Пророчество: Дитя Земли

4

На следующее утро на лес спустился густой туман. Но как только взошло солнце, туман рассеялся, и они отправились дальше. Им предстоял последний переход.

В полдень они подошли к реке Тарафель, одной из многих рек, бравших свое начало в горных каньонах. Она разделяла лесные массивы северного Роланда, обозначая границу между обитаемыми и необитаемыми землями.

Тарафель оказалась сильной и широкой рекой с быстрым течением. Рапсодия подошла к опушке леса, чтобы взглянуть на ревущие воды — сказывались весенние дожди, — и оглянулась на Эши, который успел разбить лагерь и на чал готовить обед возле маленького костра.

— Какую часть занимают пойменные луга? — Рапсодия показала на берег реки и заросший травой участок между берегом и лесом.

— Почти всю, — ответил он, не поднимая головы. — Сейчас река немного вышла из берегов. А к концу весны она доберется до того места, где ты стоишь.

Рапсодия закрыла глаза и прислушалась к музыке бегущей воды. На ее родине тоже протекала большая река, разделяющая земли на две части, но ей не довелось побывать на ее берегах. Рапсодия видела, что течение у Тарафели быстрее в одних местах и медленнее в других, и теперь, прислушиваясь к изменениям в голосе реки, могла бы начертить карту со всеми стремнинами. Что ж, после еды у нее будет возможность проверить свою теорию.

Они молча сидели рядом, шум воды заглушал голоса. Рапсодия даже забыла, что неподалеку от нее устроился Эши. Когда она вспомнила про него, то увидела его сидящим на своем прежнем месте, но стоило ей расслабиться, как она сразу же теряла его из виду. Магия плаща с капюшоном, который он никогда не снимал, была настолько сильной, что позволяла ему исчезать не только из виду, но и из сознания Рапсодии.

Закончив трапезу, они сложили вещи, и Рапсодия принялась приводить в порядок место ночевки. Эши уже собрался двигаться дальше, однако Рапсодия была еще не готова уходить.

— Оставайся здесь. — Эши закинул свои вещи на одно плечо, а сумку Рапсодии на другое.

И прежде чем Рапсодия успела возразить, он пересек пойму, вошел в реку и уверенно двинулся к противоположному берегу.

Вскоре вода уже доходила ему до пояса, но Рапсодии показалось, что его тело не оказывает никакого сопротивления течению. Более того, за ним не оставалось ни малейшего волнения, казалось, река застыла в неподвижности. Когда Эши оказался на середине, Рапсодия с трудом отличала его от воды.

Рапсодия не слишком удивилась, хотя взяла этот факт на заметку.

«Должно быть, он связан с водой так, как я с огнем», — подумала она, но через мгновение ей пришло в голову, что причина может заключаться в его мече, возможно первое результат второго. Теперь Рапсодия нашла объяснение многим вещам, которые ранее оставались для нее непонятными, в том числе — откуда берется вода, питающая туманный плащ.

Теперь она поняла, почему он так стремился выяснить, какое отношение Рапсодия имеет к намерьенам, — очевидно, он и сам принадлежал к одному из первых поколений, ведь Эши владел магией стихий. Она почувствовала, как ее сердце сжалось. Возможно, он пережил войну и плащ скрывает ужасные шрамы.

Наконец она поняла, почему они друг другу симпатичны, но влечения между ними не возникало — им близки противоборствующие стихии. Рапсодия была этому рада — если не считать Акмеда и Грунтора, Эши стал первым муж чиной, рядом с которым она чувствовала себя свободно. Похожие ощущения она испытывала рядом с братьями, и тут на нее неожиданно накатила волна тоски и боли, к горлу подступил комок, и слезы чуть не брызнули из глаз.

Рапсодия с трудом сдерживала рыдания. Прижав руки к животу, она сделала несколько быстрых вдохов — она уже давно научилась бороться таким способом с грустными воспоминаниями — и решительно тряхнула головой, словно пыталась прогнать печальные мысли.

— Рапсодия! Рапсодия, с тобой все в порядке? — Она подняла голову и увидела остановившегося посреди реки Эши — он возвращался обратно, оставив на другом берегу их вещи.

Она не видела его лица, но в голосе отчетливо слышалась тревога. Рапсодия выпрямилась, улыбнулась и помахала ему рукой.

— Со мной все хорошо, — крикнула она, стараясь перекрыть шум быстро бегущей воды.

