Римлянин

Глава IX. Несвятой дух

//Герцогство Гольштейн-Готторп, тронный зал дворца герцога, 25 декабря 1733 года//

– Меня?! Вызывают?! – Таргус очень сильно разозлился. – Святой отец, это очень плохая тактика.

Святоша Ламберт наконец-то соизволил явиться в герцогский дворец с отрядом каких-то мутных типов, ожидающих снаружи. Он сходу заявил, что Лютеранская церковь обязывает привести Карла Петера Ульриха, наследника герцога Шлезвиг-Гольштейн-Готторпского, в Бремен, где произойдёт заседание коллегии епископов, задачей которого будет определение природы дарований юного наследника.

Таргус не желал тратить время на какие-то примитивные религиозные церемонии, поэтому был против поездки в Бремен.

– Придётся прислушаться, – позволил себе едкую улыбку святой отец Ламберт.

– Отец, – повернулся Таргус к герцогу Карлу-Фридриху.

– Это невозможно в ближайшее время, – вступил в разговор тот. – У нас слишком много работы.

– Я получил чёткие инструкции от коллегии епископов, – стоял на своём святой отец Ламберт. – Он должен поехать со мной в течение ближайших трёх дней.

– Погодите-ка… – герцог нахмурился и привстал с трона. – То есть вы сейчас, святой отец, свято уверены в том, что можете отдавать какие-то приказы в МОЁМ доме?!

– Нисколько, Ваша Светлость… – дал задний святой отец Ламберт. – Но коллегия епископов не может ждать…

– Оставьте нас на несколько минут, – попросил Карл Фридрих.

Святой отец кивнул и вышел из помещения.

– Мне не нравится активность этого святоши, – произнёс Таргус. – Но ехать, по всей видимости, придётся.

– Да, придётся, – кивнул герцог. – Но ты поедешь не один.

//Река Эльба, недалеко от имперского города Гамбург, 5 января 1734 года//

– А-атставить разброд! Обходить застрявшие повозки строем! – орал Таргус, сидящий на походном пони, купленном герцогом специально по случаю.

В одиночестве Таргус путешествовать не стал, предпочтя заняться самым безопасным для данного времени видом туризма – во главе собственной армии.

Герцог получил разрешительные грамоты от находящихся на маршруте движения I-го гольштейнского легиона, клятвенно заверив, что грабежей и разбоя не будет, предоставив для этого гарантии в виде залогов по 10 000 рейхсталеров. Такие деньги на дороге не валяются, поэтому согласились все. Пусть за ними следят кавалерийские дозоры, но они действительно не учиняли грабежей и прочих «неудобств» для местных жителей, это каралось уставом наказаниями от сорока плетей до смертной казни.

Преодолев реку через каменный мост, они двинулись дальше, по пути встречая любопытных селян, наблюдающих за диковинным зрелищем: стройно марширующие солдаты, облачённые в единую форму серого цвета и стальные шлемы.

Форма на них была зимняя, специально утеплённая для комфортного существования даже в условиях русской зимы. Стальные шлемы – ответ на вызов времени: бомбы уже давно известны, более полувека, поэтому хотя бы какую-то уязвимую часть тела солдат нужно прикрывать надёжной защитой, тем более что именно она оказывалась в зоне поражения взрывающихся в воздухе бомб.

Стальной шлем «Киль m.I» изготавливался серийно, из пластин стали, сминаемых на станке по установленной форме. Получились они относительно удобными для ношения, хотя первое время от них пованивало защитным лаком и краской. Они внешне сильно напоминали шлемы легионеров Римской республики времён Римско-Аспиумской войны, где они, собственно, и были впервые применены. Впрочем, до того технологического уровня Таргус вряд ли когда-нибудь дойдёт, но это не значит, что не нужно пытаться. Вытянутые формой, они надёжно прикрывали черепа солдат двумя слоями листовой стали, а по бокам имели бортики, чтобы отклонить вертикальный удар саблей или защитить лицо от идущих по косой траектории осколков. Весила эта последняя надежда солдата в среднем полтора килограмма, плюс-минус сто грамм, а с утеплительной подкладкой вес приближался к двум килограммам.

