Привкус хрома

008 ЦИФРОВЫЕ КОШМАРЫ

Щёлкали поворотники. Шоссе впереди вытягивалось в две косые линии и замыкалось в одной точке, проваливаясь в пустоту размытого горизонта. Желтый свет фонарных столбов был неестественно насыщенным и прямым, точно мощный направленный луч. Акутагава посмотрел в зеркало заднего вида, где отражалось обмякшее тело Кевина на задних креслах — на его согнутые, окоченевшие пальцы, приоткрытую каемку рта, налипшую на лоб челку. Выбеленное лицо, знакомое и в то же время чужое, оттенённое полумраком салона, напоминало лицо Кристофера из его неоконченного романа. Акутагава спонтанно ударил кулаком по приборной панели, и этот удар будто бы должен был сопровождаться каким-то чувством, но каким? Он закурил сигарету, и дым от нее проходил сквозь лобовое стекло, исчезая уже за пределами салона машины.

Справа от него возник Кевин. Полупрозрачный образ, напоминавший голографическую проекцию, расплывался перед глазами в дерганых, зацикленных движениях.

— М-м-ы когда были у инженера, я т-т-такой бэдтр-р-ип словил, мне т-т-так хуево было-о, ты просто не, не, не, не представляешь, — произнёс Кевин, моментами замыкаясь на словах и отдельных слогах.

— У меня такое чувство, будто бы я набрал полный рот воды, — сказал ему в ответ Акутагава.

— С-с-егодня мы з-з-заработали по тысячи двести пятьдесят, тысячи, по тысячи двести пятьдесят долларов. Куп-п-лю, своей какие-нибудь ц-ц-цацки.

— Мне кажется, что мы оба мертвы. Я не могу вспомнить.

— Еще и ехать к-куда-то, это п-п-просто ко-ш-мар. Я не, не, не готов.

— Я тоже. Это все ощущается неправильным.

— В-все-м х-х-орошено аппетита и п-приятного в-в-вечера!

Выстрелы пробили окна и обшивку кресел, Акутагава выпрыгнул через дверцу на ослепительно яркий от солнечного света асфальт и достал пистолет. Осторожно выглянув из-за бампера, он отметил оптическим имплантом пятерых солдат «Цукуеми», пули гулкой очередью прошили кузов, лопнуло два колеса и машина накренилась. Акутагава задержал дыхание и активировал маскировочный имплант. Нити проводов, отражение облаков в окнах, головы бегущих прохожих. Он выскочил из-за машины, автоприцел захватил голову одного из солдат — выстрел пробил его шлем, ответный огонь разбил окна позади, заливая тротуар градом из осколков стекла. Акутагава нырнул в подземный переход, прыгнул через лестничный пролет и забежал в метро, расталкивая толпу обезличенных людей, застывших возле турникетов словно восковые фигуры. Монотонный голос контролера повторял технику безопасности пользования метрополитеном, будто бы преследуя Акутагаву своим скрипучим, искаженным в механических помехах голосом: НЕ ВЫХОДИТЕ ЗА КРАЙ, НЕ ВЫХОДИТЕ ЗА КРАЙ, НЕ ВЫХОДИТЕ ЗА КРАЙ. Пробежав по эскалатору вниз, он запрыгнул в случайный уходящий поезд как раз перед закрытием дверей. СЛЕДУЮЩАЯ СТ-Т-АНЦИЯ К-КАС-СУГА. Поезд провалился в темный туннель, моргнул свет и набитый людьми вагон полностью опустел. Акутагава огляделся вокруг. На рекламных плакатах напитков, манги и бытовой техники везде была одна и та же надпись: «Форма есть пустота, и нет пустоты помимо формы». В чем был ее смысл? Он будто бы знал ответ, но не мог его вспомнить, давясь догадками точно рефлекторным желанием чихнуть — только ответ, казалось, подступал к нему, как вдруг он осекался, и воспоминание угасало где-то в недрах памяти, провалилось внутрь него. Но само желание не исчезало. О чем-то похожем говорил ему то ли отец, то ли буддистский монах. Или его отец и был буддистским монахом? Сознание спуталось в множество тугих узелков; отец — форма, «Цукуеми» — пустота. Триста пятьдесят восемь сотрудников совершили массовое самоубийство посредством переноса сознания в матрицу «Мисоги». Болезнь лишила отца содержания, оставив только форму; так люди обращаются в призраков самих себя. В кого обратился сам Акутагава? Ясубицу, жующий сашими с напряженным взглядом. Он что-то говорили про харакири. Когда? Где? Небоскрёб «Ханзо», утопающий в сером, плотном небе.

