Римлянин

Глава II. Tu quis es, Targus Viridian?[7]

//Герцогство Шлезвиг-Гольштейн, город Киль, 29 июля 1729 года//

Первые шаги.

Первые шаги – очень важные шаги.

Таргус это прекрасно понимал.

Поэтому, падая, он поднимался снова. Упорно, шаг за шагом, он двигался к заветной цели – к автономности передвижения.

Святоша с того памятного момента, когда он его послал, пребывал в доме постоянно, тщательно что-то записывая пером в примитивную пергаментную книгу, время от времени поглядывая на Таргуса. Больше на контакт святоша, которого звали отцом Ламбертом, не выходил, просто смотрел и записывал. Ещё один соглядатай вдобавок к Грете.

«И Плутон с ним», – подумал Таргус, в очередной раз поднимаясь на ноги и неловко балансируя на них, словно цирковой гимнаст на канате под тряпичным шатром. – «К слову о цирке…»

Его «папаша» очень любил театр. Это чуть-чуть извиняло его варварское воспитание и поведение, но он всё равно оставался нероманизированным германцем.

Театр тут тоже был варварским. А ещё они любили танцевать. О, эти германцы очень много танцевали. Это расходилось с теми сведениями, которые Таргус знал о древних германцах, которые не подверглись романизации. Кровожадные варвары, которые упорно сопротивлялись экспансии, явно не танцами увлекались, а заточкой своих железных топоров и копий, которые они направляли против древних легионеров…

Ещё был один новый персонаж, появившийся в жизни Таргуса: некий Фридрих, который постоянно пытался сюсюкаться с ним и всячески выражал своё расположение. Но он чувствовал фальшь в мимике этого грязного германца, прибывшего невесть откуда, поэтому сразу его невзлюбил. В день приезда этого Фридриха святоша единственный раз подошёл к Таргусу и обратился к нему на латыни:

– Это камер-юнкер Фридрих Вильгельм Беркгольц, доверенное лицо вашего отца.

Таргус тогда лишь молча поморщился и пробубнил нарочито неразборчиво что-то о матери этого Фридриха.

Он только и делал, что стремился к обретению мобильности, а также, переступая через себя, осваивал язык германцев.

Это ребёнку тяжело учить язык быстро и чётко, но Таргус – агент Арканиума, у него есть специализированные методики, подготовка, поэтому он уже понял, что язык не так прост, как он ожидал:

1. Артикли, которые выставляются по непонятным принципам. Они были, Таргус это понял не сразу, но лишь после внимательного наблюдения за болтающими между собой германцами. У него было очень много времени, чтобы послушать их и эти проклятые артикли ставились с какой-то, пока что ему непонятной, системой.

2. Разные диалекты, коих Таргус за это время насчитал минимум четыре. Грета говорила на своём германском, слуга Пауль, обслуживающий Фридриха, говорил на своём, Фридрих и «отец» говорили на своём германском, а один странный тип, чем-то напоминающий Таргусу склавина, носящий имя Андре, говорил на какой-то своей версии германского, время от времени переговариваясь с «отцом» на вообще непонятном языке, который Таргус точно когда-то слышал, но не мог вспомнить, когда.

«Варвар на варваре и варваром погоняет», – пришёл он к неутешительному умозаключению. – «Римская республика аж в 1912 году от основания города пришла к единому стандарту языка и правописания, поэтому можно было поехать хоть в Александрию-на-Гиндукуше и спокойно говорить на латыни с местными, не испытывая сложностей в понимании! А эти варвары…»

Ещё в германском языке была сложность с построением предложений. Точнее, он пока что не смог выявить механизм их построения. У него, конечно, имеется несколько догадок на этот счёт, но пока что слишком мало информации.

Это не совсем уж тупой язык диких варваров, имеется налёт культуры: он заметил несколько заимствований из латыни, правда, сильно исковерканные.

А ещё он однажды увидел местный алфавит, когда его «папаша» забыл на столе лист дерьмовой бумаги с какими-то своими записями. Буквы имели происхождение из латинского, но они формировали такую дичь, что Таргус готов был выблевать.

