Ревизор: возвращение в СССР 41

Глава 17

Москва, банный комплекс завода «Полет»

Во время тренировки в пятницу мы с Сатчаном таки забыли обсудить наши книжные дела, так что я воспользовался возможностью, приехав пораньше, встретиться с ним и решить их до того, как начнётся наше совещание на «Полете». Сатчан, как правило, всегда приезжает одним из первых, и этот раз тоже не стал исключением. Открыли наши с ним багажники, и он отдал мне две пачки книг. Это оказалось свежее издание «Джейн Эйр» от Марьяны. Ну а я, перекинув пачки к себе в багажник, показал ему трехтомник Майн Рида, который мне недавно презентовали.

Внимательнейшим образом его изучив, Сатчан одобрительно кивнул.

– Вези к Марьяне, будем запускать в производство, тем более я в этом сборнике половину романов не читал, будет и самому интересно их прочитать. Но те, что читал достаточно интересные, людям пойдут хорошо.

Ну а затем он, как и положено мужику с высшим образованием в Советском Союзе, спросил меня:

– Ты же несколько статей недавно по внешней политике опубликовал.... Слышал про войну арабов с Израилем? Как думаешь, чем она закончится?

– Арабы её позорно сольют, – ответил я ему лаконично.

– Да ладно, – не поверил Сатчан. – Судя по тому, что сегодня слышал по радио, у них пока что очень серьёзные успехи.

– Вот именно, пока что, – вздохнул я. – Все же какие-то уроки из прошлой войны 1967 года они сделали. Другое дело, что этого недостаточно для того, чтобы одержать победу над Израилем.

Продолжая обсуждать внешнюю политику, зашли внутрь, а там уже Майоров и Осипов пиво потягивают, сидя за накрытым столом. Услышав о нашем споре, они тут же с удовольствием к нему присоединились. Поспорить о внешней политике – это святое для советского управленца. Все трое почему-то были уверены, что в этот раз у арабов все получится, и Израиль они свалят. Впрочем, ничего удивительного, конкретной информации о регионе у них не было, так что их аргументы были больше из области симпатий и антипатий. С арабами у СССР были крепкие связи, а Израиль показал себя уже последовательно верным американским союзником, вот они и топили за арабов. К спору присоединялись все новые товарищи, подходящие к нам, все выступали за арабскую сторону, и только я один их расстраивал, последовательно говоря, что у арабов нет шанса на выигрыш…

Впрочем, когда появился Захаров, спор тут же сошёл на нет. Не отрицаю, что, возможно, и ему бы захотелось принять в таком участие, просто при таком высоком начальстве спор тут же замяли еще до того, как Захаров успел обратить на него внимание. Все тут же расселись по местам, и мы начали наше традиционное заседание.

– Так, – сказал Захаров, – пока не забыл... Надо будет, чтобы перед следующим заседанием кто-то снова съездил в Городню, и проконтролировал, как там все идёт. Недавняя поездка Мещерякова дело хорошее, но пора бы уже снова кому-то съездить вместе с ним. Деньги мы вкладываем туда немалые, нужно убедиться, что каких-то упущений при строительстве допущено не будет. Ивлев туда с Мещеряковым уже пару раз ездил, давайте пошлём вместо него кого-то ещё, кто хорошо разбирается в строительстве в силу жизненного опыта.

Взгляд его прошёлся по рядам. И остановился на нашем новеньком из гагаринской группировки. Гончарук сразу радостно встрепенулся. Ну да, если ты новичок, то надо использовать шансы на то, чтобы оказаться замеченным боссом.

– Да, я неплохо разбираюсь в строительстве, – тут же сказал он Захарову. – Так что, если понадобится, готов поехать.

– Ну, смотрите, Иван Николаевич, недельки через две, две с половиной и поезжайте, – благосклонно кивнул Захаров, – тем более там как раз прораб обещал нам уже под крышу все вывести к ноябрю. В преддверии сильных морозов уже и будет что принимать.

