Повелитель огня

Глава 1

— А если что-то пойдёт не так? — спросил я у пожилого профессора, наблюдая за тем, как его ассистент подключает к моей груди какой-то хитрый датчик.

Раздетый по пояс и босой я лежал на столе, очень похожем на операционный. К моим запястьям и щиколоткам подключили электроды, провода от которых вели к стоявшему неподалёку компьютеру. На голову надели широкий металлический обруч, закрывший мне лоб, виски и затылок. От обруча тоже шли провода: часть к компьютеру, а часть к какому-то непонятному серебристому прибору, стоявшему возле стола.

— Если что-то пойдёт не так, то твои сын и дочь получат компенсацию, согласно заключённому договору: по пятьдесят миллионов рублей на каждого, — спокойно ответил профессор. — Но что здесь может пойти не так? У нас за всё время только одна осечка была. И та тридцать лет назад.

— А сколько вы всего таких экспериментов провели за эти тридцать лет? — поинтересовался я.

— Врать не буду — этот второй.

— Шикарная статистика. Вы умеете успокоить, профессор.

— Ты, Алексей, излишне драматизируешь ситуацию. За прошедшие годы мы провели работу над ошибками. Ну и главное: тридцать лет назад на твоём месте лежал уголовник — какой-то Колян, осуждённый то ли на десять, то ли на двенадцать лет. Он ни здоровьем, ни сверхспособностями не отличался — нам тогда выбирать не дали. Чуть ли не первого попавшегося под руку выделили. А тебя мы выбрали из нескольких тысяч кандидатов!

— Ну я за собой тоже сверхспособностей не замечал, — признался я. — Хотя было бы неплохо, например, в огне не гореть. В работе хорошо бы помогало.

— В огне не гореть — неинтересно, — возразил старик. — У тебя огромный потенциал в области ментального воздействия на других людей. Просто нужен толчок, чтобы это развить. Если я всё правильно просчитал, ты у нас станешь первым на Земле человеком, который сможет читать чужие мысли.

— Звучит неплохо. Только вот это «если» смущает. Скажите честно, профессор, какие шансы… — я запнулся, пытаясь подобрать нужное слово. — Скажем так, на получение моими детьми компенсации?

— Ну если начистоту, то тридцать процентов, — ответил профессор. — Десять даю на то, что ты не выживешь, двадцать — что станешь овощем.

— А остальные семьдесят?

— Пятьдесят — что ничего не изменится. Пятнадцать — что ты станешь телепатом. Собственно, на это я и рассчитываю, ради этого весь эксперимент и проводим. И пять на то, что у тебя откроются магические способности.

— Даже так? — удивился я.

— А почему бы и нет? Магия однозначно существует. Просто она очень хорошо спрятана.

— И я стану первым магом на Земле?

— Ну или как вариант, если в нашем мире магии всё же нет, твоё сознание перенесётся туда, где она существует.

— Что ж, если бы не те тридцать процентов на гибель и жизнь овощем, то вообще огонь перспективы.

После этих слов профессор заметно напрягся и сказал:

— На всякий случай, Алексей, хочу тебе напомнить, что ты подписал договор и, отказавшись от участия в эксперименте, будешь обязан компенсировать институту все расходы, связанные с подготовкой.

— Да не бойтесь, профессор, — усмехнулся я. — У меня на работе зачастую шансы выжить намного меньше. Я привык рисковать.

— Это хорошо, что ты готов на риск ради науки, — похвалил меня старик и снова повеселел.

На самом деле я согласился на участие в эксперименте не ради науки. И не ради денег, хотя заплатили мне неплохо: выдали пять миллионов рублей — сумму, равную моей зарплате пожарного за шесть лет. Меня очень удивило, что дали так много, но отказываться было глупо.

А подписался я на это всё потому, что очень уж заманчивой казалась мне перспектива стать первым человеком с суперспособностями. Люблю я всякое неизведанное: в юности альпинизмом увлекался; в студенчестве два летних сезона с археологами провёл на раскопках древнего поселения близ Новгорода; всегда, когда позволяли финансы и было свободное время, путешествовал.

Плюс ко всему профессор утверждал, что у меня есть все данные к тому, чтобы стать первым менталистом на Земле. Ну как тут было отказаться?

А что касается денег, то их я сразу разделил пополам и положил на два счёта: сыну и дочке. И ещё в договоре был пункт о компенсации моим детям в случае паршивого исхода эксперимента и потери мной трудоспособности. В этом случае им полагались пятьдесят миллионов рублей. Сумма для меня просто дикая, но я не сомневался: в случае чего, моя бывшая жена эти деньги выбьет, и Мишка с Катей без средств к существованию не останутся.

