Повелитель теней. Том 2

Глава 3

Капитан королевской гвардии Сен-Марко Александр Карнач не спеша шёл по казарме, внимательно глядя по сторонам. На широком настиле вдоль стен были аккуратно расстелены чистые одеяла, а на них сидели рыцари, занимаясь своими делами: кто-то чистил оружие, кто-то чинил одежду со сноровкой опытной швеи, кто-то писал письмо домой, высунув от усердия язык и старательно выводя грубой рукой корявые буквы. Некоторые спали, положив головы на скатки плащей, а в углу собрались игроки, с приглушёнными возгласами бросавшие кости на одеяло. На мгновение он задержался возле молодого рыцаря, который стянув сапог, разглядывал грязные пальцы ноги, торчащие из протёртого чулка. Его волосы были взлохмачены, а рубаха на спине задралась.

— Приведи себя в порядок, Малкольм, — сквозь зубы процедил Карнач, брезгливо глядя на него. — И никакого рванья! Король платит тебе достаточно, чтоб ты не позорил его своим видом.

Парень испуганно взглянул на капитана и поспешно спустил ноги под лавку, спрятав рваный чулок. Но Карнач уже шёл дальше, продолжая примечать любую недопустимую небрежность в казарме. Здесь было чисто, узкие окна под потолком в любую погоду были открыты, чтоб обеспечить помещение свежим воздухом. Длинный стол с узкими скамьями по сторонам был выскоблен добела, очаг в углу вычищен, а дрова аккуратно сложены возле стены в поленницу. Ему потребовалось немало терпения и усилий, чтоб приучить местных гвардейцев к чистоте и порядку, но теперь, глядя на их блестящие латы и расчёсанные, относительно чистые гривы, он был вполне доволен. Доволен был и король, когда это стадо наёмников превратилось в отряд вышколенных бойцов. Ворчавшие сперва рыцари и сами скоро заметили, что отношение короля и придворных к ним изменилось, им всё чаще перепадали награды и подарки, вместо грязных улиц они теперь патрулировали коридоры дворца и крепостные стены, и оказались вхожи в круг придворных, вечно толпящихся в залах, предваряющих королевские покои. Потому они и сами уже следили за своим внешним видом, усердно копируя привычки и манеры капитана и его приближённых рыцарей.

Сам Карнач, высокий, с широкими плечами и узкими бедрами, неизменно прямой осанкой и высоко поднятой головой, выделялся среди рыцарей сверкающими дорогой отделкой латами и тщательно начищенными сапогами. Его чёрные, не по здешней моде коротко остриженные кудри, разобранные на прямой пробор, и гладкое смуглое лицо с широкими скулами и орлиным взором карих глаз, делали его одним из самых красивых рыцарей при дворе. Его руки были такими же мозолистыми, как и у других, из-за ежедневных упражнений с мечом, но никто никогда не видел траурной каймы под ровно постриженными и тщательно отполированными ногтями. Дамы любили, проходя мимо него, нечаянно оступиться, чтоб быть любезно подхваченными этими красивыми сильными руками, но, увы, получив вдобавок лишь любезную улыбку, они бережно препровождались дальше своим путём, ни секунды лишней не задержавшись в тёплых объятиях.

Близкие к нему рыцари были так же хороши собой, чисто вымыты, и их густые волосы блестели отнюдь не от излишней сальности. Они, как и их капитан, были хоть и галантны, но при этом неприступны, что приводило дам в отчаяние, а нередко и вселяло в их души неуёмный азарт в попытках соблазнить кого-нибудь из гвардейцев. Может, кто-то из землян и не прочь был поддаться на их уловки, но все они слишком хорошо помнили предупреждение капитана о том, что местные лекари лечат известные болезни испарениями ртути, которые весьма вредны для организма, а потому предпочитали не рисковать, в крайнем случае, печально опуская глаза и ссылаясь на принесённые некогда обеты целомудрия.

