Римлянин

Глава V. V – значит бунт

//Герцогство Гольштейн-Готторп, город Киль, 9 мая 1732 года//

– Ты понимаешь, на что толкаешь меня?! – герцог, изучивший документы, неистовствовал. – Да нас ждёт бунт!

– И пусть! – ответил ему Таргус, стоящий перед ним на столе. – Мать твою, это же деньги! Восставших мы перебьём! Пусть гвардия отрабатывает свой хлеб! Ты здесь кто, герцог или подставная фигура?! Покажи силу! Мимо нас пролетает столько бабок…

– Ты требуешь создать какой-то «налоговый комитет»! Так никто не делает! – начал искать контраргументы в содержании проекта реформы герцог. – Как на меня посмотрят остальные аристократы?!

– Они и сейчас тебя в хер не ставят! – парировал Таргус. – Все смеются над тобой, потому что ты потерял Шлезвиг! Я же говорю тебе, что таким образом мы в следующем же году после завершения реформы получим доход не 355 000 рейхсталеров, а целых 615 000!!! Почти в два раза больше! И никто, сука, слова не скажет! Потому что сбор будет разумным и честным! Ты возьмёшь своё по праву, а не будешь обдирать шестую шкуру! Твои вассалы вертят тебя на херу, платя фиксированную ставку, тогда как имеют серьёзные деньги с наделов из года в год! А про купцов!..

– Я читал, – прервал его герцог Карл Фридрих, успокаиваясь. – Но как это всё осуществить?

– Не будем пытаться охватить всё сразу, – улыбнулся Таргус. – Первой нашей жертвой станет Киль. Надо собрать ополчение из соседних земель под штык и расквартировать в казармах, усилить их гвардией, а потом, в соответствии с разработанным мною планом…

Таргус развернул план города, который успел начертить с невероятной для текущего времени точностью, и начал озвучивать детали операции «Оголи купца».

– И как ты всё это успеваешь? – ошарашенно спросил после описания плана герцог.

– Я считаю, что это очень проработанный план, – вмешался Фридрих Бергхольц, молча слушавший перепалку Таргуса с герцогом. – Может получиться.

– Думаешь? – посмотрел на него герцог надеющимся взглядом.

Таргус уже давно понял, что за человек этот Карл Фридрих: сильно зависимый от чужого мнения человек, которого воспитывала мама и прислуга, вся жизнь которого проходит в жажде стать чем-то большим, чем является, имеет характерную особенность долго и лихорадочно колебаться при принятии важных решений, спрашивая совета у «более опытных». Бергхольц, служивший камер-юнкером при Карле Фридрихе всё время пребывания последнего при дворе Петра I, служил надёжным источником советов, адекватность которых Таргус не мог оценить, потому что испытывал по этому вопросу недостаток информации, ведь эти двое не особо распространялись о том, что происходило с ними в России. Сам Таргус очень быстро стал для Карла-Фридриха незыблемым авторитетом в вопросе управления герцогством. Таргус умел убеждать и говорить нужные слова, которые тот хотел слышать, поэтому многие вещи принимались без лишних обсуждений.

Он решил, что герцог ему пока что нужен и избавляться от него не стоит.

//Герцогство Гольштейн-Готторп, город Киль, 30 июня 1732 года//

– Как это понимать?! – возмущённо воскликнул купец, когда его силой затолкали в городскую ратушу. – Вы не имеете права! Я буду жаловаться Его Светлейшеству!

Гвардейцы герцога, осуществлявшие захват купцов, лишь молча усмехались.

Купца Андреаса Хуммеля притащили в зал собраний и толкнули в сторону столпившихся людей, представлявших весь цвет общества.

– Все в сборе? – спросил герцог, стоящий за трибуной спикера и держащийся несколько нервозно. – Тогда начнём…

Он принял от подошедшего Бергхольца очень старый на вид документ, выполненный из ветхого пергамента.