Свет снова на мгновение погас, и тусклые лампы в туннеле осветили контуры возникших в вагоне проекций людей. Когда свет загорелся, перед Акутагавой оказался один из его бывших напарников — Хидэ Кануки.

— Я в-в-сегда съедаю пиал-л-у тон-к-коцу рамена от похмелья, н-н-аварис-стый бульон помог-г-ает от г-головной боли, — сказал Хидэ.

Акутагава покрутил головой. К нему подошёл Дайске, командир отделения, убитый во время попытки саботажа дочерней фармакологической фабрики «Цукуеми».

— Есть сигарет-т-та? Последний раз, я уже б-б-бросил, последний раз, и в-в-се.

— Нет, Дайске. У меня нет сигарет. Не здесь...

— Те-плый сакэ с-согревает душу, холодный ост-тужает нервы, — сказал Дайске, обнажая прозрачные зубы в оскале кривой ухмылке.

— Вас не должно быть...

— Тебе л-л-лучше уйти, — сказал Такеши, брат Акутагавы, возникший позади него.

Акутагава кивнул и прошёл в сторону перехода в головной вагон, где возле дверцы стояла, нервно сжимая кулаки, его мать.

— И ты здесь?.. — удивился Акутагава.

— Твой отец... С-с-нова, твой отец... С-с-нова, твой... С-снова...

— Ничего. Я поговорю с ним.

— Твой отец...

Он прошёл сквозь нее, открыл дверцу и перешёл в головной вагон. Отец стоял посреди вагона, срестив руки на своей полупрозрачной груди, сквозь которую виднелась реклама церемониальных услуг с такой же, как и везде, подписью: «Форма есть пустота, и нет пустоты помимо формы».

— Поднок! — вскричал Юдзу, и его голос задребезжал в окнах вагона. — Убийца! Я не хочу в-в-видеть, я не, не, я, видеть тебя в нашем д-д-доме! Слышишь?

— Я всего лишь делал свою работу, — неуверенно сказал Акутагава.

— Ты поз-з-зор для нас! М-м-мало того, что, того, убиваешь людей, т-так ты и нас хоч-ч-ешь втянуууть в, между корпорациями идёт война, п-п-понимаешь? Война! Ты погубишь нас в-в-всех, они придут за мной, за твоим, за мной, бр-атом и матерью!

— Я не допущу этого...

— Т-так-о-ва ли цена ден-н-ег? Т-такова ли ц-цена, такова ли, такова ли цена жизн-н-и?

— «Ханзо» больше, чем просто корпорация; это клан, который возродит былое величие Японии...

— Ты этого х-хочешь, убл-людок? П-погубить нас всех?

— Нет, я всего лишь хочу спасти свою семью от нищеты...

— Я же... Я... Я же учил-л-л тебя ненасилию, я в-воспитывал в тебе доброту и л-любовь, я п-п-пытался сделать из тебя, п-пытался сделать человека, но ты... Ты...

— И я остался человеком, разве ты этого не видишь? У меня есть друзья, семья, даже ребенок...

— Ты потерял с-себя, пр-родал своё тел-ло и душу ради з-земных благ, ты ж-ж-жалок...

Слева от Юдзу возникла проекция Акутагавы с красным свечением в зрачках и приставила пистолет к его виску. Затвор пистолета отъехал назад, голова Юдзу дернулась в сторону и вернулась обратно.

— Ты пот-т-терял с-с-с-ебя, пр-р-р... Ты... Потерял с-с-ебя, прод-д-дал, пот-терял, ты, с-с-себя... Ради... Ты п-п-потерял... — повторял Юдзу, зациклившись на одном предложении.

— Замолчи, пожалуйста... — произнес Акутагава, ощущая, как в голове разрастается пульсирующая боль. Замерцал свет в вагоне.

— Пот-терял себя, п-п-потерял, п-отерял, с-с-себя, потерял, ты п-потерял, п-потерял с-с-ебя, ты...

— Хватит, отец... Умоляю... Прекрати...