Лучше всех этот спектакль получался у Игната Москаленко, чьи огромные чёрные очи наполнялись при этом неизбывной печалью, а алый бутон губ жёстко сжимался, демонстрируя упрямое намерение во что бы то ни стало быть верным этой клятве. Его забавляла реакция дам, что несколько утешало, учитывая, что среди его поклонниц было довольно много действительно соблазнительных особ.

В этот час Игнат только сменился с караула и присел в конце стола, куда один из слуг, обслуживающих казарму, принёс ему миску с наваристой похлёбкой, ломоть хлеба и кружку жидкого эля — наиболее крепкое питьё из тех, что Карнач допускал в казарме. Капитан только хотел присесть рядом с другом, когда на пороге казармы возник один из рыцарей и с наслаждением выкрикнул привнесённое землянами в лексикон гвардейцев условное слово:

— Шухер!

И тут же игроки в конце зала поспешно подхватили с ложа кости и рассыпанные рядом монеты, рассовали их по карманам и с невинным видом отодвинулись друг от друга, глядя в разные стороны.

Вслед за тем рыцарем на пороге возникла представительная фигура в странном кожаном доспехе с подобием крылышек на плечах, и Карнач с ехидной улыбкой, раскинув руки, двинулся навстречу.

— Кого я вижу! Господин Джинхэй! У вас уже закончились женские подвязки, что вы собрали у нас в прошлый раз? Или на сей раз вас интересуют шёлковые чулки? Или, может, дешёвые книжонки с виршами бездарных поэтов, которые продаются на ярмарках за медную монету и за которые у нас принято сидеть в тюрьме? Так мои рыцари не настолько нежны, чтоб зачитываться стихами, и предпочитают книгам мечи и алебарды!

Сидевшие на ложе рыцари с удовольствием наблюдали за спектаклем, который разыгрывает их капитан, насмехаясь над высокомерным дикарём, возглавлявшим личную охрану короля, и потому наравне с главой тайной полиции имевшим право рыться в грязном белье любого придворного и горожанина. Вот только граф Раймунд поручал это своим сыщикам, да и то, имея какие-то причины для подозрений, а Джинхэй, похоже, получал удовольствие, собственноручно перерывая личные вещи гвардейцев.

И на сей раз он не обратил внимания на явную издёвку в голосе капитана. Холодно глядя на него своими узкими чёрными глазами, он отчеканил:

— Велите вашим людям покинуть помещение на время обыска, капитан.

— Вы неисправимы, Джинхэй, — делано вздохнул капитан и осмотрелся по сторонам. — Господа, благодаря вниманию к вашим персонам сего верного слуги короля вы все получаете внеочередной выходной. Выметайтесь отсюда. И как всегда помните, все, кто явится после смены вечернего караула или не сможет пройти при свете факелов по бревну от начала до конца, ночевать будут в карцере. Если узнаю о дуэлях, драках или разбое с вашей стороны, отправитесь служить в пехоту. Свободны.

Рыцари, радостно улыбаясь, принялись одеваться, отсчитывать монеты, чтоб сложить их в кошельки, натягивать сапоги и навешивать на пояса мечи и кинжалы. Облачившись в форменные гвардейские плащи, они гордо проходили мимо подозрительно щурившегося на них начальника королевской охраны. Вскоре в казарме кроме Карнача и Джинхэя остались только не двинувшийся с места Москаленко, сидевшие в стороне Булатов и Стаховски и лениво вставший с ложа Валуев. Он тоже вышел следом за всеми, но затем вернулся и, кивнул, взглянув на товарищей:

— Все ушли.

Он остался у дверей, подпирая спиной косяк и глядя в конец галереи, чтоб вовремя предупредить о внезапном визитёре. Джинхэй кивнул и расслабился, опустив плечи, украшенные тройными наплечниками.

— Устал? — с участием спросил Карнач. — Пойдём, поболтаем. Может, вина?

— А сухой закон? — усмехнулся Джинхэй.

— Мои правила, мои исключения. Стэн, принеси из моей каморки кувшин и кубки.

