Глава двадцать вторая

Смит, Коуэн и Маклирой, как выяснилось, представляли собой адвокатскую контору высшего разряда в центре Чикаго. Дом, где располагался их офис, стоял в тени Сирс-Тауэр, и вид из него на озеро, должно быть, открывался фантастический. Поскольку, так сказать, зрения я неприятеля временно лишил, я надеялся на то, что нам дадут небольшую передышку. По крайней мере без слежки Винса Морган мог рассчитывать на несколько часов в безопасности.

Впрочем, мне все равно предстояло придумать, куда бы его перевезти — но только после того, как я навещу мисс Эвелин Дерек и выясню, кому она передавала сообщения Винса.

Вид я имел, должно быть, слегка помятый и всклокоченный, поскольку охранник при входе подозрительно покосился на меня, стоило мне ступить на порог. Я почти видел, как крутятся у него в голове колесики — пускать меня или нет.

Я одарил его самой дружелюбной из своих улыбок — боюсь, правда, что по причине усталости она вышла просто вежливой.

— Прошу прощения, сэр, — обратился я к нему. — У меня назначена встреча с консультантом Смита, Коуэна и Маклироя. Они ведь на двадцать втором этаже сидят, так?

Он немного расслабился — очень, надо сказать, кстати. Гражданский костюм не помешал бы ему выставить меня взашей: сложения он был более чем подходящего.

— На двадцать четвертом, сэр.

— Ну да, спасибо. — Я еще раз улыбнулся и уверенно зашагал мимо него к лифту. Уверенность — главный фактор, если вам нужно убедить людей в том, что вам положено попасть куда-либо… особенно в случае, если на деле вам этого не положено.

— Сэр, — окликнул меня из-за спины охранник. — Я был бы вам признателен, если бы вы оставили у меня свою дубину.

Я задержался и оглянулся через плечо.

У него, конечно, был пистолет. Не то чтобы он положил руку на кобуру, но он заткнул большой палец за пояс в непосредственной близости от рукояти.

— Это не дубина, — как мог спокойнее сказал я. — Это прогулочная трость.

— Длиной шесть футов.

— Традиционные озаркские ремесла. Народное искусство.

— С отметинами и царапинами по всей длине.

Я подумал немного.

— Я внушаю вам подозрения?

— Береженого Бог бережет. — Он протянул руку.

Я вздохнул и отдал ему посох.

— Хоть расписку дадите?

Он вынул из кармана блокнот и написал что-то на листке. Потом вырвал и протянул мне. Расписка гласила: Получена традиционная озаркская прогулочная трость длиной шесть футов, одна штука, от м-ра Хитрожопого.

— От доктора Хитрожопого, — поправил я. — Я не провел восьми лет в институте оскорблений, так что на «мистера» не тяну.

Он прислонил посох к стене за стойкой и уселся обратно в кресло.

На лифте я поднялся наверх. Лифт оказался одним из этих скоростных девайсов, что стартуют и тормозят с ускорениями, достаточными, чтобы сломать позвоночник или по крайней мере повредить барабанные перепонки. Адвокатская контора, как выяснилось, занимала целый этаж.

Само собой, на ресепции у них сидела неумолимо привлекательная девица. В комплекте с ней прилагались стеновые панели из дубового массива, живопись маслом (оригиналы, не копии какие-нибудь), мебель ручной работы, а также легкий аромат политуры с лимонной отдушкой — одним словом, все, что ассоциируется с формулой «Польза-Прочность-Красота».

Девица смотрела на меня с вежливой улыбкой. Длинные темные волосы манили; юбка была достаточно коротка, чтобы обратить на это внимание, но недостаточно для того, чтобы уронить ее обладательницу в ваших глазах. Улыбка мне понравилась. Может, я все-таки не слишком напоминал измолоченную боксерскую грушу. Может, помятость моей одежды казалась этаким стилем.

— Прошу прощения, сэр, — произнесла она, — но курсы реабилитации алкоголиков находятся на двадцать шестом этаже.

Черт.

— Мне необходимо поговорить здесь кое с кем, — отозвался я. — Если это, конечно, Смит, Коуэн и Маклирой?

Она выразительно, хотя все еще вежливо покосилась на обращенную ко мне сторону стойки, где значилось набранное простым типографским шрифтом название фирмы.