— Как я уже сказал, если мои догадки насчёт магии верны, — продолжал тем временем рассуждения профессор, — то есть большая вероятность, что когда твоё тело здесь станет овощем, твой разум, получивший или, точнее, расконсервировавший магические способности, перенесётся в другой мир.

— Ну вот, уже лучше, — снова усмехнулся я. — Вы не безнадёжны, профессор. Не скажу, что мотивация — ваше призвание, но так значительно веселее.

— Ладно, хватит болтать. Настоящее веселье впереди, — улыбнувшись, произнёс старик. — Удачи всем нам! Начинаем!

— Поехали, — прошептал я знаменитое слово, на мой взгляд, весьма подходящее к ситуации, и принялся наблюдать, как один ассистент профессора нажимает кнопки на серебристом приборе, а второй вводит мне в вену какой-то синий раствор.

Лёгкий морозец пошёл по коже, и внутри, где-то в районе солнечного сплетения, тоже похолодело. Может, от вводимого вещества, а, может, и от страха. Вспомнил Мишку и Катюшу — теперь ещё и в груди защемило. Но хватит паниковать, надо надеяться на лучшее. Может, я вообще первым на Земле магом стану. А может…

— Княжичю! Что с тобою? Не здрав ли еси?

Странные слова, незнакомый голос. Я открыл глаза и увидел, что на меня пялится какой-то мужик. Попытался его разглядеть, но это оказалось не так-то просто: глаза почему-то болезненно реагировали на свет, голова кружилась, и незнакомец стоял словно в тумане. Впрочем, здесь более подходило другое сравнение: он был в расфокусе, как бы нелепо это ни звучало, а я потихоньку пытался сконцентрировать на нём взгляд и поймать этот фокус. Поймать несмотря на сильную тошноту и дикую головную боль.

Через какое-то время получилось, и я смог разглядеть мужика. Он был среднего роста и крепкого телосложения. Возраст на вид определить было сложно, так как почти всё лицо незнакомца закрывала густая, довольно длинная борода тёмно-русого, почти чёрного цвета. Но седины в ней, как и в коротко остриженных волосах, практически не было, значит, мужик не так уж и стар.

А ещё он был сильно напуган или, скорее, взволнован — стоял, склонившись надо мной, открыв рот и, и от удивления натурально пучил глаза.

Но взволнованным лицом, густой бородой и выпученными глазами меня не удивишь, а вот одеждой, что была на мужике — запросто. Незнакомец был одет в выцветшую серовато-бежевую рубаху из грубого льна с широкими, сужающимися в запястьях рукавами. Её манжеты и воротник-стойку украшали незатейливые узоры, вышитые красной нитью.

Поверх рубахи был надет длинный тёмно-коричневый то ли камзол, то ли жилет из шерстяной ткани, небрежно застёгнутый на груди. На кожаном поясе незнакомца висел небольшой нож, больше похожий не на оружие самообороны, а на обычный бытовой инструмент.

Одежда этого парня меня смутила даже больше, чем мои ощущения, а они, надо сказать, были прескверными: тошнота нарастала, а головная боль усилилась так, что я боялся даже пошевелиться — казалось, что моя черепушка такого напряжения не выдержит и лопнет. Ещё помимо общей головной боли — распирающей изнутри, ныл затылок, будто меня кто-то сильно ударил по нему чем-то тупым и твёрдым. Или я упал на спину, что более реально, так как лежал я, судя по всему, на полу, ощущая спиной что-то твёрдое и неровное — видимо, грубо обработанные доски.

А ещё я отметил запах. Воздух был пропитан ароматами древесины, смолы и каких-то полевых трав. Вроде привычные запахи, но смешанные вместе, да ещё в какой-то запредельной концентрации, они добавляли свой вклад в эту сюрреалистическую картину, подчёркивали неестественность этого странного мужика, произносящего непонятные слова.

Казалось, я нахожусь в каком-то странном сне: этот мужик, его одежда, запахи — всё это было каким-то нелепым, подчёркнуто чуждым, невозможным.

— Слышиши ли мя? — снова обратился ко мне незнакомец. — Очнися!

Почему он пытается говорить со мной на этом непонятном языке? Точнее, на частично понятном. Суть сказанных им фраз я понял, но слова были странные. Что это за язык? Болгарский? Сербский?

