Престол Немедии

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Ну, крошка, наконец-то мы одни!

Конан довольно улыбнулся и энергично потер руки. Сидящая рядом Ильма, опустив ресницы, жеманно заулыбалась.

Все предыдущие дни были наполнены бурными поисками загадочного барона Вольденского, возглавляемыми неугомонной Рингой и проводимыми, по мнению Конана, с излишней суетой и торопливостью. Попытавшись было разузнать об этом человеке через налаженную сеть штатных осведомителей Канцелярии, девушка заметила, что чиновники начинают проявлять к ее деятельности подозрительный интерес. В былые времена Ринге было достаточно погрозить своим тонким пальчиком, чтобы напуганные служаки мигом оставили ее в покое. Но в наступившие для Немедии смутные дни, когда головы летели с плеч без всякого повода, приходилось проявлять осторожность.

Подумав, рабирийка решила не пользоваться служебным положением, а действовать самостоятельно, точнее, с помощью находящихся под рукой Конана и Мораддина. Киммерийцу и полугному приходилось с утра до ночи метаться по Бельверусу, расспрашивая всяких лавочников, слуг и прочий люд и стараясь при этом, по выражению Ринги, “не возбуждать подозрений”. Конану до невозможности претило подобное занятие, и он норовил отсидеться в какой-нибудь полутемной уютной таверне, предоставляя своему товарищу проводить поиски самостоятельно.

Но, в конце концов, Мораддину повезло – на базаре он разговорился с весьма бойкой молодой особой, как оказалось, служащей в доме того самого барона, о чем она почти сразу сообщила туранцу. Обходительный полугном оказал на девушку такое впечатление, что она поведала ему историю всей своей нехитрой жизни, а заодно и все, что знала о своем хозяине. Оказалось, что месьор Эрих баронство получил совсем недавно, и месяца еще не прошло, а до этого он был лишь младшим сыном захолустного немедийского дворянина, и даже захудалое поместье папаши ему не светило. Жил месьор Эрих в столице давно, надеясь сделать карьеру при дворе, да все как-то не выходило. А тут – такая неожиданная удача! Девушка возбужденно рассказала Мораддину, какой дорогой особняк купил ее хозяин, сколько новых слуг нанял и какой теперь у него великолепный экипаж, запряженный четверкой белых лошадей – специально из Зингары выписывали! А в королевском дворце он теперь бывает, почитай, каждый день, и состоит в близких друзьях Его Величества. И какие он устраивает балы! Закатив глаза, молодая служанка описала туалеты доброй половины тех дам, что бывали в гостях у ее господина. Мораддин все это терпеливо выслушал, чем окончательно завоевал сердце девушки. Ему даже не пришлось расспрашивать, где находится особняк барона – нежно склонившись к уху Мораддина (ибо девушка была едва ли не на голову выше своего собеседника), служанка сама пригласила туранца к себе в гости, описав, как добраться до жилища ее хозяина и где находится ее комната.

Ринга несказанно обрадовалась такой удаче. В ее изящной головке тут же сложился план, как им проникнуть к новоиспеченному барону. Мораддину надлежало оправдать ожидания молодой служанки и заявиться к ней в гости, взяв с собой Рингу и представив ее своей сестрой, желающей наняться в услужение к господину Эриху.

– Главное – попасть в дом, а там посмотрим, – говорила рабирийка, тщательно убирая волосы под чепец, какие носили простые горожанки. – Думаю, случай поговорить с господином Эрихом представится обязательно. Чтобы вытянуть из него все, что он знает, я могу намекнуть на свою близость к Нимеду – это его удивит, а также на свой высокий пост в Канцелярии – это его испугает…

– Больно сложно все у вас, – проворчал Конан, развалившись на кровати и потягивая отличный эль, которым славился “Королевский плот”. – Подкараулить бы вашего барона в темном месте, вытащить из экипажа с белыми лошадками, приставить нож к горлу – мигом бы все выложил: и что знает, и что не знает. Мы бы вопросы задавать не поспевали.

