Проводник

Глава 38

Эмма

Я должна была умереть. Это было моей единственной мыслью. Единственным, что я могла почувствовать. Я не помнила все о пожаре, но помнила достаточно. Часть шеи, куда вновь наложили швы, пульсировала от боли, и я потянулась, чтобы провести по ней пальцами. Я едва не потеряла все из-за Мэв. Мою маму. Моего лучшего друга. Мою жизнь. В этом мире было слишком много вещей, которые я теперь хотела сделать, и я не собиралась отдавать ни одну из них без боя.

Я попыталась вызвать воспоминания о пожаре, прошлых двух днях и, как казалось, сотнях кислородных процедур назад, но дым заполонил мои мысли, делая их мутными и слабыми. Я помнила Финна. Я никогда не забуду Финна. Что-то болью отдалось в моей груди при мысли, что я никогда, возможно, больше не увижу его.

Равномерный писк монитора пульсировал за головой Кэша, а запахи антисептика и болезни висели в воздухе, словно плотный туман. Когда он застонал, я провела пальцами по его волосам и подоткнула покрывало. Его проколотая пирсингом бровь дернулась.

— Хватит уже суетиться надо мной. Я в порядке, — пробурчал он. Его слова в каком-то роде скользили и скручивались, на что могли повлиять лишь сильные обезболивающие. Я откинулась назад и улыбнулась, когда он открыл глаза. Мутно-карие. Под глазами были темные синяки. Эти едва заметные признаки служили мне доказательством того, что он не спал. Он повернулся на бок и уставился сквозь меня. Его взор уцепился за что-то позади меня, чего я не видела. — Они выпишут меня?

— Не сейчас, — хрипло ответила я и сделала паузу, чтобы откашляться. — Хотя думаю, твой папа над этим работает. Они сказали что-то насчет того, что хотят подержать тебя еще одну ночь под наблюдением.

Глаза Кэша прошлись по мне так, будто он оценивал меня.

— Звучит ужасно. — Его голос звучал почти также плохо, как и мой, но он к тому же звучал виновато. А ведь этого не должно было быть. Не после того, что мы и Финном сотворили с ним. Не после того, что он сделал для меня. Для моей мамы.

— Я поправляюсь. — Я подняла в руках сумку с вещами. — Я принесла тебе несколько вещиц и журнал.

— Спасибо. — Он кивнул. — Мне уже надоели все эти медсестры, пялящиеся на мою задницу.

— С каких это пор тебе надоедает, когда кто-то пялится на твою задницу?

Кэш наградил меня полуусмешкой.

— Туше!

Свет, исходящий от пары фар со стоянки, ударил по занавескам и послал тени плыть по стене. Кэш вздрогнул и закрыл глаза. Я почти могла почувствовать страх, излучаемый им. Я коснулась его ноги, и он снова вздрогнул.

— Эй… что-то не так? — Слова прозвучали так неадекватно, что мне хотелось заболеть. Я сжала его ногу сквозь покрывало. — Кэш?

— Они повсюду, — прошептал он.

— Кто?

— Они.

Я проследовала за его взглядом и осмотрела стены вокруг нас. Я ничего не видела кроме бледно-белых стен и медицинского оборудования, но чтобы Кэш ни видел, оно наполняло его страхом, захватывающим нас обоих.

— Кто они такие? — ласково спросила я.

Кэш схватил меня за руку и пристально посмотрел на наши переплетенные пальцы.

— Я верю тебе.

— Что?

— Всему. — Его пальцы отпустили мою руку, и он отвернулся. — Я верю во все.

Я сглотнула комок в горле и закрыла глаза. Сосредоточившись на крови, быстро текшей по моим венам, и на воздухе в моих легких. Мне нужен был Финн. Он бы нашел, что сказать. Он бы знал, что происходило с Кэшем. Он бы привел все в порядок лишь одним взглядом, прикосновением, шепотом на ухо. Но я не видела его после пожара. Я не знала, увижу ли я его вновь после того, что он сделал для нас. Будучи одной, я чувствовала себя беспомощной и напуганной миром, скрывавшимся вокруг меня, миром, который я не могла увидеть.

