился совсем необычный посетитель.

Чёрный, слегка мешковатый и простой пиджак, который выдавал, что его обладатель ходил в подобном наряде нечасто и не стремился выглядеть «с иголочки». Ненакрахмаленный воротник бежевой сорочки выглядывал наружу. Серые брюки и недорогие туфли.

Колени были соединены вместе, спина прямая, словно мужчина проглотил палку. Руки лежали на коленях и держали шляпу-котелок. Лицо чуть смуглое, глубоко посаженные глаза. Небольшая косица из чёрных как смоль и жёстких волос. Посетитель неотрывно смотрел на репродукцию, которая висела на стене.

«Утро в сосновом лесу» Шишкина — копия моей любимой картины. Она появилась совсем недавно. Я очень уж хотел, чтобы полотно висело здесь, и напоминало всем сотрудникам о Родине. Кусочек России, греющий душу сочными зелёными красками, среди которых балуются косолапые.

Я даже замешкался от удивления, когда понял — кто ко мне пожаловал. Следом в гостиную зашёл Волков. Ему, видимо, уже доложили, что я вернулся.

— Добрый вечер, Лексей Иваныч! — весело отрапортовал он, и я пожал Илье Дмитриевичу руку.

Прохвост, шпион, гуляка, фотограф, шулер, в общем, человек-оркестр поздоровался с Гарри, а затем протянул руку в сторону гостя и произнёс:

— Разрешите представить: Мато из племени мохоков. Прямиком из резервации около Аунего. Мато, это Алексей Иванович Соколов. И Гарри, мой старый товарищ.

Индеец встал и пожал мою протянутую ладонь:

— Алексей, — вполне неплохо выговорил он, постаравшись справиться с трудным для местных жителей произношением моего имени.

Потом поздоровался с Гарри и приложил ладонь к груди и чуть нам поклонился.

— Что это за картина? — вдруг указал он на стену.

Я улыбнулся и объяснил:

— Она напоминает мне и моим людям о родной стране.

— На ней изображены медведи.

— Да, много кто даже из других стран считает медведя символом моей Родины. И я тоже. Ещё говорят, что он — «хозяин тайги». Это большие густые леса, которые занимают больше половины территории России, откуда родом и я, и Илья Дмитрич…

Индеец широко улыбнулся, а Волков кашлянул и пояснил мне:

— Мато переводится как «медведь». А у племени, к которому принадлежит наш гость, медведь — тотемное животное.

Что же, надеюсь, это послужит более доверительному разговору, учитывая, как трепетно индейцы относятся к своим традициям. Мохоки, вообще очень интересны в этом отношении. Насколько я помню, эти индейцы принадлежали Союзу пяти племён ирокезов.

В моей «реальности» в будущем мохоки получат полные права только в сороковые-пятидесятые года. Но они быстро после этого добьются очень высокого положения в обществе. Представителей племени даже станут называть «высотниками», за то, что они понастроят небоскрёбов и мостов по всем Штатам. При этом богатые мохоки всё равно возвращались в резервации, активно их развивая и сохраняя традиции.

Олеся неслышно появилась в гостиной и поставила на стол большой поднос. А затем принялась расставлять исходящие паром тарелки.

— Уже попробовали нашу кухню? — спросил я у Мато.

— Да, необычный вкус, но мне понравилось, — кивнул индеец.

На вид ему было лет тридцати, хотя, если принимать во внимание особенности этих народов, а старели они резко и поздно — я мог и ошибаться.

— Тогда предлагаю отужинать, а затем приступить к делам, — пригласил я гостя к столу, — Олеся, позови Синицына. Он нам тоже понадобится. И накрой на него.

Девушка покраснела как маков лист при упоминании статного капитана, и испарилась.

Спустя минут двадцать неспешной трапезы, мы остались впятером с моими подчинёнными и Мато. И переместились в мой кабинет, попивая горячий чай.

— Ну приступим, — начал я, — Что привело вас ко мне?

Мато отставил чашку и заговорил:

— Меня послал для переговоров вождь моего клана, Гайавата. Ваш помощник, — индеец кивнул на Волкова, — Вышел на нас несколько дней назад и начал узнавать про Аунего. Поначалу мы думали, что он шпион Билла Хотфилда…

При упоминании мутного конгрессмена на лице Мато появилось брезгливое выражение.