Эши ускорил шаг и через несколько мгновений вышел на берег, а затем быстро пересек пойму и остановился рядом с Рапсодией. Тяжело дыша, он положил руку ей на плечо и заглянул в глаза.

— Ты уверена, что все хорошо?

— Да, ты напрасно встревожился, — рассеянно ответила она, глядя на его руку. Она была совершенно сухой, словно он и не касался воды. — Какой любопытный фокус.

— Тебе понравилось, не так ли? Ну, иногда это очень удобно. Ладно, пойдем. — И он протянул к ней руки.

— Что? Ты хочешь обняться?

— Нет, я собираюсь перенести тебя на другой берег.

— Проваливай. — Слово само сорвалось с ее губ, и она закашлялась. — Извини, я вела себя грубо. Но я сама смогу перейти на другой берег.

Эши рассмеялся:

— Не глупи. Вода поднимается выше моего пояса — тебя она скроет с головой. Иди сюда.

Улыбка исчезла с лица Рапсодии.

— Во-первых, хотя мой рост и в самом деле невелик, но твоя талия ниже моей головы. Во-вторых, я не хочу, чтобы ты нес меня на руках. Как я уже сказала, у меня хватит собственных сил перебраться на тот берег. Если хочешь помочь, можешь отнести мой плащ. Я буду тебе признательна.

— Я собираюсь перенести тебя. Боги, ты не устоишь перед таким сильным течением. Ты слишком мало весишь.

Рапсодия посмотрела ему в лицо, надеясь встретить его взгляд.

— Нет, большое тебе спасибо. — Она подошла к костру и затушила его, а затем принялась поправлять одежду, готовясь к переходу на другой берег.

Вода в реке заметно поднялась, и Эши надоело ждать. Он решительно подошел к Рапсодии сзади, легко поднял ее на руки и быстро зашагал к берегу, аккуратно лавируя между камнями, которыми была усеяна пойма.

И тут он получил такой увесистый удар по голове, словно его нанес здоровенный мужчина. Эши отступил на пару шагов и уронил ее на землю. Несмотря на сильную боль, он с восхищением наблюдал за Рапсодией, которая мгновенно вскочила на ноги и уже в следующую секунду за стыла в защитной стойке, обнажив меч и кинжал. Его поразило то, как сильно она разозлилась.

— Извини. — Он сделал шаг к ней и резко остановился, поскольку она нанесла удар и меч просвистел всего в нескольких сантиметрах от его груди. — Рапсодия, прости меня. Я не хотел…

— Разве ты не понял, что я отказалась от твоего предложения?

— Нет. Я хотел сказать: да. Тут не может быть никаких оправданий, но я повиновался естественному импульсу, понимаешь? Извини, я лишь пытался тебе помочь.

Яростный взгляд Рапсодии заставил ее замолчать. В ее изумрудных глазах он не нашел даже намека на прощение, которое так легко получил прежде, когда обнажил против нее меч.

— Мужчины часто ссылались на естественные импульсы, чтобы оправдать то, что они хотели со мной сделать. Пойми меня правильно, Эши, клянусь всем святым, что есть в этом богом забытом месте, прежде чем ты или кто-нибудь другой попытается что-то сделать со мной против моей воли, один из нас умрет. На сей раз это будешь ты.

— Похоже, ты права, — пробормотал он, потирая челюсть.

— Меня не остановит, даже если умереть придется мне. Я больше никому не позволю надругаться над собой — ни тебе, ни другим.

— Я понимаю, — сказал он, хотя причины такого поведения Рапсодии остались для него тайной.

Еще никогда — даже во время сражения — ему не доводилось видеть Рапсодию такой разгневанной.

— Еще раз прошу меня простить, — повторил он. — Скажи, как мне загладить свою вину?

— Держись подальше от меня. — Она понемногу начала успокаиваться, но зеленые глаза сверкали гневом, когда она вновь двинулась к кромке воды.

Эши показалось, что она о чем-то задумалась. Наконец Рапсодия убрала меч в ножны и спрятала кинжал за пояс, затем решительно повернулась и зашагала обратно. На краю поймы она остановилась.

— Что ж, из-за тебя я потеряла полезные вещи.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — отозвался Эши. — С ними все в порядке — ты сама увидишь, как только переберешься на другой берег.

— Я больше никуда с тобой не пойду. Здесь мы расстанемся.