Сам я какого-то недовольства из-за того, что в этот раз меня не отправляют, не ощутил. Вполне допускаю, что, несмотря на мой богатый жизненный опыт, кто-то из наших гораздо лучше разбирается в особенностях строительства, да тем более ещё нынешнего, по стандартам семидесятых. Ну а что касается моих особых требований к тому, чтобы крышу покрыли не шифером, а черепицей, то Мещеряков об этом моем требовании прекрасно знает и Жукову, в случае чего, о нём напомнит. Опять же, если мне ещё что-то важное в голову придёт, то никто не мешает мне сказать об этом Юрьевичу перед отъездом. Времени до него ещё вагон и маленькая тележка…

Дальше традиционно начались отчёты каждого из кураторов о вверенных ему предприятиях. Я начал со швейки, тут же рассказав про проверку, которая была из министерства, не стал уже подставлять директора и говорить о том, что она мне об этой проверке ничего не сказала, когда ее проходила. Просто сказал, что благодаря её связям и принятым мной мерам проверка прошла успешно. Также упомянул как позитив тот факт, что поломка старой линии на камволке была успешно преодолена за счёт большого количества запчастей, которые остались в результате разбора второй старой линии, а этого бы не произошло, если бы мы не провели модернизацию, поставив новую американскую линию вместо нее. Вот и еще один позитивный итог проведенной модернизации, так что все к лучшему.

Захаров кивнул, показывая, что он со мной согласен.

А вот по железобетонному комбинату я уже не был столь оптимистичен. Сразу сказал, что по итогам последнего визита на комбинат считаю необходимой рокировку главного инженера и директора в связи с тем, что директор, такое впечатление, утратил всякий интерес к своим обязанностям…

– Вот обратите внимание, товарищи, – сказал Захаров, – как тонко Ивлев отслеживает вопрос руководства! Это же далеко уже не первый раз, когда по его инициативе мы меняем директоров на других управленцев на предприятиях по его представлению. Но почему-то я слышу такие предложения только от него… А у вас, такое впечатление, вот прямо все идеально и везде сидят на своих местах нужные люди. Тоже думайте над тем, кто из управленцев больше не отвечает требованиям времени и не стесняйтесь, выносите эти вопросы на обсуждение! Мы всегда поменяем такого на более адекватного человека, тем более что, как правило, все остаются в обойме, и особых поводов на нас злиться у них нет. Переведенный на менее ответственную работу лентяй получит хоть и меньше денег, но зато и гораздо меньше работы на нем будет висеть, чем раньше. Смысл ему на нас обижаться и создавать для нас какие-то проблемы?

Мне, конечно, услышанное не понравилось. Не в первый раз уже Захаров выделяет именно меня на наших совещаниях. А мне это к чему? Чтобы у меня больше врагов среди членов своей же группировки появилось? Люди всегда завистливы, это никогда не изменится. Этак у нас даже с Сатчаном трения могут начаться, если Захаров постоянно будет меня хвалить, а его никак не отмечать. Но когда Захаров замолк, я просто продолжил отчёт по другим своим предприятиям, которые обзвонил и посетил за сентябрь, и поскольку по финансам все нормально выглядело, никаких претензий ко мне у Захарова не было.

Все отчитались, и встал финальный вопрос – конвертов. Мой в этот раз особой толщиной не отличался. Правильно, премия же в прошлый раз была.

Во вторник утром хотел уже звонить Ганиной в «Труд», потому что мы так и не договорились, как конкретно я согласую наш поход к Васильеву с фотокорреспондентом Щавелевым.

Но он успел первым позвонить, вежливый такой весь.

– Павел Тарасович, мне Вера Ганина сказала, что мы с вами можем поработать над какой-то статьёй. У меня сегодня весь день свободен. Когда вам будет удобно начать?

Я прикинул свой график. Самое главное – мне нужно быть поближе к четырём дома, чтобы няню с генералом в Большой театр отпустить. Ну а потом уже Галия с работы придёт, и я поеду в ресторан на день рождения Ивана. Валентина Никаноровна записку на холодильнике оставила, что он звонил, что встречаться будем в «Праге» в семь вечера. Кутит археолог по-взрослому!

– Давайте в одиннадцать встретимся прямо на месте. Записывайте адрес. – сказал я Роману.

Закончив разговор, тут же набрал Васильева. Тот, судя по голосу, подскочил, когда узнал меня. Эх, плохо, конечно, что он так волнуется, ну а как иначе? Такая крупная, серьёзная газета, как «Труд», заинтересовалась его коллекцией… Не представляю, какие нервы надо иметь в этом возрасте, чтобы спокойно на это отреагировать.

