Простодушны и доверчивы

Глава 8

И на кого навострили ту мышеловку?

Лёка в третий раз пыталась вчитаться в техзадание на закупку стройматериалов по сорок четвёртому закону. Ошибиться нельзя: государство не одобряет тех, кто неаккуратно обращается с бюджетными средствами. Сначала с неисполнительного исполнителя сдерут кошмарные штрафы, потом исполнитель сдерёт со своего оплошавшего сотрудника три шкуры. Будешь всю жизнь торчать в межмирье, числясь в реале беглым или пропавшим без вести.

— Товар не должен иметь дефектов, связанных с конструкцией, материалами или работой по их изготовлению, — читала она вслух, чтобы сконцентрироваться на процессе. — Либо проявляющихся в результате действия или упущения производителя и, или упущения Поставщика…

А интересно: кто изготовил ключи? Это же не просто предметы — почти живые существа. Не духи — что-то иное. Но они видят, слышат, различают людей… то есть, существ… ну, в общем, всех, кто двигается и говорит: живых и потусторонних.

Когда воевода с воеводихой и воеводской внучкой вернулись домой, когда показали свою добычу, Лёка глазам не поверила. Что угодно готовилась увидеть, но не это. Долго сомневалась: может, их надули? Может, подсунули какую-то ерунду? Древних предков каких-нибудь покемонов…

— Зараза! — выругалась она в сердцах, стрельнув глазами по сторонам.

Их отдел походил на конюшню, стойла в которой изготовлены из стационарных стеклянных перегородок. Клетушки, где с трудом помещался стол, простенькое офисное кресло, стеллаж и тумбочка под оргтехнику. Восемь прозрачных сот для рабочих пчёл и одна непрозрачная для начальника отдела.

В принципе, тут ругайся, сколько хочешь: всё равно не услышат. Их потому и рассадили по стеклянным колбам, чтобы не мешали друг другу делать звонки. Но Лёка ещё не привыкла чувствовать себя отрезанной от мира, когда ты вся на виду.

— Так, — встряхнулась она и продолжила: — Товар должен быть поставлен в упаковке, обеспечивающей защиту товаров от их повреждения или порчи во время транспортировки и хранения.

Интересно: а повредить ключи как-то можно? Допустим, каменный наверняка так просто не поломать. А вот костяной выглядит таким хрупким: в руки брать страшно. Правда, когда он в те руки попадает, приобретает более надёжный вид…

— Вот же наказание, — досадливо пробормотала она, стянув с носа компьютерные очки.

Потёрла переносицу. Помотала головой. Для надёжности отхлебнула остывший, но очень крепкий чай. Голова набита ватой. Спать хочется так, что умереть хочется ещё больше. Днём работает, а полночи шмыгает по межмирью: нужно хоть разок побывать на разведанных дедом и Веткой точках перемещения.

И зачем она здесь? Как это поможет отыскать остальные ключи? Да, третий ключ — медный — Марго носит на себе. Лёка даже знает где. Верней, догадалась: он же практически на виду. На шее этой стервы в оковах из золотого кулона. Заперли его туда бедняжку…

— Застрелиться, что ли? — тоскливо пожаловалась она отражению в небольшом зеркале, висевшем на боковине стеллажа. — Дед «Гюрзу» запирает, но можно стащить ключи. Или утопиться, — выдвинула она своему отражению альтернативный вариант.

Отражение скуксилось и показало ей язык. Не хочет стреляться — констатировала великомученица, напялила очки и вернулась к работе:

— Упаковка товара и комплектующих товара должна отвечать требованиям безопасности жизни, здоровья и охраны окружающей среды. Иметь необходимые маркировки, наклейки, пломбы…

— Привет. Как оно сегодня?

Лёка нехотя оторвала взгляд от монитора и укоризненно воззрилась поверх очков на посетителя.

