Путешествие на запад

Глава 9

* * *

В порту Криоса "Солнечный Брат" встал на якорь поздно вечером, почти в темноте, на расстоянии метров в сорок от причальной линии. Гавань была небольшой, а кораблей к концу дня в ней скопилось множество. Подойти к обычному причалу галере не позволила осадка, большая, чем у военных и пассажирских судов, а все грузовые терминалы к ночи оказались заняты.

После продолжительных переговоров с портовым инспектором, который не утруждал себя личным посещением прибывающих судов, а вел беседу с борта ближайшего к "Солнечному Брату" груженого щебнем плоскодонного корыта, успевшие причалить ранее суда пустились в рискованные маневры, сравнимые по деликатности с танцами слонов в посудной лавке, цель которых была освободить "Солнечному Брату" место у причала.

Вскоре после этого перебранка из-за того, что гавань мелкая и тесная, чиновники нерасторопны, матросня пьяна, а галера воняет, сама собой утихла. Все шло обычным порядком. Две трети команды отправились на берег, остальные разошлись по местам или спать. За киром прислали провожатых с факелами, и он отбыл, сославшись на дела в городе.

В некоторые ночные походы Агиллер Джела с собой не брал. После них кир обычно возвращался не раньше полудня следующего дня, невыспавшийся, изрядно уставший и частенько с больной от похмелья головой, а присутствие незнакомых изысканных ароматов и следы помады на рубашке позволяло предположить, что кир провел часть ночи в обществе одной из тех укутанных вуалями северных красавиц, которых здесь так тщательно прячут от посторонних взглядов.

Джел смотрел вокруг с ожесточением - те, кто шептался у него за спиной, этих ночных походов словно не замечали. А если Агиллер, находясь на палубе, клал Джелу руку на плечо или велел не стоять на солнце, чтобы кожа не потемнела от загара, все видели всё.

Что такое раб за пятнадцать тысяч, Джел к этому времени уже понимал. Это очень дорого. Немудрено, что его балуют и берегут, как родное дитя. Рихтуют характер, чтоб был без острых углов и режущих кромок, иначе не оправдает цену, приручают звереныша. Выяснил он и то, что в центральных провинциях страны существует рабство, но нет открытых невольничьих рынков, перепродажа людей из рук в руки запрещена, соответственно, рабы стоят там больше, чем на юге. Так что, если подарком он так и не станет, дело обернется другими серьезными трудностями. Его увезут в центр страны, и там освободиться будет дороже и сложнее.

Пора было решаться.

В этот вечер Гирпакс наготовил чечевицы, которую Джел ненавидел с диамирской тюрьмы, поэтому он решил сходить на берег, прогуляться и попутно где-нибудь поужинать. Вроде бы повезло. Скей отказался, зато в соглядатаи сам напросился Неко. Они перепрыгнули с борта на теплые камни набережной (сходни были убраны, дабы хоть в малой степени избежать ущерба от непрошеных гостей), и отправились на поиски недорогой таверны, которая соответствовала бы их намерениям.

Уходящий день был праздничным. Город, витыми улочками поднимающийся вверх по склону пологого холма, освещали гирлянды фонарей, развешенные на улицах и в садах между деревьев, он выглядел причудливо и нарядно. Набережная, несмотря на позднее время, была заполнена гуляющими горожанами. По размерам и количеству населения, Криос был меньшим из семи ключевых городов южно-таргского побережья, и отличался от них тем, что белые домики и заключенные в квадрат стен усадьбы не раскинулись вольно по прилегающим землям, а тесно лепились друг к другу, словно соты, начиная от самых причалов. Несколько столетий назад он начинал строиться не с цитадели - укрепленного обиталища местного феодала, - как другие, а с десятка рыбачьих хижин, уютно расположенных на берегу небольшой природной бухты.