По окнам расползлась паутина трещин, свист ветра иглами надавил на барабанные перепонки, голос отца становился все громче и звучал уже внутри головы, перекрикивая мысли, «п-п-потерял, ты, пот-терял, ты, п-п-потерял, ты, п-п-потерял с-с-ебя», Акутагава сдавил челюсти — глаза его проекции вспыхнули, невесомый палец сжал крючок и раздался оглушительный выстрел. Погас свет, окна разбились и сотни маленьких осколков застыли в воздухе, преломляя красное свечение из глаз проекции. Акутагава припал на колено и провалился сквозь пол в темную пустоту.

[ОШИБКА_УПРАВЛЕНИЯ_ПАМЯТИ_0х22310312]

[ОШИБКА_УКАЗАНА_НЕДОПУСТИМАЯ_ПАМЯТЬ_0х22310312]

[ЗАПУСК ПРОТОКОЛА ЕСС...]

[ИСПРАВЛЕНИЕ ОШИБОК...]

[ПРЕВЫШЕНИЕ ДОПУСТИМОГО УРОВНЯ ТЕМПЕРАТУРЫ ЦЕНТРАЛЬНОГО ЯДРА]

[КРИТИЧЕСКАЯ_ОШИБКА_СМЕРТЬ_0x99903711]

[ФОРСИРОВАННАЯ ПЕРЕЗАГРУЗКА СИСТЕМЫ]

Сначала возникла мушка пистолета, разрезавшая пространство пополам, затем глаза сфокусировались и проявился задний фон. Хисао лежал в сугробе, в ужасе таращась на Акутагаву сквозь разбитые линзы очков; из сломанного носа текли струйки крови, соскальзывая с пухлых губ на белоснежный нейлоновый пуховик.

— Я... Я всего лишь нейрохирург, мне нет дела ни до «Цукуеми», ни до вас, ради Бога... — оправдывался, тяжело дыша, Хисао. — Я просто помогаю людям... Я понимаю, между вами конфликт, но... Но я-то вам зачем... Я ничего не знаю, я обычный врач... Господи...

Рука с пистолетом раздвоилась в полупрозрачной проекции, щёлкнул затвор и пуля плавно, словно проходя сквозь масло вылетела из дула, оставляя за собой яркий трассерный след, исчезнувший как только она пробила лоб Хисао. Проекция отслоилась от Акутагавы и встала рядом, закуривая сигарету.

— Они все «просто» что-то делают, не так ли? — усмехнулась проекция. — Мы ведь тоже «просто» делаем свою работу, и их оправдания не играют никакой роли. Приказ есть приказ. И все же ты каждый раз будто бы сомневаешься и позволяешь им высказаться перед смертью, слушаешь их так, словно они действительно могли бы тебя переубедить, а сам просто стараешься пересилить себя и наконец выстрелить. Хотя, должен признать, с возрастом у тебя стало получаться это быстрее.

— Одно дело убивать солдат, другое — безоружных гражданских. Каждый раз чувствуешь себя... Чувствуешь... — Акутагава запнулся, не понимая, что именно он хотел сказать; ему только запомнилось, что он чувствует себя в подобные моменты как-то иначе, но как?

— Да, — кивнула проекция, будто бы поняв его без слов. — Каждый раз, когда твои мысли начинали кровоточить, когда твоё сердце сковывала тревога, взывая к состраданию, появлялся я: Сэцуши, твоя хладнокровная сторона. И завершал за тебя работу.

— Сэцуши... Это ведь мой позывной?

— Сначала было больше тебя, Акутагавы, заботливого семьянина, что хотел просто помочь своим родителям и брату, но со временем твоя личность стала отходить на задний план, не справляясь с эмоциональной нагрузкой от постоянного насилия. И ты привык убивать, привык настолько, что это стало для тебя рутиной. Убивать тех, кого прикажут, и хоронить тех, кто был тебе близок. Так ты и стал Сэцуши, хладнокровным, бесчувственным убийцей; стал мной.

— Но ведь ты и есть я, часть меня...

— Нет, — покрутил головой Сэцуши, — теперь ты — часть меня.