В настоящий момент они с первым легионом отрабатывали марш, первый относительно дальний поход в истории их армии.

Соответствие уставу облегчало его не только Таргусу, но и солдатам, смертность которых близка к нулю, что совершенно не характерно для современных походов.

Санитария, обильное питание горячей едой, тёплые палатки – всё это делало поход практически увеселительной прогулкой, тогда как современные армии зимой старались никуда не ходить, предпочитая зимние квартиры, так как организовать снабжение солдат тёплой экипировкой захочет не каждый, рационы, как правило, оставляли такие же, как летом, а передвижение по снегу сильно растягивало походные колонны, делая их уязвимыми для контратак противника. Всё это превращало позднюю весну, лето и позднюю осень наиболее оптимальными сезонами для ведения боевых действий.

Но в этих сезонах в дело вступал другой фактор: инфекции. Любая армия этого времени напоминала змею, постепенно осыпающуюся на землю могилами солдат, если говорить метафорически. Инфекции, если они проникали в ряды армии, косили солдат, которые и без этого умирали от плохой кормёжки и ненадлежащих условий содержания в поле. Некоторые армии нередко доходили до места столкновений с противником в половинном составе, а в ходе боестолкновений теряли ещё больше, потому что снабжение становилось намного хуже.

Таргус сумел устранить большую часть недостатков современных армий, убрав смертность от «естественных» причин.

Местные больше удивлялись тому, что его легион путешествует зимой и не похоронил ещё ни одного человека.

«Пусть удивляются», – усмехнулся Таргус мысленно, кутаясь в толстую шубу, подаренную «отцом» накануне.

Да, у него пока что всего двадцать тысяч солдат, но это уже практически профессионалы, строго знающие устав и умеющие неплохо стрелять, поэтому в бою они стоят сорока, а то и пятидесяти тысяч. Но если включить в это уравнение избыточную по местным меркам артиллерию, то соотношение увеличится в пользу его легионов ещё на пару десятков тысяч.

В этот поход он взял с собой минимум артиллерии, всего пятьдесят орудий с увеличенной троекратно обслугой, чтобы учились, так как настоящих боевых действий не предполагалось.

– Ваша Светлость, – отдал воинское приветствие капитан дежурной когорты, Петер Карлсон, тридцатилетний углежог из-под Гамбурга. – Прибыл посланник от князя-епископа Его Преосвященства Адольфа Фредрика, вашего двоюродного дяди.

– А ты откуда так дохрена знаешь о моих родственных связях, а, Петер? – нахмурился Таргус, недобро глядя на стушевавшегося капитана.

– Посланник сообщил мне об этом, Ваша Светлость, – испуганно упал тот на колени.

– Двадцать плетей за нарушение устава, – приказал Таргус. – Я почитываю устав время от времени и ни разу не видел там обстоятельств, кроме боевых, когда можно падать перед командиром на колени. Зовите сюда посланника.

К Таргусу, наблюдающему за движением своего войска, подъехал высокий дородный дядька, богато одетый, с лицом пьющего человека.

– Карл Петер? – спросил он, а получив утвердительный кивок, продолжил. – Ваша Светлость, я пастор Церкви Святой Марии, Иоганн Готтлоб Карпцов.

– Рад знакомству, – недружелюбно процедил Таргус. – Какова цель визита? Моя армия на марше и у меня нет времени на придворные расшаркивания.

Подобных слов от ребёнка он не ожидал. Нет, он слышал о том, что Карл Петер Ульрих очень необычный ребёнок, но слышать и видеть – разные виды ощущений.

– Эм… – немного растерянный пастор Иоганн Готтлоб Карпцов замялся, но быстро взял себя в руки. – Касательно вашей армии и пойдёт речь, Ваша Светлость.

