Продажная шкура

Глава тридцать четвертая

Я вошел в свою дверь, окинул взглядом залитую свечным светом комнату и застыл.

— Блин-тарарам! — рявкнул я. — Что это опять с вами, ребята?!!

Морган сидел, привалившись спиной к стене у камина; на бинтах его алели свежие кровавые пятна. Он с трудом держал глаза открытыми. Рука его бессильно лежала на полу рядом с маленьким полуавтоматическим пистолетом. Пистолет был не мой. Представления не имею, где он его прятал.

Молли лежала на полу у дивана; Мыш в буквальном смысле слова сидел у нее на спине. Она дышала с трудом, и мой здоровенный пес чуть приподнимался и опускался с каждым ее вдохом-выдохом.

Люччо лежала там, где мы ее оставили — на спине, с закрытыми глазами. Она явно не просыпалась. Одна из лапищ Мыша покоилась у нее на солнечном сплетении. С учетом характера ее травмы, я не сомневался, что ему достаточно будет приложить минимум усилий к тому, чтобы лишить ее возможности двигаться, если она проснется.

В воздухе стоял резкий запах бездымного пороха. Шерсть на груди у Мыша потемнела от крови.

Увидев это, я в ярости бросился на Моргана, и не удержи меня Мёрфи, наверняка двинул бы Моргана башкой о стену. Я ограничился тем, что отшвырнул ногой в угол его пистолет. Если при этом я задел пару его пальцев, это меня в тот момент мало тревожило.

Морган смотрел на меня притупившимся, почти бессознательным взглядом.

— Клянусь, — прорычал я. — Богом клянусь, Морган, если вы сейчас все не объясните, я лично, собственными руками задушу вас, а труп сволоку за яйца в Эдинбург.

— Гарри! — крикнула Мёрфи, и до меня дошло, что она стоит между мной и Морганом, упираясь в меня всем телом, как солдат, водружающий флаг.

Морган оскалился — скорее, от боли, чем в улыбке.

— Твоя чернокнижница, — произнес он сухим как старая кожа голосом, — пыталась проникнуть в сознание капитана Люччо против ее воли.

Я дернулся вперед, и Мёрфи снова оттолкнула меня. Я вешу вдвое больше ее, но она правильно рассчитала угол, да и упор у нее был лучше.

— И поэтому вы застрелили мою собаку? — рявкнул я.

— Он заслонил ее. — Морган закашлялся и закрыл глаза. Лицо его побледнело еще больше. — Я не хотел… в него…

— Господом Богом клянусь, — взорвался я. — Это слишком. Поняли, слишком! Мы с Молли ходим ради вас на волосок от смерти, а вы вот чем за это платите? Сейчас же выставлю вашу параноидальную задницу за дверь, оставлю валяться там и буду принимать ставки, кто доберется до вас первым — Черный Совет, Стражи или чертовы доброхоты.

— Г-Гарри, — чуть слышно пролепетала Молли. Судя по голосу, ее тошнило, а еще… неужели ей было стыдно?

Весь мой гнев как-то разом улетучился, сменившись сомнениями и медленно накатывавшей волной ужаса. Я повернулся и посмотрел на нее.

— Он говорит правду, — прохрипела она, не глядя на меня. Говорить под весом Мыша ей было явно нелегко. В голосе явственно слышались слезы, а спустя секунду они полились из глаз. — Мне очень жаль, Гарри. Очень жаль. Он сказал правду.

Я привалился к стене и встретился взглядом с Мышом — тот глядел на меня печальными, полными боли глазами, но не двигался с места, одновременно заслоняя собой Молли и не давая двинуться с места ей.

Мы уложили Моргана обратно в постель, и я вернулся к Мышу.

— Ладно, — сказал я. — Пусти ее.

Только тогда Мыш слез с Моллиной спины и, сильно припадая на одну лапу, отошел в сторону. Я опустился рядом с ним на колени и ощупал лапу. Пес прижал уши и сделал попытку отодвинуться.

— Ну-ка прекрати, — строго сказал я ему. — Стой и не дергайся.

Мыш вздохнул и с жалобным видом позволил мне поковыряться в его лапе. Я обнаружил рану — высоко, у самого плеча. Рядом, под кожей, прощупывался твердый предмет.

— Вставай, — скомандовал я Молли спокойным, беспрекословным тоном. — Ступай в лабораторию. Возьми из-под стола аптечку. Потом принесешь из шкафчика в ванной маленькие ножницы и нераспечатанное лезвие.

Она медленно поднялась на ноги.

— Пошевеливайся, — все тем же ровным голосом продолжал я.