— Ясно, сэр. Кто именно вам нужен?

— Мисс Эвелин Дерек, с вашего позволения.

— Вы договаривались с ней о встрече?

— Нет, — ответил я. — Но ей наверняка захочется побеседовать со мной.

Девица покосилась на меня с таким выражением, будто в рот ей попала какая-то особенная горечь. Что ж, значит, я правильно рассчитал время прихода. Она явно с удовольствием сбагрила бы меня секретарю, или старшему менеджеру, или кого там у них положено звать в таких случаях, чтобы уже тот решал, позволено ли мне находиться здесь. Однако секретарь мисс Эвелин Дерек наверняка ушла на обеденный перерыв — собственно, именно потому я и выбрал этот час.

— Как мне о вас доложить?

Я достал из кармана карточку Винсента Грейвера и протянул ей.

— Пожалуйста, скажите ей, что у Винса появилась важная информация, которую ей необходимо знать.

Она нажала кнопку, надела наушники с микрофоном и послушно передала все это кому-то на другом конце провода. Потом выслушала ответ и кивнула.

— Прямо по коридору, сэр, вторая дверь слева.

Я кивнул в ответ и прошел в дверь за ее спиной. Ковер сделался еще толще, а декор — богаче. В стенной нише, рядом с которой стояли два кожаных кресла (штуки по две баксов каждое), журчал маленький искусственный водопад. Весь интерьер буквально кричал о богатстве, успехе и желании сообщить об этом всем и каждому.

Готов поспорить, Эдинбургским катакомбам они все равно позавидовали бы.

Я открыл вторую дверь слева, вошел и закрыл ее за собой. В помещении стоял стол секретаря с пустовавшим в описываемый момент креслом; открытая дверь вела в кабинет, соответствующий статусу юрисконсультанта Эвелин Дерек.

— Проходите, мистер Грейвер, — послышался из кабинета недовольный женский голос.

Я вошел и закрыл за собой дверь. Кабинет оказался большой, но не огромный. Судя по всему, в фирме мисс Дерек занимала не самую высокую должность. Мебель здесь была строгая, ультрасовременная — много стекла и металла. Обстановку составляли маленький шкаф с папками, полка с юридическими справочниками, тонкий и хрупкий на вид ноутбук на столе. На стене висело что-то вроде растянутой в дорогой золоченой раме овечьей шкуры. В кабинете имелось окно, но с матовым стеклом — только чтобы пропускать свет. На стеклянном столе, журнальном столике и баре в углу не виднелось ни пятнышка, даже отпечатка пальцев. Тепла во всем этом было не больше, чем в операционной.

Женщина, печатавшая что-то на ноутбуке, вполне могла входить в комплект меблировки. Самые зеленые глаза, какие мне приходилось видеть, смотрели из-под очков без оправы. Черные как вороново крыло волосы были подстрижены совсем коротко, выгодно выставляя напоказ узкое лицо и изящную шею. Одежду ее составляли темный шелковый пиджак, такая же юбка и белая блузка. Туфли на длинных, стройных ногах, наверное, обошлись ей в сумму, превышающую стоимость среднего юридического контракта. При этом я не увидел на ней ни колец, ни серег, ни колье — вообще никаких украшений. Что-то ледяное ощущалось в ее позе, и пальцы ее стучали по клавиатуре с четкостью барабанщика из военного оркестра.

Наверное, две или три минуты она молчала, всецело сосредоточившись на своем тексте. Она явно намеревалась продемонстрировать Винсу, как необдуманно он поступил, осмелившись нарушить распорядок ее рабочего дня.

— Надеюсь, вы не рассчитываете убедить меня снова нанять вас, мистер Грейвер, — произнесла она наконец, так и не поднимая взгляда. — И что же вы считаете столь неотложно важным?

Ага. Значит, Винса уже отставили. Как-то незаметно, чтобы у него осталось немного почвы под ногами… или нет?

Эта женщина определенно привыкла, чтобы к ней относились серьезно. Я обдумал несколько вариантов ответа и решил, что для начала не мешало бы ее побесить немного.

Ну да, да. И это я? Неожиданно, да?

Я постоял немного молча — точно так же, как она только что. Я молчал до тех пор, пока Эвелин Дерек не фыркнула недовольно и не подняла на меня свой ледяной, неодобрительный взгляд.