– Итак? – Таргус повернул пони и подъехал к пастору поближе.

– Эм… – пастор Карпцов взял недолгую паузу. – Зачем вам армия, Ваша Светлость?

– Чтобы убивать своих врагов, разумеется! – улыбнулся Таргус. – А зачем ещё нужные армии?

– Я спешу уточнить свой вопрос, Ваша Светлость, – улыбнулся в ответ пастор Карпцов. – Зачем вы ведёте её к имперскому городу Бремену?

– Ах, это! – рассмеялся Таргус. – Это военные учения, пастор Карпцов. Всего лишь военные учения… Они не должны беспокоить никого, мы же разумные люди! Ведь так?

– Разумеется так, Ваша Светлость, – вынужден был согласиться с аргументом пастор. – Ваш двоюродный дядя, Его Светлость князь-епископ Адольф Фредрик…

Тут на фоне начали бить плетью капитана десятой когорты, Петера Карлсона.

– А что происходит, Ваша Светлость? Этот человек в чём-то провинился? – поинтересовался пастор Карпцов.

– Упал на колени передо мной, так как испугался наказания, которого можно было бы избежать не предпринимая никаких действий, – пожал плечами Таргус.

– Карать за падение на колени? – пастор удивился. – Не мне судить, но за такой проступок можно было бы обойтись более милосердным наказанием или простить…

– Есть милосердие, а есть воинский устав, – жестким взглядом вперился в него Таргус. – Милосердие на поле боя скорее вредит, чем помогает. А вот устав даёт уроки, которые способствуют выживанию солдата. Я наказал его не столько за нарушение устава, а сколько за страх, который это нарушение повлёк. В следующий раз будет держать себя в руках и не бояться или получит ещё одну порцию плетей. У вас всё?

– Кхм-кхм, – кашлянул пастор. – Его Светлость князь-епископ Адольф Фредрик шлёт вам привет и свои наилучшие пожелания. Сам он, по причине болезни, не может присутствовать на заседании коллегии епископов.

– Передавайте ему привет, – коротко ответил Таргус, развернул пони и поехал к голове походной колонны.

//Имперский город Бремен, 6 января 1734 года//

Городок, обнесённый средневековой крепостной стеной, оставлял двоякое впечатление. С одной стороны в нём было какое-то своё очарование в эту зимнюю пору, все эти тусклые уличные фонари, мощёные дороги и изредка выходящие из домов люди, а с другой стороны, город явно переживал не лучшие времена и до сих пор не оправился от последствий тяжелейшей Тридцатилетней войны, опустошившей многие регионы Священной Римской империи.

– Разбиваем каструм, – приказал Таргус примипилам или, как привычнее для местных – капитанам, на латыни.

Лес для лагеря пришлось купить у местного купца, так как в местности действовал запрет на вырубку леса для любых нужд. Здесь учения, поэтому Таргус не стал забивать на мнение окружающих и банально купил немного леса за двести сорок рейхсталеров. Переплатил немного, конечно, но это было неважно.

Заранее оставленные брёвна начали обрабатываться и обтачиваться, чтобы в течение следующих двенадцати часов превратиться в составные части каструма.

Десять тысяч человек, не считая дежурной когорты, справились с поставленной задачей и обнесли территорию каструма частоколом. Справились, но недостаточно быстро. Впрочем, наказывать никого Таргус не стал, посчитав, что это сказывается малый опыт.

В бревенчатой конструкции, пахнущей свежим деревом, Таргус развалился на привезённой с собой разборной кровати, которую тащили с собой всю дорогу солдаты, и прикрыл глаза.

Уснул он практически мгновенно, так как езда на пони была утомительна. Солдаты, тащившие часть грузов на себе, с ним бы поспорили, но им никто слова не давал.

Утром, бодрый и свежий, он принял гигиенические процедуры одновременно с невыспавшимися солдатами и направился в город с первой центурией первой когорты.