Мышцы ее явно не отошли еще после долгого лежания на полу, однако она задвигалась быстрее и, подняв люк, исчезла в лаборатории.

Мёрфи опустилась на колени рядом со мной и потрепала Мыша за уши. Он жалобно посмотрел на нее.

Она подняла пистолет Моргана.

— Двадцать пятый калибр, — сказала она. — Такого громилу из него, даже если стараться, трудно убить. — Она покачала головой. — И Молли, кстати, тоже.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что Морган, возможно, не имел в мыслях никого убивать. Возможно, именно поэтому он использовал такой маленький калибр.

— Он использовал такой маленький калибр потому, что у него другого не было, — с горечью возразил я. — Будь у него возможность, он бы Молли убил.

Мёрфи помолчала несколько секунд.

— Это покушение на убийство, — произнесла она наконец.

Я внимательно посмотрел на нее:

— Ты хочешь его арестовать.

— Не важно, чего я хочу или не хочу, — возразила она. — Я должна защищать закон.

Я обдумал это как следует.

— Возможно — возможно! — Совет отнесется к этому с уважением, — вполголоса произнес я. — Да нет, я даже уверен, что так и будет. Решающий голос тут за Мерлином, а ему ничего так не хочется, как побольше времени на то, чтобы вытащить Моргана из этой передряги.

— Но остальные ждать не будут, — заметила она.

— Мэдлин и Страшила не будут наверняка, — кивнул я. — И пока Морган в тюрьме, у меня не будет возможности выманить Страшилу на бой, где у меня была бы хоть какая-то возможность отбить Томаса. — Я осмотрел рану Мыша. — Или обменять.

— Ты бы смог пойти на такое? — спросила Мёрфи.

— Моргана? На Томаса? — Я покачал головой. — Блин-тарарам, ну и катавасия бы началась. Совет совсем бы с ума сошел. Но…

Но Томас — мой брат. Я не произнес этого вслух. Да оно и не требовалось. Мёрфи кивнула.

Вернулась Молли с тем, за чем я ее посылал, а также с тазиком, чашкой и пинцетом. Умница. Она налила спирт из бутылки в чашку и принялась стерилизовать иглу с ниткой, скальпель и пинцет. Руки ее двигались словно сами собой, без участия головы. Впрочем, это не должно было бы меня удивлять: уж старшая-то дочь Майкла и Черити Карпентеров могла бы обучиться обрабатывать раны едва ли не с пеленок.

— Мыш, — сказал я. — У тебя внутри сидит пуля. Знаешь, что это такое? Это такая штука, которой стреляют из пистолета, чтобы сделать больно.

Мыш неуверенно покосился на меня. Он дрожал.

Я положил руку ему на голову.

— Надо вынуть ее из тебя, пока она тебя не убила, — уверенно сообщил я ему. — Будет больно, очень больно. Но обещаю, что это будет недолго и что с тобой все будет хорошо. Я все сделаю как надо. Идет?

Мыш издал очень тихий звук, который только невежда мог бы назвать скулежом. Дрожа, он прижался головой к моей ноге и лизнул руку.

Я ободряюще улыбнулся ему и на мгновение прижался своим лбом к его.

— Все будет хорошо, малыш. Лежать.

Мыш повиновался и осторожно вытянулся на боку, раненым плечом вверх.

— Вот, Гарри, — тихо произнесла Молли, махнув рукой в сторону инструментов.

Я повернулся к ней и нахмурился.

— Вот ты это и сделаешь.

Она изумленно заморгала.

— Что? Но как я… я же не…

— «Я»? Что — «я»? Мыш принял пулю, предназначавшуюся вам, мисс Карпентер, — строго произнес я. — Он не думал о себе, когда это делал. Он рисковал жизнью, защищая тебя. Хочешь остаться моей ученицей — так постарайся обходиться без предложений, начинающихся на «я» и отплати ему за храбрость, уняв его боль.

Она побледнела.

— Гарри…

Я отвернулся, обошел Мыша кругом, опустился на колени у его головы и осторожно придержал его, поглаживая.

Молли неуверенно переводила взгляд с меня на Мёрфи и обратно. Сержант Мёрфи смотрела на нее невозмутимым полицейским взглядом, и Молли поспешно опустила глаза. Потом посмотрела на свои руки, на Мыша и заплакала.

Потом встала, подошла к кухонной раковине, налила воды в кастрюлю и поставила на плиту кипятиться. Очень старательно вымыла руки по самые локти. Дождавшись, когда вода вскипит, она вернулась с кастрюлей к нам, сделала глубокий вдох, устроилась рядом с раненым псом и взялась за дело.

