Продажная шкура

Глава четвертая

Не прошло и пяти минут с момента моего ухода из квартиры Томаса, как я поймал себя на том, что инстинктивно поглядываю в зеркало заднего вида. Тело пронизывало хорошо знакомое безмолвное напряжение. Я нутром чуял, что за мной следят.

Конечно, все сводилось пока к интуиции, но, черт подери, я все-таки чародей. Мои инстинкты достаточно проявили себя в прошлом, чтобы я относился к ним с уважением. Если они говорили мне, что за мной хвост, значит, стоило вести себя с оглядкой.

Конечно, мой преследователь вовсе не обязательно имел какое-либо отношение к Моргану. То есть я хочу сказать, абсолютной уверенности в этой связи у меня не имелось. Однако я пережил множество малоприятных и совсем не приятных приключений по причине того, что постоянно щелкаю клювом. Ну, не то чтобы совсем уж постоянно, но все же. Короче, я был бы идиотом, если бы не заподозрил, что эта внезапная слежка связана с Морганом.

Несколько раз — чисто для забавы — я свернул туда-сюда, но ни одной машины, висевшей у меня на хвосте, не заметил. Само по себе это еще ничего не значило. Хорошая группа наблюдения, пристраиваясь к объекту по очереди, может оставаться почти незаметной, особенно в темное время, когда машины вообще кажутся одинаковыми — пара горящих фар, и все. То, что я их не видел, еще не означало, что их нет.

Волосы у меня на затылке по-прежнему стояли дыбом, и плечи непроизвольно напрягались с каждым уличным фонарем, мимо которого я проезжал.

Что, если мой преследователь ехал не на машине?

Воображение с готовностью нарисовало мне целый ряд различных крылатых кошмаров, бесшумно парящих на перепончатых крыльях чуть выше уличных огней и готовых вот-вот спикировать на моего Жучка и растерзать его в металлические клочья. Движение было оживленным, как и всегда в этой части города. Чертовски людное место для нападения, однако и исключать подобную возможность полностью я тоже не мог. Со мной такое уже случалось.

Я прикусил губу и задумался. Возвращаться домой, не будучи уверенным, что хвост отстал, нельзя. А стряхнуть хвост можно только после того, как я его обнаружу.

Конечно, пережить ближайшие двое суток, совсем уж не рискуя, я не рассчитывал. Поэтому, подумав, я решил, что можно начинать прямо сейчас.

Я сделал глубокий вдох, сосредоточился и на мгновение крепко зажмурился. Когда я открыл глаза, я видел все совсем по-другому.

Чародейское видение с его способностью воспринимать окружающий мир в расширенном спектре — чертовски опасный дар. Как его ни назови: Призрачным Взглядом, Прозрением или Третьим Глазом — оно позволяет вам воспринимать такое, чего в обычной жизни вы бы даже не заметили. Оно показывает мир таким, каков он на самом деле: материю, тесно переплетенную с энергиями, в том числе с магическими. Видение может показать вам такую красоту, что при виде нее ангелы прослезились бы от восторга, а может показать такие кошмары, что даже сам черт побоится рассказывать об этом своему потомству на сон грядущий.

И что бы вы ни увидели — хорошее, плохое, безумное, — все это врежется в вашу память навечно. Вы не сможете этого забыть, и время не ослабит воспоминаний. Это останется с вами раз и навсегда. Чародеи, злоупотребляющие своим видением, кончают хнычущими психами.

Третий Глаз показал мне истинный вид Чикаго, и на мгновение мне показалось, что меня телепортировали в Лас-Вегас. Потоки энергии струились по улицам, пронизывали здания и людей, не встречая сопротивления. Мне они представлялись разноцветными огненными струями и завитками. Те, что текли по старым зданиям, отличались этакими капитальностью, основательностью — однако подавляющее их большинство, стихийные энергии, порожденные мыслями и эмоциями восьми миллионов человек, сплетались в мельтешащий цветами и вспышками хаос.

Облака эмоций пронизывались искрящимися фонтанами идей. Ровно катящие потоки глубоких мыслей огибали сияющие самоцветами островки веселья. К выступающим поверхностям липли бурые потеки негативных ощущений, а к калейдоскопу звезд медленно всплывали хрупкие пузырьки мечтаний.

Чтоб их всех! Сквозь всю эту мельтешню я еле видел дорогу.