Окровавленное лицо Хисао вздыбилось перед глазами Акутагавы, хлопья снега вытянулись в косые линии, источники света наслоились друг на друга и постепенно поглотили видимое пространство в плотном свечении — ярком и обжигающем, похожим на взрыв световой гранаты. Акутагава почувствовал, что снова куда-то падает, протянул руку вверх и подскочил в собственной постели как от кошмарного сна. Детройт за окном выглядел словно плоская декорация, погружённая в темный, насыщенный серый свет. Во рту пересохло. Он потянулся за стаканом воды на прикроватной тумбочке, сделал глоток и подавился: вода превратилась в песок. Откашлявшись, он бросил стакан и тот повис в воздухе между кроватью и стеной. Рука Сэцуши плавно опустила стакан на пол.

— Ты помнишь? — спросил Сэцуши.

Тело Акутагавы провалилось в матрас, что рассыпался по полу в форме песка.

— Мне нельзя быть здесь, — встревоженно произнес Акутагава. — В этом месте... Только я не помню, почему... Голова тяжелая и становится все хуже...

— Тебе стоит заняться медитацией. Это всегда нам помогало.

— Не нам, а мне, — поправил его Акутагава. — Есть только я один.

— Кто — ты? Акутагава или Сэцуши? Ты должен осознать, что твоя гражданская личность стала всего лишь маской, пустой скорлупой. Ты больше Сэцуши, чем Акутагава. Тот Акутагава, о котором ты говоришь, умер уже много лет назад.

— Это неправда...

— В тебе почти не осталось ничего человечного. В каком-то смысле ты стал воплощением «Сутры сердца». Это закономерный итог для таких, как мы. Стоит это просто принять.

— Пойду подышать, — сказал Акутагава, поднимаясь с пола и отряхивая с себя песок.

Сэцуши молча кивнул. Акутагава вышел на балкон, согнул голени и сел на пятки, принимая свою привычную позу для медитаций. Ладони легли на колени, пальцы сошлись в «мистический треугольник» мудры Дхьяна, способствующей сосредоточению и очищению ума, дыхание выровнялось, стало глубоким и редким. В закрытых веках поначалу переливалась темнота, накатывая на глаза и отступая подобно приливам волн, затем заискрились мушки, плавно отдаляясь на задний план— серебристые и яркие, они были похожи на звёзды, мерцавшие где-то в глубине чёрного космоса.

«Аска, ну что там?»

Темнота перед глазами вспыхнула желтым огнём, и через мгновение огонь угас, оставив после себя только грязно-желтую дымку из светового загрязнения в небе. Акутагава, Дайске, Хидэ и еще несколько солдат сидели пригнувшись за облицованным парапетом, ожидая, пока хакерша закончит сканирование сторожевого поста возле фармакологической фабрики «Иноти»: она взломала маршрутизатор и на основании разницы в плотности входящих и исходящих сигналов формировала каркасную модель внутреннего помещения. Подобный метод не позволял отслеживать передвижения в режиме реального времени, но зато был прост в исполнении и практически незаметен.

«Пять людей, двое за компьютерами, трое просто стоят внутри. Вооружены ПП. Подключаю трансляцию на вашу оптику, обновление десять секунд»

«Двое фланг, остальные с тылу, не стреляйте без необходимости»

Весь отряд одновременно активировал маскировочные импланты, растворяя свои силуэты в железобетонной стене. Спрыгнув вниз, они подбежали к посту и встали по бокам двери. Дайске сжал дверную ручку, дожидаясь очередного обновления модели — чёрное изображение менялось полосами снизу, подгружая перемещение людей в комнате. Как только проявилась половина изображения Дайске плавно открыл дверь и три парящих в воздухе клинка скрытно перерезали горло охранникам; один из тех, что сидел за компьютером обернулся и щелкнуло два глухих выстрела из глушителей. Тела охранников завалились на пол. Акутагава вытер острие тантно об штаны убитого охранника и убрал клинок в ножны. Изображение обновилось, зафиксировав тела на полу и отряд внутри комнаты.

— Хорошо сработали, — сказала проекция Сэцуши, присев на корточки возле тел охранников. — Точно и быстро. Жаль, что затем все пошло по пизде.

«Блять, у них нет централизованного доступа к сети, здесь только внешний и внутренний периметры»

— Ну и что? Отключим камеры... — Сэцуши опережал слова, передаваемые по кохлеарной связи.

«...И спокойно зайдём на фабрику...»

— А потом также спокойно выйдем...

«...И взорвем там все...»

