Проводник

Глава 8

Финн

Мои ноги коснулись песка, и я оступился. Он был мягкий и шероховатый, ярко-белый при свете луны и абсолютно темной ночи. Толчок был столь сильным, что моя голова пульсировала, а мысли путались.

Это было так близко. Я почти потерял ее. Мэв почти… она толкнула ее. Послала ее по краю долбаного ущелья! Паника еще свежо горела в моей груди. Я наклонился и схватил себя за колени, пока мир не решил остановиться в одном месте. Если бы та душа, которую я забрал с 395 шоссе, задала бы еще один вопрос, то я потерял бы ее.

Она видела меня. Говорила со мной. Она, черт возьми, сфотографировала меня. Я застонал, желая закапать себя в песке и рыть себе дорогу до Китая. Если бы я считал, что скрыться от Бальтазара было возможно на самом деле, то я бы попытался.

Девушка вскрикнула позади меня, это был пронзительный и полный ужаса звук. Этого было достаточно, чтобы я осознал, что я был в нужном месте. Я встал и пошел по направлению к пляжу. Белые, пенистые волны омывали песок, а затем снова отступали во тьму. Я убедился, что не касался их, стоя в нескольких шагах от воды, чтобы не позволить ей утянуть меня за собой и погрузить в воспоминания, бранить которые, у меня теперь не было ни времени, ни сил. Теперь, после того, что только что произошло с Эммой.

— Он не дышит! — В темноте, девушка казалась тенью, бившейся о грудь другой тени. — О Боже, Бретт. Он не дышит.

— Отойди! — Другой малый оттолкнул ее в сторону и прижался ртом к посиневшим губам парня. Из его груди не раздалось и вздоха, за исключением искусственного дыхания, которое делал ему его приятель. Он уже умер. Ждал меня. Я склонил на бок голову и следил за развитием событий. Что же Бальтазар задумал на этот раз?

— Ну же, Джастин, — парень стиснул зубы и вытер слезу со своей щеки.

Проклятие. Я не хотел знать его имя. Имена были личными. В моей голове не было никакой комнаты для личного. В зареве от костра было легче разобрать их лица, теперь когда я был ближе. Безжизненный мальчик неподвижно лежал на песке, его стеклянные голубые глаза смотрели на звездное небо. Его кожа была похожа на пепел, ужасный, окончательный цвет против ярко-оранжевых плавок.

При всем том, как плохо он выглядел, он, возможно, выглядел чертовски лучше, чем я после смерти. По крайней мере, этот малый все еще был цел.

Я вздрогнул и сосредоточился. Девушка всхлипывала над его телом, но парень, которого она называла Беттом, продолжал отталкивать ее в сторону, чтобы он мог заставить работать безжизненную грудь, но это было свыше любой помощи, что он мог оказать. Я больше не мог смотреть на это.

Одним быстрым движением, я позволил ему умереть, раскачивая косой над моей головой и прикладывая достаточно сил, чтобы хорошенько ухватиться за душу. Готово. Мне лишь нужно было один раз потянуть, и он выскользнул, спотыкаясь, на мокрый песок, падая на колени. Легкое мерцание придало блеск его белокурым волосам, а его голубые глаза засверкали. Медленно, он повернул голову и посмотрел в сторону, где его друг пытался вернуть его к жизни.

— Бретт, — его голос был не более чем надломившийся шепот. — Прекрати. Просто… остановись.

Убирая косу в ножны, я встал рядом с ним.

— Он тебя не слышит. Ты мертв.

Это казалось очевидным, но некоторые этого не понимали. Боже… моя работа была отстоем.

Он оглянулся и пристально посмотрел на меня с холодной ненавистью в глазах. Было очевидно, что Джастин был одним из тех, кому не нужно было напоминать об этом.

— Да, — сказал он. — Я уже понял.

— Он сказал, что умеет плавать. — Девушка вздрогнула, обхватывая колени руками. Ее мокрые каштановые волосы ровно облегали овал лица. — Мне казалось, вы ребята сказали, что он умеет плавать.

— Я думал, он умел… — голос Бретта понизился до шепота, а ладони прекратили толчки и обмякли на груди Джастина. — Попробуй позвонить еще раз.

Телефонный звонок не поможет этому парню. Я взглянул на него, затем снова на девушку, все еще пытаясь понять загадку, которую всегда добавлял Бальтазар.

Ее пальцы дрожали на маленьком светящемся экране.

— У меня все еще нет сети.

Бретт встал и выхватил телефон у девушки, оставляя еще больше слез на его руке.

— Тогда я пойду в машину. Нам нужна помощь. — Когда он начал подниматься, он пронзил ее сухим взглядом и потряс головой. — Не вздумай отойти от него.

Она кивнула и осела обратно на отпечаток в песке, слезы уродовали ее красивое лицо.

— Ты умел плавать? — спросил я.

Джастин поднялся и начал смахивать песок с колен. Его пальцы проскользнули прямо через них, и он прекратил, тряхнув головой.

— Нет, — сказал он мягко. — Не очень хорошо, в любом случае.

— Тогда зачем ты сказал им, что умел?