Первая когорта – гренадёрская, так как они имели на вооружении фитильные гранаты и отличались от остальных формой, которая была более высокого качества кроя и с более качественными шлемами с лицевыми масками и нетехнологичной сегментарной бармицей, а также со стальными пуленепробиваемыми кирасами. Набирали туда только самых высоких и физически сильных солдат, с которых и спрос был суровее. Таргус позиционировал первую когорту как элитную, поэтому служба в ней должна быть почётна. Удвоенный суточный рацион компенсировал более высокую чем у остальных солдат физическую нагрузку, а удвоенное жалование примиряло их с мыслью о том, что их служба действительно почётна.

Первая центурия первой когорты – это самые высокие и самые крепкие солдаты из гренадёр, в окружении таких и на приём к императору не стыдно зайти.

Двести солдат вошли в город под любопытными и восторженными взглядами уличных зевак, ведь Таргус приказал идти строевым маршем, чеканя шаг и высоко поднимая ноги. Сам он ехал впереди на пони, что слегка смазывало эффектность, но ему было плевать. Пони – это временно, пока он не сможет ездить на нормальном коне.

Зозим осталась в лагере, править записанные наспех мысли Таргуса касательно местной географии. Раз уж Бездна не дала ему дневник, который почти стал его частью, он решил завести свой. Зозим теперь переписывала его записи в более удобоваримом формате, на будущее, чтобы потомки помнили. Когда придёт время, его воспоминания будут издаваться в одном из королевств крупным тиражом.

Каких королевств?

Таргус не собирался до конца жизни торчать в Гольштейне. Настанет момент и он разобьёт датчан, отожмёт у них максимум территории и создаст там своё королевство. Они ведь родственники в каком-то там колене с Кристианом VI, поэтому юридически оформить переход в его владение континентальной части Дании не составит больших проблем. Точнее составит, но он готов к ним. Право сильного никто не отменял, поэтому соседи предпочтут воспринять это как внутрисемейные разборки. А если не предпочтут…

Немного подумав над исходом неправильных предпочтений соседей, он решил увеличить численность армии до восьмидесяти тысяч, то есть восьми легионов стандарта Римской республики. Это требовало денег…

Денег у него не так уж и много, да, налоговые реформы, проведённые в остальных городах и графствах Гольштейна позволили существенно прирастить годовой доход казны, также как развивающаяся «Промзона» поставляет львиную долю дохода экспортом металла и части продукции, но аппетиты Таргуса существенно превосходили его возможности, поэтому денег пока хватало буквально впритык. Если что-то пойдёт не так, начнётся дефицит казны и они медленно покатятся в пучину экономического кризиса, из которой будет очень сложно выплыть обратно…

Таргус думал насчёт стекла. Стекольных производств в Европе куры не клюют, но можно взять качеством. Спарк когда-то делилась с ним информацией по поводу производства стекла и дешёвых массовых бутылок…

– Vere! M-mater![17] – воскликнул Таргус вслух.

– Ваша Светлость? – обратился к нему лейтенант Альфред Гоце, здоровенный черноволосый амбал со шрамом на правой щеке, являющийся командиром гренадёрской манипулы. – Остановить подразделение?

– Отставить! Продолжаем движение! – отмахнулся Таргус. – Надо же…

Стандартные бутылки – это стратегический товар, на котором можно заработать большую гору золота. А если сделать их ударопрочными…

Но про последнее Таргус даже не думал, слишком там начинаются слишком сложные технологии.

Стекольщики в Киле есть, только их жестоко прессуют из-за расходования леса: они платят бешеный «экологический» налог в казну герцога Шлезвиг-Гольштейн-Готторпа. Прессинга Таргус не прекращал, лес надо беречь, но и коксом делиться даже не думал, самому едва хватает на доменные печи. А вот если построить своё производство стекла, переманив компетентных мастеров и расширив тем самым «Промзону» – это будет совсем другой разговор. Бутылки – это ведь не только средство для транспортировки воды, но ещё и вина. Франки и «итальянцы», знаменитые своими винодельнями, будут практически вечным потребителем бутылок с его конвейера. Нужно только продумать технологию и поговорить с мастерами…

Они достигли собора Святого Петра, в котором должно было начаться заседание. Ночью в город съездил его порученец из состава легиона, капитан первой когорты, Хельмут Вебер и договорился насчёт заседания. Невежливо было отправлять какого-то посыльного к отчасти благородным физиономиям, но Таргус сослался на малолетство и время баиньки, что в целом соответствовало действительности.