— К чертовой матери, — он усмехнулся и невесомой рукой похлопал по плечу склонившегося над монитором Дайске. — Казалось бы, что может пойти не так?

«Аска, следи за патрулями. Остальные: действуем согласно плану»

Акутагава, в отличие от Сэцуши, не помнил дальнейших событий. Отряд покинул пост охраны и трусцой побежал к грузовому отсеку, где сотрудники завода в экзоскелетах перетаскивали поддоны с коробками в грузовик. Незаметно нырнув под открытое реле, они оказались на складе. Хидэ заложил первую взрывчатку за коробками на стеллажах, остальные углубились дальше, помечая оптикой силуэты людей и камеры. Возле механических дверей ведущих на производство Дайске связался с Аской:

«Как обстановка?»

«Никого»

— Конечно, все ожидают уже внутри, — усмехнулся Сэцуши, оперевшись на стену возле дверей.

Дайске прислонил ключ-карту охранника к цифровому замку и двери плавно раскрылись. Солдаты «Цукуеми» с винтовками наготове уже поджидали их с той стороны. Акутагава отпрыгнул в сторону, очереди из винтовок разрезали пространство, убивая одного из членов отряда, кто-то кинул дымовую гранату. Завыла сирена тревоги. Со стороны погрузочной платформы забежали еще пятеро солдат «Цукуеми», Хидэ активировал запал и позади прогремел взрыв. Крики солдат «Цукуеми», выстрелы, грохот обрушающихся стеллажей.

«Нужно отступать»

Акутагава выстрелил из пистолета в бегущего солдата и пробил ему шею. Хидэ бросил гранату к механическим дверям, достал из-за спины дробовик и вслепую выпустил залп в сторону дымовой завесы.

«Отдайте мне взрывчатку, линия А2»

— Справа! — крикнул Сэцуши.

Акутагава повернулся и заблокировал рукой удар катаны; клинок рассек защитную обшивку и застрял внутри, Акутагава дернул рукой в сторону, выбивая катану из рук, и вонзил в живот солдата танто.

«Ебаный рот все на А2 срочно»

«Да тут пиздец»

Активировались пожарные распылители, поливая помещение брызгами воды с каркасного потолка. Акутагава пробежал сквозь дымовую завесу и нырнул под упавший стеллаж второй линии. Отцепив с разгрузки взрывчатку, он передал ее Дайске, чей окровавленный силуэт проявился в пространстве за выпотрошенными коробками с медицинскими препаратами.

«Я вырвусь вперёд, как только взорвусь, ретируйтесь нахуй»

«В каком смысле? Похуй на задачу, надо делать ноги отсюда»

«Да, поэтому я повышу ваши шансы на выживание»

— В ситуации или, или, всегда выбирай смерть, — сказал Сэцуши, стоявший на коробке. — Доводов в пользу иного выбора не существует.

«Подожди...»

«Мы запомним»

«Это так не останется»

«Жизнь все равно что кошмарный сон, от которого предстоит проснуться»

Дайске обвесился взрывчаткой, взял в руку запал и исчез в дыму. Хидэ указал дулом дробовика в сторону погрузочной платформы и они побежали, петляя между завалами под непрекращающейся трелью выстрелов. На половине пути за их спинами прогремел оглушительный рёв взрыва, крыша проломилась и пространство перед глазами утонуло в ошибках компиляции:

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀[Объект: 00288290, Неопределено]

⠀⠀ ⠀ ⠀[Объект: 00382873, Неопределено]

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀[Объект: 00665446, Неопределено]

⠀⠀⠀⠀ ⠀ ⠀[Объект: 00828173, Неопределено]

[Объект: 00523828, Неопределено]

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀[Объект: 00439294, Неопределено]

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀[Объект: 00832173, Неопределено]

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀[Объект: 00232747, Неопределено]

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀[Объект: 00824173, Неопределено]

⠀[Объект: 0345290, Неопределено]

⠀⠀ ⠀ ⠀[Объект: 021235473, Неопределено]

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀⠀⠀⠀⠀⠀[Объект: 00232443, Неопределено]

⠀⠀⠀⠀ ⠀ ⠀[Объект: 005667173, Неопределено]

[Объект: 02334828, Неопределено]

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀[Объект: 00430294, Неопределено]

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀[Объект: 0042173, Неопределено]

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀[Объект: 00332747, Неопределено]

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀[Объект: 0392173, Неопределено] ⠀

[КРИТИЧЕСКАЯ_ОШИБКА_СМЕРТЬ_0x99903711]

[ФОРСИРОВАННАЯ ПЕРЕЗАГРУЗКА СИСТЕМЫ]

Бесконечно протяженный коридор уходил в глубину горизонта и сужался до чёрной точки. Акутагава шёл вперёд, не помня, что было до этого и как он здесь оказался. Знакомый голос в голове задавал ему отвлеченные вопросы, на которые он давал один и тот же ответ.