— … Но чем больше мы с ним говорили, тем больше убеждались, что такой человек, как Илья, не может быть связан с общиной Пророка. У него, конечно, в душе ураган, но Илья неспособен кому-то подчиняться против своей воли. А Пророк отнимает именно это. Волю людей!

Волков усмехнулся в усы и отпил свой чай, с сожалением заглянув в чашку. Ну да, ему бы чего покрепче…

Синицын, напротив, с больши́м интересом наблюдал за гостем, явно оценивая его, как человека. Я уже привык, что капитан немногословен и долго присматривается к новым людям, а затем выдаёт краткую оценку, с которой его потом «не столкнёшь».

— Но Илья и сам, как оказалось, «присматривался» к нам. И потом поведал о несчастье, которое случилось с вашими людьми. Которых убили в Аунего. Рассказал о вас…

Я сжал зубы при воспоминании о наших товарищах, которых якобы «задрали» медведи около злополучного поселения. Шериф выдал нам их тела и оформил всё, как несчастный случай. Но следы от верёвок на руках говорили об обратном.

— Продолжайте, Мато… — попросил я.

— Нам сейчас не просто с общиной Пророка, — сухо процедил индеец, — Его люди медленно наступают на наши земли. Пока у нас нет полномочных в правительстве, как у некоторых племён. И нас не слышат «наверху». А местный шериф полностью подчиняется Пророку и Хотфилду.

— Почему вы сказали, что моих людей убили? Вы уверены в этом? Я видел, что у них обглоданы руки и ноги…

Мато скривился и произнёс несколько слов на родном наречии. Явно ругательных. А потом ответил:

— Потому что несколько моих соплеменников убили так же. Связали и скормили медведям в яме.

— В яме? — нахмурился я.

— У семьи Манфилк есть два медведя-людоеда. Их держат в большом сарае в яме. Над ней решётка. Это ужасно. Так обращаться с этими животными! Манфилки так оскорбляют мой клан и моё племя! — злобно блеснул глазами индеец.

— Откуда вам это известно?

— У нас везде есть глаза и уши. Это наша земля! — гордо выпрямился Мато.

А капитан Синицын впервые за вечер подал голос:

— Коронер, которому мы заплатили за осмотр убитых и за молчание — подтвердил, что парней связали и тащили по лесу. Под ногтями много остатков смолы, возможно, от хвои. А ещё земли.

— Известно, как реально их убили? — спросил я тут же у капитана.

— Задушили… — глухо бросил Георгий Александрович.

— Мато, где находится эта яма? Где живут Манфилки?

— В лесу, отдельно от поселения. У них большая семья, — ответил индеец, — Неподалёку от бывшего завода…

Я тут же уцепился за эти слова:

— Завода?

Тут заговорил Волков, вмешавшись в нашу беседу:

— Позвольте, Лексей Иваныч! Этот как раз тот заводик Горского, который мы искали.

— Этот завод мы продали человеку отсюда, из Бронкса, — покрутил пальцем Мато.

— Как его звали?

— Николай… — выговорил трудное имя наш гость.

Я переглянулся с Волковым и Синицыным:

— Это Деньков… Коля Деньга.

Помощник и бухгалтер Горского, которого мы искали после того, как разгромили банду его босса в Бронксе. Он скрылся в Аунего и хотел отсидеться на заводике, но тут в дело вмешалась секта Пророка. Я вспомнил, как быстро ответил на вопрос про Денькова шериф поселения Фил Граймс. И как тут же отвёл глаза, когда я поинтересовался — не видел ли служитель закона Колю Деньгу в своих землях?

— Скажите, а вы знаете, где этот человек? — спросил я у индейца.

— Думаю, что там же, где и все, кто неугоден Пророку. В земле. Или его съели медведи Манфилков… Мы не видели его уже давно.

— Вы знаете что-то о заводе, где прятался Николай Деньков?

— Мы продали ему это помещение с землёй. Оно было на нашей территории, — кивнул Мато.

О как! Оказывается, Виктор Горский посылал Деньгу вовсе не к представителям общины Аунего. А к индейцам. Хитро.

— Этот завод перешёл от Виктора Горского — к нам. Николай подчинялся ему. Мы долго искали этого человека, — заметил я.

— Теперь Пророк объявил его местом для моления, — пожал плечами Мато, — Но там всё закрыто. Я не видел там людей. Только разные материалы для строительства вокруг здания.