Я оглянулся через плечо. Водители и пассажиры ехавших за мной машин виделись мне с фотографической четкостью; ярко освещенные белые фигуры подцвечивались кое-где мыслями, настроениями и прочими индивидуальными особенностями. Окажись они ближе, подробностей было бы больше, хотя они, возможно, могли бы и искажаться немного моим субъективным восприятием. Впрочем, даже на таком расстоянии я смог разглядеть, что все они — смертные.

В некотором роде это утешало. По крайней мере чародея, достаточно сильного, чтобы входить в Корпус Стражей, я бы не пропустил. И если меня преследовал смертный, значит, Стражи Моргана еще не обнаружили.

Я задрал голову, чтобы посмотреть наверх, и…

Время застыло.

Представьте себе вонь протухшего мяса. Представьте себе слабое, лишенное ритма содрогание изъеденного червями трупа. Добавьте к этому запахи немытого тела и плесени, скрежет гвоздя по грифельной доске, вкус прогоркшего молока… ну, еще запах перележавших яблок для полноты картины.

А теперь попробуйте представить себе, что все это воспринимается вашими глазами — все, до самой последней, мельчайшей подробности.

Именно это я и увидел — сводящую судорогой желудок, словно вышедшую из кошмарного сна массу, сияющую как маяк над одним из нависавших надо мной зданий. Физической формы за этим сгустком я почти не различал — это было как смотреть сквозь слой фекалий. Никаких деталей сквозь окружавшую наблюдателя завесу абсолютной неправильности — только то, с какой легкостью перемахивало это что-то с одного карниза на другой, не отставая от моего Жучка.

Кто-то кричал — я словно в тумане сообразил, что кричу я сам. Машина наткнулась на что-то, протестующее взвизгнув покрышками. Ее подбросило вверх, потом она с силой снова шлепнулась об асфальт. Я наехал на бордюр. Руль больно ударил по рукам, я с трудом удержал его и ударил по тормозам. Я продолжал кричать, пытаясь одновременно выключить Третий Глаз.

Следующее, что дошло до моего сознания, — это раздраженный хор клаксонов.

Я сидел на водительском месте, сжимая руль побелевшими от напряжения руками. Мотор заглох. Судя по тому, что щеки у меня были мокрыми, я плакал — если, конечно, у меня не шла пена изо рта, что тоже не исключалось.

Черт меня подери, что же это за штука такая?

Даже одной вялой мысли хватило, чтобы воскресить в памяти весь этот всепоглощающий ужас. Я дернулся и крепко зажмурил глаза, не выпуская руль. Меня трясло. Не знаю, сколько времени у меня ушло на то, чтобы стряхнуть воспоминание, а когда я открыл глаза, все началось сначала, только громче.

При включенном и тикающем счетчике я никак не мог допустить, чтобы меня забрали за вождение в нетрезвом состоянии, а именно это неминуемо произойдет, стоит мне попытаться вести машину дальше — если я, конечно, не разобью ее сразу. Я сделал глубокий вдох, усилием воли попытался заставить себя не думать о кошмаре…

И тут же увидел его снова.

Когда я очнулся, у меня болел прикушенный язык, а горло саднило от крика. Меня трясло еще сильнее.

Вести машину я не мог никак — это исключалось. Не в том я состоянии. Одна неправильная мысль — и я в кого-нибудь врежусь. Однако и оставаться на месте я тоже не мог.

Я отогнал Жучка к тротуару, где он по крайней мере не мешал движению. Потом вышел из машины и пошел прочь. Городские службы эвакуируют машину через три с полтиной миллисекунды, зато меня при этом не арестуют.

Шатаясь, я брел по тротуару. Я очень надеялся на то, что мой преследователь, это жуткое видение, не…

Когда я открыл глаза, я валялся на земле, съежившись калачиком, мышцы сводило болью. Люди обходили меня стороной, косясь на меня беспокойно или брезгливо. Я ощущал такую жуткую слабость, что даже не знал, смогу ли стоять на ногах.

Мне необходима была помощь.

Я отыскал взглядом табличку с названием улицы и пялился на нее до тех пор, пока мой превратившийся в желе мозг не сообразил, где я нахожусь.

Я поднялся — пришлось опереться на посох, чтобы не упасть, — и поковылял прочь быстро, как мог. На ходу я считал простые числа, начиная с единицы, и вкладывал в это занятие столько напряжения, сколько требуется обычно для заклинания.

— Раз, — пробормотал я сквозь стиснутые зубы. — Два. Три. Пять. Семь. Одиннадцать. Тринадцать…

Шатаясь, я брел сквозь ночь, в буквальном смысле слова боясь даже думать о том, что, возможно, следует за мной по пятам.