Договорились с ним, что придём с фотокорреспондентом к одиннадцати. Я сказал, что у нас час всего будет, потому что потом мне по делам надо ехать. Ну, в принципе, так оно и есть, надо еще в спецхране поработать…

За пять минут до назначенного времени встретились с фотокорреспондентом у подъезда коллекционера.

– Давайте пока не будем заходить, поясню вам некоторые моменты, Роман, – сказал я Щавелеву. – Статья будет о коллекции предметов, связанных с деятельностью пожарных. Я уже её частично видел, поэтому сразу скажу, какие фотографии я хотел бы увидеть в этой статье.

Самое красивое и яркое, что там имеется, – это шлемы. Они так похожи на настоящие шлемы воинов, что, несомненно, вызовут живейший интерес у читателей «Труда». Также там будут ещё и всякие разные бляхи, но с ними поосторожнее. В XIX веке, как сказал коллекционер, эти бляхи выдавались всем одинаковые – и полицейским, и пожарным, что в составе бригад работали. Думаю, нам с вами не надо, чтобы потом какой-нибудь разгневанный знаток старины обвинил нас в письме в «Труд», что мы пропагандируем на весь Советский Союз бляхи полицейских, которые угнетали рабочий класс в XIX веке… То же самое касается и грамот, которые могли быть подписаны какими-нибудь там полицмейстерами. Нам с вами важно, конечно, что грамота хвалебная и в ней награждают какого-нибудь героя-пожарного тех лет, а кто-то может крамолу усмотреть в подписи полицмейстера...

– Нет, мне таких проблем точно не надо, – испуганно сказал Роман.

Одобрительно кивнув, я продолжил:

– Так что фотографии вы делайте, но имейте в виду, что отбирать мы их будем по достаточно строгим критериям. Первый критерий – красота. Второй – чтобы у нас потом в связи с этой красотой проблем никаких не возникло. Так что, если вдруг вам потом, уже после нашего выбора, захочется какую-то дополнительную фотографию приложить к статье, пожалуйста, без согласования со мной этого не делайте.

– Павел Тарасович, можете на меня рассчитывать, я не подведу, – горячо заверил меня Щавелев.

Ну да, я предпочитаю быть бдительным. Во-первых, не хочу подставить Межуева, который меня в «Труд» рекомендовал. Любые мои проблемы с цензурой скажутся и на нём тоже, а он мне всё же ленинскую стипендию пробил недавно, как и обещал. Деньги для меня, конечно, небольшие, но для автобиографии наличие ленинской стипендии точно не помешает.

Ну и во-вторых, когда у меня уже за большое количество статей ни разу не было серьёзных проблем с цензурой, это расслабляет всех, кто с ними дело имеет, и мне так работать гораздо легче. Не вижу смысла давать цензорам повод испортить сложившуюся ситуацию, начав каждую мою статью под микроскопом рассматривать…

После сделанных мной наставлений пошли уже на саму встречу с коллекционером. Васильев как следует подготовился к встрече с нами. Сначала на кухню нас провёл, показал с гордостью на самовар:

– Всё готово, чайку откушайте.

И с лукавым видом сказал:

– Причем не из простого самовара, а из пожарного. Вон, посмотрите, на нём вензель сзади имеется, что он принадлежал пожарной части, стоявшей на Яузе.

Роман Щавелев тут же сделал стойку и пожелал сфотографировать этот самовар, попросив хозяина стать за ним.

Затем Борис Иванович достал варенье. Мы оба с Щавелевым посмотрели на банку с интересом, в ожидании, что он сейчас скажет что-нибудь вроде: «А вот это варенье законсервировано в пожарной части такой-то в таком-то году». Но нет, это просто оказалось его собственное варенье, итог летних походов в лес по ягоды. Земляничное, кстати, мое самое любимое.