Я задумался. Побарабанил пальцами по столу и отодвинул в сторону чашку:

— Хорошо. Вы пришли сюда не просто так. В чём дело?

— Ваш помощник, — Мато указал на Волкова, — Сказал, что вы хотите обратно себе завод. И что желаете наказать тех, кто убил ваших людей. Это — наши общие враги. Они убивают и нас. Нужно положить этому конец! — стукнул ладонью по подлокотнику индеец.

А я неожиданно сообразил:

— Погодите, Мато! Илья Митрич говорил, что ему удалось разузнать про погибших индейцев из вашей резервации… И всё это якобы несчастные случаи. Вы имеете в виду их?

— Тридцать четыре смерти! — подсказал Волков.

— Их гораздо больше! — возразил Мато, — И это никакие не несчастные случаи. Шериф Граймс так пишет в своих бумагах. И ссылается на то, что это всё должен расследовать шериф нашей резервации. Только у нашего блюстителя нет на это полномочий… И никто не принимает наши заявления всерьёз…

Точно! В двадцатые года только половина индейских племён имели своих служителей закона. У остальных их официально не утверждали. Более того, в ряде штатов заработали откровенно «грабительские» законы о том, что индейцам для управления своими землями нужны «опекуны» из числа местных жителей.

Ярким примером стали осейджи в Оклахоме, когда им, обладателям богатых нефтью земель, нужно было иметь такого вот «опекуна». Якобы из-за того, что индейцы не могли сами эффективно распоряжаться землёй и её недрами. По итогу случился знаменитый скандал, когда эти самые «опекающие» убивали, травили, подстраивали несчастные случаи для осейджей, а затем присваивали их наделы. Похоже, Билл Хотфилд в Конгрессе всячески тормозит выдачу полных прав мохокам в резервации около Аунего. А Пророк со своей сектой медленно выдавливает их.

— Сколько уже убито? — нахмурился я.

— Пятьдесят три человека. И двенадцать пропали без вести, — потупился Мато, — Большинство в расцвете сил. Могли дать крепких детей и создать большие семьи…

Я вспомнил про рассказ беглянки Анастасии, которая сейчас помогала Олесе, но большее время просто глотала книги одну за одной. Ведь её отец перестал ходить на проповеди Пророка и хотел увезти семью из Аунего.

— Вы слышали, что-нибудь о пропавших или погибших среди представителей общины?

Мато горько усмехнулся:

— Среди белых? Хотите знать — не приходили ли они к нам? Приходили. А точнее, сбега́ли. Двое даже живут у нас. Я слышал, что те, кому не повезло покинуть поселение — пропадали.

— Значит, они рассказывали о Пророке? Кто он?

— Да, говорили. Он появился десять лет назад. Никто не знает его настоящего имени. Пророк приходил к нашим старейшинам. Старался убедить их уйти с наших земель. Старейшины, кто его видел, говорили, что внутри этого человека сидит злой дух. И что когда он смотрит в глаза, дух словно входит в тебя.

— Гипноз… — протянул я, внимательно слушая индейца.

А он, тем временем, продолжал:

— С общиной у нас дела всегда шли не очень. С самого момента основания этого поселения. Но войны за землю закончились давно. Люди из Аунего ещё семьдесят лет назад выходили за пределы резервации. Торговали. Потом перестали. А сейчас всё необходимое им привозят извне.

— Билл Хотфилд содержит их? — догадался я.

— Не только. Общинники работают на приисках. Они и сами могут прожить. Но всё равно, грузовики Хотфилда — фактически единственная их связь с «большим миром», — объяснил Мато.

— Прииски? — удивлённо посмотрел я на Волкова.

Илья Дмитриевич кивнул и подсказал:

— Горы рядом богаты цинковыми рудами и гранатами. Бо́льшая часть мужчин работает там. За исключением охотников и рыбаков…

— Охотники — основные бойцы Пророка и Хотфилда, — процедил с ненавистью индеец.

Ну да, логично. Умеют обращаться с оружием лучше остальных. Мобильны… Я бы тоже сделал такой выбор.

— А кто ещё составляет «ударную» часть общины? — поинтересовался я.

— Помимо охотников ещё шериф и его дружки. А семья Манфилк — цепные шавки Пророка.