– Уважаемые жители столицы, у меня для вас есть ряд новостей! – откашлявшись, громко начал Карл Фридрих. – С недавних пор ко мне, как суверену земли Шлезвиг-Гольштейн-Готторпской, стали поступать жалобы от недовольных граждан! Жалобщики обратили моё внимание на устаревшие законы, не только не отвечающие вызовам нового времени, но и ущемляющие ваши права!..

«Новые законы не будут ущемлять их права, они их отнимут», – про себя подумал герцог после этих слов.

Городская элита, собранная против её воли в этом большом помещении, недоуменно молчала.

– Подчиняясь великой жалости сердца! – продолжил герцог. – Я был вынужден переработать систему налогообложения, чтобы взимать честный и справедливый налог, который поспособствует развитию торговли!

Никто ему не жаловался, это сын настоял на том, чтобы формально реформа налогов была реакцией на жалобы неких недовольных купцов. Это, если всё тщательно проработать, создаст среди них атмосферу недоверия и, возможно, начнёт «охоту на ведьм». Но о последнем герцог даже не думал, его интересовали только деньги, которые фактически протекали прямо под его носом.

Дав недоумевающей толпе переварить озвученную информацию, он продолжил:

– С этого дня учреждается налоговый комитет герцогства Шлезвиг-Гольштейн-Готторп! Каждый торговец будет обязан в назначенное время явиться в здание № 4 на пересечении Дюппельштрассе и Фельдштрассе, на котором большими буквами уже сейчас написано «Налоговый комитет герцогства Шлезвиг-Гольштейн-Готторп»! Приглашения уже сегодня будут разосланы всем купцам Первой, Второй и Третьей гильдии, остальные предприниматели получат приглашения на следующей неделе! Это необходимо для того, чтобы никто не уклонялся от налогов, во имя всеобщей справедливости! Далее! Больше не будет никаких внутренних налоговых пошлин на отдельные виды товаров, потому что мера устарела и не отвечает вызовам нового времени!

Формулировка «вызовы нового времени», продиктованная сыном во время написания его речи, очень сильно понравилась герцогу, поэтому он использовал его при каждом уместном и не очень уместном случае.

– Налог отныне будет называться не герцогским, а прогрессивным герцогским налогом! – с самодовольной улыбкой воскликнул Карл Фридрих. – Потому что мы – люди прогресса! За нами будущее! Прогрессивный налог – это справедливость для всех! Имеешь десять рейхсталеров чистой прибыли в месяц – платишь три рейхсталера в качестве налога, имеешь сто рейхсталеров чистой прибылью – платишь тридцать в казну! Это ведь честно! Таким образом будет дан толчок нашей… эм…

Герцог посмотрел на бумагу с его речью.

– Таким образом будет дан толчок нашей экономике! – вновь поднял он взгляд. – К тому же! Налог имеет определённый максимальный предел роста, то есть если кто-то заработал, скажем, миллион рейхсталеров за месяц, никто не будет забирать у него триста тысяч! Доход начиная от десяти тысяч рейхсталеров взимается по другой системе, на которой сейчас я останавливаться не буду! Далее!

Карл Фридрих отпил разбавленного вина из бокала и продолжил:

– Особенностью нового закона налогообложения является и то, что ставка будет равна для всех сословий, без каких-либо различий! Я, как прогрессивный герцог, за наш народ! Чтобы снизить тяжесть налогового бремени с каждого подданного, я ночами сидел и лично корпел над этим законопроектом и сегодня объявляю его вступившим в силу! Поздравляю вас, мои верноподданные!

//Налоговый комитет г. Киля, 2 июля 1732 года//

– Посетитель с номерком «32», войдите, – выглянул из двери кабинета молодой парень в необычной монотонно красного цвета одежде, представляющей из себя некое подобие дублета, штаны и архаичное хлопковое сюрко с гербом Шлезвиг-Гольштейн-Готторпского герцогства.

