Простодушны и доверчивы

Глава 9

Сон или не сон?

— То известная злыдня Всеславка. А княжье-то имя она самочинно себе присвоила, — неодобрительно покачала головой Бельмондошка. — Сама-то и не боярского рода, и даже не купеческа. Холопка беглая. Первой руки тать озверелая. Столько душенек сгубила, что не всякому мужику по силам. Речными татями заправляла, покуда не словили да камнями не побили. Чолны по Славутичу гоняла да…

— Мне пора, — оборвала её Лёка, поприветливей улыбнувшись, чтобы не обидеть тем, что не дослушала. — Свет, передай полковнику, что эту дрянь лучше взять, чем не взять.

— Думаю, не зря она там ошивается, — согласилась сестрёнка. — Без помощи Мора или Марго она бы в человека не вселилась: слабовата. Значит, они её вселили. Значит, она у них на побегушках. А криксы бабы ушлые: обязательно что-нибудь подслушала и подглядела. Только не вздумай сама её брать, — погрозила она пальчиком. — Не жадничай. Я тоже имею право на беспредел.

Анжелы в туалете уже не было. Лёка поспешила вернуться в отдел, ожидая трёпки от руководства за долгую отлучку. Трёпки не последовало. Начальник, с которым столкнулась в дверях, односложно предупредил:

— Тебе звонили.

— Извините, задержалась, — покаялась нарушительница. — Проблемы.

— У тебя? — иронично хмыкнул импозантный холёный мужчина не старше Олега.

— Самой не верится, — кокетливо отшутилась она и проскользнула в отдел.

Бэлла сидела в своей стеклянной колбе, надувшись и что-то строча на клавиатуре. Анжела проводила любимицу начальства острым взглядом охотницы за торговыми караванами. Лёка послала ей сладчайшую улыбку, залезла в свою колбу, уселась, напялила очки и вернулась к прерванной работе. На этот раз твёрдо намереваясь не отвлекаться.

Получалось не ахти. С величайшим трудом она удерживала себя от того, чтоб поминутно не зыркать в сторону Анжелы. Та развалилась в кресле, лениво перебирая бумаги и треща по сотовому. Средневековой бандитке явно понравились технические новинки потомков. Как ни странно, потомки в соседних колбах игнорировали её безделье.

С другой стороны, если она ходит в подручных у Марго, тоже числится любимчиком на особом положении. Во всяком случае, за пять проведённых на работе дней начальник отдела продаж ни разу не сделал бездельнице замечания.

К обеду Лёка настолько втянулась в работу, что забыла и о Марго, и о криксе, и о своей принадлежности к потусторонним силам. Ей сегодня везло. Компания по результатам аукционов забрала два вкусных контракта — оба зарядила она ещё в первый день работы. Понятно, что в подготовке поучаствовать не успела: пришла на готовенькое. Но коллеги были благодарны уже за то, что она их чуток разгрузила.

Звонок сотового замяукал так внезапно, что Лёка едва не подпрыгнула. Увидав, что это Ветка, поняла: видимо, сейчас. Достав зеркальце, принялась выискивать у себя на лице мифические изъяны, поворачивая его так, чтобы поймать Анжелу. Та уже подняла себя из кресла, лениво потягиваясь. Встряхнула головой, отправляя длинные локоны за плечи. Взяла со стола сумочку.

Значит, собралась обедать за пределами офиса — обрадовалась Лёка. Иначе обошлась бы одним бумажником: их собственное кафе на первом этаже. К тому же до часа икс ещё пятнадцать минут, а она уже навострила лыжи: часа на поход в соседний ресторан не хватит, вот и увеличивает себе обеденный перерыв.

Лучше не придумаешь. Страшась спугнуть удачу, Лёка взяла со стола заранее приготовленные бумаги и вышла из кабинета вслед за Анжелой. Прошла за ней до конца коридора, всем своим видом изображая крайнюю занятость. Удача пока не фардыбачила: коридор был пуст. Единственным человеком, повстречавшимся на пути Анжелы, была незнакомая девица, выскочившая из туалета.

