Проклятье победителя

Глава 11

Когда генерал вернулся домой и услышал новость о Сенаторе Андраксе, он не стал медлить, даже чтобы смыть грязь предыдущих дней. Он снова взобрался на свою лошадь и направил ее к тюрьме.

Когда он опять появился на вилле, был полдень, и Кестрел, которая из своих комнат услышала приближение его лошади, спустилась по лестнице и увидела отца склонившимся над бассейном у входа. Он брызгал воду на лицо, обтирал ею волосы, слипшиеся от пота.

— Что будет с сенатором? — спросила Кестрел.

— Император не любит наказывать смертью, но я думаю, что в этом случае он сделает исключение.

— Может быть, бочки с черным порохом были украдены, как заявляет Андракс.

— Он — единственный, кроме меня, имеет ключ от того склада, и не было обнаружено ни одного следа взлома. Мой ключ находился при мне, а меня три дня здесь не было.

— Но бочки все еще могут быть в городе. Как я понимаю, кто-нибудь приказал, чтобы корабли задержали в порту и обыскали?

Ее отец поморщился.

— Разумеется, ты не могла не подумать о том, что губернатору следовало сделать два дня назад. — Он помедлил, затем продолжил: — Кестрел…

— Я знаю, что ты собираешься сказать. — Именно поэтому она сама пришла к отцу и затронула вопрос предательства сенатора: не хотела ждать, пока генерал превратит его в орудие и использует против нее. — Империи нужны такие люди, как я.

Его брови поползли вверх.

— Значит, ты согласна? Вступишь в армию?

— Нет. У меня есть предложение. Ты утверждаешь, что я обладаю смекалкой солдата.

Генерал медленно ответил:

— Ты умеешь добиваться того, чего хочешь.

— Однако долгие годы моя военная подготовка ограничивалась обучением физическим навыкам, и единственным результатом оказалось то, что я стала едва ли сносным бойцом. — Кестрел представила стоявшего перед ней Айрекса, который держал кинжал так естественно, будто клинок был продолжением его руки. — Этого недостаточно. Тебе следует учить меня истории. Мы должны изобретать сценарии сражений, обсуждать достоинства и недостатки военного устава. А я тем временем не стану принимать окончательного решения, предстоит ли мне сражаться за империю.

В уголках его светло-карих глаз образовались морщинки, но губы генерала едва шевельнулись:

— Хм.

— Тебе не по душе мое предложение?

— Я гадаю, чего мне это будет стоить.

Кестрел собрала все свое мужество. Теперь ей предстояло самое сложное.

— Мои занятия с Раксом прекратятся. Он знает не хуже меня, что дальше мне идти некуда. Мы лишь тратим его время.

Генерал покачал головой.

— Кестрел…

— И ты больше не будешь давить на меня, чтобы я вступила в армию. Стану ли я солдатом, зависит только от моего выбора.

Генерал потер свои влажные и все еще грязные ладони друг о друга. Вода, которая капала с них, имела коричневый оттенок.

— У меня есть встречное предложение. Ты будешь изучать со мной стратегию, насколько этому будет благоприятствовать мой распорядок. Твои занятия с Раксом продолжатся, но лишь по разу в неделю. И ты примешь решение к весне.

— Я не обязана делать это, пока мне нет двадцати.

— Так будет лучше для нас обоих, Кестрел, если мы узнаем, на чем основываемся.

Она была готова согласиться, но генерал поднял палец.

— Если ты не выберешь мой образ жизни, — сказал он, — то должна будешь выйти замуж уже весной.

— Это ловушка.

— Нет, это пари. Я ставлю на то, что ты ценишь свою независимость слишком сильно, чтобы отказаться сражаться рядом со мной.

— Надеюсь, ты понимаешь иронию того, что только что сказал.

Он улыбнулся.

Кестрел спросила:

— Ты больше не будешь пытаться убедить меня? Никаких лекций?

— Никаких.

— Я смогу играть на рояле, когда захочу. Ты ничего не скажешь по этому поводу.

Его улыбка исчезла.

— Отлично.

— И, — голос Кестрел дрогнул, — если я выйду замуж, то за того, кого выберу.

— Разумеется. Подойдет любой валорианец из нашего общества.

«Справедливо», — решила Кестрел.

— Я согласна.

Генерал влажной рукой потрепал ее по щеке.