Николаус Бергман, купец Третьей гильдии, вошёл в помещение, где уже находилось четыре человека, каждый за отдельным столом, как в лавке юриста Гольдберга. Лица их были напряжены, они быстро листали бумаги и вносили в них какие-то пометки.

– Кхм-кхм, – напомнил о своём существовании Николаус.

– Садитесь за третий стол, – указал ему молодой парень, вошедший вслед за ним.

Николаус был несколько сконфужен подходом этих новых герцогских бюрократов, поэтому чувствовал себя неуверенно, хотелось уйти, потому что он нутром чувствовал, что эти люди не желают ему добра, но он пересилил себя и присел на стул перед третьим столом.

– Сейчас мы будем заполнять ваш лист налогоплательщика, – усталым голосом произнёс сидящий за третьим столом грузный чернобородый мужчина, которого Николаус никогда раньше не видел. – Грамотны?

– Грамотный, – ответил купец.

Бюрократ долго смотрел на него скептическим взглядом.

– Имя, фамилия, как звали отца, дата рождения, – перечислил он, берясь за перо.

– Николас Бергман, отца звали Гюнтером, родился я 30 августа 1693 года, – ответил Николаус, всё правильно понявший.

– Место рождения, сколько людей на иждивении… – продолжил перечислять требуемую информацию герцогский бюрократ.

Спустя час Николаус покинул налоговый комитет выжатым как лимон и с карточкой налогоплательщика в руках.

Они вызнали всё, заставили рассказать обо всех доходах и предупредили, что в следующем месяце к нему прибудут ревизоры, которые займутся проверкой его состояния. И что если ему не нравится текущий порядок ведения дел, следует написать жалобу в городскую ратушу, на имя герцога.

Знает он эти жалобы… Герцог – заинтересованное лицо, поэтому уж точно не будет помогать ему скрывать доходы и уклоняться от налогов. Впрочем, Николаусу нужно подготовиться к прибытию ревизоров, они быстро поймут, что с него нечего брать, хе-хе-хе…

Сам Карл Фридрих в настоящий момент убыл в Санкт-Петербург, на встречу с представителями Австрии, Швеции, Дании и Российского царства, оставив управление герцогством своему доверенному лицу, Фридриху Бергхольцу.

Он недавно читал вывешенный повсюду закон, копию которого ему предоставили в городской ратуше. Герцог во время своей речи опустил один очень важный момент: теперь каждая единица проданного товара облагается небольшим налогом, а каждый купец обязан раз в квартал давать подробную декларацию о доходах, по которой его в конце года…

Казалось бы, 1 % с каждого товара – это немного, но по итогам года должна набежать немаленькая сумма, которую Николаус, торгующий медной посудой и зерном, должен будет отдать не просто так, а из-за непонятной «эксплуатации природных ресурсов герцогства». Они называют это «налогом за экологию».

«Ничего не понятно…» – вздохнул Николаус, проходя мимо собравшихся на площади людей, среди которых увидел немало знакомых лиц. – «Чего это они?»

– … это нельзя больше терпеть! – орал Йенс Карренбауэр, глава Первой гильдии купцов, стоящий на борте фонтана. – Старые законы прекрасно работали, а новые – это издевательство над уважаемыми людьми города! А эта опись?! Как скот нас клеймят этими «карточками»!

– Ещё вызнают всякое! По какому праву?! – поддержали его из толпы.

– Не люб нам новый закон! Другой закон или другого герцога! – неосторожно выкрикнул кто-то из массы недовольных.

Николаус ускорил шаг, потому что подобные собрания никогда не заканчивались ничем хорошим.

– Эй, Николаус! Иди сюда! – окликнул его Герд Мюллер, с которым он несколько раз вёл дела. – Мы собираемся выдвинуть требования Его Светлости!

«Нет, точно нет», – подумал Николаус и практически побежал.

– Трус! – донеслось до него восклицание от Герда.