– Его Светлость Карл Петер Ульрих! – громогласно проанонсировал вхождение Таргуса в собор лейтенант Гоце.

Таргус, держа морду кирпичом, вошёл в кафедральный собор и прошествовал к лестнице на второй этаж. Его уведомили с утра, что заседание будет проводиться в тесной компании в кабинете пастора.

Его никто не встречал, что являлось ответом взрослых мужей наглому сопляку, который не явился вчера лично засвидетельствовать своё прибытие к Бремену.

Пройдя на второй этаж, он поставил пять гренадёров в коридоре и вошёл в кабинет пастора.

– Его Светлость Карл Петер Ульрих!!! – ещё громче проорал при открытии двери лейтенант Гоце.

Некоторые сидящие до этого епископы повскакивали в испуге, лишь несколько сумели удержать себя в руках.

– Приветствую, достопочтенные, – кивнул Таргус и молча прошёл к свободному стулу. – К сожалению, не смог выбраться из города достаточно быстро, дела, дела…

Усевшись, он положил руки на стол и ожидающе посмотрел на недовольные морды епископов и парочки князей-епископов. Князей-архиепископов тут не было, вопрос локальный, поэтому курфюрстов отвлекать от дел не стали да и князья-епископы тут определённо не все, только те, кто счёл любопытным посмотреть на сынка герцога-посмешища.

– Мы звали тебя в прошлом месяце… – начал некий тип в красной мантии с золотым крестом на груди. – Я князь-епископ Иоганн Теодор Баварский, прибыл сюда из самого Регенсбурга, чтобы посмотреть на наглого мальчонку, который при этом посмел…

– Спокойнее, – попросил его Таргус. – Вы, Ваше Преосвященство, должны были понимать, что армии движутся медленнее, чем кареты, поэтому путешествие заняло больше времени.

– Зачем тебе армия под Бременем? – сразу же начал давление князь-епископ.

– Это учения, всего лишь учения, – заулыбался и развёл руками Таргус. – Я готовлю себе армию, вдруг папка скоропостижно или не очень помрёт, а у меня очень много родственников! Вот и решил я подстраховаться. Если они всё-таки придут… Что ж… Vae victis[18], как говорил один очень древний и очень немытый галл.

– То есть ты привёл армию под стены Бремена и говоришь нам, что это сделано с целью поучить солдат? – князь-епископ явно не поверил Таргусу и в целом правильно сделал.

– Так и сказано, – ответил Таргус.

– Ты очень необычный ребёнок, слухи оказались правдивы, – князь-епископ подал знак и к нему подошёл служка с десятком листов бумаги. – Заседание коллегии епископов открыто. Первый вопрос, который мы рассмотрим, заключается в установлении наличия или отсутствия происков диавола в рождении и дальнейших действиях Карла Петера Ульриха…

Таргус закатил глаза, но сдержался от комментариев.

После длинного зачитывания замеченных святошей Ламбертом странностей, которые включали в себя довольно раннее обретение способности к речи, причём не к хохдойчу, как можно было бы ожидать, а чистой латыни на недоступном никому уровне[19], общую нелюдимость, резкость в общении со всеми, обзывание некоторых придворных «немытыми германцами», а также необычную для детей его возраста любовь к военному делу и, разумеется, огромное, неестественное влияние на своего отца, дали слово Таргусу.

– И где здесь происки диавола? – спросил он на латыни. – Уважаемые Ваши Преосвященства, вы видите здесь что-нибудь, что может навредить «промыслу божьему»?