— Подожди…

— Ты можешь продать мои вещи, когда вернешься в Бетани или в любом другом месте, — сказала она, поворачиваясь к нему спиной. — Быть может, этого хватит, чтобы оплатить твои услуги проводника. До свидания.

Эши потерял дар речи. Неужели она так сильно оскорблена, что решила отказаться от своей миссии и бросить музыкальные инструменты? Однако она быстро уходила в лес, и он побежал вслед за ней, стараясь не упустить из виду.

— Рапсодия, подожди, пожалуйста, подожди.

Она вновь обнажила меч и повернулась к нему лицом. В ее глазах больше не было гнева, лишь настороженность. И еще он увидел в ней странную покорность судьбе, которой раньше никогда не замечал, и внезапно ощутил, как сжалось у него сердце. Он и сам не понимал почему.

Эши остановился, не дойдя до Рапсодии несколько шагов, и задумался, пытаясь понять причины неадекватного поведения своей спутницы.

«Мужчины часто ссылались на естественные импульсы, чтобы оправдать то, что они хотели со мной сделать».

Ответ пришел как озарение, и Эши охватило смятение. Никогда в жизни он не попадал в такую затруднительную ситуацию. Он не находил слов, не знал, что делать дальше. Рапсодия обладала удивительным даром — с первой встречи в Бет-Корбэре она всякий раз умудрялась вывести его из равновесия. Он проклял собственную глупость, мучительно пытаясь найти способ вернуть доверие Рапсодии.

И опустился на одно колено.

— Рапсодия, пожалуйста, прости меня. Я вел себя не разумно, и у тебя есть все основания сердиться на меня. Если ты останешься со мной, я клянусь, что больше никогда не прикоснусь к тебе без разрешения. Пожалуйста. Ты не можешь отказаться от выполнения своей миссии только из-за того, что твой спутник оказался идиотом.

Рапсодия молча смотрела на него, и ее лицо оставалось совершенно равнодушным. Эши заглянул ей в глаза, но ничего не смог в них прочесть. Его охватило отчаяние, и, хотя он не показал охвативших его чувств, Эши понял: если она откажется от путешествия к логову драконихи, он умрет на этом самом месте, ведь ему незачем будет жить дальше. Он знал, что у Рапсодии нет личного интереса в ее предприятии и что ею двигала любовь к болгам; отвратительный король фирболгов будет только доволен. Краем сознания Эши чувствовал, как дракон безжалостно его поносит, но это уже ничего не меняло.

Спустя довольно много времени Рапсодия едва заметно расслабилась и вновь убрала меч в ножны. Потом подняла с земли длинную палку, которая вполне могла сойти за дорожный посох, и молча зашагала к реке. Опустив посох в воду, она проверила глубину и силу течения. Выяснив, что здесь не слишком глубоко, она обернулась к Эши и бросила на него мрачный взгляд.

— Не отвлекай меня.

Эши кивнул.

Рапсодия закрыла глаза, произнесла имя реки и стала негромко напевать мелодию, похожую на журчание воды. Вскоре она нашла подходящий ритм, и река в ее сознании превратилась в бесконечный поток энергии, проносящийся мимо.

Вскоре Рапсодия уже чувствовала более мелкие участки и могла определить, куда ей следовало ступать, чтобы не погружаться в воду слишком глубоко. Она обвязала плащ вокруг пояса и медленно, не открывая глаз, вошла в реку… и почти сразу же провалилась по пояс, затем вода уже доходила ей до плеч, но течение даже не пыталось сбить ее с ног.

Когда Рапсодия продвинулась на несколько футов вперед, Эши последовал за ней. Он все еще опасался, что Рапсодия не выдержит мощного напора течения. Он даже раздумывал, не воспользоваться ли своей властью над водой и не успокоить ли ревущую реку, но решил, что и так уже открыл Рапсодии слишком многое. Эши отчаянно надеялся, что успеет подхватить ее, если она упадет и течение потащит ее в стремнину; он был даже готов вновь испытать всю тяжесть ее гнева.

Он с удивлением наблюдал, как легко она форсирует реку: переступает с одного камня на дне на другой, по-прежнему не открывая глаз. Казалось, она каким-то образом чувствует, куда нужно ступать, и ее нога всякий раз находит такое место, где течение не особенно сильное. Ей удалось отыскать способ определять топографию дна, понятную ему благодаря магической природе его меча.