Сидя за столом среди подвыпивших купцов, маклеров, торговых агентов, Джел всерьез приглядывался к обстановке, взвешивал за и против: не сбежать ли ему прямо сегодня. Все свои деньги он носил с собой. Их не хватило бы, чтобы внести выкуп за себя и пошлину, которую вынужден был платить государству за хозяина раб, сам покупающий себе свободу. Вольноотпущенников в Таргене не существовало под тем благовидным предлогом, что многие рабовладельцы стали бы, используя их, избавляться от состарившихся или не способных трудиться по болезни работников, предоставляя их самим себе и увеличивая тем самым и без того немалую армию бездомных, воров и попрошаек. На базе рабовладения здесь был создан странный, если не сказать хуже, институт социальной защиты. Рабов выкупали родственники или друзья, дававшие письменное обязательство заботиться о выкупленном человеке, если он окажется без средств. Раб мог получить наследство и иметь зарегистрированное состояние - в этом случае он тоже приобретал себе свободу. Потратить на освобождение последний грош и оказаться после этого нищим было нельзя, запрещено законом. Человек же, получавший в собственность раба -- по купчей или в дар, -- обязан был кормить и содержать его в достойных условиях, пока тот жив.

Зато на свои деньги Джел вполне мог бы купить место на купеческом или почтовом судне и отправиться из Криоса в любом угодном направлении. Повод пуститься в новые приключения у него был достаточно весомый: Ирмакор не дал еще ответа, что он собирается делать с бывшим каторжником.

Hа этих мыслях его настроение заметил Неко, забеспокоился и стал тянуть за рукав, требуя немедленно вернуться на корабль до того, как по городу будет дан сигнал гасить огни. Время еще есть, думал Джел. Может быть, и правда не сейчас. Все же, маленький Криос весь на виду. Дартаикт город большой. Там затеряться будет проще.

Джел расплатился мелочью, которую набрал у Агиллера по карманам, и они вернулись к "Солнечному Брату".

Джел наощупь спустился в каюту, запер за собой дверь, на треть поднял раму иллюминатора, залез под простыню, не жалея попусту об упущенных возможностях, и решил, что выспится прежде, чем начнет действовать. Пока что все проблемы за него решали другие, а пустую суету он считал уделом глупцов. Он верил, что у него все получится.

Уснуть крепко ему долго не удавалось. Было душно. Hа берегу допоздна продолжалось гулянье, слышалась музыка, смех, песни. В полудреме Джел видел Ма. Она плясала на столе в трактире, высоко поднимая подол расшитого монетками халата, показывала дочерна загорелые коленки, и звонко смеялась. Ма он не любил, но она была хороша и позволяла ему быть самим собой, никогда не говорила, что он странный.

Джела разбудило ощущение, что его кто-то тащит за руки не во сне, как ему вначале показалось, а наяву. Думать, кто это, не приходилось. Хозяин каюты и хозяин постели, Джел улегся на чужое место. Правда, раньше его в таких случаях за руки не хватали и из-под одеяла не вытаскивали. Пробормотав: "Я спать хочу", - Джел оттолкнул чужие руки, решив, что Агиллер явился в лохмотья пьяный.

За окном только начинало светать. Кир Агиллер был трезв и абсолютно серьезен.

- Я уезжаю, - объявил он. - Я пришел собрать вещи и проститься.

- Чего? - удивился Джел, широко открывая глаза.

- Я должен быть в Северном Икте послезавтра.

В дверь требовательно постучали.

Агиллер сел на постель рядом с Джелом. На пороге явился Скей, и остался там стоять, заложив руки за пояс, босиком, окутанный распущенными волосами, с ног до головы белый, как ожившая простыня, и чем-то очень недовольный.

- Ну-ну, - сказал он. - Плохие новости?

- Для кого как, - пожал плечами кир. - Тимесифер арестован. Ирмакор повесился.

Казалось, Скея это ничуть не удивило.

- Сам? - только и спросил он.

- Полагаешь, должен был нанять палача? Может, и нанял. Я не знаю, что там с ним происходило. Никто не видел и не слышал, как это было сделано. Слуги нашли труп на чердаке.

Скей обернулся, некоторое время всматривался в темноту у себя за спиной, потом прижал палец к губам, быстро закрыл дверь и прошел в каюту.

Джел, которому до этого момента совсем не хотелось просыпаться, резко сел за спиной Агиллера. До него дошел смысл услышанных слов.

- Как это - повесился? - выпалил он.

Скей обвел прядью волос вокруг своей шеи и сделал жест, будто вздергивает веревку.

- Вот так. Что ты вылупился, кукла монастырская? Ложись. Тебе-то беспокоиться нужно меньше всех.