Ринга поморщилась:

– Ты как киммерийцем родился, Конан, так им и останешься. Никакого понятия об интриге и тонкой дипломатии! – девушка вновь обернулась к маленькому зеркальцу, которое со стоическим видом держала перед ней Ильма. – Может, нам удастся подкупить этого человека, и он будет действовать на нашей стороне. Хотя обычно гораздо лучше подкупа действует запугивание, – Ринга нацепила поверх скромного платья дешевые бусы из каких-то камешков и, обернувшись к мужчинам и скромно сложив руки, полушепотом произнесла:

– Простите, господин… Нашей семье нужен кусок хлеба, и я подумала, что вы согласитесь нанять меня… Да, я могу готовить и стирать – все, что угодно, господин…

Куда девалась гордая столичная аристократка, привыкшая запросто общаться с королем? Перед ними стояла, опустив голову в блеклом чепце, бедная городская девушка, согласная на любую работу, лишь бы помочь своей большой и вечно голодающей семье. Что ни говори, а способностью к перевоплощению за свою долгую бурную жизнь Ринга овладела мастерски.

– Просто замечательно, – одобрил Мораддин.

– Аппетитная из тебя служаночка получилась, – хмыкнул варвар.

– Ты, Конан, остаешься охранять Ильму и девочку, – уже своим обычным, не терпящим возражения тоном сказала Ринга. – Головой за них отвечаешь! Не вздумай пить или отправиться играть в кости.

– И не собирался, – пробормотал киммериец. – Меня ожидает более приятное занятие, – и он бросил многозначительный взгляд на Ильму, которая в этот момент жадно примеряла снятые Рингой при переодевании дорогие серьги.

Ринга подошла к Мораддину и взяла его под руку. При том, что коренастый круглолицый туранец был совсем не похож на тоненькую изящную девушку-гуля, в них чувствовалась какая-то родственность. Их словно объединяла некая загадочность – оба они внешне казались не теми, кем были на самом деле. У Конана мелькнула мысль, что невозмутимый Мораддин гораздо больше подходит Ринге, чем он сам, и что их короткий роман был обречен с самого начала.

– Ждите нас здесь, – уже на пороге комнаты продолжала командовать Ринга. – На улицу не выходите, это опасно для Ильмы. Если ее кто-нибудь узнает – все пропало.

Ильма вздохнула и за спиной Ринги скорчила гримаску, означающую, что ей давно надоело самоуправство рабирийки.

– Не упускай случая, развлекись, если сможешь, – подмигнув, напутствовал друга киммериец и напоследок увесисто хлопнул Мораддина по плечу.

И вот теперь тайное желание Конана наконец сбылось – ничто не мешало его маленькому приключению с беглой дочкой немедийского вельможи. Подсев к Ильме, Конан полуобнял ее за плечи и начал нашептывать всякую дребедень, на которую обычно падки женщины. Ильма заливалась краской и беспрестанно хихикала, словно не замечая, что правая рука варвара уже начала развязывать тесемки на лифе ее платья. Неожиданно Ния, которая до этого, казалось, спала, свернувшись клубочком на широкой кровати, приподнялась на локте и мрачно взглянула на шушукающуюся парочку.

– Я хочу есть! – заявило белокурое созданье, одарив слегка смутившегося Конана враждебным взглядом.

– Ах, Ния, мы же недавно обедали! – недовольно воскликнула Ильма, оправляя одежду и отодвигаясь от киммерийца.

– Ну и что! – упрямо сказала девочка. – А я еще хочу! Будешь плохо за мной ухаживать – я папе пожалуюсь!

Ильма вздохнула и принялась раздраженно натягивать на Нию верхнее платьице. Девочка победно посмотрела на Конана и показала ему язык. Это окончательно разозлило варвара, чья личная жизнь вот-вот должна была пойти прахом из-за капризного младенца.

– Ну, вот что, – решительно сказал Конан, бесцеремонно схватив девочку под мышки, как котенка. – Я посажу тебя за стол внизу, в общем зале, закажу тебе чего-нибудь поесть, и ты будешь сидеть там, как мышка, пока мы с твоей мамой тут поговорим о всяких важных делах. Иначе я запрячу тебя в подпол, где живут огромные крысы, и еду тебе будут спускать на веревке. Понятно? – варвар встряхнул Нию так, что у той клацнули зубы.

– А мой папа… – нерешительно начала девочка, с некоторым страхом глядя на киммерийца.

– А твой папа мне только спасибо скажет, что я избавил его от такого вредного дитяти, – и варвар улыбнулся Ние той улыбкой, что обычно предназначалась врагу перед тем, как выпустить из него кишки.

– Подожди, Конан, нельзя оставлять ее там, это опасно! – заговорила Ильма, схватив киммерийца за локоть.

– Да что ей сделается! – небрежно произнес Конан. – Подумаешь, посидит одна некоторое время. Ведь ты будешь вести себя хорошо, малышка? – киммериец грозно посмотрел на Нию. Та побледнела и судорожно кивнула.