— Хорошая девочка.

Кестрел шла по коридору. Ночь перед возвращением отца она пролежала без сна, а перед закрытыми глазами стояли три карточки с пчелами, нож Айрекса и ее собственный. Она думала о том, сколько власти ощущала в одной ситуации и сколько беспомощности во второй. Она рассматривала свою жизнь как раздачу карточек «Клыка и Жала». Верила, что видит нужную линию игры.

Она забыла, что это отец научил ее играть в карты.

Кестрел чувствовала, что только что заключила очень невыгодную сделку.

Она прошла мимо библиотеки, но затем остановилась и вернулась к открытой двери. За ней вытирали пыль домашние рабы. Они помедлили при звуке ее шагов и посмотрели на девушку — нет, уставились, будто на ее лице отпечатались все совершенные ею ошибки.

Лира, миловидная девушка с зеленоватыми глазами, произнесла:

— Миледи…

— Ты знаешь, где Кузнец?

Кестрел не представляла, что заставило ее использовать это прозвище Арина. Лишь сейчас она поняла, что ни с кем не делилась настоящим его именем.

— В кузне, — робко ответила Лира, — но…

Кестрел развернулась и пошла к дверям в сад.

Она думала, что хочет отвлечься и забыться. Но, услышав звон металла по металлу и увидев Арина, который одним орудием прижимал полоску стали к наковальне, а другим колотил по ней, Кестрел осознала, что пришла не туда.

— Да? — спросил он, оставаясь к ней спиной. Его рабочая рубашка была пропитана потом, а руки покрыты сажей. Он оставил клинок меча охлаждаться на наковальне, а другую полоску, более короткую, положил в огонь, который отбрасывал колеблющийся свет на его силуэт.

Кестрел заставила свой голос вернуть обычное звучание.

— Я подумала, что мы могли бы сыграть.

Его темные брови соединились.

— В «Клык и Жало», — продолжила Кестрел и добавила более уверенно: — Ты подразумевал, что умеешь.

Клещами он помешал огонь.

— Верно.

— А также намекал, что можешь выиграть у меня.

— Я имел в виду, что нет причины, по которой валорианец захочет играть с геранцем.

— Нет, ты говорил осторожно, чтобы твои слова можно было понять таким образом. Но хотел ты сказать совсем другое.

Теперь он обернулся к ней, скрестив руки на груди.

— У меня нет времени на игры. — На концах его пальцев темнели черные ободки угля, въевшегося под ногти и в кутикулу. — У меня много работы.

— Мое слово может исправить это.

Он отвернулся.

— Я люблю заканчивать то, что начинаю.

Она намеревалась уйти. Намеревалась оставить его в шуме и жаре. Не собиралась больше ничего говорить. Однако вместо этого Кестрел запоздало осознала, что бросает ему вызов:

— В любом случае, ты со мной не сравнишься.

Он бросил на нее взгляд, который она хорошо знала: взгляд сдержанного презрения. Но сейчас Арин еще и рассмеялся.

— Где ты предлагаешь играть? — Он обвел рукой кузню. — Здесь?

— В моих покоях.

— В твоих покоях. — Арин с недоверием покачал головой.

— В моей гостиной, — сказала она и добавила: — Или в салоне. — Однако ей неловко было думать об игре с ним в «Клык и Жало» в месте, столь доступном для посетителей.

Он в раздумьях прислонился к наковальне.

— Гостиная подойдет. Я приду, как только закончу этот меч. В конце концов, у меня сейчас есть привилегии домашнего раба. Пора воспользоваться ими.

Арин начал говорить что-то еще, но замолчал, не отрывая глаз от ее лица. Кестрел почувствовала себя неуютно.

Она осознала, что он пристально смотрит на нее. Смотрит с изумлением.

— У тебя на лице грязь, — коротко сказал он.

И вернулся к своей работе.

Позже в ванной комнате Кестрел увидела, о чем он говорил. Как только она наклонила зеркало, чтобы поймать приглушенный янтарный послеполуденный свет, она заметила то, что заметил он, что заметила Лира, которая пыталась сказать ей. По ее высокой скуле к челюсти протянулась темная полоска. Отпечаток руки. Тень, оставленная грязной ладонью отца, когда он коснулся ее лица, чтобы скрепить заключенную между ними сделку.