Русская Америка. Сухой закон 3

Глава 19 Кентукки? Или Нью-Йорк?

Тем же днём. Утро. Луисвилл. Штат Кентукки

— Ну что, Алекс, проверим: насколько хорошо вы держитесь в седле? — озорно усмехнулась Блум, вскакивая на своего коня.

Сегодня она была одета «по-мужски». В утеплённые бриджи и высокие сапоги. Сверху на нас были тёплые полушубки.

— Погода сегодня получше. Снег плотный, — проговорил Фил Криспи, по совместительству, главных конюх конного завода и, как говорила сама девушка, её правая рука во всех делах.

Я забрался на коня и прислушался к своим ощущениям. Алексей Соколов, в теле которого я был, явно раньше ездил на лошадях. Но не так много, как хотелось бы. Я же в прошлой жизни ограничивался нечастыми туристическими поездками. В основном по Алтаю. Что-то умел и сам, но по сравнению с профессионалами был зелёным начинающим. Тем не менее кое-что знал.

Помнится, когда я впервые сел на лошадь на верховой прогулке с друзьями, мне досталась «Чайка». Как потом выяснилось — самая быстрая лошадь в клубе. Но и самая дисциплинированная. И вот она сама «научила» меня держаться в седле. До тех пор, пока я не устроился правильно и не дал немного напряжения в бёдра, «запружинив» себя, и перестав «отбивать» ей спину, она шла сама. Но как только к середине очень длинной прогулки я поехал «правильно», Чайка стала повиноваться буквально лёгкому движению поводьев. После почти четырёх часов катания, на следующий день у друзей ныли ноги и болело мягкое место. А я чувствовал только лёгкое «натяжение» в бёдрах, словно сходил в спортзал на тренировку после небольшого перерыва.

Вот и сейчас я постарался сразу ехать «как надо». Блум прищурилась, поглядывая на то, как я слегка покачиваюсь в седле, и удовлетворённо кивнула.

— Поехали!

Мне достался «Гром». Чёрный конь, который мог бы спокойно везти даже более массивного всадника. Он с лёгкостью понёс меня следом за девушкой. Фил двинулся следом за нами. И у меня, и у него к сёдлам были приторочены чехлы с «Винчестерами». На мой немой вопрос ещё в конюшне Криспи ограничился коротким:

— Так надо…

Оно и понятно. Места, куда мы направляемся, глухие. Да ещё и сопровождаем хозяйку «ранчо». Нужно было быть вооружёнными.

Скакуны, не торопясь, пошли в сторону предгорий, углубляясь в лес.

— Нам нужно несколько часов, мистер Соколов. Доберёмся до моего кузена к полудню, — проговорила Блум.

Я осмотрелся, вдыхая полной грудью морозный утренний воздух. Вскоре во все стороны от нас раскинулась сплошная стена деревьев. Всё сплошь в инее.

— Вы так хорошо тут ориентируетесь? — удивился я.

— Я прожила здесь всю свою жизнь. И с детства каталась с родителями в этих лесах. Даже если вы меня отвлечёте разговором, поверьте, Фил знает окрестности ещё лучше.

Я оглянулся. Криспи блеснул глазами из-под капюшона и молча кивнул мне.

— Вы неплохо держитесь в седле для новичка, — заметила моя компаньонка.

— Спасибо. Редко, но доводилось ездить верхом.

— На родине? — полюбопытствовала девушка, стряхивая с выбившихся из-под шапки волос налипшие снежинки.

— Да.

Фактически я не солгал. Что я, что настоящий Алексей Соколов верхом ездили в России. Утром Блум дала мне погонять по манежу на Громе, чтобы немного привыкнуть к коню. Ночевал я в гостевой комнате, приехав вчера поздно вечером в Кентукки. Прибыл я с Матвеем и парой своих людей, которые сейчас получили заслуженный отдых на «ранчо» Брауни.

— Сместитесь чуть назад, Алекс. Расслабьтесь тут, — девушка подъехала ближе и легонько дотронулась до середины моей спины.

Я последовал её совету. Руки сами автоматически чуть расслабились в предплечьях. Через пару минут я оставил поводья в одной руке, замотав их на ладонь и положив её на «рога» седла. Гром запрядал ушами, повернул голову чуть вбок, покосился на меня и попытался пойти чуть быстрее, но лёгкое натяжение заставило его притормозить и поравняться с конём Блум.