Юная дылдина в потёртых джинсах и чёрной футболке. В очках с толстой роговой оправой. С короткими рыжими волосами, торчавшими во все стороны. С нарисованными по новой моде толстыми бровями и странновато пухлыми щёчками на узковатом лице — интересно, что Ветка туда засунула?

— Простите! — воззвала девица к проходящей мимо Анжеле таким испуганным тоненьким голоском, что та остановилась. — Тут у вас в туалете женщина лежит, — жалобно поделилась она чужими неприятностями. — Без сознания, А у меня сотовый разрядился. Помогите. Это же кто-то из ваших? Вы же тут работаете? Может, вызовете скорую? — затараторила она с таким отчаянием, что качественная пофигистка всё-таки сдалась.

Подошла к туалету, досадливо морщась из-за незапланированной заминки, и вошла внутрь. Дверь за ними закрылась, а Лёка продефилировала мимо, догадавшись о причинах милосердия криксы: не хотела, чтобы камеры в коридоре запечатлели, как она бросила кого-то умирать.

Пока спускалась на второй этаж и отдавала бумаги в бухгалтерию, пока возвращалась к себе на третий и заруливала в туалет, сердце скакало, как сумасшедшее. В одной из кабинок она обнаружила сидящую на закрытом унитазе Анжелу. Стеклянные глаза девушки доказывали, что её одержимость прошла. Хотя ещё неизвестно: вернётся ли рассудок?

Туалет пока пустовал, и Лёка не смогла отказать себе: прыгнула в межмирье. Крикса как раз улепётывала от Ветки: всё-таки вывернулась зараза! И теперь сестра запускала ей вслед лассо из самобоя. Кнут сверкнул, пущенный, как из лука. Ушлая крикса вывернулась из-под него в последнюю секунду. Вильнула в сторону, разрывая дистанцию.

Навстречу ей из тумана шагнул дед с огненной рогатиной в поднятой руке. Завидя второго приставника, крикса заблажила дурным голосом и метнулась в другую сторону. Где внезапно возникла бабуля со своим оружием в вытянутых перед собой ладонях. Один вид чудовищного погубителя неупокоенных духов заставил поганку резко затормозить, и это её погубило.

Самобой не прощал жертвам своего промаха. Огненная петля затянулась на шее тоскливо завывшей нечисти — аж мурашки по телу. А Лёка нырнула обратно в реал. И вовремя: в туалет кто-то входил.

— Скорей! — воззвала она. — Человеку плохо!

Когда скорая увезла Анжелу, к ней снова пришёл Олег. Она ждала его: как-никак свидетель инцидента. Сидела за своим столом застывшей на века мумией и хмурилась.

— Ты в порядке? — нагнулся он к ней.

Прихватил пальцами её подбородок, поворачивая к себе лицо шокированной девушки:

— Выглядишь неважно. Хотя цвет кожи нормальный, и это хорошо.

— Почему он должен быть ненормальным? — вяло пожала она плечами. — Не со мной же беда. Хотя случившееся навевает неприятные мысли.

— Какие? — присев на край стола, чего он никогда себе не позволял, весьма заинтересовался Олег.

— О засадах на жизненном пути, — честно ответила она, имея в виду охоту на криксу.

— Бывает, — очень серьёзно заметил он, имея в виду Анжелу. — Для этого и нужны те, кто поможет их смести.

— Ты о себе?

— И о тебе. Я тоже от них не застрахован. Знаешь, — поднялся Олег, — а ты в курсе, что у тебя сегодня укороченный день?

— И кто его укоротил? — Спросила для проформы Лёка, догадываясь, чьих это рук дело.

— Я.

— Хочешь, чтобы меня окончательно невзлюбили? Даже те, кто не положил на тебя глаз?

— Твой начальник не против. Он считает, что для первой недели ты неплохо справилась. А Тимур точно не станет мне говорить то, что я хочу услышать.

— Ну-у, — протянула Лёка, зная, что уже сдалась. — Тогда…

— Мы едем отдыхать, — непререкаемым тоном заявил Олег. — Ты, кстати, должна мне первый поцелуй. Который был обещан ещё шесть дней назад.

— Полезешь целоваться? — не слишком перевозбудилась она, хотя внутри что-то ёкнуло.