Он начинал ненавидеть этот мир…

//Герцогство Шлезвиг-Гольштейн, город Киль, 10 июля 1730года//

– Я знаю, что это «Z»! – раздражённо выкрикнул Таргус, сидящий на подушке перед репетитором, размахивая табличкой с буквой «Zz». – Старик, ты расскажешь мне про буквосочетания и порядок слов в предложении, или я клянусь тебе, я клянусь тебе, что как только стану герцогом, запру тебя на остаток твоей поганой жизни в темницу!

К сожалению, этот германец не говорил на латыни, но рядом сидел святоша Ламберт, который как-то перевёл слова Таргуса на хохдойч. Видимо, он смягчил некоторые слова, потому что репетитор молча вытащил из кожаной папки новые листы с записями и перешёл к объяснению буквосочетаний, как и хотел Таргус.

За прошедшее время он накопил огромный лексический запас, но не обзавёлся знаниями о порядке построения предложений и вообще о синтаксисе хохдойча.

«Смешное название», – в очередной раз подумал Таргус. – «Такое можно услышать только от варваров».

Святоша переводил непонятные моменты, причём пришлось пойти с ним на контакт, чтобы добиться этого. Старикашка и «отец» всполошились в тот день, когда Таргус велел святоше делать то, что он ему говорит. Они явно на что-то рассчитывали, но Таргус послал святошу с его святыми писаниями куда подальше.

Впрочем, разговор с варварами стоил того: теперь, когда есть пусть и паршивый, но переводчик на благословенную латынь, изучение варварского наречия заметно ускорилось.

Ещё он узнал, что его, оказывается, зовут Карлом Петером Ульрихом, он является «сыном» герцога Карла Фридриха Шлезвиг-Гольштейн-Готторпского. Таргус о таком никогда не слышал, поэтому предположил, что находится в параллельном мире, где немытые германцы взяли верх над Римом. Мерзость, но в параллельных мирах бывает всякое.

Его уверили, что он является наследником этого Карла Фридриха, который спит и видит, как отжимает у неких датчан своё бывшее владение Шлезвиг. Последнее Карл Фридрих упоминал постоянно, при каждой их беседе.

Что они думали насчёт латыни Таргуса, несвойственной для карапузов его возраста, ему было плевать. Так или иначе, они держали это в тайне, а святоша носился с ним как с писаной торбой, то и дело толкая речи про господа бога и святое знамение.

Они объяснили всё, как оно обычно бывает у примитивных дикарей, влиянием своих божеств и так далее. Таргусу было параллельно. Он-то знал, что есть только нормальные боги: Юпитер, Юнона, Нептун, Церера, Веста и Плутон. Это второе поколение богов, были и ещё, подревнее, но Таргус никогда не был особо религиозным.

В истинности своих богов он не сомневался, потому что лично видел Бездну, или Теллур, как её называли его предки. Так как в существовании одной сверхсущности он убеждён на практике, значит, нет оснований отрицать существования других божеств из того же пантеона.

Впрочем, он также не сомневается в существовании других Аспектов: Порядка, Хаоса и Смерти. И это ведь только то, что перед ним раскрыли, их на деле может быть гораздо больше. Ужасные и безграничные сверхсущности, борющиеся друг с другом за бесконечность миров…

Но это сейчас не имеет никакого значения, потому что он в мире, где верят в распятого на первом по популярности у римлян кресте бородатого мужика и его отца, всемогущее сверхсущество, которое позволило этому случиться. Святоша Ламберт вещал ему на ломанной латыни, на которой в Субуре[8] бы побрезговали говорить, различные местные религиозные придумки, а Таргус слушал его якобы внимательно, но на деле размышлял о чём-то отвлечённым, например, организация скоропостижной и абсолютно неподозрительной смерти своего «папаши» в день собственного официального совершеннолетия. Тогда он превратит этот сарай в нормальное место для житья и покажет германцам, как надо жить в нормальной римской провинции. Они либо романизируются, либо умрут все до единого…

Выслушав урок и усвоив его, Таргус молча встал с подушки и направился в свою комнату, где у него стоял небольшой столик, на котором он писал шифрованные записи. Он собирал и каталогизировал информацию на всех обитателей герцогского дворца, поэтому уже знал очень много про всех этих германцев. В будущем он использует это, чтобы давить на них и шантажировать.