«Зато живой и здоровый», – подумал Николаус и свернул в ближайший переулок, далее убравшись подальше от площади.

На городских воротах, через которые он намеревался уйти в свой небольшой загородный дом, стояла усиленная стража.

– Граждане, разворачивайтесь и возвращайтесь в свои дома, – подняв руку в останавливающем жесте, перегородил дорогу идущим к вратам некий человек в форме герцогской гвардии. – В городе объявлен кратковременный карантин.

Николаусу не оставалось ничего другого, кроме как поспешить в свою контору, что располагалась недалеко от городского дома.

Отряды вооружённых солдат, нестройными колоннами спешащие к главной городской площади, заставили Николауса пуститься в бег.

– Господин Бергман, что случилось? – встретил его в конторе приказчик Генрих Фогель.

– Запирай двери и никого не пускай! – распорядился Николаус, начав подниматься на второй этаж. – В городе смута, скоро на улицах будет опасно!

Пройдя в кабинет, он достал из шкафа пистоль и начал начинять его порохом. Во время беспорядков начинается мародёрство, причём первой целью всегда становятся склады и торговые конторы.

– Склады! – вспомнил Николаус. – Генрих! Вооружи Конрада, Германа и Курта, отправь их защищать склад от грабежа!

Он осторожно приоткрыл окно и выглянул на улицу. Вроде бы пока что тихо.

Только он собрался задвигать занавеску, как раздался грохот мушкетных выстрелов, заставивший Николауса упасть на пол и заползти под стол.

//Герцогство Гольштейн-Готторп, город Киль, 3 июля 1732 года//

– Это серьёзно скажется на налогах в этом году, – Фридрих Бергхольц нервно теребил платок, сжимаемый в его руках. – Как только вернётся Его Светлость, я буду вынужден доложить о…

– Докладывай на здоровье, – махнул маленькой ручонкой Таргус. – Список жертв уточнён?

– На столе, – указал Бергхольц.

– Отправь гвардейцев с назначенными ревизорами, – дал указание Таргус. – Имущество описать и реквизировать в пользу герцогства. Надо дать понять проклятым торгашам, невесть что о себе возомнившим, что так будет с каждым. Сопротивляющихся арестовывать и помещать в темницу Кильского замка. Сейчас происходит очень важный момент, когда от наших действий зависит абсолютно всё! Не подведи меня, Фридрих.

– Я не одобряю то, что вы делаете с дарованной вам Его Светлостью властью, Ваша Светлость, – хмуро ответил на это Бергхольц. – Но не подчиниться не могу.

– И правильно делаешь, что не одобряешь и подчиняешься, – отвлечённо ответил Таргус. – Просто помни, что это делается на благо герцогства. Слишком долго у торгашей не было стимула к развитию… У тебя есть ещё что-то?

– Нет, – покачал головой недовольный Бергхольц. – Я вернусь к контролю над городом.

Таргус же проковылял к картотеке, созданной специально под него и подошёл к полке с буквой «Б».

«Надо будет заняться расширением картотеки и найти наконец нормальных помощников…» – мыслил он, вытаскивая личное дело Бергхольца.

Никто не может разобраться с шифром, который испытавший приступ паранойи Таргус дополнительно усложнил на два уровня. Шифр Арканиума имел двенадцать ступеней сложности, причём с девятого уже не обойтись без жутко дорогой и сложной механической вычислительной машины, которых было всего штук двадцать на всю Римскую республику, или держать целый штат математиков, специализирующихся на дешифровке.

Но местный уровень развития математики в целом и криптоанализа в частности оставлял желать лучшего, поэтому даже третья стадия шифрования является неприступной преградой для доморощенных дешифраторов.

Именно поэтому Таргус не держал никаких замков, пусть крадут на здоровье, ему самому эти бумажные носители нужны лишь для пущей надёжности, а так, большую часть информации он хранил в голове. А это очень надёжное хранилище.