— Привет, милашка, — произнес я.

Надо отдать ей должное — выдержкой она не уступала хорошему игроку в покер. Неодобрительное выражение лица сменилось нейтральной маской. Она чуть выпрямилась в кресле, хотя напряжение это казалось скорее проявлением внимания, нежели нервозности, и положила руки на стол.

— От вас останутся пятна, — сообщил я.

Она молча смотрела на меня еще несколько секунд и лишь потом открыла рот.

— Вон из моего кабинета!

— Не вижу «Виндекса» — чем стекло-то будете отмывать? — задумчиво заметил я, оглядываясь по сторонам.

— Вы меня слышали? — Голос ее сделался жестче. — Вон. Отсюда.

Я почесал подбородок.

— Может, в шкафу у вашей секретарши найдется? Вам принести?

На щеках ее проступили розовые пятна. Она потянулась к телефону.

Я нацелил на аппарат палец, чуть сосредоточился и прошипел:

— Hexus!

Если что и дается чародеям без особых усилий, так это выводить из строя современную технику. Правда, процесс этот не отличается хирургической точностью. Из телефона, из компьютера, из люстры над столом и еще чего-то, лежавшего в кармане ее пиджака, посыпались искры и послышался резкий треск.

Мисс Дерек негромко взвизгнула и попыталась дернуться в трех направлениях одновременно. Кресло выкатилось из-под нее, и она растянулась на полу за столом в позе, в которой не осталось ничего царственного. Дорогие очки по висли на одном ухе, а зеленые глаза раскрылись широко-широко.

Для вящего эффекта я сделал пару шагов и остановился, молча глядя на нее сверху вниз. В помещении воцарилась полная тишина и заметно потемнело.

— Между вами и остальной конторой две закрытые двери, — произнес я очень, очень тихо. — Да и народу сейчас на этаже почти никого. У вас тут классные ковры, отделанные дубом стены и журчащая штука в коридоре. — Я чуть улыбнулся. — Того, что здесь произошло, никто не слышал. Иначе сюда бы уже прибежали.

Она поперхнулась, не делая попыток пошевелиться.

— Я хочу, чтобы вы сказали, кто заставил вас нанять детектива для слежки за мной.

Она честно попыталась взять себя в руки.

— Я н-не понимаю, о чем вы.

Я покачал головой, вытянул руку в направлении бара и поманил пальцем.

— Forzare, — пробормотал я, сопроводив заклинание небольшим усилием воли. Дверца бара раскрылась. Я выбрал бутылку жидкости, на вид напоминавшей бурбон, и повторил жест еще раз, заставив ее перелететь из бара ко мне в руку. Открутив пробку, я сделал глоток. Виски приятно обжег горло.

Эвелин Дерек смотрела на меня с нескрываемым потрясением — раскрыв рот и побелев сильнее, чем сельская местность в штате Мэн зимой.

Я пристально посмотрел на нее.

— Вы уверены?

— О господи, — прошептала она.

— Эвелин, — произнес я тоном, каким обычно обращаются к неразумному ребенку. — Сосредоточьтесь. Вы наняли Винса Грейвера, чтобы он следил за мной и докладывал вам о моих перемещениях. Кто-то просил вас сделать это. Кто именно?

— М-мои клиенты, — заикаясь пробормотала она. — Это конфиденциально.

Мне ужасно не хотелось запугивать эту женщину. Она реагировала на мою магию ровно так, как любой другой, кому прежде не доводилось иметь дело со сверхъестественными явлениями — из чего следовало, что она, возможно, не имеет представления о природе тех, чьи интересы защищала. Она просто пришла в ужас. Я хочу сказать, я знал, что не собираюсь причинить ей вреда. Но кроме меня в кабинете не было никого, кто мог бы это сделать.

Вся хитрость блефа заключается в том, что его надо доводить до конца — даже тогда, когда это становится неприятным.

— Мне право же, не хочется быть грубым, — с досадой произнес я и поставил бутылку на стол. Потом медленным, драматическим жестом поднял левую руку. Несколько лет назад я серьезно обжег ее, и хотя поврежденные ткани у чародеев восстанавливаются лучше, чем у других людей, вид у руки до сих пор довольно жуткий. Ну, теперь она по крайней мере не напоминает спецэффекты из ужастика, но даже так шрамы на пальцах, ладони и запястье производят на непривычного человека не самое благоприятное впечатление.