«ЧТО ЕСТЬ СЕМЬЯ ДЛЯ ТЕБЯ?»

— Пустота.

«ЧТО ЕСТЬ ДРУЗЬЯ ДЛЯ ТЕБЯ?»

— Пустота.

«ЧТО ЕСТЬ КАРЬЕРА ДЛЯ ТЕБЯ?»

— Пустота.

«ЧТО ЕСТЬ СМЫСЛ ДЛЯ ТЕБЯ?»

— Пустота.

«ЧТО ЕСТЬ ФОРМА ДЛЯ ТЕБЯ?»

— Пустота.

«ЧТО ЕСТЬ ЖИЗНЬ ДЛЯ ТЕБЯ?»

— Пустота.

«ЧТО ЕСТЬ СМЕРТЬ ДЛЯ ТЕБЯ?»

— Пустота.

Коридор сомкнулся, и перед Акутагавой возникла деревянная дверь. Он неуверенно взялся за ручку и открыл ее, попадая в чью-то спальню. Неестественно колыхнулась занавеска, словно за ней стоял человек. Неубранная кровать, красный циферблат электронных часов, разбросанные по полу игрушки: машинки, пистолеты, солдатики. Правая рука Акутагавы вытянулась вперёд, поддаваясь непреодолимому импульсу — пальцы обвили тяжелую рукоять пистолета, мушка нацелилась на кровать, возле которой возникла Аска, обнимающая своего четырехлетнего сына.

— Они сказали, что убьют его, они... Я не знала, что делать... Я не хотела... — оправдывалась дрожащим голосом Аска. — Просто... У меня не осталось иного выбора... Я... Умоляю, если ты хочешь это сделать, то давай выйдем на улицу... Я... Или дай нам уехать, мы исчезнем в этот же вечер, Дадзай никогда не узнает... Клянусь, я знаю, как полностью исчезнуть... Никто никогда не узнает...

Вытянутая рука с пистолетом раздвоилась в проекции и плавно, притягиваемая за полупрозрачной рукой Сэцуши, отклонилась в сторону. Аска вздрогнула; ее напуганный, умоляющий взгляд моментально обострился, нахмурились тонкие полосы бровей. Проекция сдавила палец Акутагавы на спусковом крючке — Аска подскочила в момент выстрела, пуля размозжила лоб ребёнка, Акутагава перехватил ее руку занесённую для удара и скрутил, с хрустом переламывая запястье. Аска завизжала и попыталась ударить его второй рукой, но Акутагава опередил ее ударом приклада по челюсти. Она упала на пол.

— Скотина ебаная! Тварь! Его-то за что? За что?..

Акутагава два раза выстрелил: в грудь и в шею. Проекция отъединилась от его тела и присела на край кровати.

— Просто не было иного выбора, — сказал Сэцуши, разглядывая мертвое тело Аски, из которого сочилась кровь впитываясь в серый ковёр. — Одна и та же риторика.

— Почему я выстрелил в него? — спросил Акутагава, сгибаясь над телом ребёнка. — Мне приказали убить ее семью?

— Да. Ты просто делал свою работу.

— Это было неоправданно... Что-то потянуло мою руку в моменте, словно... Я в тот момент должен был что-то ощутить...

— Желание отомстить за своих людей, — кивнул Сэцуши.

— Но ребёнок ведь ни в чем не виноват... Тем более убивать его на глазах матери...

— Не существует никакой разницы.

«Иди в комнату для допросов, Какихара ждёт»

Акутагава убрал пистолет в кобуру и вышел из комнаты, попадая в подземный комплекс главного штаба «Ханзо». Мимо пробежал какой-то сотрудник с размытыми чертами лица. Справа, возле двери в комнату для допросов, стоял Сэцуши с сигаретой в зубах. Акутагава подошёл к нему.

