Проводник

Глава 19

Эмма

— Кто он? — Мама наклонилась над столом, пристально изучая мое лицо.

Я закончила класть остальной салат в большую деревянную салатницу.

— О чем ты говоришь?

— Просто скажи, что это не Кэш. — Она подняла руки и показала, что сдается. — Не думаю, что я могла бы принять это.

Я закатила глаза и засмеялась.

— Это не Кэш. Никого нет.

— Хорошо, я скажу тебе одну вещь, это не займет десяти минут, чтобы сделать ведро салата, — сказала она, улыбаясь. — И это определенно не требует такой большой улыбки.

Я покраснела и бросила щипцы в миску. Глупый салат. Глупая я, стоящая здесь, мечтающая о парне, у которого даже не было пульса! Я закрыла глаза и прижала ладони к столешнице так, чтобы я могла чувствовать себя устойчиво, а не так, будто я собиралась сняться с якоря и улететь в космос. Это было бесполезно. Каждый раз, когда я закрывала глаза, там был Финн. Улыбающийся. Смеющийся. Почти целующий меня. Мое сердце счастливо билось, просто от моих мыслей о нем.

Все остальное в моей жизни, возможно, было в клочьях, но в тот момент, с мамой на кухне и Финном в моем сердце, я чувствовала себя счастливой. Я чувствовала, что хотела быть живой. Независимо от того, чего это требовало. Независимо от того, что это означало. Я хотела больше времени с Финном. Я хотела больше времени с Кэшем. Больше времени с моей мамой. Впервые за долгое время я чувствовала, что у меня было чего с нетерпением ждать. И не было никакого способа, которым я позволила бы кому-нибудь отобрать это у меня.

Мама рассмеялась над моей улыбкой и заправила светлую как земляника прядь за ухо.

— Именно так я выглядела в тот день, когда твой папа впервые поцеловал меня.

Я с трудом вздохнула через сжатую грудь, желая, чтобы она продолжила. Она больше никогда не говорила о папе. И она понятия не имела, насколько сильно мне это было. В чем-то, чтобы устранить этот постоянно расширяющийся разрыв между мной и моими воспоминаниями о нем.

— Как это было?

Она удивленно посмотрела на меня.

— Я никогда не говорила тебе об этом?

Я покачала головой и немного прикусила щеку.

— Ну, это была катастрофа. — Она засмеялась и коснулась своих губ. — Предполагалось, что это будет наше второе свидание, но я заболела. Итак, я позвонила и отменила его, потому что не хотела заразить его.

Я улыбнулась, пытаясь представить их.

— Но твой отец… он не сдался так легко. Он приехал в общежитие, в любом случае, и принес мне суп и фильм. Он сказал, что его не волнует, если он заразиться микробами, пока они мои.

— Таким образом, он поцеловал тебя тогда?

— Нет. — Она помешала соус для спагетти, который я поставила на плиту, затем повернулась ко мне. — Нет, сначала я пролила на него горячий суп. А затем он поцеловал меня.

Я рассмеялась и ополоснула кастрюлю, которая пахла орегано и чесноком. Я попыталась представить то, как мой папа выглядел тогда, но не смогла. Все, что я могла представить — это Финн, его губы так близко к моим, он причинил боль в моей груди так, как я никогда не чувствовала прежде.

— Ты чувствуешь что-то похожее к этому новому парню? — спросила я, чистя кастрюлю немного сильнее.

Она вздохнула.

— Я не ищу замену твоему папе. Я просто ищу кого-то, с кем жить. И быть счастливой.

— Ты не ответила на вопрос.

Она немного помолчала, но, наконец, сказала:

— Да. Паркер делает меня очень счастливой. Это не так, как с папой, но приятно.

Я подумала о том, насколько счастливыми папа делал нас. Как он делал нам блинчики по субботам утром и рассказывал дрянные шутки типа «тук-тук», в то время пока мы ели.

— Тук, тук, — сказал он и отправил гигантский кусок бананового блинчика в рот. Я не могла дождаться, чтобы ответить.