— Хорошо, — похвалила девушка и улыбнулась.

Я засмотрелся на её прекрасное лицо. Щёки немного раскраснелись от мороза, и аристократка выглядела безумно красиво. Чувствовалось, что сейчас она раскрывается. Показывает то, какой она является в глубине души. Я пожалел, что за нами неотступно следует молчаливый Фил.

— Давно ваш кузен занимается виски? — спросил я.

— Уже лет десять, — отозвалась Брауни, — Поначалу у него было несколько магазинов с алкогольной продукцией. Но как только штаты начали один за одним голосовать за Акт Волстеда, он быстро понял: что к чему, и начал потихоньку перемещать свои предприятия дальше, вглубь лесов, к горам. Взял кредит. Скупил старые винокурни. А затем продал свой завод в Луисвилле и покрыл взятый кредит. По факту он разменял завод на ряд маленьких производств.

— А магазины?

— Открыл в них аптеки или обычные закусочные. Но при них есть подвальные спикизи. Полиция туда не наведывается. Слишком мелко. Да и здесь у нас и так все про всех знают… — Блум намекнула на то, что говорила мне раньше о местной «аристократии», которая фактически управляла городом.

— Сейчас ваши знакомые «старожилы» чувствуют себя вольготнее?

— Да. Как не стало Розетти, дела у всех пошли лучше, — ответила Блум.

— Как ваш брат?

Девушка посмурнела:

— Он не говорил со мной до тех пор, пока… с Розетти не произошёл тот «несчастный» случай.

Это она про то, что мои парни расстреляли его Роллс-Ройс в Западной Вирджинии, представив всё так, словно итальянца и его племянника-бандюка прибили остатки банды Большого Принца.

— А потом?

— Затем переписал на меня конный завод. С условием, что получит некоторую сумму на развитие своего бизнеса. Тех денег, что мы заработали в Атлантик-Сити на скачках — хватило. Я выплатила ему из своей половины…

Вот же хитрец… Хотя другого я от Дэнниса не ожидал.

— И где он теперь?

— Уехал с какой-то очередной своей пассией в Лос-Анджелес. Хочет открыть проявочную студию.

— Выгодное вложение… — задумался я.

— Думаете?

— Если договорится с парой кинокомпаний, то да. Он разбирается в этом деле?

— Дэннис всегда увлекался фотографией и кино.

— Получается, всё сложилось лучшим образом? — я пытливо глянул на девушку.

— Можно и так сказать. Не могу утверждать, что я его простила за тот случай с Розетти. Но он мой брат. Хоть и непутёвый… — вздохнула Блум, — Больше ближайших родственников у меня нет. Только кузен и пара дальних членов семьи в Монтане.

— Чем они занимаются?

Она посмотрела на меня и засмеялась:

— Это Монтана, Алекс! Как вы думаете? У нас же семейное увлечение с тех пор, как наши предки оказались здесь, в Америке.

— У них ранчо? — догадался я.

— Именно.

Ну что же. С глаз долой, из сердца вон. Надеюсь, брат Блум не помешает нам вести свой бизнес. Чем дальше он будет от Кентукки, тем спокойнее и мне. А в том, что она одна справится с конным заводом даже лучше, я не сомневался. Ведь действительно верные решения принимала именно Блум, в отличие от своего резкого на выводы братца.

— Когда вы будете снова в Нью-Йорке? — поинтересовался я.

Она стрельнула в меня глазами. На губах девушки снова заиграла улыбка:

— Хотите снова пригласить меня в театр, а превратить всё в свидание?

— Зачем же? Я прямо приглашаю вас на свидание… — твёрдо ответил я.

Она спрятала глаза и тихо ответила:

— Когда я снова буду в Нью-Йорке, я обязательно дам вам знать…

— Буду ждать звонка.

Я чувствовал, что навязываться прямо сейчас и здесь — не стоило. Мисс Брауни была не из тех девушек, которые очертя голову, бросаются в объятия знакомого, пусть даже симпатизируя ему. В отличие от шпионки Кристины-Ксении, которая резко покинула штаты после того, как почувствовала к себе чересчур пристальный интерес полиции, Блум внешне была полна холодного расчёта. В общении я всё время чувствовал, будто невидимая рука легко придерживает меня, не допуская ближе. Но и симпатию ощущал тоже. Девушка удивительным образом «разделяла» меня как человека, и моё дело. Словно колебалась — стоит ли ввязываться в любовную интригу с бутлегером из Нью-Йорка. Ведь, как известно, если чувства оказываются чем-то бо́льшим, чем просто мимолётное увлечение, они быстро переходят на совершенно другой уровень.