— Человек привыкает ко всему, а когда привыкнет — становится безразличным, — сказал Сэцуши, выпуская изо рта низкодетализированный, распадающийся на краеугольные полигоны дым.

— Нас ждёт работа, пойдём, — Акутагава приоткрыл дверь, и Сэцуши выставил вперёд руку, задерживая его.

— Ты никогда не задумывался зачем именно необходимо твоё присутствие во время пыток? Ведь Какихара и сам отлично справляется. Тренировка? Или же процесс очерствения, который должен сделать из тебя бесчувственного психопата?

— Для отчетности, — ответил Акутагава, заходя внутрь.

В пустой прямоугольной комнате был только один стул, на котором сидел, привязанный веревками, пойманный лейтенант «Цукуеми» Сатоси Масуто. Какихара уже успел поработать над ним, изувечив лицо и надрезав скальп, под который он втер какую-то химическую смесь. Сатоси, опрокинув голову на грудь, хрипло стонал; из его рта тянулась вязкая кровавая слюна. Какихара поприветствовал Акутагаву, задрав голову Сатоси и размашистым ударом по затылку отправив ее обратно вниз. Акутагава закрыл за собой дверь и подошёл к ним.

— Ну как, удалось что-нибудь выбить из него? — спросил он.

— Можете убить меня, я вам нихуя не расскажу,— ответил за Какихару сам Сатоси. Какихара криво ухмыльнулся, прокрутил в руке тантно и приставил к его шее, делая неглубокий надрез.

— Ты, уебок, даже не представляешь на что подписался, — сказал ему Какихара. — Я ведь даже еще всерьёз не начинал. Поверь, я умею удивлять людей. Давай запустим в него демона, — предложил он, повернувшись к Акутагаве. — Потом сожжем кислотой лицо. Это моя любимая часть, так что отложим на время...

— «Цукуеми» будет существовать вечно, — произнес Сатоси. — Вы еще просто не понимаете...

— Конечно, в нашей светлой памяти.

Какихара связался с кем-то по кохлеарной связи и через несколько минут в комнату принесли чемодан с ноутбуком военного образца, который использовался для подключения к нейроинтерфейсу через спинномозговой канал.

— Следи за тем, чтобы он не откусил себе язык, — попросил Какихара, подключая кабель к Сатоси. — А то они любят уходить раньше времени.

Акутагава с силой сжал его челюсть. Сэцуши, возникший рядом с ним, внимательно вгляделся в глаза Сатоси, едва выдававшиеся из-под опухших век — в его пустом взгляде не было ни страха, ни боли. Вдруг Сатоси затрясся, его глаза закатились и по белкам побежали строчки кода, напоминая извивающихся аскоридовых червей. Акутагава почувствовал жжение в висках, его конечности ослабли и он завалился на пол. Сэцуши, продолжавший удерживать челюсть Сатоси вместо него, протянул ему свободную руку:

— Держись, здесь есть кто-то еще, я ощущаю чужое присутствие.

— Голова горит невыносимо... — простонал Акутагава, протягивая руку Сэцуши. — Словно сейчас расплавится... А-а, блять...

— Г-г-г-лавн-н-н-ое не, не, не, не, не, ост-т-т...

Сэцуши не успел договорить: все вокруг застыло и поплыло набок, смешиваясь с яркой цифровой вакханалией из помех. Акутагава попытался закричать, но у него не оказалось рта, и вскоре он сам раздробился на части, ощущая себя множественном отдельных процессов. Гулкое биение сердца, судорога в ноге, сокращение желудка, бегающие глаза под веками, пульсация в висках, разливающийся жар по мышцам, искры на кончиках пальцев, холод в ладонях. Мысли расплетаются в линии и будто бы падают вниз, где кружатся в зацикленном потоке. Его сознание пребывает везде, в каждой точке пустого пространства, что дышит, вздымаясь и опускаясь как грудь — и в нем колышутся ощущения, то вспыхивая болью, то угасая в зудящих уколах. Фантомное тело горит, разматываясь в натянутую плоть, сухожилия напряжены до предела, попытка перевернуться в пустоте заканчивается головокружительным полетом куда-то в сторону словно от инерции сильного удара. Раздаётся оглушительный звук струны кото, рвущий пространство; вместе с ним разрывается и сам Акутагава.