Для начала она выстригла шерсть в месте, куда попала пуля, и начисто выбрила остатки. Мыш несколько раз дернулся. Я видел, как болезненно морщится она при каждом движении Мыша; руки ее, правда, продолжали уверенно делать свое дело. Ей пришлось расширить ранку скальпелем. Мыш взвыл от боли, когда лезвие полоснуло его, и Молли крепко зажмурилась на две или три секунды, прежде чем продолжила операцию. Сунув в рану пинцет, она достала пулю. Та оказалась совсем крошечной, меньше ногтя у меня на мизинце — покореженный цилиндрик из блестящего металла. Когда Молли выдернула ее, Мыш застонал.

Она еще раз промыла и продезинфицировала ранку. Мыш дергался и кричал — таких полных боли звуков я от него еще не слышал.

— Прости, — пробормотала Молли, смахивая слезы. — Прости.

Разрез оказался длинным — ей пришлось сделать три стежка. Молли сделала их как могла быстрее, чтобы не мучить Мыша. Потом еще раз продезинфицировала шов и накрыла его тампоном, который приклеила к выбритой коже медицинским пластырем.

— Все, — тихо произнесла она, наклонилась и зарылась лицом в густую шерсть на шее у Мыша. — Все. Теперь все будет хорошо.

Мыш очень осторожно повернул голову, ткнулся носом ей в руку и несколько раз стукнул хвостом по полу.

— Мёрф, — сказал я. — Оставишь нас на минуту?

— Конечно, — тихо отозвалась она. — Я все равно собиралась выйти позвонить. — Она кивнула мне и вышла на улицу, не забыв по дороге прикрыть дверь из гостиной в мою маленькую спальню, где лежал Морган.

Я сидел рядом с Мышом, гладя его по тяжелой башке.

— Ладно, — сказал я Молли. — Что случилось?

Она выпрямилась и посмотрела на меня. Вид у нее был такой, словно ее вот-вот стошнит. Из носа текло.

— Я… я вдруг подумала, Гарри, что… ну, если предатель действительно хотел, чтобы все в Совете друг другу глотки перегрызли, лучший способ добиться этого — заставить одного из них совершить что-нибудь такое… непростительное. Ну, например, заставить Моргана убить Чародея Ла Фортье.

— Ба, — сказал я. — И как это мне ни разу в голову не приходило, хоть я тебя и старше, и занимаюсь этим со времен, когда ты под стол пешком ходила, а ты в этом бизнесе меньше четырех лет.

Она покраснела.

— Да. Так. Только потом я подумала, что лучший способ использовать такое влияние — это попробовать его не на Моргане, — продолжала она. — А на людях, которые должны на него охотиться.

Я повел бровью.

— Ладно, — кивнул я. — В этом месте мне полагалось бы спросить тебя, понимаешь ли ты, насколько трудно манипулировать волей и разумом любого мало-мальски зрелого человека. Большинство чародеев, достигнув восьмидесяти- или столетнего возраста, считаются более или менее иммунными к такого рода фокусам.

— Я этого не знала, — покорно сказала Молли. — Но… то, о чем я говорю, не требует серьезных изменений психики. Это не должно быть заметным. Не обязательно ведь превращать человека в законченного психа и убийцу. Ну, то есть я хочу сказать, это было бы слишком очевидно, да? Вместо этого вы бы постарались просто… чуть-чуть изменить людей, преследующих Моргана, чтобы они были немножко больше похожими на то, какими вы бы их хотели видеть.

Я прищурился. Интересный ход мысли.

— Например?

— Ну… — пробормотала она. — Если кто-то изначально вспыльчив и готов лезть в драку, вы бы усиливали эту сторону его характера. Придали бы этому больше значимости, чем это было бы без постороннего вмешательства. Если кто-то предпочитает политические маневры, чтобы добиться преимущества в той или иной ситуации, вы выставляете на первый план именно это свойство. Если кто-то чем-то недоволен, обижен, вы делаете акцент на этих мыслях, эмоциях, чтобы он действовал, исходя из них.

С минуту я обдумывал ее слова.

— Так, во всяком случае, сделала бы я, — добавила Молли, потупившись.

Я внимательно посмотрел на девушку, которую обучал своему ремеслу. Обычно при взгляде на Молли я видел ее улыбку, ее чувство юмора, юность, веселье. Она дочь моего близкого друга. Я хорошо знаю ее семью и часто бываю у них. Я видел ее старание в учебе, ее огорчения, ее радости.

Но никогда до той минуты я не видел в ней того, кто в один прекрасный день может превратиться в довольно жуткую личность.