Агиллер толкнул Джела в бок чтобы он лег, но тот отмахнулся. Тогда кир потянул с сундука за угол сложенное одеяло, на котором обычно спал Джел, когда они оставались вдвоем в каюте, и вместе с лишними подушками стащил его на пол.

- Выкладывай сапоги и оружие, - велел он Скею. - Нужно узнать, кто опять устраивает нам веселую жизнь.

Скей кое-как связал свои волосы, поднял крышку сундука и принялся перекладывать вещи.

- И что теперь? - озадаченно спросил Джел, наблюдая за тем, что и как делает Скей.

- Что теперь? - поддакнул Скей, вытаскивая откуда-то снизу один сапог и извлекая затем ножны с саблей. - Война?

Кир покачал головой.

- Я в таком же положении, как и вы: я почти ничего не знаю, - он взял из рук Скея саблю и положил ее себе на колени. - Понятия не имею, что это за история и каковы будут ее последствия. Или все это случайность, и на семейку Ирмакора и на кое-кого из его друзей некоторое время будут просто показывать пальцем. Или какие-то его частные дела, не имеющие к интересам государства никакого отношения. Все, что угодно, может быть, но, честно говоря, мне мало верится в совпадения. Тимесифер... Если военных, как в прошлый раз, обвинят в подготовке переворота, то и меня арестуют тоже. Возможно, сейчас просто расправляются теми, кого не добили четыре года назад. Значит, многие не захотят сидеть и ждать, пока их прихлопнут. Тогда - война.

Джела эти подробности занимали постольку поскольку, ему важнее было другое. Он беспокойно выглянул из-за плеча Агиллера.

- А я? - спросил он. - Как же теперь я?

- А ты всегда только о себе думаешь? - поинтересовался Скей, появляясь из недр сундука со вторым сапогом в руках. - С тобой все просто. Если до факта смерти Ирмакора существовал приказ об его аресте, если состоится суд, если на нем Ирмакор будет признан государственным преступником, нас всех конфискуют в казну вместе с прочим имуществом. Дело это волокитное. А если имеется еще и завещание, наследники растянут его лет на двадцать. Если приказа об аресте не существовало, ты без формальностей переходишь во владение основного наследника - сына Ирмакора, Ирмагора.

- Черти бы побрали этих неудачников, - сказал Агиллер. - Деньги раздавали направо и налево миллионами. Неудивительно, если их теперь обвинят в финансировании государственного заговора. Я знал, что надо готовиться к неприятностям, но не думал, что так скоро.

- А что именно тебя смущает? - спросил Скей. Он опустился на колени и, как послушный раб, обувал Агиллера в дорожные сапоги, но его красные глаза блестели в утреннем полусвете, словно капли свежей крови. Или как глаза упыря, почуявшего кровь. - Ты же не овечка в волчьей шкуре. Ты - наоборот. Это твой шанс занять место в Государственном Совете. Ирмакор делал слишком много ошибок. Что-то одно ему следовало забыть: либо свое происхождения из квартала красильщиков кож, либо то, что он сейчас один из самых богатых людей в стране. Он не смог выбрать, и, в случае, если его убили, трудно будет определить, которая из сторон это сделала. Тебе будет легче, чем ему. Ты, по крайней мере, знаешь, с кем ты и против кого. Найдутся люди, которые тебя поддержат.

- Это неплохо выглядит на словах, - согласился Агиллер. - Жаль только, что опять настают поганые времена, когда в каждой подворотне плетутся политические интриги, и только ленивые не участвуют в этих забавах. А мы до сих пор были ленивые, мы теряли время даром. Ну, теперь, если, не приведи Единый, это что-то серьезное, я собой закрывать других уже не буду. В мире развелось слишком много идиотов, которые считают, что им все на свете позволено. Пришла пора поубавить их количество - цель, достойная великих жертв. Мне надо торопиться.

Скей поднялся с колен.

- С нетерпением рвешься в бой? - с недоброй усмешкой спросил он.

- Нет. Просто, стоит мне задуматься, и я могу переменить решение. Завернусь в простыню и побреду на кладбище. Как Ирмакор, чтобы избежать позора.

- Гвардия умирает, но не сдается, - брякнул Джел.

Кир оглянулся на него через плечо.