– Так-так-так… – Таргус макнул перо в чернильницу. – Оказался слишком гуманным, при беседе 3 июля 1732 года усомнился в эффективности моих методов. Грета сообщает, что он встречался с какими-то иностранными персонажами трое суток назад, причём здесь, во дворце. Примечание: меня в известность не поставил…

Зашифровав заметку и внеся её на четвёртую страницу личного дела Бергхольца, Таргус вернул дело обратно на положенное место в картотеке и переключился к предварительным итогам первого этапа их реформы.

Итоги были ободряющие: налоговый комитет работает со всем старанием, реестр налогоплательщиков прибавляет по девяносто новых субъектов в сутки, часть из которых придётся исправлять ввиду гибели некоторых налогоплательщиков на главной площади.

Глава налоговой службы – Фридрих Бергхольц, которого Таргус снял со всех занимаемых при дворе герцога должностей, кроме доверенного лица.

Взятки он берёт, причём очень охотно, предприимчивые и предусмотрительные германские варвары начали стелить соломку сильно заранее, поэтому их казна уже пополнилась на пятьдесят семь с лишним тысяч рейхсталеров. Просьбы однотипные: чтобы ревизоры в следующем месяце не увидели слишком много доходов, а в идеале не увидели никаких доходов или забыли заглянуть к заинтересованным лицам.

Когда вопрос коррупции обсуждался с герцогом, тот хотел сажать их или сильно штрафовать, но Таргус сумел переубедить его. Счетоводы на местах ничего не решали, подкупать их пока что бесполезно, поэтому в данный момент лицом, которое совершенно точно может «решить проблемы» с герцогом, выступал Фридрих Бергхольц.

И он брал взятки, много, изображая прожжённого коррупционера, потому что Таргус дал ему ставку вознаграждения 5 % от полученных взяток.

Естественно, он ничего за эти деньги делать не собирался, наоборот, уже сформирован список из «благотворителей» которых будут проверять особенно тщательно.

Касательно счетоводов для нового комитета тоже всё было отлично: кафедра математики из Кильского университета, предоставившая школяров старших курсов для функционирования налогового комитета, утром присылало письмо на имя герцога. Там они выражают искреннюю признательность за бесценную, а главное – совершенно бесплатную для университета, практику для заканчивающих обучение школяров и интересуются о возможности временно трудоустроить туда же школяров с непрофильных факультетов, которые прошли обязательный курс математики.

Через Бергхольца Таргус ответил за герцога, что следует вернуться к этому вопросу через две недели, пока что Его Светлости недосуг.

Сама Его Светлость в пути к Петербургу, чтобы выслушать оскорбительное предложение от сильных мира сего.

Требовалось что-то делать с дефицитом верных рабочих рук. Одна Грета не справлялась с амбициозными планами Таргуса по разворачиванию шпионской сети по всему герцогству, поэтому проблему нужно было срочно решать.

– Итак, пятьдесят семь тысяч рейхсталеров… – пробормотал Таргус. – Нужно разворачивать минимум два полноценных легиона чтобы хотя бы почувствовать себя в относительной безопасности, а для этого нужно минимум шестьсот тысяч рейхсталеров.

Такие огромные деньги заработать непросто, но возможно.

– Грета! – заорал он.

В помещение вбежала отдыхавшая в соседней комнате нянечка.

– Да, Ваша Светлость? – поклонилась она.

– Как там дела с мышами? – поинтересовался Таргус, повернувшись к ней и уставившись на неё своим тяжёлым взглядом.

– Я нашла двадцать беспризорников, которые готовы работать на вас, Ваша Светлость, – ответила Грета, скрыв улыбку от картины карапуза, который строит такую серьёзную мину.

– Пока ничего не обещай, но раздай по грошену, – дал указание Таргус. – Туманно пообещай, что будет тысячекратно больше, если они пройдут испытание.

– Хорошо, Ваша Светлость, – кивнула Грета. – Могу идти?