За неспешными разговорами прошло несколько часов. Лес вокруг стал гуще, а мы ехали по широкой тропе, уходящей под небольшим наклоном вверх, в горы. До высоких отрогов было далеко, но насколько я понимал, нам и не нужно было углубляться дальше.

— По этой дороге, когда сходит снег, проезжают грузовики.

— А как доставляют сырьё сейчас?

— На санях. Но это редко. Все склады моего кузена находятся там же, где и винокурни. Большой запас у него есть всегда.

— А северные дороги?

— Там всё проще. Перепад температур делает своё дело… Снег тонкий. Да и дороги лучше. Машины спокойно уходят вниз в Индиану. Но сам он ничего не возит. К нему приезжают несколько мелких торговцев оттуда и забирают товар. Кузен как раз искал способ расширить сбыт, так как производство уже вышло на достаточный уровень.

Мы свернули с «главной» дороги и вскоре выехали на небольшую поляну, где стояло добротное большое дощатое строение, откуда слышался шум. Несколько людей во дворе замерли, но завидев Блум, явно расслабились.

— Томас, к тебе! — крикнул один из них, приоткрыв дверь.

Пока мы спешивались и привязывали коней, наружу вышел высокий, подтянутый мужчина лет тридцати пяти с густыми бакенбардами. Живые глаза смерили нас, и он заулыбался:

— Блум! Рад тебя видеть!

— И я тебя, Томас. Знакомься, это Алекс Соколов из Нью-Йорка. Я тебе рассказывала о нём. Алекс, это мой кузен, Томас Брауни-Нокс младший.

Мы пожали друг другу руки.

— Быстро добрались?

— Да, снег неглубокий.

— Чай? Кофе? Или чего покрепче? — подмигнул кузен Блум.

— Чай, — ответила девушка и вопросительно посмотрела на меня.

— Мне кофе. А чего покрепче, это когда будем проверять продукт, — усмехнулся я.

— Сразу видно делового человека! — воскликнул Нокс-младший, — Прошу за мной.

Мы расположились вчетвером в небольшой комнате для отдыха.

— Вешайте сюда одежду. Блум, давай я просушу твои сапоги… — хлопотал Томас выставляя корзиночки с печеньями, — Чайник «на подходе». Для вас, мистер Соколов, у меня припасено кое-что, раз вы любите кофе. Настоящий нектар из Эфиопии. С кислинкой!

Девушка стащила сапоги и с удовольствием вытянула ноги, положив их на большой сундук.

— Уютно здесь у вас, — огляделся я.

— Я сейчас провожу тут больше времени, чем в Луисвилле. Поэтому пришлось обустраиваться. Долли ворчит, но что поделать, работа!

— Как она? — улыбнулась мисс Брауни, — А то давно её не видела.

— На сносях уже. Окончательно всё настрою здесь и буду чаще появляться дома. С ней тётка и моя мать, но она всё равно требует, чтобы я был рядом, — простодушно сиял Нокс-младший.

Для меня было даже загадкой — как этот человек оказался в «подпольном» бизнесе? Хотя внешность бывает обманчивой. Вон, Блум тоже кажется высокородной тростинкой, а характера ей явно не занимать.

После короткого отдыха мы с Томасом осмотрели перегонный цех, оставив девушку и Фила разорять сладкие запасы её кузена. Когда мы закончили, я попробовал готовый виски, разлитый по бутылкам.

— Очень недурно! — похвалил я, — Как решили назвать?

— Дыхание гор.

— Красиво. И правильно, что без привязки к чему-либо. А то полиция возьмёт след…

— Ну я же не совсем дурак, — усмехнулся кузен Блум, — Но с полицией у нас здесь… попроще, чем в соседних штатах. Для своих, разумеется…

— И сколько вы можете делать, скажем, в месяц?

— Сейчас тысячу ящиков. На две выйдем к концу месяца, когда на полную заработают остальные винокурни.