- А о тебе разговор отдельный, - сказал он. - Я еще не знаю, ждут ли меня в Икте с распростертыми объятиями или с заранее приготовленными кандалами. Я хотел бы взять тебя с собой, но не могу рисковать. Со мной может случиться все что угодно, да и Пифером уже сел готовить для нотариуса реестр имущества, которое наследует Ирмагор. Про тебя он не забудет. - Кир посмотрел на Скея. - Если события станут развиваться по худшему из возможных вариантов, не дожидайтесь, пока в Икте вас потащат на допрос. Слушайте оба, что мне будет нужно. Александр Джел, я хочу, чтобы доктор Скей помог тебе бежать.

Скей очень удивился и всплеснул руками:

- Надо же! - воскликнул он. - А меня-то ты не забыл спросить, стану ли я помогать в таком деле?

- А почему не станешь? - удивился, в свою очередь, Агиллер. Он кивнул на Джела. - У него фальшивые документы. Имя Ирмакора больше ни для кого не защита, а на дыбе, сам знаешь, часто говорят такое, чего на самом деле не было и быть не могло. Мне не нужен лишний камень на шею. Пусть лучше убирается на все четыре стороны, так безопаснее. Придумайте, как сделать побег похожим на несчастный случай. Все бумаги я заберу и почтой отправлю в Столицу. Когда станет известно, что раб погиб, все эти подписи и печати будут уничтожены в законном порядке, чтобы ими не смогли воспользоваться так, как сделал в Диамире я, и провести по документам мертвого еще одного живого человека. Так что, Скей, станешь ты помогать?

Скей коротким кивком изобразил одновременно и согласие и неодобрение.

С берега через открытое окно послышалось ржание лошади и голоса. Звали Агиллера.

Кир встал.

- Я не беру с собой ничего, кроме денег, - сказал он. - Все это барахло, - он указал на сундук, - соберете в мешок и отправите в Икт почтовым парусником.

- Как скажете, кир, - Скей слегка поклонился.

Агиллер оглядел каюту в поисках чего-то такого, о чем он мог забыть.

Взгляд его упал на Джела. Мгновение он как будто сомневался, потом вдруг опустился перед ним на колени и взял Джела за руку.

Это было что-то новенькое. Джел обеспокоился, косо глянул на Скея, но тот стоял неподвижно. Тогда Джел подумал, что, может быть, так надо, так бывает, и изобразил внимание к тому, что скажет Агиллер.

- Я найду тебя потом, если мне повезет выпутаться из этой передряги. - Кир посмотрел ему в лицо снизу вверх и легко провел тыльной стороной ладони ему шее. - Если же нет... Может быть, ты когда-нибудь окажешься в Столице. Разыщи там часовщика Гермерида. У него мастерская в ремесленном районе Приречья. И отдай ему ключ. - Маленький металлический предмет скользнул Джелу за ворот рубахи. - Скажешь ему, что от меня, и что я просил все вернуть. Это много денег. Ты сам купишь себе свободу. - Агиллер помолчал и криво улыбнулся. - Наверное, я должен все-таки попробовать объяснить, почему я все делаю так, а не иначе... Все равно, как я хотел - не получается... Ты волен осудить меня, если сочтешь справедливым.

Он снова умолк, потом заговорил медленно, выбирая слова:

- Однажды, очень давно, я умирал на дороге под Оллунклавой. Я видел себя, сидящим на берегу океана, я смотрел на набегающие волны. Hе было ничего вокруг: ни деревьев, ни неба ни солнца. Только вдали по песчаному пляжу бродила белая фигура. Я знал, что это тот, кто послан за мной. Я долго ждал, когда же он приблизится, а он не подходил и не звал меня. Терпение мое истощилось, я стал испытывать неудобство оттого, что он не обращает на меня внимания и медленно ходит там без цели. Я не мог ждать его бесконечно. Я понимал, что меня ищут и скоро могут найти, тогда я вернусь к боли и к тяжкому грузу жизни от моего легкого бестелесного существования. Я встал и сам отправился к нему навстречу. Он поднял голову, посмотрел на меня, и вдруг я потерял его из виду. Потом за спиной у меня раздался смех. Существо в белом стояло там, оно положило мне руки на плечи. "Остановись, - сказало оно. - По этому берегу можно идти вечно и не прийти никуда. Ты хочешь умереть? Этот путь закрыт для тебя. Ты можешь искать смерти, но ты ее не найдешь. Я не даю тебе своего благословения на смерть. Я - единственная любовь твоей жизни. Только я буду выбирать, жить тебе или умереть. Ты должен меня дождаться, ведь я уже иду к тебе, хоть встретимся мы и не скоро".