Собственно говоря, и хорошо, что варенье было свежим, потому что не хотел бы я отведать варенье, которому полвека почти. Его вообще вроде бы больше года или двух хранить не рекомендовано. Хотя кто на это смотрит…

Ну а после приветственного фуршета в виде чая с вареньем мы приступили уже непосредственно к делу. Борис Иванович с бодрым видом повёл нас в свою комнату, посередине которой стоял большой разложенный стол. А на нём было полтора десятка предметов, в том числе и несколько шлемов, а также те самые полицейские бляхи, о которых я предупреждал фотокорреспондента.

Показав на стол, Васильев с гордым видом сказал:

– Вот самые главные жемчужины моей коллекции. Я потом вам и всё остальное покажу, но пока извольте прежде всего ознакомиться вот с этим.

Дальше уже фотокорреспондент приступил к своей работе, а я пальцем поманил Бориса Ивановича:

– К двери давайте отойдём, не будем фотографу мешать. Ему там надо убедиться, что каждый предмет красиво будет сфотографирован. Сам я в этом не очень разбираюсь, – сказал я, – но знающие люди говорят, что это настоящее искусство.

Борис Иванович активно мне закивал, и мы отошли с ним к двери.

После этого, конечно, снова были отворены шкафы, и Васильев начал нам показывать все остальные предметы из своей коллекции.

Уйти, когда Роман закончил уже всё фотографировать, что наметил, оказалось, конечно, сложно. Коллекционер был счастлив, что кто-то настолько высоко оценил его коллекцию, чтобы в газете напечатать про неё статью. И старика, конечно, обижать не хотелось. Но и в спецхране мне нужно было хотя бы пару часов провести до того, как ехать няню отпускать. Так что как-то всё же сбежали от гостеприимного хозяина.

Спускаемся по лестнице, и Роман мне говорит:

– Никогда раньше не понимал, в чём смысл вот такого рода коллекции собирать. Я нос брезгливо морщил, думал – всё это старьё пахнет плохо, да еще и плесень небось. Каким же сумасшедшим быть надо, чтобы из своей квартиры лавку старьёвщика устраивать… Но посмотрел сейчас на экспонаты этой коллекции и резко свою точку зрения поменял. Шлемы, конечно, шикарные. Я бы сам не отказался несколько таких у себя где-нибудь на полке поставить. Обожал, когда подростком был, читать про подвиги древних греков у Плутарха. Любой из них, наверное, за такой шлем из цветных металлов по весу золотых монет бы отвалил…

– Ну да, во времена Трои шлемы были либо медные, либо бронзовые. Не такие прочные, конечно, как эти, сделанные в XIX или в XX столетии. Такой шлем древние греки, несомненно, оценили бы по достоинству. – согласился с ним я.

– Жалко, что сейчас у пожарных какие-то совсем простенькие шлемы, – покачал головой Роман. – Они ж герои, им вот такие героического вида шлемы очень хорошо бы подошли.

И с этим я тоже согласился.

В общем, пообщавшись с Романом после проделанной работы, я понял, что статья наша явно будет обречена на успех. Вон его как зацепили предметы из коллекции Васильева, значит, как минимум сотни тысяч других людей тоже зацепят.

Попрощавшись с ним, поехал в спецхран.

Домой я, как и договорились с Балдиным, приехал из спецхрана пораньше. Решил приехать на всякий случай раньше на полчаса, чтобы точно генерала не заставлять ждать, если он приедет заранее.

Валентина Никаноровна выглядела очень даже воодушевленной предстоящим походом в театр. Порадовался за нее, предложил начать собираться.

Эдуард Тимофеевич позвонил в мою дверь буквально через пять минут после того, как я зашёл в квартиру. Валентина Никаноровна уже собралась, но он покачал головой:

– Рано нам ещё, Валечка. Что мы около парикмахерской, полчаса, что ли, ожидать будем? Давайте лучше на кухне посидим, с Пашей пообщаемся. Давно уже не виделись. Да и детей я понянчу.

Поняв намёк, я тут же отправился на кухню. Вслед за мной вошла Валентина Никаноровна, прижав к себе Андрея и генерал с Русланом на руках.

– Ну, рассказывай, Паша, как у вас тут житьё-бытьё за эти несколько недель, что не виделись? – спросил генерал, сосредоточенно тряся перед лицом Руслана погремушкой. Тот скептически смотрел на нее – она ему уже поднадоела, и не понимал причину такого ажиотажа со стороны хорошо знакомого дяди.