Святоша пытался скрытно разобраться в его записях, но потерпел тотальную неудачу. Таргус, презирая его интеллектуальные способности, применил самый простейший шифр и не прогадал: Ламберт упорно и безуспешно пытался понять, что там написано, за чем, мысленно посмеивался якобы спящий Таргус, просыпавшийся каждый раз, когда приходил святоша со свечой.

Что имел Таргус на данный момент?

Грета трахается с Андре, прямых доказательств нет, но их весёлые переглядки не оставляют никакого сомнения в том, что между ними есть что-то пикантное.

Отец Ламберт подбухивает время от времени и не против потрахаться с Гретой или хоть с кем-нибудь из женского персонала, но ему, вроде как, нельзя. Религия не позволяет. Хотя то, что он узнал о местной версии христианства, говорит о том, что святошам нельзя даже думать о таком. Подумал – согрешил.

«Покайся, суканах!» – злорадно подумал Таргус, записывая дополнительное описание внешности репетитора. – «Цвет глаз: серый, цвет волос: чёрный, под глазами характерные тёмные мешки от недосыпа или алкоголизма, рост: где-то метр семьдесят семь, комплекция: тощий, предположительно, плохо или нерегулярно питается или же страдает гельминтами. Примечание: держаться на безопасной дистанции и после контакта тщательно мыть руки…»

Варваров очень удивила аномальная для местных любовь Таргуса к гигиеническим процедурам. Он потребовал у святоши, чтобы тот передал его «отцу» запрос на оборудование отдельной ванной комнаты, где Таргус, при поддержке Греты, принимает гигиенические процедуры каждый день. Заразиться гельминтами в текущих условиях равносильно смертному приговору. Здоровье у Таргуса всегда было крепким, но испытывать его в таком нежном возрасте он бы не хотел.

Кто ещё есть в его списках? Да все!

«Папаша» его фанател от танцев, театра, работе над имеющимися владениями не уделял времени почти никогда, держал в гостевых палатах труппу франкских актёров, состоящую из блядунов и блядей, некоторые из которых страдали любопытными и неизлечимыми в текущих реалиях заболеваниями, передающимися половым путём. Таргус сделал зарубку на память о том, чтобы перестрелять этих разносчиков инфекций при первой же возможности.

Сифилис, а актёр, играющий некоего Арлекина в постановке «Мнимая служанка», страдает именно сифилисом, прибыл в Европу из Галенойи[9], от довольно развитой цивилизации ацтеков, в ходе «культурного» обмена между легионерами-экспансионариями и местными жительницами.

Здесь сифилис уже был, значит, колонизация Галенойи идёт как минимум не первое десятилетие, если зараза уже достигла земель германцев…

Утроив бдительность и начав внимательно осматривать еду, Таргус продолжал жить дальше, держась подальше от актёров из немытых франков, непроверенной обслуги из немытых германцев, а также от репетитора, вызывавшего у него подозрения.

– Эй, Ламберт! – позвал Таргус заглянувшего святошу.

Он уже слез со стула и сидел на полу рядом с красиво исполненными деревянными фигурками солдат, которые производил местный конюх, применяя только охотничий нож.

– Да, Ваша Светлость? – вошёл в детскую священник.

– Что ты знаешь про этого репетитора? – поинтересовался Таргус, равнодушно расставляя десяток деревянных солдатиков в один ряд.

– Господина Шиллера? – уточнил Ламберт.

– Мне плевать, как его зовут, – махнул своей пока что небольшой ручонкой Таргус. – Он чем-то болеет?

– Насколько я знаю, нет, – удивлённо ответил пожилой святоша.

– Тогда почему он тощий? – нахмурился Таргус, замерев с сжимаемой в руке фигуркой, которую он назначил деканом.

На самом деле, он не играл, а развивал моторику и наращивал точность действий руками. Писать у него получалось коряво, но относительно разборчиво, и то, только ценой огромных усилий, поэтому необходимость в развитии точной моторики была весьма актуальной. Он сейчас стал заметно меньше измазываться в чернилах, чем на первых этапах, поэтому эффект от «игр» с солдатиками был.