[████ЫШЕ█ИЕ Д██УСТИ█ОГО ███ВНЯ ТЕ██ЕРАТУРЫ ██НТРАЛ██ОГО ЯДРА]

[Н██ЗВЕСТНО█_И█КЛЮ██НИЕ_0x0██031█]

[СБ█Й_ЯДРА_0x██0█43█]

[АНО█АЛЬН█Й_СБР█С_0x00█34██]

[К██ТИЧЕС█АЯ_ОШИ█КА_С█ЕРТ█_0x99███711]

[Ф██СИРОВ███АЯ ПЕР██АГР█ЗКА С██Т███]

Приоткрытая полость рта, перемалывающая сашими с морским ежом. Белоснежные зубы, розовый влажный язык, узкие полоски губ, окаймленные жесткой щетиной. Еда опускается по горлу, приподнимая и опуская выпирающий кадык. Рука из титанового сплава, обшитая тонким защитным покрытием из углеродной сетки опускает бамбуковые палочки и кладёт их поперёк шестиугольного блюда. Тонкие пальцы обхватывают запотевшую бутылку сакэ и пополняют пустую пиалу. Струны кото выдают меланхоличную, трогательную мелодию. Ясубицу залпом выпивает сакэ.

— В общем, произошла огромная ошибка. На задании по уничижению нарколаборатории вы убрали старшего сына лидера корпорации «Харвест»... — губы Ясубицу продолжали двигаться, но изо рта не выдавалось ни единого звука. Вдруг он ударил по столу и оскалился, его правое плечо задергалось в судорогах. — Ебаный гайдзин! Требует! Харакири! Сука!..

Ясубицу застыл. Струна кото издала последний звук, эхом разлетевшийся по ресторану. За окном не было ни зданий, ни неба — только чернеющая глотка ночи. Акутагава поднялся с пола и вышел в основной зал. Обездвиженные официанты с подносами в руках и посетители за столами, замершие в недосказанности, напоминали зависшую симуляцию. Открылся лифт, словно приглашая его внутрь. Он зашёл в него и выбрал на сенсорной панели первый этаж. Рядом с ним появилась проекция Кевина и прислонилась к стенке кабины.

— Кристофер закрыл глаза, думая о неубранной постели дома. Все, чего он хотел — это просто уснуть, — произнес Кевин, закуривая сигарету.

— Я так и не закончил роман. Хотя, честно говоря, я не помню, о чем хотел писать дальше, что должно было произойти — ведь Кристофера тогда убили. Возможно, на этом можно было бы и закончить.

— Странное хобби.

— Я тоже, судя по всему, уже мертв. И ты тоже. Вся моя жизнь была путём смерти.

— Помнишь, как учил нас Ясубицу?

— Да. И мы сделали свой выбор.

— Я покажу им Бога смерти, — сказал Кевин, выстреливая сигаретой в раскрывшиеся дверцы лифта.

Акутагава вышел наружу и оказался на своей лестничной клетке. Отсканировав отпечаток пальцев на ручке двери, он вошёл в квартиру, разулся и тихо прошёл через спальню в ванную. Включил горячий душ. Клубы пара быстро заполнили узкую комнату, зеркало покрылось испариной, воздух стал влажным и удушливо жарким. Акутагава разделся и встал под обжигающий поток воды. Перед его глазами проявился застланный туманной дымкой пляж Камакура и силуэт отца, сгибающегося над водой.

— Я действительно стал убийцей, отец, — сказал Акутагава. Юдзу зачерпнул воду в глиняную чашку с разбитой ручкой.

— Ты помнишь? — спросил отец, выливая воду на песок. — Форма есть пустота, и нет пустоты помимо пустоты.

Акутагава кивнул и выключил воду в душе. Протерев тыльной стороной ладони запотевшее зеркало, он увидел в отражении своих глаз два красных огонька. Дверь в ванную приоткрылась.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Алиса, моргая заспанными глазами. Она стояла, запахнув на себе чёрный шелковый халат с изображением цветущей сакуры.

— Прощай, Алиса, — сказал Сэцуши и прошёл мимо нее в спальню. Открыв дверь на балкон, он положил руку на плечо Акутагавы, до сих пор продолжавшего пребывать в медитации. Акутагава очнулся и поднял глаза.

— Пора, — сказал Сэцуши.

Акутагава достал танто из ножен и распахнул рубашку.