Работы завались, а она тут без году неделя — в буквальном смысле слова. Нужно любой ценой удержаться в компании, пока не свершится то, чему до крайности важно свершиться. Ради чего, собственно, и ушла из прежней фирмы, где ей было вполне комфортно. Да и платили больше. Не говоря уж о том, что в областной центр ей каждое утро пилить на маршрутке шестьдесят километров. Когда попросила у полковника его «Патриот», тот скрутил внучечке убедительный кукиш: мол, обойдёшься.

— Привет. Сегодня оно, как всегда, — постаралась ответить Лёка, как можно, приветливей, справилась с этим и тут же брякнула, не подумав: — Какими судьбами?

— Хороший вопрос, — дёрнулись в скупой улыбке уголки его прямо-таки «несгибаемых» губ.

Олег протиснулся между столом и стеклянной перегородкой, протянув ей букет роз. Белых. Очень красивых. Лёка обернулась и демонстративно воззрилась на стоявшие за спиной вдоль перегородки четыре точно таких же букета. Он приносил их каждый день. И с каждым днём росло число её недоброжелательниц — некоторые убить готовы.

— Соскучился, — нагнувшись и коснувшись губами её макушки, пробормотал Олег.

— Мы не виделись меньше суток.

— И, тем не менее, я соскучился, — возразил он. — Тебя слишком мало в моей жизни. Непривычно это ощущать. До сих пор одиночество было самым комфортным состоянием. Теперь начинает действовать на нервы. И чертовски раздражает, что ты не рядом, а где-то. Помаячишь неподалёку и снова тебя не достать.

— Ты несправедлив, — попеняла ему Лёка. — Мне нужно втянуться. Никто не давал мне времени, чтобы осмотреться и постичь. Назвалась специалистом, полезай… сам знаешь, куда, — похлопала она по толстой стопке бумаг. — Тем более что подло влезла по блату, о чём тут не сплетничают только принтеры. И чему ты активно поспособствовал.

— Учись игнорировать чужие личные интересы, — посоветовал профессионал в этом деле.

— Некогда учиться, — пожаловалась она, ничуть не покривив душой, и поинтересовалась: — А что у тебя с глазами? Щуришься с подтекстом. Я что-то натворила?

— Ничего, — усмехнулся он и продолжил обескураживать: — Сегодня освобожусь пораньше. Не дам тебе улизнуть на остановку, и отвезу сам. Со всей твоей оранжереей. Но, сначала мы всё-таки поужинаем в интимной обстановке.

— В ресторан не пойду, — принялась отнекиваться Лёка.

— Ты не любишь общепит, — всегда помнил он однажды сказанное. — Поэтому туда не приглашаю.

— А куда? — вдруг стало ей впервые по-настоящему интересно.

— Ко мне, — без преамбул и лишних предосторожностей прямо заявил он. — На дачу. Кстати оттуда до твоего посёлка вдвое ближе.

— А спать когда? — дежурно отшутилась она, досадуя, что не сможет сегодня попасть в межмирье.

Такого перегруза не выдержит даже молодой здоровый организм при поддержке непреклонного характера и настырности.

— Вот и мне интересно, — ничуть не шутя, заметил он. — Что у тебя за хобби, если ты патологически не высыпаешься?

— Забыл? Женихаюсь по ночам.

— Любой процесс должен иметь результат, — возразил Олег, убирая ей за ухо выбившуюся прядку. — Если так долго и упорно женихаться, обязательно наженихаешь себе хоть кого-нибудь. Даже среди подростков и вдовцов. Твой же результат нулевой.

Лёке вдруг показалось, что тема её недосыпаний его очень сильно интересует. Поболе всего прочего, что связано с ней. На ревность не похоже. Тогда что? Неискоренимая привычка контролировать всех, кто попадает в орбиту его интересов? Во всех аспектах и мелочах?

А она туда влетела безо всякой инициативы со своей стороны — буквально, втянута за уши. И до сих пор не воспылала страстью, хотя привыкать к этому человеку вроде начала. В её случае Олег уже на полпути из категории «чужая бабья смерть» в категорию «бабье счастье» подвид «её всё устраивает». Состояние «ей всё нравится» пока не вытанцовывалось. Хотелось верить, что в этом вопросе подгаживает приставник. Иначе она просто бесчувственная деревяшка.