Я вдруг понял, что улыбаюсь — с некоторой горечью, но улыбаюсь.

И кто я такой, чтобы кидать камень?

— Возможно, — произнес я наконец. — Только доказать такое было бы чертовски трудно.

Она кивнула.

— И если такое использовали, есть только один человек, способный быть идеальной целью. — Я покосился на Люччо. Она спала, чуть приоткрыв рот. Она даже пускала пузыри — так, совсем капельку. Это было необычно и трогательно.

— Угу, — снова кивнула Молли. — Но она ни за что не дала бы мне заглянуть. Вы же знаете, что не дала бы.

— И правильно бы сделала, — заметил я.

Молли на мгновение стиснула зубы.

— Я знаю.

— И ты решила, что заглянешь, пока все спят или без сознания, — сказал я. — Чтобы тебя не схватили за руку.

Она пожала плечами.

— Убедила себя в том, что поступаешь правильно, — продолжал я. — Только заглянешь чуть-чуть — и назад.

Она зажмурилась.

— Я… Гарри, а что, если она с вами не до конца честна? Что, если все это время она держалась ближе к вам, потому что не доверяет вам? Что, если она как Морган — только умеет лучше это скрывать?

— Ты не понимаешь, что говоришь, — сказал я.

— Нет? — Она встретилась со мной взглядом. — Чьим он был учеником, Гарри? Кто научил его быть вот таким? Кого он сделал своим идеалом — настолько, что постарался стать ее подобием?

Я промолчал.

— Вы что, — продолжала настаивать Молли, — взаправду думаете, что она совсем не знала, как с вами обращался Морган?

Я сделал глубокий вдох.

— Да, — ответил я. — Я так считаю.

Она тряхнула головой.

— Вам лучше знать.

— Нет, — сказал я. — Не верю.

— А надо бы, — упрямо выпалила она. — Я не могла допустить даже малой возможности того, что она позволит вам погибнуть вместе с Морганом. Мне надо было знать точно.

С минуту я молча смотрел на нее. Потом покачал головой.

— Я всегда знаю, когда испытываю искушение сделать что-то очень, очень неправильное, — сказал я наконец. — Стоит мне начать предложение со слов вроде «я никогда, ни за что не сделаю этого, если…» Или «я понимаю, что это нехорошо, но…» Вот эти «но» или «если» и настораживает.

— Гарри… — начала Молли.

— Ты, Молли, нарушила один из Законов Магии. Сознательно. Даже понимая, что это может стоить тебе жизни. Даже понимая, что это может стоить жизни и мне. — Я тряхнул головой и отвернулся от нее. — Блин-тарарам, детка. Я доверяю Анастасии Люччо потому, что у людей так принято. Даже не зная наверняка, что кто-то о тебе думает. Как относится к тебе в глубине души.

— Но я могла бы…

— Нет, — мягко произнес я. — Даже проникновение в психику не даст тебе всего. Нам не дано знать, что там творится. Об этом я и говорю. На то и существует доверие.

— Гарри, мне очень жа…

Я поднял руку.

— Не извиняйся. Может, это я подвел тебя. Может, я должен был получше тебя учить. — Я потрепал Мыша по загривку, так и не глядя на нее. — Сейчас это ничего не значит. Из-за того, что я пытаюсь спасти жизнь Моргану, уже погибли люди. Может еще погибнуть Томас. А теперь, если нам удастся спасти Моргану его старую мозолистую задницу, он донесет, что ты нарушила Закон. Совет убьет тебя. И меня.

Она беспомощно смотрела на меня.

— Я не думала, что…

— Что тебя поймают, — тихо произнес я. — Господи, детка. Я же тебе верил.

Она ревела теперь уже вовсю. Лицо у нее совсем размазалось. Она низко опустила голову.

— Если Морган погибнет из-за того, чего не совершал, — продолжал я, — начнется такое, чего ты себе даже представить не можешь. И погибнет еще много людей. — Я медленно встал. — Так вот. Я намерен сделать все, что в моих силах, чтобы его спасти.

Она кивнула, не поднимая головы.

— Поэтому тебе, Кузнечик, предстоит сделать выбор. Ты можешь и дальше помогать мне — зная, какую цену мы заплатим, если добьемся успеха. Или можешь уйти.

— Уйти? — прошептала она.

— Уйти, — повторил я. — Прямо сейчас. Бежать как можно дальше. Блин, все равно я скорее всего сверну себе на этом деле шею — так или иначе. Да и Морган, возможно, тоже. В таком случае все провалится в тартарары, воцарится настоящий ад, но Стражам хватит хлопот и без того, чтобы преследовать тебя. Ты сможешь не думать о том, правильно ли то, что ты делаешь… вообще делать то, что тебе захочется — до тех пор, пока тебя не поймают.