– Но… Ринга велела… Мы не можем… – растерянно залепетала Ильма. Конан поставил Нию на пол и повернулся к девушке.

– В наши нелегкие времена никогда нельзя отказываться от маленького удовольствия – ведь оно может оказаться последним, – и, обняв Ильму, Конан закрыл ей рот долгим поцелуем. Вначале девушка сопротивлялась, но вскоре ее руки удобно устроились на широких плечах киммерийца, а глаза томно закрылись.

– Подожди, киска, я быстро, – заверил варвар и, подхватив оторопевшую Нию, выскочил в коридор.

…Конан вытянулся на постели, точно умиротворенный сытый лев. Избавившись в жарких объятиях от снедавшей его силы, варвар чувствовал себя несколько усталым, но вполне довольным. Рядом тихо дремала Ильма, положив руку на смуглую мускулистую грудь киммерийца. Она оказалась ласковой и покорной, с ней было легко и спокойно – не то что с утонченной непредсказуемой Рингой. Конан вновь вспомнил свой быстротечный роман с рабирийкой и не смог удержаться от некоторого сожаления. Что ни говори, а такие девушки, как Ринга, попадаются очень редко, как золотой самородок в песке…

Внезапно в дверь резко и нетерпеливо постучали. Ильма вздрогнула и села на постели, натягивая на голые плечи одеяло.

– Кого там Сет принес? – недовольно поинтересовался Конан.

– Открывай немедленно, где ты там застрял?! – раздался в ответ знакомый звонкий голос.

– Помяни демона к ночи – он и появится… – проворчал варвар с досадой.

Пока Конан натягивал штаны и сапоги, а Ильма торопливо приводила себя в порядок, они выслушали от стоявшей под дверью Ринги немало интересных вещей о себе самих, а также о собственных родителях и ближайших родственниках. Наконец, варвар отодвинул засов, и разъяренная до предела рабирийка ворвалась в комнату, точно разгневанная Иштар на оргию святотатцев.

– Чтоб у тебя то самое отсохло! – яростно обратилась Ринга к Конану. – Мы влипли Нергал знает во что, а он только об одном и может думать!

– Не ревнуй, крошка, – добродушно произнес варвар. – Я же не знал, что это тебя так расстроит.

– Расстроит! – сердито бросила рабирийка. – Мне не до твоих шашней со всякими тут… – девушка бросила уничижительный взгляд на жмущуюся в уголке Ильму. – У нас большие неприятности, клянусь Митрой! – и Ринга устало опустилась на скамью.

– Что случилось? – сдвинул брови Конан.

– Ничего хорошего, – мрачно ответила Ринга. – Та девица провела нас в особняк барона, мы с ней поговорили о том, о сем, потом попросили отвести к ее хозяину – якобы просить принять меня на службу. Она привела нас к кабинету этого Эриха. Мы под благовидным предлогом от нее избавились и вошли. А там господин барон валяется в луже крови и из горла кинжал торчит. И кровь еще свежая, – девушка безнадежно махнула рукой. – Я было кинулась в его бумагах копаться, что на столе лежали – а тут городская стража. Навел кто-то… Меня не тронули, приняли за служанку… Мораддина сразу повязали, да он и сопротивляться не стал, только повторял, что невиновен…

– Узнаю старого друга, – проворчал Конан. – Теперь небось свою невиновность в тюрьме доказывает.

– Похоже на то, – кивнула Ринга и стиснула ладони в кулаки. – Неужели за нами следили?! Но, клянусь волосами Иштар, я бы заметила соглядатая!

– Может, по вашим следам шла опытная ищейка, вот ты и проглядела, – предположил Конан.

– Я уже добрых шестьдесят лет работаю на Канцелярию, так что кое-какой опыт тоже имеется, – холодно проговорила девушка.

– Теперь он нам очень пригодится, когда будем этого наивного нелюдя вызволять, – примирительно сказал варвар.

Ринга начала машинально развязывать ленту на чепце, задумчиво оглядывая комнату. Вдруг она вскочила и в упор посмотрела на Конана.

– Где ребенок? – очень тихо спросила девушка.

– А, девочка? – не чувствуя угрозы, беззаботно отозвался киммериец. – Так она внизу, ест. Ты ее разве не заметила, когда входила в гостиницу?