— Читаю, — вздохнув, легко солгала Лёка. — Полковник запирает кабинет, перекрывая доступ к библиотеке.

— А ты в окно, — кивнул он, опершись руками о стол.

Она всеми печёнками прочувствовала, насколько ей не поверили. Хотела обратить всё в шутку, но плюнула с самого высокого своего минарета: не устраивает ответ — не задавай лишних вопросов. Мало ли чем по ночам занимается девушка? К примеру… Или… Неважно. Чем хочет, тем и занимается.

— Не наклоняйся ко мне так сильно, — покосившись на соседнее стойло, попросила Лёка.

— Учись игнорировать чужие личные интересы, — повторил Олег и нагнулся ещё ниже.

Боднул её лбом в висок. Нежно дунул туда же, прошёлся губами.

Точно убьют — резюмировала она, с трудом удержавшись, чтобы не покоситься на соседний загон справа. Впрочем, слева ей тоже желают сдохнуть, как можно быстрей. Явилась, понимаешь, неизвестно откуда, прибрала к рукам — и далее по тексту. Тут до неё «занимали». «Её здесь точно не стояло».

Такое шикарное мачо — юродствовала Ветка, комментируя появление у сестры ухажёра — и до сих пор не сожрали. Поразительно живучий колобок: дожил до тридцати семи годков и ни разу не попался ни одной лисе. Если, конечно, не прячем обручальное кольцо в кармане. А так же не заплесневел, не растерял по дороге изюминки…

И не зачерствел — мысленно поддакнула сестрёнке Лёка, прикрыв глаза. Встречаться с ним взглядом отчего-то не хотелось. Хотя, известно отчего: лгать человеку, который к тебе так относиться, просто гадость.

— Так, ты принимаешь моё приглашение? — выпрямившись и глянув на часы, строго осведомился Олег.

— Да, — улыбнулась она.

Он погрозил ей пальцем и вышел. Мазнул по обращённым на него лицам холодным взглядом недосягаемой для них персоны. Прошествовал к двери, где наткнулся на…

Марго — именно так её в компании и обзывали за глаза — перекрыла дверной проём. Вытянула шею в сторону Лёки. Поймала глазами её взгляд и приветливо помахала рукой. Пришлось отвечать. В соседних колбах закипали — она чувствовала это всеми своими потрохами, машинально ухватившись за висевший на груди амулет.

С виду дешёвенькая бижутерия для школьниц, которую новенькая ни к селу, ни к городу нацепила к неплохому костюму. На что ей не преминули указать в первый же рабочий день — у нас от добросердечных людей с девственно чистым намерением помочь не протолкнуться.

Амулет здорово нагрелся — видимо отреагировал на Ма-Са-Та. Лёка разжала ладонь и снова сжала: ведьма давно ретировалась, а полумесяц всё не остывал. И явно сигнализировал о грядущем конфузе на глазах почтеннейшей публики. Лёка почувствовала, как её приподнимает над стулом и поспешила вскочить.

Быстрым шагом добралась до двери в коридор — благо, начальство удалилось — а там уже рванула со всех ног. Влетела в туалет, щёлкнула задвижкой на двери кабинки, выдохнула и процедила:

— Ну, спасибо!

Посмотрела на возникший в руке лук и поинтересовалась:

— Ну? С чего мы так перевозбудились? От какой смертельной опасности меня защищаем, если лезем наружу без приказа?

Лук-самострел промолчал. Она покосилась через плечо на торчавшие из колчана блискавицы. Те многозначительно перемигивались, намекая на то, что приставник чересчур засиделся в мире смертных. А у него ещё дел непочатый край. Ну, и кто он после этого?

— Не торопите меня: я ещё не решила, — тихонько огрызнулась Лёка на докучливый инструмент её «особенности» и скомандовала: — Отбой. Опасность миновала. Каким бы разочарованием для вас это ни было.