— Нет, постойте, — пискнула Эвелин. Пятясь, она отползла на пятой точке к стене, прижалась к ней спиной и вскинула руки, прикрываясь. — Не надо!

— Вы помогали своему клиенту совершить покушение на убийство, Эвелин, — ровным голосом произнес я. — Скажите мне, кто это.

Глаза ее округлились еще сильнее.

— Что? Нет. Нет, я не слышала, чтобы кто-нибудь пострадал.

Я шагнул ближе.

— Говорите! — рявкнул я.

— Хорошо, хорошо! — пролепетала она. — Она… — и осеклась так внезапно, словно кто-то схватил ее за горло и начал душить.

Я немного ослабил давление.

— Скажите мне, — произнес я немного тише и мягче.

Эвелин Дерек замотала головой; страх и смятение лишили ее остатка самообладания. Ее затрясло. Несколько раз она открыла и закрыла рот, но не смогла издать ничего, кроме едва слышного неразборчивого писка. Взгляд ее заметался из стороны в сторону, как у загнанного зверя.

Что-то тут было не так. Совсем не так. Человек вроде Эвелин Дерек может удариться в панику, может зажаться, может забиться в угол — но только не лишиться дара речи.

— Ох, — произнес я скорее сам себе. — Как я ненавижу эту фигню…

Я вздохнул и, обогнув стол, подошел к ней.

— Черт, если я узнаю, что кто-то… — Я тряхнул головой и оборвал фразу, не договорив. Она меня и не слушала, зато начала плакать.

Типичный случай реакции человека, свободная воля которого подчиняется постороннему психическому воздействию. Я поставил ее в такие условия, при которых рациональная, логическая часть ее рассудка желала сказать мне, кто ее нанял. Да и эмоции тоже не спорили с этим.

Вот только бьюсь об заклад, кто-то залезал к ней в голову. Кто-то оставил у нее в голове нечто такое, что не позволяло мисс Дерек говорить о своем клиенте. Черт, она могла даже вообще не помнить осознанно, кто ее нанимал, — несмотря на тот факт, что она неизвестно почему наняла детектива шпионить за кем-то, совершенно ей незнакомым.

Все почему-то считают, что подобные логические нестыковки не дадут человеку мириться с наложенными на его рассудок запретами, что рано или поздно он освободится от них.

Беда только в том, что человеческий разум не целиком подчиняется логике. Подавляющее большинство людей, будучи поставлены перед выбором принять ужасную истину или закрыть на нее глаза, выбирают второе — так спокойнее. Это не делает их сильнее или слабее, лучше или хуже. Просто они люди и остаются людьми.

Такова уж наша природа. Всегда найдется куча поводов отвлечься от неприятной правды, если мы хотим ее избежать.

— Эвелин Дерек, — произнес я решительным, властным тоном. — Посмотрите на меня.

Она вжалась в стену и замотала головой.

Я опустился перед ней на колени, осторожно взял за подбородок и повернул лицом к себе.

— Эвелин Дерек, — повторил я мягче. — Посмотрите на меня.

Женщина подняла на меня взгляд своих темно-зеленых глаз, и я сумел удержать его на время, достаточное, чтобы заглянуть ей в душу.

Если глаза — зеркало души, окно в нее, то чародеев можно сравнить с подглядывающими в эти окна. Когда чародей заглядывает кому-то в глаза, он видит самое сокровенное, что есть у этого человека. У каждого из нас это получается чуть по-разному, но суть не меняется: взгляд в глаза другого человека открывает доступ к самой сущности его характера.

Зеленые глаза Эвелин Дерек, казалось, поглотили меня, и я оказался стоящим в комнате, почти такой же, как кабинет, в котором мы оба только что находились. Мебель отличалась минималистской изысканностью. Мисс Дерек, похоже, не относилась к числу тех, кто обременяет свою душу дорогими воспоминаниями и прочими мелочами, которые большинство людей собирают всю свою жизнь. Вместо этого она старательно приводила в порядок свои мысли и эмоции, не оставляя места личным заморочкам.