— Они все — расисты? — решил я проверить свою догадку.

— После того как Пророк появился в поселении — даже те, кто относился к нам терпимо — стали расистами. За исключением единиц, наподобие тех, кто сбежал к нам. А про Манфилков говорят, что у них где-то хранятся даже человеческие черепа. Как трофеи… — скривился индеец, — Вообще, общинники считают себя избранными, а всех остальных людей — недостойными. И ждут пришествия в наш мир страшного зверя, которое обещал им Пророк. Тогда они все сгорят с ним в очищающем огне. Всех остальных белых ждёт кара за грехи. Нас же они вообще не держат за людей.

М-да, это будет даже покруче всяких американских сект, связанных с дьяволом. Пророк основательно промыл мозги местному населению.

— А как же Билл Хотфилд? Он же живёт «в цивилизации»! — удивлённо поднял я бровь.

— В проповедях Пророка его называют тем, кто несёт на себе бремя связи с внешним, грешным миром. Чтобы они могли существовать до пришествия. И все молятся за спасение его души. Так как он сын основателя поселения, то должен до конца заботиться о подопечных… — объяснил Мато.

Ловко этот Пророк с конгрессменом придумали.

Я поднял крышку визитницы и достал карточку, которую мне дал Билл Хотфилд, когда мы мельком увиделись в Аунего:

— Скажите, Мато, а вы в курсе — чем ещё занимается наш конгрессмен? Помимо перевозок.

— Поговаривают, что он связан с бутлегерами в Оклахоме. По крайней мере, так нам говорили наши союзники — сиу.

Интересно получается. Помнится, Билл Хотфилд спрашивал у меня — не бутлегер ли я… И после этого просил позвонить ему. Но я не стал этого делать. Слишком мутным он мне показался. Немного поразмыслив, я спросил у гостя:

— Чего вы хотите от нас?

— Враги наших врагов — наши друзья. Нам нужна любая помощь в борьбе с Пророком и его общиной!

Я задумался. Индеец истрактовал это по-своему, и снова обратился ко мне:

— Мы готовы отдать вам этот завод.

— Вы его уже продали, — усмехнулся я.

— У вас есть доказательства того, что Николай перепродал это предприятие вам? — с улыбкой наклонил голову Мато.

Я вернул ему его усмешку, но промолчал, давая понять, что у меня на этот счёт своя правда. Вместо этого, чуть помедлив, я продолжил беседу в старом ключе:

— И как вы хотите разобраться с Пророком и его людьми?

Гость насупился. А я добавил:

— Вырезать всех не получится. Стрельба и скачки по прериям закончились уже давным-давно. И вы это знаете. Тем более, там дети и женщины, которых Гайавата, ваш вождь, вряд ли тронет. Атака в лоб принесёт много жертв и с вашей стороны. Здесь надо действовать тоньше…

— Поэтому нам нужны люди «в городе»! Так сказал вождь. Билл Хотфилд действует в связке с судьёй.

— Окружным судьёй? — нахмурился я.

— Нет. Выше…

— Судьёй штата? — изумился я.

— Иначе бы на наши прошения всё же ответили. После того как окружной судья передал дела по смертям и исчезновению наших соплеменников выше, его освободили от должности. А точнее, убрали.

— Убили?

— Нет, на него нашли какой-то компромат, и он быстро уехал после снятия с места.

— Интересно! — я переглянулся с Волковым и Синицыным, — Это уже что-то! Надо бы переговорить с этим судьёй.

— Но раскрутив это дело, мы пойдём против судьи штата! — заметил Георгий Александрович.

— Значит, нам нужно найти того, кому это будет выгодно. В тех же, — я провёл перед собою горизонтальную линию, — слоях общества. Или даже выше.

— Если вы нам поможете, то можете рассчитывать на помощь нашего племени! — гордо выпрямился индеец.

А я задумался. Встал и прошёлся по кабинету, вспоминая нужные мне данные. Затем остановился и задал вопрос:

— Скажите, племя осейджей относятся к народу сиу?

— В штате Оклахома? Да… — непонимающе уставился на меня Мато.

— А мохоки это племя ирокезов. И вы с сиу дружны, ведь так?

— Да, сиу и ирокезы давно зарыли топор войны. Поэтому осейджи и мохоки поддерживают отношения. Я знаю некоторых осейджей, а мой вождь знает их вождя.