– Внизу? Одна?! – в голосе Ринги прозвучал такой ужас, что с губ Конана сползла ухмылка. – Ты… вы… – рабирийка задохнулась и бросилась вон из комнаты. Вскрикнув, Ильма выбежала за ней.

– Что они, с ума посходили? – Конан недоуменно пожал плечами. – Можно подумать, что за этой писклявой девчонкой охотится пол-Немедии.

Через некоторое время девушки вернулись. Не глядя на Конана, Ринга подошла к столу, села на скамью и уткнула лицо в ладони. Плетущаяся за ней Ильма беспрестанно всхлипывала. Конан понял, что на аресте Мораддина их неприятности отнюдь не кончились, а только начались.

– Ринга, я… я не думала… Ринга, пожалуйста… – лепетала немедийка, покаянно опустив голову.

– Я сама виновата, – глухо сказала Ринга. – Понадеялась на похотливого киммерийца и дуру-служанку. Доверила им самое ценное, что у нас было и что могло помочь нам распутать весь узел – и они успешно это проморгали. Великий Митра, как я была глупа!

– Что случилось-то? – обратился варвар к Ильме. – Ребенок исчез?

– Увели, – губы немедийки плаксиво скривились. – Хозяин гостиницы сказал, какой-то мужчина поговорил с Нией и увел с собой. Кто это был – хозяин не знает, но, говорит, человек не бедный, сразу видно, – девушка расплакалась в голос. – Что же мы наделали?!

– Да из-за чего такой переполох? – растерянно спросил Конан. – Найдем мы твою дочку, Ильма. Кому нужна пятилетняя капризная девчонка?

В отчаянии Ринга стукнула кулаком по столу.

– Это не девчонка! – закричала она, яростно глядя на варвара. – Это мальчик! И не просто мальчик, забери тебя Нергал – это наследник трона, сын короля Нимеда!

– Во имя Крома, трудно было еще в Шусфе все объяснить? – в который раз спрашивал Конан. – Зачем было городить эту дурацкую историю со сбежавшей дочкой барона? Сказала бы прямо – это сын Нимеда, так я бы с мальчишки глаз не спускал! А ты опять хотела заставить нас играть вслепую по твоим правилам – и перегнула палку. Так что виноваты не только мы с Ильмой.

– Может быть, – тусклым голосом согласилась Ринга. – Но за свою долгую жизнь я твердо усвоила одну истину – никому не доверяй, если хочешь чего-нибудь добиться. Люди слабы и могут предать тебя в любой миг. Поэтому, когда в Шусфе я узнала переодетого девочкой маленького принца, я решила не говорить вам, наскоро сочинила историю с побегом от сурового отца, а Ильме велела разыгрывать из себя баронскую дочку. Впрочем, с этой ролью она справлялась из рук вон плохо, – рабирийка грустно усмехнулась.

– Конечно, откуда мне знать, как должна вести себя дочь богатея? – запальчиво сказала Ильма. – Да, я служанка – но не чья-нибудь, я служанка самой королевы! Именно мне королева Рэлея, перед тем как оказаться в темнице, доверила увезти сына, чтобы спрятать его от сошедшего с ума короля!

– А ты ее доверия не оправдала, – холодно произнесла Ринга, и Ильма съежилась под острым взглядом рабирийки.

– Значит, те парни, что пытались забрать Ильму в Эдесе – вовсе не наемники? – поинтересовался Конан.

– Да, это королевские солдаты, – кивнула рабирийка.

– Твоя истина хороша, Ринга, но невозможно никому не доверять, – Конан покачал головой. – В любом бою кто-то должен прикрывать тебе спину. А в Дэлираме ты могла заметить, что на нас с Мораддином можно положиться. Так что тебе следовало сказать нам все.

– Сомневаюсь, чтобы ты отказался от возможности прилечь с молодой девицей даже ради сына самого Митры! – Ринга безнадежно махнула рукой. – Впрочем, что теперь спорить… Сейчас удача не на нашей стороне. Мы почти ничего не узнали, потеряли принца, а Мораддин оказался в тюрьме. Думаю, мальчика искать бесполезно – тот, кто его забрал, наверняка узнал сына Нимеда, и теперь или отведет его к королю, или надежно спрячет. Так что займемся вызволением твоего друга, – в желтых глазах рабирийки вновь засверкала жажда действия.