Однако, рассматривая комнату, я увидел и саму мисс Дерек. Я ожидал увидеть ее в деловом костюме — ну, или в студенческом прикиде. Вместо этого она была одета…

Скажем так, она была одета в очень дорогое, очень минималистическое черное белье. Чулки, подвязки, трусы, лифчик — все черное. Все это смотрелось на ней, гхм, очень хорошо. Она стояла на полу на коленях, раздвинув их, сцепив пальцы рук за шеей. Она стояла лицом ко мне, чуть приоткрыв рот, учащенно дыша. Я имел возможность немного перемещаться из стороны в сторону, и эти ее зеленые глаза, не отрываясь, смотрели на меня — расширенные, полные желания зрачки, и бедрами она так двигала, поддерживая равновесие…

Теперь я разглядел, что запястья ее связаны за шеей длинной лентой из белого шелка.

Краем глаза я уловил какое-то движение и, оглянувшись, успел увидеть исчезавшую в коридорах памяти Эвелин Дерек стройную женскую фигуру. Даже не столько фигуру, сколько мелькнувшие вспышкой изгибы бледной кожи…

…и блеск серебряных глаз.

Вот сукина дочь!

Кто-то действительно заговорил мысли мисс Дерек, связав их с ее естественными сексуальными желаниями, чтобы те придавали заговору силу и крепость. Сама эта методика, а также то, что я успел увидеть об этом нарушителе — отрывочные воспоминания, что сохранившиеся у Эвелин в мыслях — не давали усомниться в том, кто это сделал.

Вампир Белой Коллегии.

А потом все мои внутренности свело судорогой, и я снова стоял на коленях над Эвелин Дерек. Глаза ее были широко раскрыты, и она смотрела на меня с ужасом и болью.

Ну да. Заглядывая кому-либо в душу, нужно помнить еще одно обстоятельство. Тот, с кем ты это проделываешь, тоже получает возможность заглянуть в тебя. И видит все в таких же подробностях, в каких видишь его ты. Мне еще не встречалось никого, кто бы не… не испытал потрясения, заглянув в душу ко мне.

— Кто вы? — прошептала Эвелин Дерек, не сводя с меня глаз.

— Гарри Дрезден, — хрипло сказал я.

Она несколько раз моргнула.

— Она убежала от вас. — Голос ее звучал сонно. Глаза набухли слезами. — Что со мной случилось?

Магия, вторгающаяся в мысли другого человека, почти всегда является черной — прямым нарушением Законов, за соблюдением которых следят Стражи. Однако, как и в любом своде законов, здесь имеются лазейки, этакие серые зоны, позволяющие толковать их по-разному.

Я мало чем мог помочь Эвелин. Требовалась рука точнее и опытнее моей, чтобы исцелить травмы, нанесенные ее рассудку — если они вообще поддавались исцелению. Но одно я сделать все-таки мог — немного серой магии, которую даже Белый Совет признавал полезной и даже нужной в подобных случаях.

Я как мог осторожно сосредоточился и, подняв правую руку, осторожно коснулся пальцами ее век. Потом, дождавшись, пока она закроет глаза, медленно провел ладонью от лба к подбородку, приговаривая:

— Dorme, dormius, Эвелин. Dorme, dormius.

Эвелин негромко, облегченно всхлипнула, и тело ее расслабленно осело на пол. Она глубоко вдохнула, выдохнула — и погрузилась в глубокий, лишенный видений сон.

Я устроил ее по возможности удобнее. Если повезет, когда она проснется, большая часть нашего с ней конфликта покажется ей просто дурным сном. Потом я повернулся и вышел из кабинета. С каждым шагом во мне разгоралась неумолимая злость. Когда я дошел до сидевшего за стойкой охранника, злость начала превращаться в ярость. Я шлепнул расписку на стойку, а потом взмахом руки и негромким заклинанием заставил жезл прыгнуть от стены ко мне в пальцы.

Охранник упал со стула, а я вышел, не оглядываясь.

Во все это оказалась замешана Белая Коллегия. Это они пытались добиться смерти Моргана — а вместе с ним и меня. Хуже того, они начали охотиться на людей моего города, калечить их психику и обращается с ними так, что при определенных условиях могло привести к помешательству. Одно дело их обычное кормление, и совсем другое — то, что они сделали с Эвелин Дерек.

Кто-то должен был за это ответить.

Загрузка...