Преодолев две трети пути к противоположному берегу, Рапсодия остановилась. Эши сразу понял, с какой проблемой она столкнулась: впереди находилась карстовая воронка, укрытая камнями и мусором. Идти по ней было небезопасно, да и обойти непросто из-за набравшего скорость течения. Она стояла посреди быстрины, не зная, на что решиться. Казалось, лучше всего подняться по камням с той стороны, где они защищали от течения. Когда она пришла к этому решению и сделала первый шаг, Эши крикнул:

— Остерегайся ямы в…

Рапсодия отвлеклась, и ее песня смолкла. Вместе с ней исчезла и ее способность видеть дно, она тут же упала, и течение потащило ее под воду. Рапсодия старалась сохранять спокойствие, но река увлекала ее прочь от камней. Она попыталась схватиться за камень, рука соскользнула, и она погрузилась в воду с головой.

Эши бросился вперед, легко перемещаясь в быстрине. Он уже собрался схватить Рапсодию за плащ, когда она вынырнула, мучительно хватая ртом воздух, — ей удалось вцепиться в лежавшее на дне бревно. Он отступил назад, а Рапсодия осторожно поднялась на ноги и вновь начала напевать мелодию реки. Через несколько мгновений она уже медленно продвигалась вперед, уверенно выбирая надежное место для следующего шага. Эши так и стоял возле опасной воронки, пока мокрая насквозь Рапсодия не выбралась на противоположный берег.

Он увидел, как Рапсодия наклонилась, и решил, что она пытается перевести дух, но она подняла что-то с земли. Он быстро подошел к завалу, взобрался на него и приготовился преодолеть оставшуюся часть пути.

В этот момент довольно крупный камень, брошенный Рапсодией, попал ему в лоб. Дракон успел зафиксировать ее движение и намерения даже прежде, чем камень вылетел из ее руки, но Эши был так поражен, что не сумел вовремя среагировать. В последнюю секунду он попытался уклониться, но лишь потерял равновесие и упал в воду. Такая неприятность произошла с ним впервые. Кирсдаркенвар, господин стихии воды, один из самых проворных людей во всем Роланде, споткнулся и рухнул в Тарафель.

Впрочем, он тут же встал, совершенно сухой, и решительно направился к Рапсодии, возившейся с вещами, которые он перенес раньше.

— За что ты швырнула в меня камень? — резко спросил он.

Она выпрямилась, забросила свою сумку за спину и окинула его сердитым взглядом.

— Ты сделал со мной то же самое. Никогда не отвлекай меня, когда я на чем-то концентрируюсь, разве что на нас будет совершено внезапное нападение и я о нем ничего не буду знать. Для меня это ничем не отличалось от камня, брошенного в голову. Всякий раз, когда ты будешь мешать мне в такие важные моменты, я буду бросать в тебя камень.

— Нет нужды, — обиделся Эши. — Получается, что теперь я могу обращаться к тебе, только получив разрешение?

— Очень заманчивая идея, но этого не потребуется, — ответила Рапсодия. — Если ты сейчас захочешь вернуться, я не стану возражать. Отсюда я найду дорогу сама.

— Нет, не найдешь, — покачал головой Эши. И тут же пожалел о своих словах. Дважды за один день он унизил Рапсодию, усомнившись в ее способности сделать то, что ей вполне по силам, и всякий раз приводил ее в ярость — вот и сейчас на ее тонком лице появился гнев. — Подожди, не злись, я имел в виду совсем другое. Не хочу поворачивать назад теперь, когда мы почти у цели. Я обещал довести тебя до логова Элинсинос и не могу нарушить свое слово. Ты должна отнестись к этому с уважением.

Рапсодия немного смягчилась.

— Пожалуй, — проворчала она. — Но я устала оттого, что ты не желаешь относиться ко мне всерьез из-за моего маленького роста. — Она перенесла сумки на маленькую полянку и бросила их на землю, а потом сняла плащ.

Она была мокрой с головы до ног, в сапогах хлюпала вода, одежда прилипла к телу. Эши судорожно сглотнул и порадовался, что Рапсодия не видит его лица. Чтобы погасить растущее возбуждение, он решил возразить.

— Так ты считаешь, что люди не воспринимают тебя всерьез из-за твоего маленького роста?

Рапсодия стянула через голову влажную рубашку и повесила ее на ветку. На ней осталась легкая кофточка без рукавов из сорболдианского полотна, отделанная кружевами, влажная ткань подчеркивала изящную грудь. Эши почувствовал, что ему стало жарко, руки задрожали.