– Да в принципе всё хорошо, Эдуард Тимофеевич. Пишу статьи, выступаю на радио, читаю лекции по линии общества «Знания» – всё, как и обычно. Что касается детей – то они уже и «мама», и «папа» четко выговаривают, и Руслан уже четко «дай» говорит, а Андрей «на». Если так и дальше все пойдет, то Руслана определим, когда вырастет, чтобы зарабатывал, а Андрея – чтобы людям помогал. А как ваши дела?

– Руслана, получается, можно в прапорщики к нам в армию. – рассмеялся генерал. – Раз «дай» так четко говорит…

Я и Валентина Никаноровна улыбнулись. Руслан скривил рожицу – мол, не пойду я в ваши прапорщики…

– Мои дела тоже хорошо. Вот недавно в Будапешт летал… До отпуска жене твоей тоже пришлось поездить, помню, как и тебе... – сказал генерал. – Где вы там были за рубежом? В Берлине, вроде, в Болгарии? И как, понравилось?

– Да, были. Жене вроде бы в Болгарии и понравилось, но по семье очень соскучилась. Впрочем, как и я в Берлине. За рубеж вместе надо ездить, тогда это уже отдых…

– А нет каких-то новых предложений куда-то поехать тебе или супруге?

– Ну, было одно предложение на ноябрь – на Кубу съездить с супругой и детьми отдохнуть. Путёвку предложили по линии Кремля, но я пока что не дал согласия.

– И почему же? – удивился генерал.

– Достаточно прозаичная причина. Туда же лететь часов, наверное, девять-десять в одну сторону. И обратно тоже часов девять-десять. И всё это время наших детей будут обкуривать в самолете все, кому не лень. А смысл поездки же в том, чтобы холодной осенью здоровья набраться на зиму за счет отдыха в теплых краях. Так что если речь идёт о том, чтобы съездить с детьми на Кубу, чтобы они здоровья на тропическом солнце осенью набрались и потом долго не болели, то, сами понимаете, после такого обкуривания здоровья они явно не наберутся, и вся концепция провалится.

– Ну так-то верно, – задумчиво сказал Балдин. – Идея это глубоко правильная. У нас в ноябре холод, слякоть, заморозки, снег уже запросто может лежать, а у них на Кубе песочек, ласковое море, фрукты всякие на пальмах этих висят. Главное, по башке одним из них не получить. Тяжёлые они, зараза. Я, кстати, уже раза три к кубинцам летал. Очень гостеприимные люди. Один раз аж две недели там провёл. И ром у них качественный, главное не увлекаться чрезмерно…

Так что путевку тебе хорошую предложили. А с куревом, да, плохо выходит. Но, с другой стороны, надо же и какие-то варианты искать. У меня, кстати, тоже ещё от предыдущих отпусков несколько недель не выгуляно…

Внезапно глаза Балдина загорелись азартом, и он, посмотрев на Валентину Никаноровну, сказал:

– Слушай, Паша, а что, если мы полетим туда на одном из наших военных самолётов, что регулярно из Советского Союза на Кубу летают? Уж там, сам понимаешь, я смогу проследить, чтобы никто не курил в пассажирском отсеке, или всех курильщиков отсажу в самый конец самолёта. Уж сколько их там будет… Только сразу тебе скажу. Есть один важный момент. Я тебе предлагаю это только потому, что путёвку тебе дают по кремлёвской линии. Значит, ты сможешь без проблем его урегулировать. Сам понимаешь, раз полетим военным самолётом, то есть нюансы с тобой и Галией. Я могу кого угодно из военных по этой линии отправить, кто выездной, но вот гражданских просто так запихнуть в военный самолёт, и вывезти за пределы Советского Союза – это выше моих полномочий. Проблемы потом серьёзнейшие могут быть. Но вот если ты по кремлёвской линии договоришься, что они закроют на это глаза, поставив тебе с супругой отметки о выезде в гражданском аэропорту, а потом, по возвращении, и отметки о въезде, чтобы всё выглядело как полагается, то в этом случае никаких проблем для нашей возможной поездки не вижу. Я и сам заинтересован нам всем вместе поехать, учитывая, как мы прекрасно провели время в Паланге. Уверен, что не менее хорошо сможем провести его и на Кубе…