— Кто там, папа?

— Коровы идут. — Он опустил свою вилку и улыбнулся маме, которая сияла ему в ответ.

— Коровы идут куда? — спросила я.

— Коровы не идут, Эмма, Они мычат.

Прозвонил дверной звонок, разрушая воспоминание, и я поставила кастрюлю в раковину.

— Это он?

— Да. — Она вздохнула и бросилась к зеркалу на стене, чтобы проверить ее волосы. — Будь милой, Эмма. Он действительно очень рад встрече с тобой.

Я вытерла руки о кухонное полотенце. Возможно, он был взволнован встречей со мной, но я не могла сказать, что я чувствовала то же самое. Как я должна была радоваться, когда разговор с мамой оставил воспоминания о моем отце, кружащийся в моей голове, словно сон? Сон, где я не хотела просыпаться. Мама протянула руку и стянула резинку с моих волос, так что они упали волнами по моим плечам.

— Будь милой, — снова сказала она.

Из всех вещей, от которых Финн спас меня, почему он не мог спасти меня от этого? Мои пальцы легли на ручку двери, я тянула время, и дверной звонок зазвучал снова.

— Эмма! Открой! — прокричала мама с кухни.

Я вздохнула и открыла дверь, чтобы найти нового друга моей мамы с другой стороны, окруженного детьми в костюмах. Он усмехнулся и отступил, чтобы позволить миниатюрному Человеку-пауку и принцессе промчаться к двери.

— Угощение или шутка!

Я почти забыла, что был Хэллоуин. Было трудно помнить праздники, когда твоя жизнь сама напоминает Хэллоуин каждый день. Я скучала по тем дням, когда мы с Кэшем наряжались и терроризировали район. Ну, Кэш терроризировал. Я обычно просто помогала, брала вину на себя за половину конфет. Мама указала на пакет с леденцами на вершине холодильника, и я схватила его.

— Идите сюда, ребята. — Я положила горсть мини КитКатов в их мешки, а потом наблюдала, как они побежали мимо Паркера к следующему дому. Я неуверенно улыбнулась ему и поставила пакет с леденцами снаружи, таким образом, мне не нужно будет продолжать открывать дверь.

— Ты, должно быть, Эмма. Ничего себе, я рад, наконец-то, познакомиться с тобой. — Он протянул руку, и я механически пожала ее, не зная, что сказать. Все о чем я могла думать, было, если бы папа не умер, мы бы с тобой не встретились.

Я убрала руку и отступила, чтобы он мог войти.

— Э… да. Я тоже рада с вами познакомиться.

Он был милым. Я, по крайней мере, отметила это. У него были каштановые волосы, подстриженные «ежиком», и крепкое телосложение, что заставило меня задуматься, а не был ли он полицейским, и отчасти большие, щенячьи глаза, которые заставили меня задаться вопросом, была ли у него твердость, чтобы поддерживать такое звание. И я никогда не видела маму, смотрящую на парня такими глазами, со дня смерти папы. Мне стало неудобно находиться с ними в одной комнате, когда они так смотрели друг на друга.

Было такое чувство, как будто я выбирала союзников, и тут не было стороны, на которую я готова была встать.

— Вкусно пахнет, — сказал Паркер, улыбаясь. — Кто-то печет хлеб? Ты никогда не говорила мне, что готовишь, Рейчел.

Я фыркнула и начала жевать морковь из салата.

— Это потому что она не может.

Мама ахнула.

— Эмма!

— Что? Ты не можешь.

Паркер усмехнулся.

— А пахнет так, будто она — хороший повар.

Мама, наконец, сдалась и тоже рассмеялась.

— Здесь повар — Эмма. Она просто удивительна, когда входит на кухню.

Паркер перевел взгляд между нами, затем на плиту.

— Хотя это пахнет просто отлично, ты бы не хотела присоединиться к нам за обедом, Эмма? Я уверен, что твоя мама не будет возражать.

Я заставила себя улыбнуться.

— Все в порядке. Спасибо.