— Эмма, — сказала мама в дверном проходе. — Полиция хочет задать тебе еще несколько вопросов.

— Сейчас, — сказала я через плечо.

Она кивнула.

— Я подожду в коридоре.

— Кэш, все наладится. Все встанет на свои места. Обещаю.

— Это чушь, и ты это знаешь. — Он не взглянул на меня, а я хотела заставить его. Заставить его поверить в собственную ложь.

— Это не…

Кэш посмотрел на меня, и слова повисли на моем языке.

— Мы не должны быть здесь, — сказал он. — В мире, в котором есть смысл, мы не должны были выбраться из того пожара, Эм.

Я прикусила губу, не зная, что сказать. Я больше не хотела ему врать.

— Те не знаешь этого наверняка.

— Мы не должны быть живы. — Кэш возвел глаза к потолку. Он схватился за края и присел в постели. — Мы должны быть мертвы… и они это знают.

Я коснулась его ноги. Кто-нибудь другой счел бы его сумасшедшим. Но мне это было знакомо. Мой лучший друг рисковал своей жизнью, чтобы спасти мою, а теперь что-то было не так. Что-то пошло абсолютно неправильно, и я не знала, как ему помочь. Как забрать у него все эти беспокойства.

— Мне нужно идти поговорить с копами, но я приду позже. Обещаю.

Кэш не посмотрел на меня. Лишь кивнул, откинулся на подушку и закрыл глаза.

Когда я ступила в освещенный флуоресцентными лампами коридор, моя грудь сжалась. Двое, одетых в форму, детективов говорили с моей мамой тихими голосами и записывали это в их раздражающие блокноты. Они оба оглянулись, когда я вошла. Тот, у которого были седые волосы, улыбнулся мне и поднял руку.

— Здравствуй, Эмма. Я — Детектив Монро. Не возражаешь, если мы зададим тебе несколько вопросов о пожаре?

Я потянула за прядь волос, что выпала из хвоста.

— Я уже все рассказала полиции, когда очнулась вчера.

Он кивнул и посмотрел на своего коллегу.

— Верно, но ты тогда все еще была в плохой форме. Мы подумали, возможно, ты вспомнила что-то еще.

Я глубоко вздохнула и кивнула. Это было такой пустой тратой времени. Я проследовала за Детективом Монро в комнату ожидания и села на выцветший, нежно-голубой стул.

— Итак, злоумышленники, — начал он. — Что именно ты о них помнишь?

— Рыжие волосы. Кажется карие глаза.

Я обхватила себя руками и оглянулась. Лишь при мысли о Мэв мне становилось плохо.

— Хорошо, значит, ты сказала, что это была женщина, верно?

Я кивнула.

— Какого возраста?

— Думаю, немного младше меня. — В любом случае, когда-то была.

Он быстро записал это в свой блокнот и постучал по колену карандашом.

— И, она была не той, кто напал на тебя в театре? Верно?

Я, наконец, посмотрела ему в глаза.

— Что?

Он покачал блокнотом.

— Ты сказала, что тогда на тебя напал мужчина. Но в этот раз это была женщина?

— Хм… — Я заправила волосы за ухо. — Да. Все верно.

— Это довольно-таки странно, ты так не думаешь?

Он даже не имел представления, насколько это все было странно.

— Догадываюсь. Почему?

— Мне нужно спросить тебя кое о чем, Эмма. — Он подождал, пока я не взглянула на него. — У твоей мамы нет проблемы касательно алкоголя? Она плохо к тебе относится?

— Что? Нет! — Я выпрямилась на стуле. — Конечно же, нет. Как, черт возьми, это связано с тем чокнутым парнем, который напал на меня в туалетной комнате кинозала?

Детектив Монро вернул свой блокнот назад в карман.

— Ладно. Просто успокойся. Из-за степени твоих повреждений и того факта, что твоя мама была пьяна, не принимая во внимание то, что у нас нет ни одного свидетеля, который бы видел этих женщину или мужчину, я должен был спросить. Я лишь пытаюсь помочь.