– Его Светлость, ваш отец, спас господина Шиллера, уволенного три месяца как из Марбурского университета, от бедствия, – пояснил святоша. – Изначально он думал, что учитель не потребуется так скоро, но вы проявили потрясающую обучаемость, поэтому господин Альбрехт Шиллер, бакалавр Марбургского университета, пришёлся ко двору.

«Обучаемость, бе-бе-бе…» – мысленно передразнил святошу Таргус. – «Узнай ты и твой бякалавр, где я учился, удавились бы от зависти…»

– Значит, у него нет глистов? – на всякий случай уточнил он у святоши.

– Я не понимаю… – Ламберт непонимающе развёл руки.

– Гли-сты! – Таргус указательным пальцем с трудом обозначил ползущего червяка. – Гельминты!

– А, я понял, о чём вы… – сообразил Ламберт. – Нет, ничего подобного я о нём не слышал.

– Проверь его дерьмо или найди человека, который проверит, – потребовал Таргус. – Если среди дерьма будут белые или серые ползучие червячки – гоните этого Миллера подальше. Если там обнаружатся вкрапления белых или серых, или жёлтых шариков, которые в научной среде принято называть цистами, то тоже гоните этого Диллера к Орку!

– Цистис – это пузырь? – блеснул познаниями греческого священник Ламберт.

– А ты, я посмотрю, эрудит? – усмехнулся Таргус, продолжив строить формации из деревянных солдатиков.

– Eruditio – это познание? – переспросил Ламберт.

– Ты только что испортил впечатление о себе, священник, – сокрушённо изрёк Таргус. – Итак, ты сможешь это организовать? Глисты передаются от человека к человеку, поэтому я не хочу держать в своём окружении таких людей, понимаешь меня? Узнаете, что Хиллер дристает глистами – гоните вон!

– Шиллер, Ваша Светлость… – поправил его священник.

– Знаешь? Мне плевать! – Таргус вернулся к тренировке левой руки, начав передвигать фигурки исключительно ею.

Детское тело будто бы и никогда не знало сложных приёмов, но взрослый разум помогал ему с правильными ответами на посылаемые мозгом сигналы.

– Кто ты? – серьёзно спросил священник.

– Это не твоё собачье дело, кто я, – отрезал Таргус. – Я сам не рад, что оказался в этом поганом местечке. Если хочешь нормально жить в дальнейшем – не вставай на моём пути! Верных и исполнительных я щедро вознаграждаю, а бесполезных и предающих – жестоко караю. Запомни это накрепко.

– Герцог обсуждал со мной возможность того, что твои необычные способности – это злокозненные происки диавола… – начал святоша.

Таргус уже кое-что узнал про местную религию. Лютеранство – одна из сект христианства, что-то вроде американского протестантства, но на немыто-германский манер. Они до усрачки боятся дьявола, поэтому на всё готовы, чтобы противостоять его обязательно злокозненным проискам. Как всегда, надёжная страшилка, чтобы держать верующих в подчинении с помощью страха перед неизвестным.

«Корова сдохла – это дьявол виноват. Урожай больше не урожай – это дьявола проделки. Проиграли в войне – дьявол поддержал силы противника. А где тогда, спрашивается, в это время был вездесущий и всеведущий бог?» – подумал Таргус саркастически. – «О, тогда, наверное, это было испытание твоей веры! Какой конечный смысл этого испытания? Пути господни неисповедимы! Очень, сука, удобно! Если он такой всеведущий и всемогущий, то может подгадать момент и застигнуть диавола в момент когда тот срёт на унитазе, со спущенными штанами! А затем вытащить его из сортира и пристрелить на глазах его семьи прямо посреди гостиной! Если этого не происходит, то местные, по всей видимости, поклоняются какому-то злому сверхсуществу, которое декларирует себя добрым!»

– Вы даже понятия не имеете, кто такие дьяволы и демоны, – покачал головой Таргус. – Я убивал их сотнями, а затем я убил их всех… Что мне жалкие германцы, обитающие в этой дыре? Если ты хотел напугать меня, то у тебя не получилось и надо стараться лучше. Помни всю оставшуюся жизнь: для меня смерть – не смерть, а текущая жизнь – не жизнь. Всё, что мне от тебя нужно: не лезь не в своё дело. Тогда у тебя всё будет хорошо. ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ?!