Вернув себе человеческий облик, спустила воду в унитазе и выбралась из кабинки. Чтобы сходу воткнуться в коллегу, занимавшую то самое стойло справа.

— Что там у тебя за разочарование? — иронично осведомилась Бэлла, разглядывая себя в зеркале над раковиной с наигранным интересом.

Та самая эффектная блондинка с превосходной спортивной фигурой завсегдатая тренажёрных залов, что липла к начбезу в лифте.

Офисные зубоскалы прозвали её Алчной Белкой за нескрываемое знойное желание подцепить богатого мужика: любовника или мужа — не принципиально. «Подцепить» настырной охотнице удавалось: ни раз, ни два и даже не десять — как успели насплетничать Лёке две болтушки из её отдела. А вот подсечь и захапать вожделенную добычу — с этим у Бэллы как-то не задалось. Добыча ускользала: видимо, не желала быть дойной коровой. С иными же талантами у охотницы, судя по всему, негусто.

— Живот свело, — в грубой крестьянской манере деланно посетовала Лёка.

Излишняя куртуазность — как учила Лада Всеславна — заставляет держать мозги совсем не в том тонусе, который необходим для продуктивного труда. Сколько не выделывайся, не рядись и не размалёвывайся, крестьянскую породу ничем из себя не вытравить. Во всяком случае, не в третьем поколении оторвавшихся от сохи.

Хотя тут она слегка приврала: последним крестьянином в их роду был её дед — следовательно, в пятом поколении «оторвавшихся от сохи» вполне можно почувствовать себя барыней.

— Сочувствую, — с непременной издёвкой в голосе проворковала Бэлла и тут же приступила к тому, с чем прискакала в туалет по следам беглянки: — О чём вы так мило беседовали?

— С кем? — хмуро буркнула Лёка, сунув руки под кран.

— Избавь меня от своих кривляний, — с изысканной брезгливостью потребовала дознавательница.

— Избавь меня от своего примитивного снобизма, — выдвинула Лёка встречное предложение.

— Нарываешься, — с ласковой угрозой предупредила одна из долгожителей здешнего офиса, в котором царили драконовские требования к работоспособности.

Что, в принципе, характеризовала её с хорошей стороны: работать она умела. Хотя за шесть лет так и не доросла до начальника отдела.

— Ты даже не подозреваешь, с каким энтузиазмом, — согласилась Лёка, закрывая кран. — Хорошая юбка, — невыразимо вежливо похвалила она любительницу изображать из себя сливки общества. — Ты не против, если я вытру об неё руки? Терпеть не могу бумажные полотенца.

— Как знаешь, — в том же тоне ласковой угрозы мурлыкнула Алчная Белка. — Потом не жалуйся.

— Когда? — придирчиво уточнила Лёка, всё-таки воспользовавшись бумагой. — Когда ты потащишь меня в суд за причинение тебе тяжких телесных повреждений?

За спиной у собеседниц насмешливо фыркнули: громко, напоказ. Обернувшись, Лёка обнаружила ещё одну любопытную персону, не преминувшую настигнуть её в туалете после интригующей беседы с начбезом. Эффектную брюнетку с превосходной спортивной фигурой завсегдатая тренажёрных залов.

— Ты слышала? — возмущённо апеллировала к ней Алчная Белка, отступая от беспардонной злоумышленницы. — Она мне угрожала!

— У неё неплохо получается, — не оказала ей брюнетка ожидаемой поддержки.

— Ой, вот твои издёвки совершенно невовремя, — нелепо капризным тоном заявила жертва покушения.

— Радуйся, что я хотя бы вовремя пришла, — парировала брюнетка, с непонятным интересом разглядывая Лёку. — Фингалы трудно замазывать.

— Анжела, я безмерно счастлива, что у этой дурочки появился новый собеседник, — вежливо поблагодарила Лёка, минуя кипятящуюся блондинку. — Белочка, не пучься: шары выкатятся. Трудно будет подбирать косметику под цвет глаз.