Он кивнул.

— Тогда в следующий раз.

Мама улыбнулась и поцеловала его в щеку. Я хотела ругаться. Я хотела ругаться, потому что он был хорош. И она была счастлива. И все казалось прекрасным. Но это было не так. Это никогда не будет прекрасным снова. Не без папы. Я прислонила голову к стене.

— Ну, все, мы уходим, — сказала мама. — Ты уверена, что будешь в порядке?

Я наблюдала, как она закинула ремешок сумки на плечо и взяла Паркера за руку.

— Да. Я буду в порядке.

Она остановилась у двери и указала на меня.

— Никаких мальчиков. И это включает Кэша. Если ты позволите ему быть здесь, то он съест все леденцы для Хэллоуина, прежде чем у тех бедных детей появится шанс до них добраться.

Я рассмеялась.

— Я поставила пакет на крыльце. Это, вероятно, произойдет, не смотря ни на что.

Я махнула им обоими идти, затем посмотрела через кухонное окно над раковиной, как номерной знак Хонды Паркера уезжает с подъездной дорожки. Я не знала, что чувствовать. Облегчение, возможно? По крайней мере, он был милый. И он, казалось, делал маму счастливой. Так как я ненавидела эту действительность, это именно то, что было. Действительность. И я должна была найти способ разобраться с этим.

Я вздохнула и облокотилась на раковину, запах приготовления пищи заставил меня немного проголодаться. Единственными звуками в доме были шум воздуха по вентиляции и кипение соуса для спагетти на плите. Было слишком тихо. Мне нужно было что-то, чтобы заглушить мысли. Музыка. Я развернулась кругом, чтобы схватить маленькое кухонное мамино радио со стола и застыла.

Все четыре кухонных стула были сложены поверх друг друга, упираясь в потолок. Дубовые ножки были запихнуты за спинку каждого стула, создавая жуткую башню. Я даже не слышала, как они двигались. Мои мышцы скрутило в тугие узлы, и я прижалась к шкафам. Холодный взрыв воздуха ворвался в мои легкие со следующим дыханием. Я коснулась горла и покачала головой. Мэв. Она была здесь. Как она сделала все так быстро…

Что-то ударилось о стену в гостиной, и я схватилась за столешницу позади себя. Она была здесь. А Финна не было. Мой мозг пульсировал от страха, делая все размытым.

Думай, Эмма. Думай!

Шалфей. Веб-сайт говорил, что горящий шалфей очистит дом от нежелательных духов. Это был шалфей, не так ли? Я бросилась к холодильнику и стала рыться в ящике, где мы держали травы. Позади меня, казалось, что-то скользило вдоль стены. У меня не было шанса обернуться, чтобы увидеть, что это было. Рамка с фотографией врезалась в холодильник рядом с моим лицом, и я закричала. Мое сердце колотилось в оглушительном ритме в моей груди. Я могла чувствовать это позади ушей, когда я упала на колени и завозилась в ящике. Розмарин, орегано, тимьян…

Шалфей! Я открыла пакет и вытащила небольшие зеленые листья. Там немного осталось, и он не был сушеным, но он сработает. Он должен сработать. Если не получится… нет. Никаких таких мыслей. Я вытащила зажигалку из ящика под раковиной, подожгла шалфей и наблюдала, как сине-оранжевое пламя обугливало концы. Они мягко дымились, но когда я убрала пламя, ничего. Он не горел.

Огоньки мерцали, и одна из декоративных тарелок мамы врезалась в микроволновую печь рядом с моей головой, разбиваясь на сотни крошечных осколков.

— Черт побери! — Я склонилась, и зажигалка вспыхнула снова. — Пожалуйста, гори, — прошептала я через ком паники в горле.

Ничего. Ни пламени. Ни дыма.

Нет, нет, нет! Этого не могло происходить.

— Гори, черт тебя дери! — закричала я и большим пальцем чиркала по колесику зажигалки. Металл обжег кожу, но я проигнорировала это, держа пламя под листьями до тех пор, пока больше не смогла его выдерживать.