— Да, а также из-за цвета моих волос. По какой-то причине некоторые люди отождествляют цвет волос с мысленным теплом, которое излучает мозг. Я их не понимаю. — Она сняла сапоги и развязала пояс штанов.

Эши испугался, что может потерять контроль над собой.

— Ну, возможно, речь идет о нехватке здравого смысла, — заметил он, надеясь, что Рапсодия перестанет раздеваться у него на глазах, и одновременно ему очень хотелось, чтобы она не останавливалась.

Рапсодия вновь рассвирепела:

— Что такое?! Кажется, ты сказал, что мне не хватает здравого смысла?

— Ну, посмотри на себя. Ты в диком лесу вдвоем с человеком, которого едва знаешь, и спокойно раздеваешься до нижнего белья.

— Моя одежда промокла.

— Я все понимаю, поверь, и мне нравится то, что я вижу, но если бы на моем месте оказался кто-нибудь другой, то у тебя могли бы возникнуть серьезные неприятности.

— Почему? — Она позволила штанам упасть на землю, подняла их и повесила на ветку рядом с мокрой рубашкой.

На ней были доходящие до колен обтягивающие льняные штанишки в тон кофточке. Влажное белье подчеркивало длинные стройные ноги.

— Ты могла бы пострадать гораздо сильнее.

Рапсодия улыбнулась:

— Скажи мне, Эши, как может напугать женщину мужчина с мечом, сделанным из воды? — Она подмигнула ему и принялась тщательно развешивать мокрую одежду на ветках.

Эши посмотрел на нее и громко рассмеялся. Она была воплощением непредсказуемости — в полном соответствии с именем, которое носила: дикая, постоянно изменяющаяся и непонятная. Он ожидал, что она опять начнет с ним спорить, обидевшись на его последние слова, а Рапсодия решила его подразнить.

— Никогда не следует недооценивать силу воды, — весело ответил он. — Мой меч может быть ледяным и твердым как сталь. А еще я могу превратить его в дым.

— Здорово, — проворчала Рапсодия, продолжая стоять к нему спиной. — Но какой от него прок, если он растает, встретившись с жаром? — И она похлопала рукой по ножнам Звездного Горна.

Эши не был уверен, что она флиртует с ним, но очень на это надеялся. Он потянулся через ее плечо и коснулся влажной одежды, висящей на ветке. С нее тут же потекла вода. Рапсодия провела ладонью по своей рубашке, штанам и чулкам и обнаружила, что они совершенно сухие.

— Впечатляет, — сказала она.

— Если ты разрешишь мне коснуться твоего плеча, я смогу высушить все остальное, — предложил Эши.

После некоторых колебаний Рапсодия кивнула. Пальцы Эши легли на ее плечо, и белье Рапсодии мгновенно стало сухим.

— Спасибо. — Рапсодия принялась надевать рубашку. — Теперь ты сможешь вновь принимать меня всерьез.

— Рапсодия, я всегда относился к тебе серьезно, — заявил Эши.

Он сказал правду и молил всех святых, чтобы она не оказалась приспешницей демона. Впрочем, он решил, что, даже если она и полна зла, он готов без колебаний отдать ей свою душу.

Она уже застегивала штаны.

— Большинство мужчин смотрят на меня сверху вниз. Они вообще не принимают всерьез раздетых женщин.

— Почему ты так думаешь?

— Ну, обычно сами мужчины чувствуют себя не лучшим образом, если они раздеты. В отличие от женщин, они обладают указателем, который выдает их чувства.

Эши почувствовал, что краснеет.

— Я не совсем тебя понял. — Оставалось надеяться, что Рапсодия не имеет в виду его самого.

— Когда мужчина обнажен, его мозг оказывается выставленным на обозрение всему свету.

— Смешно.

Надевая сапог, Рапсодия задумчиво посмотрела на него.

— Вовсе нет. Мой опыт подсказывает мне, что мужчины думают именно этим органом.

Эши решил, что лучше не продолжать опасный разговор. Она не ошиблась. В этот момент его мысли были длинными и твердыми.

Той ночью огонь горел еле-еле. Эши несколько раз подбрасывал в него хворост и торф, но пламя отказывалось набирать силу. Он не смог сдержать улыбки — до сих пор огонь ни разу не оставался таким меланхоличным. И его поведение вполне соответствовало настроению Рапсодии.