…Отечественной системой правосудия в Немедии гордились, пожалуй, не меньше, чем вышколенностью солдат немедийской армии. Когда путешественники из далеких стран повествовали о чудесах и красотах их родины, местные жители неизменно отвечали: “Зато у нас справедливые суды!” И посрамленный рассказчик замолкал, ибо что значат какие-то экзотические диковинки по сравнению с возможностью быть осужденным и повешенным строго в соответствии с законом?

…Не обратив никакого внимания на очередь толпящихся у здания женщин с узелками, Ринга твердой рукой толкнула тяжелую дверь тюремной канцелярии. Конан последовал за ней, хотя вид Бельверусской тюрьмы навевал на него тяжелую тоску. Впрочем, на варвара могла навести тоску любая тюрьма, поскольку в доброй дюжине городов власти имели вполне законное право надолго поселить его в этом уютном заведении.

Строго говоря, бельверускаятемница состояла из двух отдельных тюрем. В первой – старом здании унылого серого камня, построенного Митра весть когда, содержали обычных воров и убийц до вынесения им приговора, после чего их либо ссылали на рудники в Немедийские горы, либо принародно вешали в особо отведенном для этого месте. Вторая тюрьма представляла собой башню, создатели которой явно находились под впечатлением от знаменитой Железной Башни, что украшает собой аквилонскую столицу. В эту башню, называемую в городе устрашающим словом Каземат, заключали высокопоставленных государственных преступников, обвиненных в измене или просто помешавших кому-то, приближенному к королю. Говорили, что в Каземате одни камеры похожи на дворцовые апартаменты, а в других нет даже окна и узник не может выпрямиться в полный рост. Говорили, что некоторые заключенные находятся в Каземате по тридцать-сорок лет, живые, но забытые всеми, разучившиеся говорить и отвыкшие от дневного света. Ее пыточными комнатами пугали друг друга бельверуские мальчишки. А сейчас где-то за одним из этих зарешеченных маленьких окон томилась королева Немедии.

В тюремной канцелярии царила кипучая деятельность. Ее служащие часто жаловались, что работы у них гораздо больше, чем, например, у писцов Королевской или Тайной канцелярий, а платят им гораздо меньше. Здесь записывали имена вновь прибывших заключенных, распределяли их по камерам, назначали довольствие, разрешали свидания и принимали еду и одежду для узников, передаваемые их женами. Здесь же взятых под стражу допрашивали и назначали день суда, который заседал в зале этажом выше.

Звонко стуча каблучками своих туфель по каменному полу, Ринга подошла к сидевшему за столом румяному юноше, усердно что-то писавшему в толстой регистрационной книге.

– Молодой человек, вчера к вам должны были привести мужчину по имени Мораддин, – начала Ринга, небрежно вертя на пальце свое кольцо с топазом. Юноша поднял голову от записей и уставился на рабирийку пустым остекленевшим взглядом статуи. Девушка-гуль вытащила из висящего у нее на руке расшитого кошелька монету и незаметно уронила ее на раскрытую книгу писца. Его глаза мигом ожили, и на румяном лице появилась приятная улыбка.

– Насчет новеньких – это не ко мне, госпожа, – сказал юноша. – Это к моему начальнику, вон он сидит, – и юноша указал на худого бледного мужчину, столь же усердно заполнявшую точно такую же на вид книгу.

Ринга кивнула и направилась к нему. Идущий за ней Конан заглянул было в книгу юноши, чтобы определить величину полученной от рабирийки мзды, но толстые листы были уже чистыми, как взгляд молодого писца.

– Мне нужно узнать, не содержится ли у вас человек по имени… – заговорила Ринга, но худой мужчина даже не поднял головы, продолжая писать. Девушка вновь вытащила из кошелька монету и положила ее на стол. Мужчина поднял голову и молча посмотрел на Рингу, словно не замечая подношения. Рабирийка достала вторую монету и положила ее рядом с первой. Обе монеты мигом исчезли, а мужчина изобразил на лице любезное внимание.

– … человек по имени Мораддин, родом из Турана, – закончила Ринга.

Худой мужчина кивнул и начал листать свою книгу. Просмотрев несколько листов, он покачал головой:

– Такого к нам не приводили. Может, он назвался другим именем?

– Как же, догадается он, – пробурчал Конан.

– Его взяли под стражу вчера, – настаивала Ринга. – Невысокий такой, с бородкой и залысинами, в черном плаще…

– У него еще мышь с собой была, летучая, – добавил штрих к портрету друга Конан.

– Не помню, – развел руками служащий. – У нас их столько бывает – и с бородами, и с мышами, всех не упомнишь…

Ринга и Конан разочарованно переглянулись.