И откуда этот мужик вообще взялся? Куда подевались профессор и все его ассистенты? Где я, вообще нахожусь? Как я сюда попал? И почему мне так плохо? Все эти вопросы кружились в моей голове, но ни на один из них у меня ответа не было.

— Слышиши ли мя, княжичю? — продолжал вопрошать незнакомец, склонившись надо мной ещё сильнее.

Вот же настырный. Я не стал ему ничего отвечать — не до него.

— Княжичю, встани!

Ага, сейчас всё брошу и встану. И прыгать начну от радости. Есть такое выражение — ватные ноги. А я теперь был весь ватный. Только голова чугунная и очень тяжёлая. Тут не то что встать — пошевелиться сил не было. Да и желания тоже.

А ещё каждое слово незнакомца отдавалось у меня в голове ударом молотка. Я прикрыл глаза и понял, что желаю только одного: чтобы этот мужик, кем бы он ни был, заткнулся и дал мне немного полежать в тишине. Однако тот и не собирался замолкать. Более того, он схватил меня за плечи и попытался поднять с пола.

И то ли от его инициативы, то ли просто время подошло, но новый приступ тошноты подкатил так сильно, что я инстинктивно быстро повернулся набок и приподнялся на локте левой руки, пальцами правой упёршись в неровные доски пола — очень уж не хотелось, чтобы меня стошнило на самого себя.

Но если на небольшой рывок мне сил ещё хватило, то на то, чтобы удержать ослабленное тело — уже нет. Хорошо, мужик успел крепко подхватить меня под руку — иначе я упал бы лицом в пол.

Думал, вырвет — полегчает. Но ничего не вышло — желудок держался. Поэтому не полегчало. Зато, находясь в таком приподнятом положении, я смог рассмотреть помещение.

Комната была довольно большой — квадратов двадцать пять. Слева от меня, у стены располагалась высокая, массивная кровать, покрытая тёмным шерстяным одеялом. Рядом с ней — широкая деревянная скамья, отполированная до блеска. Вдоль противоположной стены стояли сундуки, обитые железом и украшенные простенькой резьбой, один из них был открыт, а на полу возле него валялись какие-то тряпки.

Очень уж странная комната. Впрочем, мужику она вполне соответствовала. Она вместе с ним была словно вырвана из реальности. Или я был из неё вырван и куда-то перенесён. Но куда? Кем? И главное — зачем?

Или это розыгрыш такой? Я вспомнил фильм, в котором отмороженного мажора воспитывали, якобы переместив в прошлое. Хорошо бы, если так, но маловероятно. Точнее, полностью исключено: никто не платит пять миллионов рублей за то, чтобы просто пошутить. А мне заплатили.

Думать было тяжело — голова начинала болеть ещё сильнее. А не думать — страшно. Но думай не думай, а с каждой минутой приходило какое-то обречённое понимание того, что я находился не в своём времени. Но при этом, несмотря на то, что всё вокруг было чужим и незнакомым, я ощущал странное чувство принадлежности к этому месту, как будто оно на самом деле вполне могло быть моим домом, если бы я был кем-то другим — кем-то из этой эпохи. Более того, я был уверен, что какая-то часть меня считает это место своим домом. От этого становилось вообще жутко.

Голова с каждой секундой болела всё сильнее и сильнее. И ещё я почувствовал какое-то неприятное жжение во всём теле. И онемение в руках и ногах. Похоже, на улучшение самочувствия в ближайшее время рассчитывать не стоило.

— Княжичю, держися! Аз ныне помощи призову! — закричал мужик, заметив, что мне становится хуже.

После этого он вскочил на ноги и быстро куда-то побежал. А мне стало совсем паршиво, и я понял, что отключаюсь.

— Прости мя, господине, не ведаю, что с ним!

Эти слова донеслись откуда-то издалека и звучали словно из пустой бочки. Похоже, я снова пришёл в себя. Почувствовал, что лежу на чём-то мягком. Видимо, мужик перетащил меня на кровать. Голова раскалывалась так сильно, что я даже глаза не стал открывать — казалось, движение век может усилить эту боль. И меня всё ещё довольно сильно тошнило. Однако жжение и онемение прошли — уже хорошо.

Но даже эта дикая головная боль — мелочь по сравнению с тем, что я не понимал, где нахожусь. Может, это вообще галлюцинации? Побочный эффект от той гадости, что мне в вену ввели? Или я уже овощ, а это всё мне снится? И если это так, то почему болит голова? Можно мне другие галлюцинации? Какие-нибудь приятные.