– Я велел тебе не путаться с Андре, ведь так? – задал вопрос Таргус.

– Велели, Ваша Светлость… – потупила взор Грета.

– Ещё один промах – вылетишь отсюда со свистом, – предупредил её Таргус. – Этому русскому я не доверяю и не хочу, чтобы он шатался по дворцу. Разрывай эти нездоровые отношения или они очень плохо закончатся для вас обоих. Действуй, пока не начал действовать я.

– Я Вас поняла, Ваша Светлость.

– Уходи.

Мыши – кодовое название его нового проекта. Шатающиеся беспризорники – огульно-теоретически это напрасно расходуемый разведывательный материал, который в умелых руках может быть использован с великой пользой.

Таргус уже разработал несколько «испытаний», которые покажут профпригодность кандидатов. Пройдут немногие, но те кто пройдут, будут годны, с определёнными оговорками, для шпионской деятельности.

В будущем надо будет брать взрослых людей для работы в разведке, дети-беспризорники – это просто смешно, они сами по себе беззащитны и в некоторых местах, помимо городских трущоб и рынков, вызывают лишние подозрения, но Таргус работает с тем, что есть.

Если кто-то из прошедших проверку кандидатов доживёт до серьёзных времён, как он называл время своей физической дееспособности, то им будет как раз столько лет, сколько нужно для шпионской деятельности, одновременно с этим у них уже будет в наличии бесценный опыт, который Таргус поможет им наработать. Только по этой причине он вообще решился на какие-то телодвижения прямо сейчас.

Также Таргус очень многое узнал про местную артиллерию.

А артиллерия тут была в… плачевном состоянии.

Пушки лили из бронзы или чугуна. Последние имели склонность взрываться. Кто-то пробовал что-то делать с чугуном, но пока что без особых успехов или с успехами локальными и весьма неоднозначными.

Усугублялось всё тем, что конкретно в их герцогстве делали исключительно чугун марки «говённый», он видел образцы, не подходит для пушек. Но это не значит, что нельзя попробовать получить приемлемый чугун.

Под Килем стоит домна братьев Шумахеров, непрерывно выпускает чугун, который потом переделывают в сталь. Если внедрить один-два новых инновационных техпроцесса, можно улучшить качество чугуна до приемлемого уровня и клепать орудия хоть серией.

Ещё одна очень важная вещь, которую он узнал про современные пушки: их лили. Изготавливали стержень из закалённой стали, помещали его в форму, а уже туда заливали бронзу или чугун. Дефекты, возникающие в отлитой заготовке словами не описать. Высокий брак делает орудия неприлично дорогими, поэтому артиллерия – это та самая золотая часть армии, вокруг которой и крутятся все бюджеты всех стран мира.

Из-за длительных бесед со Спарк, девушкой-механиком, которую он спас в Предместьях Инферно из рабства, он был очень сведущ в тонкостях изготовления дульнозарядных пушек и прекрасно знал о таком явлении как сверление стволов. А ещё он знал, как это осуществить.

Брак при сверлении падает многократно, потому что дефекты в отлитой заготовке имеют хорошую привычку концентрироваться в самом центре, который, по счастливому совпадению, как раз и высверливается хтонических размеров сверлом.

Это не только удешевит производство артиллерии, но и ускорит её производство, потому что лить болванки намного проще, чем маяться с точной установкой закалённого шеста и терпеть непомерный брак.

Таргус допускал, что сверление уже практикуют где-то, но местные оружейники-пушкари твердят про литьё как единственный надёжный способ изготовления пушки.

Устав сидеть на одном месте, Таргус решил прогуляться по дворцу и понаблюдать за деятельностью придворных, большую часть которых можно было разогнать к Плутону и ничего в функционировании дворца от этого не изменится. Но пока нельзя.

Нужно подсадить герцога на крючок успеха, а там можно будет вертеть им в своих интересах как заблагорассудится…