— Полезу, — не стал увиливать он, вытягивая её из кресла за локоть. — Я ж не евнух, чтобы любоваться на тебя без надежды покуситься.

— И всё-таки я уточню, — протиснувшись между ним и дрогнувшей стеклянной стеной, пошла на принцип Лёка.

Вылезла из колбы, а тут и начальник собственной персоной. Вышел из своего отсека и, направляясь на выход, без полунамёков и подтекстов прямо заявил:

— Я не против. Кажется, тебе на сегодня хватит.

— Но, я не доделала…

— В понедельник, — отмахнулся он. — Не горит.

Однако, выходя в коридор, всё-таки не удержался и ткнул в сторону Олега большим пальцем:

— А у него, кажется, уже.

Везение продолжало слоняться вокруг случайно избранной счастливицы: на всём пути от кабинета до машины им не встретилось ни одной поклонницы Олега. Либо он их шантажировал, либо все под впечатлением от случившегося с Анжелой где-то сгруппировались и обсуждали.

Добрались быстро и молча: Лёка не хотела разговаривать, а он, видимо, не хотел мешать ей не хотеть. Когда внедорожник мягко прокрался через услужливо разъехавшиеся створки ворот, она увидела то, что не разглядеть за высоченным кирпичным забором: дача действительно оказалась дачей. Не громоздким коттеджем, а одноэтажным небольшим домиком из бруса. Он был построен прямо посреди двора, значит, за домом осталось достаточно места для отдыха. В то, что Олег завёл там огород, верилось с трудом.

— Уютно, — одобрила гостья небольшую комнату с большим камином.

Где кроме него уместились только пара кресел и широкая низкая лежанка без спинок. Покрытая настоящим рыжим лисьим пледом. На полу была расстелена медвежья шкура, и оттого в комнате попахивало зоопарком. Узкие, как бойницы, окна наглухо покрывали жалюзи. Между креслами стоял невысокий столик с высоким канделябром. Такие же возвышались на многочисленных полках вдоль трёх стен.

— Люблю запах тающего воска, — пояснил Олег, пронося пакеты с едой мимо дверей то ли гостиной, то ли чертога для соблазнения. — И нет: женщин здесь не бывает. Это моя нора и только моя. Возможно, станет и твоей.

— От чего это зависит? — задумчиво уточнила Лёка, присоединившись к нему на кухне.

— От твоего желания и моего везения, — ответил он.

И вдруг шагнул к ней, запирая плечи в железный замок своих тренированных рук.

— Что, прямо сейчас? — от неожиданности смутилась Лёка, не зная, как себя вести. — Не разувшись?

— Я ждал шесть дней, — напомнил Олег.

Он целовал её недолго, но впечатляюще. Полу забытый студент показался ей детсадовцем, неумело расплющившим губёшки на щеке самой красивой девочки в группе. В душе просто обязано было что-то стронуться, переходя в томление, негу и прочие умопомрачительные ощущения. Вместо этого там начала зарождаться неведомая прежде ярость. Без ожесточения и гнева. Нечто вообще ни на что не похожее: ослепляющее, режущее по нервам, свирепое и непреклонное.

Что поразительней всего, именно из него выплеснулся в кровь огонь… не желания, а натуральной похоти. Она готова была отдаться… даже не разувшись. Как последняя шлюха. Эта сквозанувшая где-то глубоко и далеко нелепая мысль запустила в пылающую кровь ледяной ветер. Тот столкнулся с огнём, и лавина смешавшихся стихий ушла в землю, как молния по громоотводу.

— Это было недолго? Да? — глядя глаза в глаза, с каким-то странным неразличимым подтекстом спросил он.

Его дыхание скользнуло по её губам остатками спасительного ветра.

— Да, — нехотя выдавила она.

Чувствуя единственное необоримое желание немедля уйти, убежать и больше никогда не видеть этого человека

— Ты хочешь уйти? — то ли догадался он, то ли подслушал её мысли.

— Да.

— Я отвезу тебя, — слегка отстранившись, пообещал Олег, продолжая не отпускать её взгляд.