Выпучив в ужасе глаза, святоша отпрянул назад. Он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но Таргус не дал ему договорить:

– Если ты хочешь сказать что-то, то тщательно подбирай слова, эрудит.

– Я… Я понял вас, Ваша Светлость, – ответил ему святоша и удалился.

Таргус ожидал, что ублюдок замыслит что-то против него и затаит злобу. Если ему суждено сдохнуть от этого – он с радостью сдохнет. Надо было с самого начала спровоцировать германцев на агрессию, тогда Бездна примет его обратно, доставит в Тартар, а потом подкинет какое-нибудь новое задание, вероятно, не связанное с младенческим бессилием. Это лучшая тактика.

В это время на один этаж выше, уже начался разговор «отца» Таргуса и святого отца Ламберта.

– Это точно дьявольские проделки! – священник был возбуждён и напуган. – Он сказал мне такое! Такое!

– Что именно он сказал? – спросил держащийся обеими руками за голову герцог Карл Фридрих.

– Он сказал, что не надо стоять на его пути! – воскликнул святой отец Ламберт. – Он сказал, что убивал сотни демонов, а затем убил их всех! Я не понимаю, что это значит, но точно ничего хорошего!

– Но убивать демонов – это хорошо, – произнёс усталый герцог, днями и ночами думавший, как отбить у датчан потерянный его отцом Шлезвиг.

– Хорошо… – священник задумался. – Да, но… Дети так себя не ведут!

– Он говорит на латыни, причём лучше вас, святой отец, – поделился наблюдениями Карл Фридрих. – Он морщится каждый раз, когда вы открываете рот и говорите на понятном ему языке… Может, он ангел, снизошедший с небес? Убийство демонов – это однозначно свидетельствует о том, что он из Небесного воинства Господня… Может, он направлен в ответ на мои мольбы?! Что если он послан чтобы одолеть проклятых датчан и вернуть мне Шлезвиг?!

– Ваша Светлость, не думаю, что… – растерялся святой отец.

– Точно! – догадка полностью охватила разум Карла Фридриха. – Он же постоянно играет с солдатиками, строит из них непонятные нам построения и постоянно требует больше солдатиков! Он готовится! Надо поскорее начать обучать его военному делу!

Священник понял, что только усугубил ситуацию. Он и не верил, что удастся обратить герцога против этого дьявольского отродья…

Уходя в свои покои, он был погружён в тяжкие думы.

Сигналы были очень давно: цвет волос его сменился с белокурого на чёрный, но все посчитали, что это игра освещения и у мальчика всегда были чёрные волосы, во всяком случае его мать, Анна, не увидела в этом ничего странного, да у неё были чёрные волосы, но при рождении мальчик был белокурым, Ламберт сам это видел. А глаза? Глаза его были голубыми, хотя изначально были светло-карими. Такое тоже бывает, что цвет глаз младенца меняется, в этом нет ничего необычного, но не в первый же день!

Священник начал подозревать, что произошла какая-то сверхъестественная подмена и ничего хорошего от этого не ждал.

Таргус тем временем построил тридцать деревянных солдатиков в походную колонну, не забыл про обоз, везущий также деревянную пушку, а затем начал последовательно, одну фигурку за другой, перемещать эту небольшую армию по комнате. Это очень хорошо сказывалось на моторике рук, сегодня утром он мог немного меньше, чем сейчас.

За происходящим с умилением и гордостью наблюдал герцог Карл Фридрих, стоящий в дверном проёме. Он уже души не чаял в юном даровании, которое с высокой степенью вероятности может быть божьим посланцем, присланным в ответ на его мольбы.

Зазвенел колокольчик и из боковой двери появилась Грета с ужином на подносе.

– Наконец-то, твою мать! – воскликнул Таргус на латыни. – Неси еду сюда, я уже почти умираю с голоду!

Грета опустила поднос перед постепенно перемещаемой деревянной армией и сняла баранчик[10] с тарелки с главным блюдом.

– Что это?! – Таргус принюхался к лежащему в тарелке картофельному салату, а затем гневно разразился на ломаном немецком. – Это гребаный картошка с трава?! Ты хотеть, чтобы я похудеть и умирать в муке, тупой дура?! Тащить нормальный корова мясо, лучший варёный! Мелка-мелка нарезатый! Жива!!!