Она прижала руки к животу. Судя по звукам, которые она издавала сквозь всхлипы, она с трудом сдерживала тошноту.

Я положил руку ей на голову.

— Ну, или ты можешь пойти со мной. Сделать что-то правильное. Что-то, имеющее смысл.

Она подняла на меня взгляд; ее хорошенькое личико побледнело от страха.

— Все умирают, детка, — очень мягко произнес я. — Все до единого. Тут нет никаких «если». Вопрос только «когда». — Я дал ей время подумать. — И когда ты будешь умирать, захочется ли тебе испытывать стыд за то, что сделала со своей жизнью? За то, что в ней успела сделать?

С минуту она смотрела мне в глаза в полной тишине, если не считать, конечно, ее сдавленного всхлипывания. Потом голова ее дернулась в едва заметном кивке.

— Обещаю тебе, что буду рядом с тобой, — сказал я. — Я не могу тебе обещать больше ничего. Только то, что буду с тобой так долго, как смогу.

— Хорошо, — прошептала она и прижалась ко мне лбом.

С минуту я поглаживал ее по волосам. Потом осторожно отстранился.

— Времени у нас в обрез, — мягко произнес я. — Стражи узнают о том, что Морган в Чикаго, самое позднее через несколько часов. Возможно, они уже в пути.

— Хорошо, — повторила она. — Ч-что нам делать?

Я набрал в грудь воздуха.

— Помимо всего прочего, я собираюсь установить священную связь, — ответил я.

Глаза ее расширились.

— Но… вы же сами говорили, такие штуки жуть как опасны. Типа, что рисковать может только идиот.

— Я согласился помочь Дональду так-его-мать Моргану, когда он явился ко мне, — вздохнул я. — Так что я гожусь.

Она вытерла рукой глаза и нос.

— Что делать мне?

— Достань мою коробку с принадлежностями для ритуалов. И отнеси в машину, в которой сидит Мёрфи.

— Хорошо, — кивнула Молли. Она повернулась и сделала несколько шагов, но задержалась и оглянулась на меня через плечо: — Гарри?

— Ну?

— Я знаю, что это нехорошо, но…

Я строго нахмурился.

Она тряхнула головой и подняла руки вверх.

— Выслушайте меня все-таки. Я знаю, что это нехорошо, и я почти ничего не успела увидеть, но… Я правду говорю, Гарри. Мне кажется, кто-то залезал в голову капитану Люччо. Готова поспорить на свою жизнь.

Я решил не обращать внимания на холодок, пробежавший у меня по спине.

— Вполне может выйти, что ты ее проспоришь, — тихо произнес я. — И мою заодно. Иди принеси коробку.

Молли поспешила в лабораторию.

Я дождался, пока голова ее скрылась в люке, и повернулся посмотреть на Мыша. Пес с печальным видом сел. Раненого плеча он, казалось, не замечал, и от болезненной осторожности в его движениях не осталось и следа.

Пару лет назад Мыша уже сбил микроавтобусом один поганец. Мыш поднялся, догнал его и вернул долг с лихвой. Собаки фу вообще выносливы. Думаю, он выздоровел бы и без операции, хотя, конечно, это потребовало бы больше времени. Но я не догадывался, что на деле рана оказалась не такой серьезной, как с виду.

Другими словами, мой чертов пес надул разом и меня, и Молли.

— Так ты все это изображал? — спросил я. — Чтобы Молли как следует осознала вину?

Мыш гордо вильнул хвостом.

— Черт, — с уважением пробормотал я. — Может, стоило назвать тебя Дензелом?

Он оскалил зубы в собачьей ухмылке.

— Сегодня вечером, — сказал я, — когда я пытался придумать, как мне найти Томаса, ты мне помешал. Я не задумывался особенно над этим, но ведь это ты помог ему найти меня, когда Мадригал Рейт продавал меня с интернет-аукциона.

Хвост вильнул сильнее.

— Можешь найти Томаса?

— Гав! — отозвался он, и его передние лапы оторвались на пару дюймов от пола.

Я кивнул и задумался. Потом поднял голову.

— У меня для тебя другое задание. Возможно, более важное. Ты не против?

Он встряхнулся, распушив шерсть, и пошел к двери. У самого порога он остановился и вопросительно оглянулся на меня.

— О'кей, — сказал я, подходя к нему. — Слушай. Дело начинает пахнуть керосином…