Постоял так несколько секунд, показавшихся вечностью. Кровь, было, вновь закипела назойливым пламенем. Но душа фыркнула на него, и тот погас, как огонёк свечи от человеческого дыхания. Олег разомкнул руки и преспокойно занялся приготовлением ужина. А Лёка внезапно совершенно успокоилась. Ей даже стало хорошо, покойно. И желание сбежать ускользнуло из сознания ручейком талой воды.

— Музыку? — предложил хозяин дома, нарезая мясо.

Нож в его руке не вгрызался в тугую плоть, а нежно беспрепятственно проникал, будто лезвие бритвы. В этом было больше хищного, чем в хрусте костей на клыках.

— Не люблю, — устало выдохнула она, возвращаясь в гостиную. — Я полежу немного? Что-то меня как-то вдруг придавило.

— Можешь забраться под плед. Одетой, — разрешил Олег.

— Спасибо, — почти промычала Лёка, ощущая, как оберег на груди становится всё горячей, словно пытается её приободрить.

До лежанки она буквально доволоклась из последних сил. С трудом оторвав от неё чугунное покрывало, рухнула на край и тут же свернулась калачиком. Он пришёл следом и укрыл её. А потом Лёка провалилась в тяжёлое липкое, переполненное ароматами без запаха забытьё.

Проснулась оттого, что её ногти впились в живую плоть. Не вгрызаясь, а нежно беспрепятственно проникая, будто лезвие бритвы. В этом было больше хищного, чем в звуке хриплого прерывистого дыхания навалившегося на неё зверя. Зверя с горячей гладкой кожей и стальными тисками вместо рук.

Зверь не пытался её загрызть. Зверь брал её с неистовством бушующего в тайге пожара и стылым безмолвием вечных льдов. Боль столкнулась с наслаждением, и лавина смешавшихся стихий ушла в землю, как кровь из обнажённых вен.

Лёка застонала от немыслимого удовольствия и…

Проснулась.

С трудом разлепив веки, разглядела в скупо освещённой камином комнате Олега. Тот сидел в кресле, вытянув ноги, и преспокойно лопал мясо. Брал его из глиняной тарелки прямо пальцами и задумчиво отправлял в рот. Медленно, нечеловечески медленно двигая челюстями. В его сощуренных и оттого ещё больше раскосых глазах пылал огонь. А ледяная бесчувственность покрывала лицо несокрушимой маской.

Сон или не сон — грохочущими булыжниками катались в голове Лёки тяжёлые угнетающие мысли. Рука нащупала нетронутую молнию брюк. Пиджак был застёгнут на все пуговицы. Сон или не сон — сквозь медленно рассасывавшуюся в глаза муть всматривалась она в Олега.

Тот переоделся. Джинсы… ковбойка застёгнута на все пуговицы, кроме верхней. На столе почти пустой бокал, в тарелке осталась пара кусков мяса. Значит, он преспокойно сидит там, трескает, а у неё внизу живота истаивают последние всполохи оргазма.

Сон или не сон? Оберег прекратил её поджаривать: либо устал, либо отчаялся донести до пустоголовой какую-то важную информацию.

Не услышав, а, скорей, почувствовав её возню под пледом, Олег медленно повернул голову. Внимательно посмотрел на взъерошенную, зарывшуюся в лисий мех по самые глаза дурочку и невозмутимо обрадовал:

— Ты так стонала, что уже хотел тебя разбудить. Дурной сон?

— Восхитительный, — вдруг выдохнули за неё её губами.

— Что снилось? — отставив на столик тарелку, почти безучастно поинтересовался он.

Неспешно ополоснул руки в глубокой чаше с водой. Вытер салфеткой губы. Опустошил бокал и поднялся.

— Не подходи, — моментально засвербело в душе от нахлынувшей тревоги.

— И не собирался, — чуть мягче заверил Олег.

Присел у камина, стал подбрасывать в топку берёзовые полешки.

— Ты меня любишь? — вновь затеяли самодеятельность подлые губы. — Или я вписываюсь в образ?

— Ты раздразнила во мне желание вновь ожить, — чуть подумав, ответил он красиво и непонятно.