После того как они разбили лагерь, Рапсодия почти все время молчала и, пока Эши готовил ужин, приводила в порядок их вещи. Ужин также прошел в молчании, но оно не было враждебным. Она вежливо отвечала на вопросы, но вести длинные беседы ей не хотелось. Она настолько погрузилась в размышления, что Эши решил ее не тревожить.

Рапсодия вымыла посуду и сложила все кухонные принадлежности в сумки, а потом отошла подальше от огня, чтобы посмотреть на звезды, которые одна за другой зажигались на небе. Восточный ветер гнал дым от костра в ее сторону, изредка бросая в ночное небо искры, и они бесследно исчезали.

Эши устроился с противоположной стороны костра, повернувшись к Рапсодии спиной. Однако дракон, живущий внутри него, ее чувствовал. Эши понимал, что сейчас она хочет побыть одна. Он с интересом прислушивался к ее вечерней песне, которую она всегда пела, когда на небе появлялись звезды, наслаждаясь красотой ее голоса и чисто той мелодии. Спустились сумерки, потом стало темно, но Рапсодия продолжала сохранять молчание.

Эши почувствовал, как по ее щеке скатилась единственная слеза; она неотрывно смотрела в небо, но не находила того, что искала. Сердце Эши сжалось. Ему хотелось обнять Рапсодию и прошептать ей слова утешения, но он прекрасно понимал: этого делать нельзя. Ему ничего не оставалось, как сохранять дистанцию; не исключено, что именно его глупость стала причиной ее печали. Он выругал себя и взмолился, чтобы ее боль не была следствием воспоминаний, которые он невольно всколыхнул.

— Твоя вина, — пробормотал дракон. — Все это твоя вина.

Вдруг Эши услышал тихий шепот. Человеческое ухо не могло разобрать слов, но для дракона это звучало так, словно Рапсодия говорила вслух:

— Лиакор миатмин эвет тана роша? Эвет риа диндейр. Дейфи ариа.

Он сразу же узнал язык — она говорила на древнелиринском. Эши подумал, что может достаточно точно перевести: «Как я могу рассчитывать на твой ответ? Ты меня не знаешь. Я потеряла звезду».

Эши охватили смешанные чувства. Удовольствие — его подозрения наконец подтвердились, она намерьенка, если владеет языком лиринов Серендаира. Неуверенность она обращалась к звездам, или к нему, или совсем к другому? И боль — он сразу же узнал глубину отчаяния в ее голосе, она страдала от одиночества.

Эши встал, медленно обошел вокруг костра и остановился за спиной Рапсодии. Он скорее почувствовал, чем увидел, как распрямляются ее плечи и исчезает слеза — температура ее кожи резко поднялась. Рапсодия не стала поворачиваться к нему. Он улыбнулся, его тронуло то, как она использует свою огненную магию, но постарался говорить самым обычным голосом.

— Ты ищешь какую-нибудь определенную звезду? — Она покачала головой в ответ. — У меня есть кое-какие познания в астрономии, — продолжал он, пытаясь подыскать нужные слова.

— Почему ты спрашиваешь?

Эши поморщился, осознав, что не нашел нужного подхода.

— Ну, — ответил он, стараясь говорить честно, — мне показалось, что ты произнесла слова «дейфиариа». На сколько я знаю, это означает «я потеряла звезду».

Рапсодия закрыла глаза и глубоко вздохнула. Когда она повернулась к Эши, на ее лице появились печаль и покорность. Однако гнева он не увидел.

— «Дейфи» действительно означает «я потеряла», тут ты прав, — сказала Рапсодия, глядя мимо него. — Но второе слово ты перевел неверно, «ариа» это не просто «звезда», а «моя звезда».

Эши прекрасно понимал, что сейчас не время праздновать победу.

— И что это значит, если ты, конечно, хочешь ответить на мой вопрос? Какую звезду ты потеряла?

Рапсодия подошла к костру и села, потирая лоб. Она молчала. Эши вновь выругал себя.

— Прости меня, я не имел права влезать в твою жизнь.

Впервые после ужина Рапсодия посмотрела ему в глаза.

— Моя мать родилась в семье лирингласов, живущих в лесах и лугах, Певцов Неба. В трудные минуты они всегда обращались к небесам, песней встречали день и песней провожали его перед наступлением ночи. Наверное, ты заметил.