Джинхэй усмехнулся, прошёл к дальнему концу стола и, изящным движением откинув плащ, сел на скамью напротив Игната. Рядом присел Карнач.

— Спасибо за ярлык, Джин, — оторвавшись от еды, произнёс Москаленко. — Я всё понял.

— Надеюсь, — кивнул тот и повернулся к Карначу. — Объясни ещё раз всем, что такими вещами не разбрасываются.

— Сделано, старик, — кивнул тот. — Расслабься.

Стэн принёс из задней небольшой комнатки, где жил Карнач, кувшин и четыре оловянных кубка. Поставив их перед сидевшими, он присел на скамью в сторонке.

— Эти не пьют, — пояснил Карнач, указав на него и Булатова. — А Ваня присоединится, когда его на шухере сменят.

— Я посторожу, — поднялся с места Булатов и пошёл к выходу.

Когда Валуев сел рядом с Москаленко, Карнач внимательно посмотрел на гостя.

— Вид у тебя усталый, парень.

— Так заметно? — уточнил тот.

— Ну, теней под глазами нет, но взгляд измученный. Глаза не врут. Достало всё? Как там поживает наш деспот и тиран?

— Верещал полдня, — проворчал Джинхэй. — Маленький барон увёл у него из-под носа одно из самый богатых имений королевства.

— Как это? — заинтересовался Игнат.

— И что за маленький барон? — добавил Иван.

— Барон Делвин-Элидир, маленький любимец короля Армана, — пояснил Джинхэй. — Только явился в город, как выцарапал из храма святой Лурдес самую богатую невесту королевства. Женился втихаря и спешно на дочери де Сансера.

— И что шуметь? — не понял Стэн.

— Де Сансер — один из богатейших баронов Сен-Марко и вассал короля. И Ричард по умолчанию считал, что вместе с жизнью старика ему принадлежит и его имущество, а это огромные плодородные угодья, два десятка богатых деревень, пять торговых городов с сезонными ярмарками и серебряные рудники за Рекой восьми омутов. Так бы оно и было, если б старик выдал дочь за другого вассала Сен-Марко, но её мужем стал независимый барон, к тому же богатый и своенравный. Король был в ярости, швырялся вещами, чуть не разбил вазу о голову сенешаля, поскольку считалось, что Делвин-Элидир обхаживает его дочь.

— И чем дело кончилось? — уточнил Карнач.

— Как всегда внезапно Ричард перестал орать, расхохотался и принялся восхищаться ловкостью и наглостью этого парня. Он хищник и любит хищников, так что молодой барон у него в фаворе. Кстати, я присутствовал при их разговорах. Этот Делвин-Элидир не по годам умён, сдержан и видно, что себе на уме. Ричард не дурак и быстро понял, что имущество де Сансера от него уплыло, поскольку его единственная дочь и наследница вышла замуж за вольного барона. К тому же де Сансер может обойти её наследством, оставив всё зятю. Зато тот сейчас приобрёл ещё большее влияние при дворе, а, стало быть, его нужно держать в друзьях. Со временем этот парень может весьма продвинуться, если не натворит глупостей.

— Например? — Карнач внимательно посмотрел на Джинхэя.

— При дворе сейчас идёт перестановка сил, в авангард выдвигается военная аристократия. Борьба обостряется. Своим рискованным ходом Делвин-Элидир привлёк на свою сторону некоторых колеблющихся баронов, потому что усилил свои позиции. Но он и обозлил врагов. Утром виконт Монтре потирал руки, полагая, что теперь новый фаворит впадёт в немилость, но когда понял, что Ричард простил его, да ещё, похоже, удвоил ожидания, пришёл в ярость. Против него будут интриговать. Мелкие ошибки король ему простит, да он и сам выкрутится. За крупные могут изгнать, но поскольку отношения у него с королём коммерческие, большее ему не грозит. А вот если обвинят в измене…

— А Ричард не может обвинить его, чтоб прибрать к рукам его имущество?