— А три тысячи получится? — полюбопытствовал я.

Томас задумался.

— Если постараться и открыть ещё пару дополнительных производств, то да.

— Что для этого нужно?

— Деньги, время. Всё как обычно. Работников-то я найду. И сырьё тоже.

— Обсудим… — задумался я.

Тысяча ящиков уже покроет все мои надобности в Чикаго. Пока там не закончились «собственные» запасы барменов. Выходить куда-то дальше за пределы тех точек, что достались мне после раздела территории банды «Норд-Сайд», я не собирался. Зачем? Это означало бы составлять прямую конкуренцию Торрио и Аль Капоне. А мне они пока в союзниках нужны, а не во врагах.

Но две или три тысячи ящиков сверху — заманчивая перспектива. Тогда весь поток из порта Нью-Йорка от Арнольда Ротштейна можно будет реализовывать сразу на территории штата Нью-Йорк. Буквально «с колёс». А три тысячи — это реальный заход на западную часть Вирджинии, после чего я смогу полностью «забрать» этот штат. Разумеется, при помощи моего компаньона — бывшего шерифа Тагерта.

Мы долго говорили с Томасом, договариваясь о том, как будут налаживаться дальнейшие контакты и какие люди от меня приедут к нему работать в Кентукки. Мишка Рощупкин рекомендовал в качестве главы водителей Савелия. Вот он и будет организовывать поставки в Чикаго.

Когда всё было улажено, мы пустились с Блум в обратный путь. В этот раз девушка была более молчалива. Но я заметил, как она искоса бросала на меня короткие взгляды.

В поместье мы вернулись к полуночи. Фил забрал у нас лошадей и увёл их в стойла, а мы остались на веранде под фонарём.

Хозяйка, стягивая перчатки, повернулась ко мне и спросила:

— Ну и как вам прогулка верхом?

В глазах её прыгали весёлые чертенята.

— Отлично. Я давно так не отдыхал! — искренне ответил я.

— Подумайте на досуге, мистер Соколов, что вам ближе? Природа или Нью-Йорк? — засмеялась она.

— Опять вы за своё? — усмехнулся уже я.

Дверь отворилась, и на пороге возникла девушка, работавшая горничной в доме Брауни:

— Джентльмена просили срочно перезвонить в Нью-Йорк. Было несколько звонков.

Я нахмурился и слегка склонил голову в сторону Блум:

— Мисс Брауни, прошу простить…

Дождавшись, пока меня соединят с моим офисом, я услышал голос Виктора:

— Звонили из Аунего. У наших друзей были гости.

— Кто?

— Манфилки.

— Та-ак. Значит…

— Значит, на днях они могут напасть, — подхватил друг.

— Понял. Тогда я срочно выезжаю обратно.

— Ты можешь остаться там до утра. Мы справимся, — заверил меня Громов.

— Не сомневаюсь. Но это важное дело.

Я и так колебался, когда ехал в Кентукки. И решился только тогда, когда оставил всем подробные наставления, а Виктор заверил меня, что всё будет в порядке. Тем более, с увеличившимся потоком товара из Портленда нужно было быстро перестраивать систему поставок. И поездка сюда, в Луисвилл, была экономически необходима.

— Тогда ждём тебя.

Я положил трубку. Обернулся. В дверях гостиной стояла Блум.

— Уже уезжаете? — она пристально смотрела на меня.

— Сожалею, но да. Очень важное дело.

— Понимаю…

Мне показалось, что в её глазах мелькнула досада.

4 февраля 1920 года. 01.00. Аунего.

Половица скрипнула, и в большой зал вошла горничная. Она склонила голову и смотрела строго в поднос, что несла перед собой. Не поднимая глаз, она водрузила его на столик перед камином между двумя высокими большими креслами, и хотела было выставить чашки.

— Не надо, Марта. Ступай, — коротко махнул рукой мужчина в одном из кресел.

— Да, мистер Хотфилд. — кротко ответила женщина, всё также не поднимая глаз.

Она с замиранием сердца отступила пару шагов назад и повернулась, стараясь не смотреть даже на туфли второго человека, что сидел в другом кресле. Слишком хорошо все в поселении знали, как наказывают тех, кто нерадив в послушании, или слишком дерзок в присутствии того, кто был сегодня в гостях у хозяина поместья.