— Ты оказывается не курица, а сучка, — с вежливой ехидцей поделилась открытием Анжела.

— Интересно, кем окажешься ты? — открывая дверь, парировала Лёка.

Тут подружки от неё отвернулись, и приставник юркнул в межмирье. После чего спокойно вернулся и остановился в шаге от них.

— Почему ты меня не поддержала? — так и норовила закатить истерику Бэлла, примеряясь, с чего начать.

— Почему я должна поддерживать каждый твой идиотский поступок? — хладнокровно осведомилась Анжела.

— Почему это он идиотский? — вконец разобиделась блондинка.

— Потому, — невозмутимо ответила ей подружка, — что это начбез выбрал её, а не она его. Ты бросаешься не на того, кто обломал твои планы.

— У меня в голове не укладывается, — взявшись пальцами за виски, ошарашенно бормотала отвергнутая претендентка на райские кущи. — Ладно бы он выбрал тебя. Я бы ещё поняла. Но эта деревня!..

— Во-первых, — всё также невозмутимо ответствовала Анжела, разглядывая себя в зеркале, — её дед военный. Не генерал, но полковник тоже неслабо. Во-вторых, её бабка преподаёт в нашем универе. Хотя, кажется, недавно уволилась. Но, это не принципиально. А твоя мать была продавщицей. И хотя удачно выскочила замуж, это ей не помогло. Количество денег не всегда помогает тратить их качественно.

С каждым словом подружки Алчная Белка всё громче сопела. В этом сопении слышалась даже не обида, а натуральное потрясение.

— Не пучься, — холодно усмехнувшись, соппугайничала Анжела, — шары выкатятся. Она права: окровавленные глазницы трудно красить.

— Ну, ты и…, — дойдя до крайней степени потрясения, прошипела обескураженная Бэлла.

— И всегда такой была, — цинично ухмыльнулась Анжела, доставая из сумочки помаду. — Тебя это, кстати, всегда устраивало. Потому что я бросалась не на тебя, а на других, — процедила она, уткнувшись в кусок льда на стене.

Видимо, растянула губы, чтобы подкрасить.

— Я тебе этого никогда не прощу! — опомнившись, Бэлла изрекла, по всей видимости, самую страшную угрозу, какую знала.

— Навсегда — это до обеда или после? — убирая помаду, сухо уточнила Анжела.

— Это навечно! — выдала разъярённая Белочка сакраментальную фразу и порывисто вылетела из туалета.

— Дура, — с неподражаемым презрением плюнула ей вслед Анжела.

Несколько секунд постояла, словно о чём-то размышляя — и это отчего-то насторожило почище прямой угрозы. Лёка проскользнула в кабинку сквозь прикрытую дверь. Соорудила себе крохотную щёлку и продолжила наблюдать за этой весьма интересной девицей, от которой веяло чем-то недобрым.

Та оглянулась на дверь туалета, прислушалась и вдруг…

Вот тебе, бабушка, и занятная девушка — не слишком, но всё-таки удивилась Лёка. Причём — в определённом смысле — и вправду девушка. По меркам межмирья. Судя по тому, что человеческого в ней осталось больше, чем, так сказать, «духовного», из мира живых она сюда переместилась не так давно.

Речной, к примеру, двести лет назад — с хвостиком — и прекрасно сохранился. Потом со временем он всё больше и больше станет походить на сказочного водяного. Обзаведётся пресловутыми рачьими глазами, хвостом, другой отребутикой нечисти. Но пока…

Боярышня в синем распашном сарафане на узких плечевых лямках замерла, шаря вокруг нутряным чутьём обитателя промежмировья. Лёку это не смутило: она преспокойно разглядывала её шикарную шитую серебром душегрею и венец с жемчужной поднизью, завязанный сзади жёлтой лентой.

Неупокоенные духи могли учуять друг друга на расстоянии, но по-разному: кто-то лучше, кто-то хуже — зависело от их возраста. Самые древние — похожие на что угодно, только не на прежних людей — способны распознать даже приставников. Правда, лишь вблизи.