– Мне непонятна большая часть слов, которые он сказал… – шёпотом произнёс один из епископов, склонившись к другому.

Повисла неловкая пауза. Никто его не понял.

Святошу Ламберта тоже большей частью ставили в тупик длинные фразы Таргуса. В таких случаях он записывал всё в свой сокровенный дневничок и, по подозрениям Таргуса, потом переводил с помощью словарей в церковной библиотеке. Поэтому, если Таргус хотел, чтобы святоша его понял, то использовал «народную» латынь, которой, конечно же, владел, но не особо любил. Если растёшь на фамильной вилле в Тоскане, хочешь не хочешь освоишь язык сельских ребят.

– Изъяснитесь более подробно, – нашёл устраивающую всех формулировку князь-епископ.

– Я говорю, чё типа не вижу никаких типа происков диавола, – ответил Таргус на «народной» латыни. – Уважаемые Ваши Преосвященства, тут и ежу понятно, что нет никакого вреда «промыслу божьему»! Ну чё я такого сделал-то, а? Бате помогаю, армию собираю для безопасности чисто, чё в этом такого-то?

Теперь его поняли многие, но по-прежнему не все. Некоторые, даже являясь епископами, так и не освоили латынь и сидели с умными лицами. Но главное, его понял князь-епископ.

– Происки диавола могут ждать нас где угодно… – хмыкнул он. – Даже в самых безобидных вещах может быть какой-то злокозненный план.

– А, так, значит? – нахмурился Таргус. – Тогда такая безобидная вещь как собрание епископов – тоже может быть частью какого-то злокозненного плана диавола? Это очень удобная позиция. Тогда получается, что то, что вы отвлекаете меня от очень важных дел, тоже может быть происками диавола?

Видно, что они готовились к беседе с очень умным, но ребёнком.

– Мы более опытны в вопросе выявления происков диавола, – нашёлся князь-епископ.

– Специализируетесь на этом, да? – усмехнулся Таргус. – По пятьдесят заговоров в день, но по сорок в воскресенье, ибо выходной?

– Издеваешься над нами? – приподнялся князь-епископ.

– Нисколечко, – с невинной улыбкой ответил Таргус, а глаза его говорили, что да, издевается. – Так к чему эта беседа? Ничего существенного на меня нет, Ламберт, конечно, ходил везде за мной месяцами, записывал всё, но я-то знаю, что ничего предосудительного не совершал, но не в силу немочи, а в силу нежелания. Есть ещё какие-то вопросы?

– Промзона, – произнёс второй князь-епископ что у него на уме, а затем вспомнил, что не представился. – Меня зовут Карлом фон Плиттерсдорфом, я являюсь князем-епископом Корви.

Насколько припоминал Таргус, в Японии не доверяют людям, которые скрывают своё лицо, а в Европе людям, которые скрывают своё имя.

– Это секретная информация, затрагивающая интересы герцогства и герцога, Его Светлости Карла Фридриха Шлезвиг-Гольштей-Готторпского, – с каменным лицом произнёс Таргус. – Не имею права раскрывать никаких деталей, кроме тех, которые общеизвестны и доступны из любых открытых источников. К сожалению для меня, ничем не могу помочь.

– Тогда твоя армия, – произнёс князь-епископ Иоганн Теодор Баварский. – Что ты можешь рассказать про неё?

– Тоже ничего, к сожалению, совершенно секретная информация, – развёл руками Таргус. – Первыми узнают о ней что-то только враги, на собственной шкуре. Надеюсь, никому из вас не придётся… Кстати! Святой отец Ламберт больше не может находиться на территории нашего герцогства. Он сказал, что нейтрален к мышам, но терпеть не может крыс, так как они разносят чуму. У меня всё на сегодня. Вопросы?

– Ожидай нашего вердикта в течение трёх суток, – сказал ему князь-епископ Иоганн Теодор Баварский. – Следовало бы тебя на пост посадить, но возраст не позволяет… Иди.

И Таргус пошёл.