— Помочь мне? — Мне хотелось смеяться. Его значок не сулил мне ничего хорошего. Ни тому, во что он, вероятно, даже не верил.

— Вы можете помочь мне в том случае, если оставите нас в покое.

Я встала, ожидая того, что он остановит меня, но он этого не сделал. Вместо того, он вздохнул и сказал:

— Ты знаешь, где меня найти, если вдруг изменишь свое решение.

Паркер вез нас домой из больницы в тишине. После моего разговора с копами, я не очень-то хотела говорить с ним о чем-либо. Чем большему количеству людей мне приходилось врать, тем сложнее все становилось. Поэтому, я хранила молчание, которое было прервано случайным моим или маминым кашлем. Мы, наконец, въехали на отсыпанную гравием дорожку, что вела к спокойному, белому дому, расположенному за деревьями. Сквозь большое венецианское окно впереди я могла разглядеть несколько включенных фонарей в доме.

— У вас есть дети?

Паркер покачал головой и выпрыгнул из машины, чтобы открыть мне дверь.

— Нет. Здесь будем лишь мы.

Часом позже, после того, как мы поели пиццы, которую заказал Паркер, он проводил меня в гостевую комнату. Я чуть было не потеряла сознание, когда увидела черно-белое фото меня на Озере Лон-Пайн, висящее на стене. Я уловила мерцание рядом, и мое сердце болезненно затрепетало при мысли о Финне. Мне было интересно, вернется ли он когда-нибудь.

— Не могу поверить, что ты сохранил ее, — прошептала я. Паркер прислонился к стене рядом со мной и посмотрел на фотографию.

— Прости, мне не удалось достать твои книги. — Он придвинул коробку ко мне кончиком его ботинка, которая была полна подержанных книг в мягком переплете. — Я раздобыл эти сегодня. Думаю, здесь даже есть парочка, принадлежавших твоему отцу. Твоя мама сказала, что ты любишь читать. Может, мы сможем воссоздать твою коллекцию.

Я уставилась вниз на книжки, воспоминания о папе вспыхнули у меня в голове, и мое зрение перекрыли слезы.

— Спасибо.

— Ладно, тогда, я отойду, чтобы ты обустроилась. Спокойной ночи. — Паркер развернулся и оставил меня в комнате, полной незнакомой мебели. Казалось, она была новой. Мама задержалась в дверном проходе, наблюдая за мной, когда Паркер ушел.

— Так, как долго мы здесь пробудем? — Я подобрала книжку и притворилась, что читаю краткое содержание на обратной стороне. Когда она не ответила, я бросила книгу обратно в ящик и посмотрела на нее. — Земля вызывает маму!

Она моргнула так, будто была где-то еще, и улыбнулась.

— Ты все еще расстроена из-за допроса полицейских? — спросила я. — Я же сказала тебе, все прошло хорошо. Я предоставила им описание той девчонки, которая это сделала. — Описание девочки, которую они никогда не найдут, учитывая, что она была мертва.

Она покачала головой.

— Я расстроена, что на самом деле существует человек где-то там, который намерен причинить тебе вред, а я не смогла что-либо сделать, чтобы остановить это. Если бы я не выпила, ничего бы не случилось. Ты бы не была на грани смерти.

— Но я не была. — Я опустилась на незнакомую кровать и похлопала рядом с собой.

Мама сверкнула мне напряженной улыбкой и сделала глубокий вдох, устраиваясь рядом со мной.

— Тебя это устраивает? Это место? Я знаю, следовало тебя спросить. — Мама повернулась, чтобы встретиться со мной взглядом, выжидая моего согласия. — Мы можем остановиться в отеле, если хочешь.

Я подумала о папе. О его улыбке, о том, как он всегда пах сосновой хвоей и кофе. О звуке его лэптопа, усыпляющего меня по ночам. Паркер не был папой. Он никогда не станет таким, как папа. Но, возможно, если он делал ее счастливой, я могла попытаться. — Ты счастлива с ним?

Она улыбнулась.

— Очень.

Папа хотел бы этого. Мысль уже давно была в моей голове, но я не хотела этого слышать. Я была слишком эгоистична. Я не хотела быть такой девочкой. Я улыбнулась.