Желание жить — это понятно. А желание ожить отзывается в душе саднящей болью. Взявшейся невесть откуда, словно подобранный и машинально опущенный в карман чужой проездной. Ни происхождения его не знаешь, ни что с ним делать дальше.

— Это для тебя важней тебя? — просто фонтанировала в ней глупость, замешанная на твёрдом желании знать.

— Ещё не разобрался, — задумчиво пробормотал Олег, покачиваясь на корточках куклой неваляшкой. — И пока не знаю, что победит.

Вот — моментально зацепилась за его слова Лёка. Ей надоело позорить себя за бесчувственность. И ощущать себя какой-то ущербной. Возможно, душа догадывается, что он добивается хозяйку не из любви, а для того, чтобы избавиться от игры в прятки с самим собой. Что она для него не женщина, а индикатор. Или стимулятор — что также обижает.

А сон? Она влюбилась, наконец-то, или не влюбилась? Ведь там, во сне жутким зверем предстал именно он. И ей было очумело хорошо. Вот и сейчас где-то глубоко-глубоко теплится позыв…

— Я не могу от тебя отказаться, — продолжал изливать душу Олег, рождая ощущение, что он всё давит и давит на неё медленно сползающей каменной плитой.

— Помочь? — стараясь унять подбиравшееся раздражение, открыто спросила она. — Если скажу «нет», легче будет узнать, что победит. Лишние элементы всегда усложняют конструкцию, но не всегда дают положительный результат.

— Ты не лишний элемент! — зло прорычал он. — Ты препятствие!

Тут же зажал себя, закрылся — так очевидно, что ей послышался хруст костей. Напряжённо нахмурился, будто подыскивал приемлемые объяснения тому, что послужило причиной для взрыва. И, наконец, нашёлся:

— Препятствие, мешающее обрушению.

— Всё понятней и понятней, — наоборот окончательно успокоилась Лёка.

Словно этим взрывом смело все самопроизвольно рождавшиеся и перемешивающиеся в ней чувства.

— Хочу есть, — сделала она открытие, как только душа вновь привольно подвисла в умиротворении. — Ты что-нибудь оставил? Или всё слопал сам?

Олег поднялся и уставился на тарелку с таким видом, будто та притащилась из кухни на своих двоих, да ещё без спроса:

— Кажется, всё.

Взъерошил волосы и спохватился:

— Сейчас приготовлю ещё.

Проводив его глазами, Лёка выпуталась из скомканного покрывала. Села, распустила волосы и снова собрала их под заколку. Затем встала, с удивлением обнаружив на себе ботинки: даже не разулась. И пошлёпала на кухню.

— Столько хватит? — указал он ножом на горку нарезанного мяса.

— Разговаривать будем? — кивнув, предложила она.

— Будем, — не стал возражать Олег, ставя сковородку на плиту.

— Честно?

— Хотелось бы, — коротко бросил он через плечо.

— Во сне мы занимались сексом. И мне… понравилось. В целом, — как всегда, от смущения ляпнула она глупость.

— А в частностях? — слишком серьёзно для шутки уточнил он.

— Во всех аспектах, — пробормотала Лёка, готовясь к решительному броску.

— И?

— Давай попробуем наяву.

Мясо зашипело на неё, словно укоряя за распущенность. Олег перемешал скворчавшие куски, отложил лопатку и повернулся к соблазнительнице:

— Вообще-то, сказать это должен был я.

— А, какая разница?

— Большая. Я этого хочу, потому что хочу женщину, стоящую передо мной. А ты этого хочешь, чтобы проверить: действительно хочешь или в голову постучалась блажь.

— С блажью у меня туго. Моя сестра утверждает, что скучнее меня только физика или мытьё полов.

— Ты остроумна, — не согласился Олег.

Продолжая стоять столбом и не предпринимая попыток воспользоваться соблазнительным предложением.

— Зато романтична, как топор, — усмехнулась Лёка и вернулась к своим баранам: — Так что, повторим неслучившееся?

Тут его взгляд скользнул по её груди, но тотчас вернулся к лицу. Ей показалось, что как-то заполошно, воровато. Когда мужик хочет женщину — поучала её малограмотная, но всесторонне подкованная сестрёнка — начинает с груди. Всем остальным он начинает интересоваться уже в процессе выковыривания бабы из одежды.