Пламя ползло вокруг листьев. Они высыхали, становясь черными, и дым, наконец, стал струиться в воздухе. Дрожа, я размахивала пучком, задыхаясь от запаха.

— Убирайся, — сказала я, держа листья в воздухе. Пожалуйста, работай. Пожалуйста, работай. Кастрюли на печи начали вибрировать и грохотать. Деревянная ложка, которой я помешивала ранее соус для спагетти, начала нарезать круги в кастрюле. Я зажмурилась и закричала, — Убирайся к черту из моего дома!

Все остановилось.

Тишина.

По-прежнему.

Я открыла глаза и поглядела на соус для спагетти, кипящий на печи. Кусочки разбитой тарелки лежали разбросанными по плитке. Стекло хрустело под моими ботинками, а страх в груди начинал уходить. Она… ушла. Пальцы дрожали вокруг полуобугленных листьев в кулаке.

— Сработало, — рассмеялась я, хотя это больше походило на рыдание, и заставила мои пальцы разжаться. Листья упали на плитку.

А потом все взорвалось.

Кухонные шкафы и ящики распахнулись. Столовое серебро превратилось в шрапнель. Бокалы взрывались как гранаты вокруг меня. Кастрюля с соусом для спагетти взорвалась как вулкан, и буханка хлеба, которую я пекла, выстрелила из духовки и врезалась в стену.

Я рухнула на пол, закрывая уши руками, и сжалась в углу. Через комнату банки начали вылетать из кладовой. Надо мной вилки свистели по воздуху и вонзались в стену. Я сжалась в клубок и обхватила руками ноги, прижимаясь так близко к стене, настолько могла. Я могла почувствовать ее. Она чувствовалась льдом, колющем холодом на моей коже. Я не могла думать. Не могла дышать. Все те заклинания, которые я прочитала… я едва могла вспомнить одно.

— Это дом живых. Мертвым здесь не место, — зашептала я в колени. — Тебе здесь не рады. — Я могла чувствовать запах соуса для спагетти, горящего наряду с шалфеем, но я не могла двигаться. Все, что я могла делать — повторять это много раз, пока мои губы не почувствовались онемевшими. — Это дом живых. Мертвым здесь не место. Тебе здесь не рады.

Я не останавливалась, пока все не затихло, и холод не вытек из комнаты. Она ушла? Я не ждала, чтобы выяснить это. Мои колени почти подогнулись, когда я поднялась и стряхнула стекло с джинсов. Я не могла справиться с этим. Не сейчас. Пытаясь подавить рыдание, я побежала через прихожую и в комнату, затем упала на кровать. Уткнувшись в подушку, я могла думать.

Шалфей мог не сработать, но заговор должен был. Мэв не ушла бы по собственной воле. Не тогда, если она не получила то, что хотела. Я перевернулась, шестеренки в уме крутились, и я судорожно выдохнула.

— Спасибо, — прошептала я. Я не была уверена, с кем говорила. Может быть с Богом.

— Эмма. — Финн пронесся через комнату, и я села.

— Мэв… она была здесь, — сказала я, Мой голос охрип от крика.

— Ты в порядке? — Он положил открытые ладони по обе стороны от меня и наклонился так близко, что я могла почувствовать его тепло, доходящее до моей кожи. — Эмма, ответь мне.

— Я… я в порядке. — Я посмотрела на него, и страх в моей груди ослаб. — Она ушла, да? Я больше не могу ее чувствовать.

Он кивнул.

— Почему она это делает? — Мой голос надломился.

— Она злится на меня, — сказал он мягко. — Это не твоя вина. Ничто из этого.

Он выглядел грустным и измученным, и я не могла выдержать это. Я не могла выдержать ничего из этого. Я поднялась с кровати и направилась обратно на кухню. Она была похожа на зону бедствия. Как будто долбаный торнадо пронесся через наш дом и перевернул мое убежище вверх дном. Дрожа, я коснулась ножа для стейка, воткнутого в дверцу шкафа. Как, черт возьми, я, предполагается, объясню это маме? Совершенно другой вид ужаса окатил меня. Если бы она увидела это, то она бы подумала, что я сделала это, и отослала меня назад в Брукхейвен. Она не должна была увидеть это. Я вытащила мусорное ведро и швабру и начала прибираться.