Я обернулся, но оно ускользнуло и снова оказалось у меня за спиной. "Кто ты? - спросил я. - Я хочу взглянуть на тебя". "Нет, - ответило оно. - Мой вид тебя не обрадует. Ты можешь испугаться испытания, и я потеряю власть над тобой. А я хочу, чтобы ты жил. Ты - чудовище, я же - достойное тебя наказание, или - как знать? - твоя награда. Нет смысла тебе видеть мое лицо, все равно, ты сразу узнаешь меня, когда встретишь - это я тебе обещаю". Оно опять засмеялось и я увидел, как оно неуклюже удаляется по песку, превращаясь в большую белую птицу, у которой было сломано одно крыло. Птица несколько раз подпрыгнула, пытаясь взлететь. Потом она исчезла в окутавшем берег тумане, а я очнулся в госпитале Оллунклавы.

С того дня прошло много лет. Разговор на пустынном берегу я вспоминал трижды, встречая трех прекрасных женщин, и трижды, оставшись наедине с собой, смеялся над своим бредом. Мне, который никогда не любил никого, кроме самого себя, обещана любовь к несовершенному человеческому существу, у которого тысячи недостатков, которое никогда не поймет меня, и я не пойму его?.. Женщины, даже самые красивые и безупречно воспитанные, казались мне привлекательными только на час в спальне, а ни на одного мальчика я не посмотрел ни разу в своей жизни. Солдат, которые занимаются этим с детьми или между собой, казнят, - таков закон, я сам выносил им приговоры...

Не знаю, что со мной случилось. Нам нужны были добровольцы-смертники для нашего дела в Ардане. Когда Салм Сверр показал с тюремной стены, кого мне можно выбирать среди его подопечных, у меня остановилось сердце. Там был ты. Ты ходил внизу, повторяя тот же рисунок движения, так же внимательно смотрел себе под ноги, и не обращал на меня никакого внимания, хотя все остальные узники в тюремном дворе провожали нас с Салмом глазами. Не узнать тебя я не мог.

У меня хватило выдержки не потребовать тебя сразу и не увезти с собой в Ардан, да этого и нельзя было сделать - следствие еще не было закончено. Чего только я не передумал, когда убеждал себя оставить все как есть и не вмешиваться в твою судьбу. Ты был клейменый преступник, убийца, я не имел права ничего сделать для тебя. Я даже не мог купить тебя на свое имя с фальшивыми документами - у меня не было разрешения приобретать рабов на руках, оно осталось в Столице, а о том, чтобы взять с собой в Ардан копию, я не позаботился, я же ехал туда не за рабами...

За полтора месяца путешествия я себя уговорил и почти успокоился. Мы вернулись в Диамир, благополучно доставили арданские сокровища. Я занимался делами и запрещал себе вспоминать о том, что знаю, где ты и что с тобой.

Но тут появился Ирмакор. Его перекосило от скуки, он твердил, что лучше бы ему было лезть с нами под абордажные крючья пиратов, чем гнить в глухой провинции, что он немедленно уезжает, и заодно помянул, что наконец-то нашел подходящий подарок для Тимесифера, все уже устроил, и мне остается только переговорить с Салмом и еще двумя-тремя людьми, чтобы обсудить, как удобнее будет доставить подарок на галеру. Оказывается, Салм, во всех местах своих развлечений растрепал про сокровище, которое сидит у него под стражей, и ко дню распродажи все содержатели публичных домов и арданских бань в городе передрались между собой за право выкупить тебя с каторги... - Агиллер взглянул Джелу в глаза. - Я выгляжу глупо, признаваясь в таких вещах? Я заблудился в этой жизни. Я ничего не знаю о не только о тебе, но и о себе. Я привел тебя на корабль, ничего другого мне не оставалось. Я решил: лучше я сам буду для тебя всем - тюремщиком, хозяином, сторожем, нянькой, только никому из них ты не достанешься. Я очень старался все это время не делать ничего такого, что могло бы причинить тебе боль или стыд...