Понахваталась мелюзга у своих ненормативных бесбашенных блогеров. Теперь козыряет, выдавая всякую дурь за стёб.

— Давай после пикника, — пошёл на попятный Олег, вернувшись к сковороде.

— Какого пикника? — не сразу сообразила она. — А, этот. Давай вернёмся. Не знаю, что там у вас должно случиться…

— У нас случиться, — поправили её, ловко жонглируя пузырьками со специями.

— Олег, я туда не еду, — твёрдо отвергла Лёка приглашение на корпоративную тусовку.

— Едешь, — столь же твёрдо заявил он.

— И зачем мне это надо?

— Затем, что надо мне, — перемешивая мясо, стоял на своём отнюдь не бесконечно галантный кавалер.

— Очень? — нехотя уточнила Лёка, понимая, что уступит.

— Необозримо очень, — усмехнулся Олег, бросив через плечо ироничный взгляд победителя схватки.

Вернувшись к камину, хлебосольный хозяин накрыл настоящий пиршественный стол. Пока она блудила во сне, он и пару салатиков накрошил, и нарезку приготовил. Они ели, попивали лёгкое винцо и беседовали. Довольно легко и непринуждённо: с ним было о чём поговорить.

Особенно хорошо Олег ориентировался в истории России — прямо на удивление. Многое, из того, что он рассказал, Лёка слышала впервые. И почти всё это касалось описания тех или иных исторических личностей.

Словом, вечер удался. И он действительно отвёз её домой, стоило даме захотеть.

Войдя в дом, Лёка наткнулась на парочку древних индивидов, расположившихся прямо на полу в прихожей. Нешто прилёг на бочок, сунув под голову кулачок. Бельмондошка сидела, прислонившись спиной к стенке, и заунывно скрипела — что-то напевала.

Немного постояв над ней, Лёка разобрала что-то вроде «грясти унота бяшу благий», «устрэти нужный гавран», «гавран окушатися блазнити», «унота рамено взъяти стружие».

— В общем, все умерли, — прокомментировала концерт в прихожей Ветка, выскочив встречать сестру.

— Что это с ней? — разуваясь, поинтересовалась та.

— Горюет, — как само собой разумеющееся, пояснила Ветка.

— Давно?

— Уже корни пустила.

— По ком-чём горюем?

— Да, как тебе сказать? — ехидненько ухмыльнулась младшенькая сестричка, обернулась проверить, не вышел ли кто-то в гостиную, прилипла к старшей и шепотком продекламировала:

— «И он слегка коснулся жаркими губами её трепещущим устам».

— Наоборот: устами к губам, — указала на ошибку Лёка, ибо в отличие от этой свиристелки Лермонтова читала.

— «Соблазна полными речами он отвечал её мольбам», — проигнорировав замечание, начала Ветка подвывать в тон шишиморке. — «Могучий взор смотрел ей в очи. Он жёг её. Во мраке ночи над нею прямо он сверкал, неотразимый, как кинжал. Увы! Злой дух торжествовал…»

— Увы, — оборвав её причитания, согласилась Лёка. — Бабуля порекомендовала этот кусок из «Демона»?

— Я что, тупая? — дурашливо надулась Ветка, залезая в сумочку сестры.

— Бабуля, — констатировала Лёка. — И не поленилась же, вызубрила.

— Чтоб укусить сестру зубов не жалко, — продекламировала Ветка из какой-то другой поэмы и потянула её через гостиную в кабинет: — Шевелись. Только тебя и ждали. Пока ты наженихаешься.

— Зачем?

— За новым ключом пойдём, — вырос в дверях кабинета полковник, недовольно гоняя брови вверх-вниз. — Вы мне обе понадобитесь. Ты как, не заснёшь после амурных похождений?

— Впереди Светкиного визга побегу, — обрадовалась Лёка, подмигнув примчавшемуся из прихожей Нешто.

Бельмондошка юркнула на кухню, где предпочитала просиживать сутками. В гостиную шишиморку было не затащить даже силой. И в кабинет. Туда и туда выходили топки торчащего посреди дома камина, переложенного из старой русской печи.