Уже в дверях её окликнул хозяин, отчего сердце ёкнуло и чуть не выпрыгнуло из груди.

— Марта!

— Да, мистер Хотфилд.

— Скажи плотнику, пусть что-нибудь сделает с половицей. И проследи, чтобы нас никто не побеспокоил.

— Да, мистер Хотфилд… — как заводная игрушка повторила ровным голосом горничная и покинула зал, закрыв дверь.

— Ну что, Джордж, говоришь, что один из этих нью-йоркцев был месяц назад с тем молодым русским? — раздался ровный сильный голос человека в тёмном одеянии с белым воротничком. Он неотрывно смотрел за огнём, жадно пожирающим поленья в камине. На бледном, словно восковая маска, лице не было видно никаких эмоций. Только морщинки собирались, когда мужчина хмурился и потирал виски, слово от головной боли.

В тени зала, позади кресел, на диване сидел старший Манфилк. Прямо, словно проглотил палку. И отвечал не своим голосом. Тихим и подобострастным:

— Да, преподобный. Думаю, это они забирали тогда своих убитых людей.

— Почему ты не спрятал тела тех шпионов?

— Явился этот русский со странной фамилией. Волков. И насел на шерифа. Мы просто не успели это сделать. Высок был риск устроить пальбу прямо в поселении.

— Джордж, про нашу избранную общину не должны знать лишние люди.

— Понимаю, преподобный. Я облажался.

— Ступай, Джордж. И пока не говори никому ни слова. Твои братья пусть тоже помалкивают. Не нужно лишних пересудов. Когда мы с мистером Хотфилдом решим — что нужно делать, мы сообщим.

— Да, Пророк!

Манфилк-старший тоже покинул зал, и оба собеседника в креслах остались наконец-то одни.

Билл Хотфилд с досадой крякнул и встал со своего места. Подошёл к двери, запер её на ключи. Вернулся к камину и потянулся к глобусу. Нажал двумя пальцами потайную кнопку и открыл его. Раздался еле слышный хлопок пробки. Журчание — и вот уже два гранёных стакана виски очутились на столике. К чаю никто не притронулся.

— Это проблема, Шульц!

— Не вижу никакой проблемы, Билл, — блеснул чёрными глазами Пророк и повернулся к сенатору, — Ну не отступил тот молодой русский. И что с того?

— Я наводил справки, — скривился Билл Хотфилд, — Он бутлегер из Бронкса. Ведёт себя тихо. Но имеет много людей. И этот Гарри, который купил завод и землю под ним у мохоков, его подручный. Я уверен в этом.

— Если он прибудет сюда, мы дадим ему отпор.

— До завершения нашего дела, пока все земли и горы около Аунего не станут нашими, шум нам не нужен.

— Я не думаю, будто этот молодой русский такой дурак, что явится сюда воевать с целой общиной. А по поводу этих объявившихся на заводе… Обставим всё как несчастный случай. Пожар подойдёт. Русский уже один раз приехал и утёрся. У него нет здесь реальной силы. Проглотит и на этот раз.

— Боюсь, он договорился о чём-то с Гайаватой, чёрт бы его побрал, этого вождя.

— У тебя же всё схвачено, Билл. Судья у тебя в кармане. Шериф тоже.

— А если сюда сунется много людей. Если пойдёт какая-то молва?

— Тогда нам главное — успеть до того, как твой законопроект пройдёт в Конгрессе. И всё.

— Все жители общины — свидетели. Как ты думаешь, как они начнут себя вести, если сюда поедет большое количество работников «с большой земли». Они же начнут болтать рано или поздно. Ты уверен, что твои проповеди не подвергнут сомнению? А здесь каждый второй мужчина, так или иначе, причастен к смерти мохока.

— Это моё дело, Билл. Жаль только, что они заняли именно завод. Придётся сжечь его раньше. А ведь я хотел сделать Ковчег для моей паствы именно из него.

Хотфилд отхлебнул виски и посмотрел на сектанта с некоторым страхом:

— Клянусь, иногда мне кажется, что настоящий дьявол — это ты…

Проповедник повернулся к нему и ухмыльнулся. Его чёрные глаза, казалось, видели сенатора насквозь:

— Иногда я и сам так думаю…

В тг-канале, кстати, есть фото с Чайкой))) https://t. me/doroxovfantastic