— Не он дал — ни ему взять. Имущество будут делить родственники и соседи. Но вот головой он поплатится. Впрочем, перед войной он королю нужен и вряд ли тот будет слушать Монтре.

— И всё же, если ему что-то будет угрожать, подскажи, — попросил Карнач.

Джинхэй вопросительно прищурился, глядя на него.

— Я встречался с ним по рекомендации старпома с «Пилигрима». Парень мне понравился. Хоть мы друг другу ничего не обещали, но я постарался его обаять. Между нами установились довольно тёплые… — Карнач постучал пальцем по кувшину с вином, — дружеские отношения. Он подскажет мне, если что, я — ему. С моими ребятами он не контактирует, о тебе, обещаю, не узнает. Но если нам всем придётся идти на войну, то свой человек среди военачальников пригодится.

Джинхэй задумался, потом кивнул и отпил глоток вина.

— Хорошо, буду иметь в виду. Только за исключением случая, если он явно будет втянут в заговор. Впрочем, не вижу причин, с чего бы ему мутить сейчас против короля. Теперь о деле. Принесите мне перо и пергамент.

— Бумага сгодится? — нахмурился Игнат. — Знаешь, сколько пергамент стоит?

— Тогда плотную, если есть. Оршанин просил карту. Я видел её сегодня, потому и пришёл. Я нарисую, вы передадите, и пусть срочно убирается из города.

— У нас всё готово, — кивнул Карнач, пока Игнат ходил в каморку за бумагой и письменными принадлежностями. — Барон согласился чуть придержать отряд, который собирается отправить в своё имение, чтоб они взяли Оршанина с собой, вывели из города и проводили до городка Грингартен. Оттуда с купцами он доедет до земель луара, а там уже сравнительно безопасно.

Получив плотный лист желтоватой бумаги, Джинхэй расстелил его перед собой и, тщательно осмотрев перо, достал кинжал и очинил его, после открыл чернильницу и быстрыми чёткими штрихами принялся рисовать. Остальные следили за ним, не отрывая глаз, а из под его пера выходила красивая карта, вроде тех, что они видели в музеях, куда он встраивал маленькие изящные и легко узнаваемые значки, обозначающие плавающие ориентиры.

— Вот что значит навыки каллиграфии, — с некоторой завистью восхитился Игнат.

— У китайцев это в крови, — пояснил Валуев. — Порисуешь с детства такие иероглифы, поневоле каллиграфом станешь.

— Ты ничего не напутаешь? — забеспокоился Карнач. — Нашему парню в одиночку по этим скалам пробираться.

— Я — профессионал и он тоже, — спокойно ответил Джинхэй. — У меня фотографическая память, а у него — умение интуитивно читать любые карты и схемы.

— Инспектора! — усмехнулся Игнат.

— Извиняюсь, — пробормотал Карнач, — просто представить не могу, как можно с одного раза запомнить эту мешанину линий и значков.

— Я тоже запомнил, — подал голос Стэн.

— Рад за тебя, — скептически заметил Игнат.

— Не отвлекайте его, — шикнул Карнач, и все замолчали.

Через полчаса Джинхэй закончил работу и откинулся, придирчиво изучая результат.

— Всё правильно, — наконец, кивнул он. — Подписывать не стану, на случай, если карта попадёт в чужие руки.

— Спасибо, брат, — улыбнулся капитан и, сложив карту, передал её Москаленко. — Игнат, завтра пойдёшь в увольнительную и зайдёшь в дом барона. Передай карту Кириллу и попрощайся за нас. Пусть будет осторожен.

— Сделаю, — тот сунул карту за пазуху.

Джинхэй потянулся и, махом допив вино, поднялся.

— Хорошо с вами, но мне пора на службу. Где тут у вас подвязки и чулки, чтоб с пустыми руками не уходить?

Валуев рассмеялся и, встав, пошёл по казарме, вытаскивая из-под одеял предметы женского гардероба, которые рыцари, подначиваемые им, специально прятали там в ожидании обыска.