— Тогда меня это устраивает.

Мама улыбнулась мне в ответ и поцеловала в щеку.

— У него не так уж и много вещей, из которых можно готовить, но он прихватил несколько тех черничных маффинов, что ты любишь, в городской пекарне на завтрак.

— Поблагодари его за меня.

Она улыбнулась и, выходя, закрыла за собой дверь. Когда она вышла, я вздохнула и повернулась, чтобы взять коробку с новыми вещами, которые мама раздобыла для меня, но ее там не было. Черт. Забыла в машине.

Я прислушалась к звуку холодного дождя, стучавшего по крыше, словно барабаны, решая спать в своей одежде, нежели отважится выбежать под дождь на улицу. Нужда в комфорте, в конце концов, одержала верх, и я потихоньку проскользнула через дом и наружу через входную дверь.

Я схватила коробку и воспользовалась ею, как защитой от ледяного дождя, поспешив вернуться на крыльцо. Дождь растворил большое количество снега, превращая сельскую землю в грязное, наполовину застывшее месиво. Я потянулась к двери…

— Эмма?

Мое дыхание перехватило в горле, а сердце загромыхало о ребра. Я обернулась и увидела Финна, стоящего под дождем. Он не двигался, и я тоже.

— Эмма… Я… я… — Он не мог закончить. Его зубы стучали.

Его голос вызвал во мне панику, разразившуюся до боли. Я робко спустилась с крыльца под дождь, не обращая внимания на боль в ноге или жгучее покалывание в шее, или на то, что тяжелые капли почти замерзали в моих волосах.

— Финн? — когда я подошла достаточно близко, я замерла, парализованная неверием. Он промок. Дождь стекал по его лицу, а его руки были сжаты в кулаки по бокам. Я потянулась и затаила дыхание, когда мои пальцы сжали ткань его промокшей футболки.

— О Боже, Финн! — Я ухватилась за него, не понимая, не думая, лишь двигаясь. Я потянула его в дом за собой и взмолилась, чтобы мама и Паркер оставались в спальне, пока я тащила незнакомого парня через гостиную.

Как только мы оказались в безопасности в моей комнате, я бесшумно прихлопнула и закрыла на замок дверь позади нас, прислоняясь спиной к дереву. Я не могла перестать пялиться на него. Что-то подсказывало мне, что я должна была помочь едва не замерзшему парню передо мной, но я не могла и пошевелиться. Финн не мог намокнуть. Он не мог замерзнуть. Не мой Финн.

Он пристально посмотрел на меня в ответ, его тело содрогалось в судороге, и улыбнулся, не смотря на боль, видневшуюся на его лице.

— Это больно.

Я отодвинулась от двери и заколебалась перед тем, как взять его за руки. Они были ледяными. Я держала их, ошеломленная ощущением твердой кожи на них. Он был таким… как я.

— Что больно?

— Холод. Все.

Я сняла с него футболку через голову и бросила ее на пол. Я хотела спросить его, как это было возможно, но не могла. Мои надежды уже сбылись, и я не могла не хотела, чтобы их накрыло разочарование, которое охватит меня, когда он скажет мне, что это было лишь временно. Поэтому, вместо того я возобновила движение, избавляя его от мокрой одежды. Я расстегнула его джинсы и стянула их с его бедер, оставив его стоять с широко раскрытыми глазами в одних боксерах.

Я отошла, чтобы открыть кран в ванне, наполняя ее горячей водой, помешкав, пока вода не перелилась через край, в то время как я собиралась с мыслями. Когда я вернулась, Финн схватил меня за плечи и пробежал его восхитительно сильными руками вниз по моим. Руки, которым принадлежала каждая часть меня, погрузились в воспоминания прежде, чем прикоснулись ко мне.

— Как это вообще возможно? Я не понимаю.

Он потянулся, чтобы коснуться моего лица, его пальцы дрожали, обхватив мои щеки.

— Эмма, я ж-ж-живой, — наконец сказал он, заикаясь, а затем опустился у моих ног.