Джастин не ответил. Вместо этого, он наблюдал за девушкой с изящными руками, которая снова рыдала.

— Потому что когда девушка, в которую ты влюблен с пятого класса, просит тебя пойти покупаться с ней в полночь, где она будет мокрой и в бикини, ты соглашаешься. — Он опустился на песок возле нее. — Я… Я никогда не говорил ей, что я к ней чувствую.

И там это было, как пощечина. Одна глупая ошибка стоила ему всего. Разделила их навсегда, прежде чем у них даже был шанс. Одна глупая ошибка стоила мне всего. Бальтазар никогда не собирался позволять мне забыть это. Сколько ошибок я собирался сделать, прежде чем разобраться в этом? В тот момент я больше не знал, что было правильным. Что было неправильным. Если Бальтазар пытался заставить меня сомневаться относительно себя, это работало. Я ненавидел его за это.

— Вопрос принят, — сказал я небу, потом посмотрел на Джастина.

Его боль была слишком знакома. Мне это не нравилось. Это было почти, как будто это просачивалось из него и ползло через пляж, чтобы найти путь в меня.

— Скажите ей сейчас, — сказал я, наконец. — У тебя не будет другого шанса. Поэтому делай это сейчас.

Я, по крайней мере, давал это малышу. Это не было очень много, но возможно это принесет ему хотя бы какой-то мир. В действительности мира не было в моей должностной инструкции, таким образом, я не был уверен, делал ли я ему одолжение или причинял больше боли.

Он не взглянул на меня. Лишь кивнул и двинулся вперед, чтобы прикоснуться к ней, но неожиданно остановился, находясь достаточно близко, чтобы легкий бриз прогудел между его пальцами и ее волосами.

— Прости меня, Бренна, — сказал он. — Мне жаль, что я никогда не говорил тебе, как ты нравилась мне, когда мы были детьми. Прости меня за то, что я никогда не говорил тебе, как я любил тебя, когда мы стали старше.

Он закрыл лицо руками, его плечи были напряжены, все кости на его спине содрогались, а кожа была пепельно-белой.

— Мне жаль, что я пригласил Бретта пойти с нами этой ночью. Это было глупо. Если бы я не пригласил его, возможно, тогда я бы набрался смелости, чтобы поцеловать тебя. Я бы не смог перестать целовать тебя. Я бы не полез в воду. Ты бы не сидела здесь, смотря на меня, будто я что-то, что будет сниться тебе в кошмарах до конца жизни.

Я пристально всмотрелся в тихую, теплую ночь, прислушавшись к словам, срывавшимся с его губ. Пытаясь избавиться от чувства неловкости, которое они вселяли в меня. Я должен был сказать Элисон, что я чувствовал, в наш самый последний миг вместе, но это бы ничего не изменило. Теперь она была другой девушкой. Другой девушкой, которая не помнила меня. Она не знала, что я чувствовал. И она никогда этого не узнает.

Нравилось мне это или нет, но слова Джастина всколыхнули что-то внутри меня. Неизменный приступ тоски загорелся во мне, словно фитиль. Прежде чем я смог остановить это, боль взорвалась внутри меня. Я никогда не смогу сказать это Эмме. А ведь я хотел. До этого момента, я не осознавал, как сильно я хотел сказать ей, что мне жаль. Жаль, что выбрал такую жизнь для нее, когда у нее могло бы быть что-то намного лучшее. Она могла бы попасть туда, куда она всегда заслуживала — в Рай. Где-то вдалеке загудели сирены. Бренна тяжело плакала, пока не сдалась и не легла на холодную грудь Джастина.

— Пожалуйста, не уходи, — плакала она. — Еще не время.

Джастин издал сдавленный стон, и я закрыл глаза, будто бы я мог отключить все это. Несколько теней соскользнули со скал, привлеченные запахом отчаяния и смерти. Я подошел ближе и сжал пальцы вокруг его руки, чтобы одернуть его.

— Пора идти.

Его глаза превращались в горящие голубые шары. Его руки дрожали.

— Куда? — Он снова посмотрел на Бренну. — Куда ты заберешь меня?

Боже, я ненавидел эту часть. Не было такого объяснения, способное его успокоить. Ни одного, за исключением лжи. Один за другим, вспышки лиц промчались под моими закрытыми веками. Лица с черными дырами вместо глаз, с тьмой, протекавшей по их венам, вместо крови. Лицо Элисон, мрачное и отчаянное, было последним, что я увидел. Оно задержалось на невыносимое мгновенье, прежде чем я моргнул, и оно пропало.

Этого не произойдет с этим парнем. Он пройдет дальше. Он будет спасен ради чего-то лучшего. Однажды, я солгал; я взял его за руку и повел в сумерки, кружившие перед нами. Я должен был его провести. Этот парень, его слова, они разожгли огонь во мне, и я не знал, как его потушить.

Я так чертовски устал от этого огня.

— Эй, парень, — сказал он в замешательстве. — Ты не ответил мне. Куда мы идем? На небеса? Или в Ад?

Я не знал, что сказать. Поэтому просто ответил:

— Куда-то между.