— Да. Очень красиво.

— И еще они верили, что каждый ребенок рождается под своей путеводной звездой и что между душой каждого лирина и его звездой существует связь. «Ариа» означает «моя путеводная звезда», хотя, естественно, звезды имеют собственные имена. С этим связано множество ритуалов и традиций. Мой отец считал их чепухой.

— Мне кажется, это замечательное верование.

Рапсодия ничего не ответила. Она снова посмотрела в огонь, и унылые отблески пламени не смогли оживить ее лицо.

— Так где же твоя звезда? Возможно, я смогу помочь тебе ее отыскать.

Она встала и подбросила хвороста в костер.

— Нет, не сможешь. Но все равно спасибо. Я отстою первую стражу. Поспи. — Она вернулась к вещам и приготовила оружие.

Только удобно устроившись под одеялом, Эши до конца понял ее ответ. Ее звезда находилась на другой стороне мира, сияя над морем, на дне которого осталась ее родина.

Он лежал в тишине своей спальни и прислушивался к шелесту теплого весеннего ветра. Активность и шум дня сменились равнодушным оцепенением ночи. Как он любил это время, когда можно снять маску и насладиться миром, не опасаясь быть обнаруженным.

Если ветер был чистым, а ночь достаточно тихой, он чувствовал жар, завихрения воздуха, которые возникали в результате его манипуляций даже на огромных расстояниях. В эту ночь ему отдавал свой жар находившийся у него в рабстве взвод яримских стражников, обычно патрулировавших водяные пути, по которым поступала вода в разрушающуюся столицу Ярим-Паар. Но сейчас они охраняли шеноинов, клан копателей колодцев и водоносов, доставляющих свою драгоценную ношу в страдающий от жажды город.

В течение столетий шенойны нуждались в защите. Эта мысль развеселила его. Волнения всегда полезны, они создают так необходимое ему напряжение. Еще лучше, когда жертвы верят в неизбежность рабства. Их реакция на шок улучшает его настроение. А ужас стражников, которым они будут охвачены, после того как действие его чар прекратится и им придется отвечать за совершенные убийства, еще больше усиливал предвкушение наслаждения.

Кожу начало покалывать, когда на него обрушились волны страха — бойня началась. Водоносы были сильными людьми, но они работали вместе со своими семьями. Он сделал глубокий вдох и вытянул конечности, теплая кровь легко бежала по венам.

А потом страшные удары, волны насилия окатили его тело, услаждая его природу, напоминая могущество пламени, от которого он произошел. Самое сильное воздействие оказывало на него убийство — ничто другое не доставляло такого удовольствия. Он ощутил растущее в его человеческом теле возбуждение, которое могло получить удовлетворение лишь таким путем — его двойственная природа не позволяла предаваться обычным радостям плоти.

Время и место действия были выбраны весьма удачно, вот только стражники очень торопились. Он разочарованно застонал, желая, чтобы они действовали медленнее, наносили колющие удары, а не отрубали головы, оставляли детей напоследок. Его надеждам на то, что возбуждение будет постоянно нарастать, не суждено было сбыться, он задействовал слишком малое количество собственной сущности, когда брал под контроль отряд стражников. Какая Досада! Больше он не допустит подобной ошибки.

Ему больше не нужно беречь энергию. Он снова стал достаточно сильным, чтобы тратить собственную жизненную сущность, или душу, если бы ф'доры обладали ею. В следующий раз, когда у него появится возможность сделать собственными слугами отряд солдат, он задействует куда большую силу. И тогда он сможет ощутить в полной мере весь тот ужас, которым будут охвачены жертвы. Дело того стоит, ведь из других радостей плоти ему доступны лишь бренди и сладости.

Он начал дышать чаще, резня достигла своего апогея, а затем сменилась жалкими воплями и запоздалыми мольбами о пощаде. Он получал наслаждение от прилива энергии, сопровождавшего гибель каждого ребенка. С тех пор как ему пришлось покинуть Дом Памяти, где произошла такая изумительная бойня, ему пришлось долго ждать.

Постепенно волны невыразимого удовольствия начали слабеть, он накрылся одеялом и погрузился в приятную темноту сна, мечтая о том дне, когда эти редкие тайные наслаждения станут обычным делом, когда мучения другого ребенка, спрятанного в горах Илорка, станут ему доступны. И это время настанет, нужно лишь немного подождать.