— Эмма, — сказал Финн позади меня.

Я сосредоточилась на швабре в моих руках. Твердой. Устойчивой. Я свалила кастрюлю полную битого стекла в мусорное ведро.

Финн вытащил швабру из моих рук.

— Посмотри на меня.

Я не смотрела на него. Я не могла. Я была готова разбиться вдребезги.

— Ты представляешь, что мама со мной сделает, если она придет домой и увидит это? Я не могу… она не должна увидеть это.

Он больше ничего не сказал, но также и не ушел. Уголком глаза я видела, что он бросал сломанные вещи в мусорное ведро. Он снимал стулья и ставил их обратно вокруг стола. Вытаскивал вилки и ножи из стены и тоже бросал их в мусор. Когда мы привели кухню в более приличную форму, я уставилась на отверстия, которые оставили вилки и ножи, пытаясь придумать хорошую ложь, почему дыры появились там. Мама бы заволновалась, если бы увидела их. Первым делом с утра мне нужно будет съездить в хозяйственный магазин и купить что-нибудь, чтобы закрыть их, прежде чем она заметит.

Финн последовал за мной через зал, и когда я заползала обратно на кровать, он лег около меня. Его щека прижалась к подушке рядом со мной, но подушка не мялась и не продавливалась под его весом.

— Кухня все еще выглядит ужасно. Думаешь, она поверит мне, если я скажу ей, что устроила вечеринку? — Я рассмеялась. Что-то вроде того. Я вжала кулаки в матрас. Почему я не могла перестать дрожать? — Возможно, она будет слишком увлечена своим новым другом, чтобы заметить все отверстия в стене.

— Тебе он нравится? — спросил он тихо, пытаясь сменить тему. Я могла бы выбрать и получше.

— Я не хочу, чтобы он мне нравился, — сказала я. — Я хочу своего папу обратно.

Финн потянулся, как будто собирался убрать волосы с моего лба, но остановился. Вместо этого он позволил себе опуститься на подушки.

— Ты не можешь получить его обратно, — прошептал он. — Не наказывай ее за это.

— Я не пытаюсь наказывать ее. — Я закрыла глаза и позволила себе почувствовать высокую температуру Финна у лица. Я хотела, чтобы он коснулся меня. Заставил меня забыть, что только что произошло. Закончил то, что он почти начал в гостиной, что теперь чувствовалось, будто бы было в прошлой жизни, но он не сделал. — Просто это больно.

— Знаю.

— Я хочу знать, как остановить ее, Финн, — сказала я. — Больше, нежели просто заклинания и шалфей. Скажи мне, что делать, чтобы остановить Мэв. Я сделаю это.

Он смотрел на меня, молча, как будто не знал, что сказать.

— Я не знаю, как остановить ее. Но я собираюсь выяснить это.

Глубоко вздохнув, я открыла руки и потянулась, чтобы прикоснуться к нему. Он смотрел на пальцы, молча, пока я не оказалась в одном дыхании от его груди.

— Не надо, — прошептал он.

Я посмотрела на него с удивлением.

— Почему?

Зеленые глаза Финна посмотрели в мои, и что-то во мне щелкнуло в тот момент. Он смотрел на меня как прежде. Я вспомнила. Или я, по крайней мере, помнила это чувство во мне. Электрическое. Нездоровое. Подавляющее и правильное.

— Потому что, если я коснусь тебя, я не смогу прекратить тебя касаться.

Я вытащила руку, но не отвела взгляд. Я не хотела терять это ощущение, которое заставляло мою голову кружиться. Не доверяя моим рукам, я положила их между лицом и подушкой.

— Тогда просто оставайся со мной, — сказала я.

Финн кивнул против подушки.

— Хорошо.