– Знаете что, – вдруг сказал мужчина, – может, его не к нам посадили, а в Каземат? По Каземату у нас записей не ведется. Попробуйте спросить вон у того человека – он там надзирателем служит. Глядишь, и вспомнит вашего приятеля.

Указанный начальником писцов человек, пожилой толстенький господин, был больше похож на повара, чем на надзирателя. В канцелярию он зашел, по-видимому, просто поболтать со служащими. Когда Ринга и Конан подошли к нему, он сразу обернулся, оживляясь при виде нежданных собеседников.

– Погожий сегодня денек, не правда ли? – жизнерадостно заговорил он. – Солнышко так и пригревает!

– Да, конечно, – вежливо согласилась Ринга. – Мы бы хотели выяснить…

– Ах, госпожа, какой ладное платье на вас! – надзиратель восхищенно поцокал языком. – Это где такие шьют? Я бы дочке заказал, она у меня такая модница.

– Мы ищем человека по имени… – терпеливо продолжила девушка.

– Все сейчас кого-нибудь ищут! – посетовал толстяк. – Вот недавно женщина приходила, так она сына ищет. А знаете, что он натворил? – надзиратель трагически всплеснул руками. – Он забрался в дом одного известного в городе месьора и мало того, что украл все его драгоценности, так еще и успел развлечься с его юной женой, негодник этакий…

Пока толстяк говорил, Ринга достала очередную монету и опустила ее в широкую ладонь надзирателя.

– А вы, значит, кого ищете? – словно невзначай поинтересовался тот.

– Мораддин из Турана, – быстро ответила девушка-гуль. – Невысокий, с бородкой, он еще летучую мышь с собой носит.

– А, летучая мышь… – надзиратель недовольно потер свежую царапину на лбу. – Как же, помню такого. Вчера привели. Вежливый такой господин. Я ему и камеру хорошую подобрал, с видом на горы.

– В чем его обвиняют? – встревоженно спросила Ринга. – Когда будет суд?

– Вот, знаете, что не люблю, так это бывать на судах, – оживленно заговорил толстяк. – Душно, жарко, мухи жужжат, заключенный ругается…

Ринга сунула ему в руку еще монету, и надзиратель тут же прервал свое разглагольствование.

– Тех, кто в Каземате сидит, обычно не судят, милочка, – заметил он. – Знать, ваш друг не обычный преступник, раз к нам попал. Из Каземата одна дорога – к Нергалу.

– Эй, подожди-ка, при чем тут Нергал? – вмешался Конан. – Мораддин же ничего не сделал! Шел к человеку поговорить – а тот мертвым оказался. И за это в башню сажать?!

– О, какой живописный молодой человек! – обрадовался толстяк. – Вы, позвольте спросить, откуда родом? Не из Гандерланда случайно? А то у меня брат туда ездил, и…

– Ринга, дай ему еще монету, а не то я засуну ее ему в глотку! – прорычал взбешенный варвар.

– Слышал я кое-что насчет вашего друга, – заговорил надзиратель, пряча полученное от девушки подношение. – Вроде, взяли его в доме одного влиятельного вельможи, чуть ли не друга короля. И обвиняют его не просто в убийстве, а в заговоре против короны! – толстяк выразительно развел руками. – Ежели суд и будет, то закрытый. Вы об этом узнаете, только когда вашего Мораддина в черной тележке вместе с палачом на площадь Трех Ворот повезут.

– Эх, Кром! – Конан стиснул кулаки. – Угораздило же Мораддина, сто демонов ему в печенку!

Нахмурившись, Ринга на мгновение задумалась и обернулась к надзирателю.

– Я слышала, из Каземата года два назад был совершен побег. – вкрадчиво сказала девушка.

– Побег? У нас? – ужаснулся толстяк, замахав жирными руками. – Этого не может быть!

Ринга небрежно сняла с пальца кольцо и протянула его надзирателю.

– Что вы, такое дорогое… – запротестовал он.

– Твоей дочери, – пояснила рабирийка. – У меня достаточно драгоценностей.

– Достаточно? – надзиратель бросил на девушку-гуля острый взгляд. – Что ж, приходите ко мне домой – я близко отсюда живу, как раз на Тюремной улице, спросите там дом Толстяка Серкла. Дочка будет рада знакомству с таким молодцем, – второй острый взгляд предназначался Конану. – Заодно и поговорим. Только, госпожа, драгоценностей понадобится ой как много…