Джел молчал, одновременно тайком нащупывая провалившийся драгоценный ключик у себя на животе. Да, люди на корабле не были слепы. А он -- был слеп. Никак не научится разбираться в людях, видеть их. Да что там говорить, ему, пилоту-одиночке с искусственным включением в собственной голове, сложно быть человеком. Пусть он не киборг, он живой, он думает и чувствует, а все равно среди немодифицированных людей ему трудно. А этот... герой войны, рассказывающий свою то ли по-детски наивную, то ли по-старчески маразматическую историю, тоже хорош. Нет, чтобы сознаться сразу. Джел сразу бы и удрал, не дожидаясь эксцессов. Минимум три удобных случая не вернуться на корабль он прозевал. И ему бы, по любви, не особо много чего грозило, если поймают. А теперь как?.. Надеяться на Скея, для которого идти против закона -- смертный грех?..

Агиллер, несмотря на то, что объяснился, оставался Джелу не совсем понятен и всерьез жалок. Наверное, надо было ответить сейчас что-нибудь дружелюбное. В конце концов, если взглянуть со стороны, кир в самом деле вел себя с ним очень порядочно. Хотя бы сказать ему: "Спасибо!" Но Джел опять боялся, что его не так поймут, и не мог решиться на ответ. Поэтому он промолчал.

Отводя взгляд, кир Агиллер поднялся с колен и шагнул к двери, где, вытаращив глаза и вжавшись в угол, все еще маячил Скей, очевидно, не решившийся сразу уйти без позволения.

Ключик выскользнул из-под рубашки и, мягко поблескивая золотом, лег в складку одеяла.

Крикнув: "Подожди!" - Джел соскочил с кровати. Сидеть "монастырской куклой" и ничего не ответить все-таки было не по-человечески. Он хотел хотя бы пожать руку на прощание, он видел, здесь так делают, и обнимаются даже. Хотел бы объяснить, что чувств не разделяет, но хорошее отношение ценит и благодарен за заботу.

Агиллер обернулся и мгновенно Джела схватил. Джел почувствовал, как у кира перехватило дыхание, сделал запоздалую попытку уклониться от не похожих на прощальные объятий. Секунду спустя Джела облапали, помяли, оцарапали ему бока и спину перстнями, задрав рубашку, и прокусили губу. Джел опять сделал что-то не так, и положение его было самое идиотское, потому что на этот раз его внесла не сила обстоятельств. Он шагнул в него сам.

Узрев такое безобразие, Скей, чувству порядочности которого и без того было нанесено глубочайшее оскорбление, бросился вон из каюты с таким видом, будто его вот-вот вырвет, что, вероятно, в самом деле было возможно, и со всей силы шарахнул дверью. Те доказательства, которых Скею не хватало, он с полной очевидностью только что получил. А, если сомневался, теперь и сомнения у него исчезли.

От этой встряски, колыхнувшей весь корабль, Агиллер очнулся, ошалело мотнул головой, с трудом перевел дыхание. Hа бледных щеках у него пятнами проступил румянец. Он отпустил совершенно потерявшегося Джела, одернул на нем рубашку. Холодная рассудочность вернулась к нему так же быстро, как перед этим исчезла.

- Хотел бы я знать, что ты обо мне подумал, - проговорил он севшим голосом. - С твоей стороны это был нехороший поступок...

Джел сумел только выдавить:

- Я благодарен вам за вашу честность...

Агиллер положил ему руки на плечи, но Джел попятился, и Агиллер руки убрал.

- Пойми меня правильно. Я даже не думал, что открою тебе правду... Если останусь жив, мы встретимся.

"Лучше не надо", -- подумал Джел.

Через пару минут, когда удалился и стих лихой топот копыт на набережной, в каюту тихим шагом прошествовал Скей, холодно взглянул на сидящего среди смятых простынь Джела, который в растерянности и отчаянии не зная, как быть, прикладывал пальцы к кровоточащей прокушенной губе, выдохнул: "Развратная тварь!" - и залепил Джелу хлесткую пощечину.

Это вырвало Джела из шаткого равновесия, в видимости которого он себя с огоромным тудом удерживал. В тот же момент Скей рухнул на колени с заломленной за спину рукой. Джел крепко намотал на руку его волосы, встряхнул и заорал красноглазому в ухо:

- Если ты дотронешься до меня еще раз, я проломлю тебе твою глупую голову. Не смейте меня трогать никто! Никто и никогда! Понял?!