Я удовлетворённо кивнул:

— Тогда у меня будет просьба. Если мы согласимся помочь вам, я должен быть уверен, что Гайавата замолвит за меня слово перед осейджами. И нас хорошо встретят в Оклахоме…

В этот момент все присутствующие в комнате уставились на меня с удивлением. Мол, при чём здесь осейджи? И совсем другой штат.

А я вдруг почувствовал, что нахожусь на грани какой-то загадки. Словно ухватился за тонкую ниточку. Когда в начале двадцатых осейджей медленно изводили со света их «опекуны» — кто-то дёргал в Конгрессе за ниточки и толкал вперёд закон об «опекунстве». Это раз. Всех виновных в том деле так и не нашли. Это два. И Билл Хотфилд, по слухам, которые нам принёс Мато, имеет какие-то дела с тамошними бутлегерами. Это три. Что, если он — один из тех, кто медленно уничтожает осейджей и выживает их с насиженных мест? Так же, как в Аунего его цепной Пророк выдавливает мохоков совсем мерзкими способами. Если схема работает здесь, то почему конгрессмену не делать похожее там — в Оклахоме?

Разобравшись с угрозой в виде Билла Хотфилда и выйдя на «опекунов» — бандитов в Оклахоме, я смогу заручиться поддержкой осейджей. И попросить долю в их предприятии взамен на реальную защиту и охрану, а не за ту, которая их подставляет и уничтожает. Или даже получу часть земельных наделов, если договорюсь с племенем.

Таким образом, убьём сразу несколько зайцев. Уберём с шахматной доски Хотфилда, установим контроль за Аунего, поможем индейцам мохокам, выйдем через них на осейджей, остановим тех, кто их истребляет, и получим доступ к ещё одному критическому для Америки ресурсу. Нефть! Главное, зайти в эту сферу. И зайти с козырей.

Но это было только полдела! У меня в голове появились очертания многоходовки, при которой можно будет усилиться в Нью-Йорке так, чтобы получить в свой карман судью штата. Главное — разузнать всё более подробно через Арнольда Ротштейна и… Еноха «Наки» Джонсона из Атлантик-Сити…

— Мне нужно поговорить об этом с Гайаватой. Насчёт осейджей, — ответил Мато.

— Я буду ждать его ответа, — кивнул я, — Скажите, а вам известно, к какой партии принадлежит Билл Хотфилд?

— Демократы… — удивился индеец.

— И это просто замечательно… — протянул я, чувствуя, как расплываюсь в плотоядной улыбке.

— Вижу, что у вас появился какой-то план? — прищурился гость.

— Да. И для этого мне нужна будет ваша помощь на месте. Придётся чуть переделать наш заводик. Потому что, когда туда хлынут репортёры, не хотелось бы, чтобы они нашли оборудование для производства алкоголя…

— Мы можем спрятать всё на территории резервации. Так, что никто это не найдёт. Возможно, в случае успеха Гайавата потом даст вам другую землю под завод. Об этом сто́ит поговорить с ним, — заметил Мато.

А вот капитан Синицын ухватился за другое:

— Репортёры? Я не ослышался, мистер Соколов? Но вы же их избегаете.

Я поспешил успокоить Георгия Александровича:

— Нет, ни капли не ослышались. И да, я не собираюсь лезть на первые полосы газет и остаюсь в тени. Но! Раз мохоков никто не «слышит» и правосудие от них отвернулось, то, вы уж простите меня, Мато, но я буду говорить как есть… Суд вряд ли отвернётся от американца — не индейца, что захотел открыть своё предприятие на купленной земле. И если на это предприятие совершат налёт, то придётся отвечать по всей строгости закона. А если нападут на заводик истинного гражданина Соединённых штатов, проливавшего кровь на полях сражений за свою страну… попытаются разрушить дело, которое на последние деньги построил настоящий ветеран… Разрушить его американскую мечту! Это стоит газетных заголовков! Особенно если мы щедро за них заплатим! И Аунего вмиг станет гораздо более известным, чем того хочется Пророку и Биллу Хотфилду.

Я улыбнулся и посмотрел на Гарри. Все повернулись к нему. А бывший солдат картинно развалился на диване, достал сигару и сделал надменное лицо, слегка переигрывая:

— Так я теперь предприниматель?

— И с очень хорошей охраной, — усмехнулся я.