А это весьма непросто. В отличие от остальных обитателей межмирья, приставники духами не были — в прямом смысле слова. Простые смертные, одержимые духами — что-то вроде того. Словом, на особом положении. Учуять их возможно лишь в том случае, когда при них ошивается кто-то из подлинных духов — как та же игошка.

Поэтому практически свеженькая крикса — душа бездетной женщины — не учуяла приставника в пяти шагах от себя. А тот её мигом распознал по начавшему усыхать телу и еле видимой сетке трещин на всё ещё нормальном лице. А главное, по исходившему от неё особому зловонию без запаха. Зловонию беспредельной безжалостной ненавистницы женщин.

Тут Лёка спохватилась, что торчит в туалете бестолку. Когда здесь такое. Ведь крикса не просто шариться по межмирью, где ей вздумается. Она существует и даже работает в мире людей. Значит, овладела душой этой самой Анжелы. А потому…

Ты, дорогуша, к ней привязана — мстительно оценил приставник возможности врага. Это он пропадает в мире живых, когда бродит по миру нежитей. Анжела же стоит столбом в туалете, куда в любой момент могут зайти — хотя сейчас и не обеденный перерыв. К тому же её могут хватиться: в компании не принято слоняться без дела. Стало быть, зараза в сарафане что-то вроде куска сыра в мышеловке. И на кого навострили ту мышеловку?

Не теряя времени, Лёка рискнула и прыгнула в кабинет Марго — там начинался единственный незаблокированный путь в остальное межмирье. Хозяйки на месте не оказалось, и она сиганула домой — доложить о своей находке.

Дедов «Патриот» скучал под навесом: с тех пор, как хозяин переквалифицировался в нечисть, из дома не выезжал, а выпрыгивал. Окна даже днём занавешены — излишняя предосторожность, но с бабуленькой не поспоришь. Скоро соседи начнут вокруг дома хороводы водить. Подглядывать: что там, у них происходит таинственного, раз от людей прячутся?

На дежурстве у очага маялась Ветка — верней, играла на кухне в лото с Бельмондошкой. В дому́ её приняли не просто-запросто, бесцеремонно бросив у входной двери коврик. Всё было чинно-благородно, как принято у доброго люда. Лада Всеславна самолично назвала сиротинку своей дочкой. Визгу было — до потолка. Потом новоявленная мамаша содрала с дочурки розовое безобразие — вигу было выше потолка.

Но шишиморка вмиг успокоилась, когда матушка-воеводиха презентовала ей затерявшиеся среди старого барахла Веткины детские джинсы и футболку. Практически ненадёванные: сестра тогда пошла в рост, опережая возраст. На ноги-коряги домашнему духу связали тапки с помпонами. А на плечи накинули шаль с матушкиного плеча.

Чучело получилось — ничем не лучше прежнего. Но от счастья шишиморка едва ли не лопалась

— От кого спасаемся? — обрадовалась младшая сестрица хоть какому-то разнообразию на посту.

— Где воевода с воеводихой? — отмахнувшись, строго спросила старшая.

— Ищут ключи, — пожала плечами Ветка. — Не в театре же.

— У меня в офисе прямо в моём отделе сидит одержимая.

— Кем? — плотоядно ухмыльнулась Ветка.

— Криксой, — пропищала шишиморка, равняя поставленные на карточку бочонки с цифрами.

— Ты знала? — укорила её Лёка.

— А вы не спрашивали, — удивилась она. — В логовище не тока твоя обмороченная. Есть и другие.

— Как думаешь, она может знать о ключах? — нетерпеливо уточнила Лёка, глянув на настенные часы.

У неё буквально пара минут, чтобы вернуться обратно и сесть за работу. И без того уже с полчаса прошлялась.

— А она какова: твоя обмороченная? — безмятежно поинтересовалась Бельмондошка, степенно поправляя на плече сползшую шаль.

— В синем сарафане, в такой же душегрее…

— Знаю, — махнула лапкой сторожилка межмирья.