— Испил ли княжич зелие? — грубый мужской голос вывел меня из раздумий.

Похоже, этот вопрос был адресован уже знакомому мне мужику, но тот отвечать почему-то не спешил.

— Рцы, холопе! Испил ли княжич зелие, еже аз тобе дал? — незнакомец повторил вопрос, добавив к нему, видимо, какое-то уточнение, и теперь его голос звучал уже лучше, похоже, я полностью очнулся.

На каком языке он говорит? Это всё же не болгарский и не сербский. Но какой тогда? Может, древнерусский?

— Вся испил княжич, и враз ему стало зело люто! — ответил наконец-то мужик.

Точно древнерусский, мне прям представилось, как следующей фразой будет: «Гой еси, добры молодцы». Не совсем в тему, конечно, но других слов на этом языке мне не припомнилось.

— Ты ничего не перепутал? — продолжил выспрашивать обладатель грубого голоса. — Княжичу не могло стать плохо с того зелья.

— Нет, господин, не перепутал, я всё сделал так, как ты сказал, — ответил мужик. — Княжич выпил то, что ты велел ему дать.

Последние две фразы странные незнакомцы произнесли на обычном русском языке. Или это я вдруг начал понимать их речь и принял её за привычный мне русский? Да что же это такое, мать вашу! Неужели, профессор оказался прав, и у меня слетела кукуха? Но какая-то это слишком уж реалистичная галлюцинация.

— Мы теряем время, господин, — раздался третий голос — низкий, с хрипотцой. — Кольцо вокруг замка сжимается.

Это сколько же вас здесь находится? Толпой пришли меня проведать, что ли? Я, стараясь сделать это незаметно, слегка приподнял веки, чтобы разглядеть говоривших.

Толпы не было: помимо уже знакомого мне первого мужика, в комнате находились ещё двое.

Один из них был высокий, немного сутулый, с длинной, густой, но при этом аккуратно подстриженной бородой и ужасно недовольной физиономией. И не просто недовольной — его лицо буквально искажала гримаса ненависти, он смотрел на мужика так, будто вот-вот его ударит.

И судя по его одежде, он мог себе это позволить. На высоком злом мужике была алая шёлковая рубаха и бордовый бархатный кафтан, украшенный золотыми нитями. А на поясе у него в ножнах, инкрустированных драгоценными камнями, висел длинный меч. Дорогая одежда и оружие не оставляли сомнений: это был богатый и влиятельный человек. И уже немолодой — в его светло-русых волосах и бороде было достаточно седины.

Третий незнакомец, судя по всему, был воином или телохранителем. Он был заметно моложе мужика в дорогих одеждах, чуть ниже его, но намного шире в плечах и в целом выглядел как боец. Крепкая фигура, суровый взгляд и шрам на лице выдавали в нём человека, прошедшего не одно сражение. Облачён он был в стёганый поддоспешник, поверх которого была надета средней длины кольчуга. На широком поясе у воина висели ножны, украшенные лишь позолотой, а меч он держал в руке.

Но кто эти люди? Почему я их вижу и слышу? Куда же я всё-таки попал? И главное — как? Неужели, профессор не шутил, и моё сознание куда-то переместилось? Бред, конечно, но с другой стороны, никаких иных объяснений происходящему я не видел.

Но если всё именно так, то я снова возвращаюсь к главному вопросу: куда именно я попал? В прошлое, что ли? Похоже на то: мужики общаются на старорусском языке и одеты, мягко говоря, не по-современному. Да и мечи намекает на то, что огнестрельного оружия эти ребята не знают.

Но профессор не говорил о возможности попасть в прошлое. Он говорил о других мирах. И если это другой мир, то, видимо, в нём развитие человечества идёт несколько медленнее, чем в моём.

Пока я обо всём этом думал, воин снова обратился к мужику в дорогой одежде:

— С каждой минутой будет всё сложнее и сложнее увести княжича. Ещё немного и вообще не получится.

— Уже и так понятно, что не получится, — с раздражением ответил мужик в бархатном кафтане. — Как его уводить, если он ходить не может?

— Я могу его унести…

— Он должен идти сам! — грубо прервал воина богач.

Речь незнакомцев я уже понимал полностью, и из их слов уяснил, что они хотели меня куда-то увести. И ещё называли княжичем — они однозначно принимали меня за кого-то другого.

Некоторое время недовольный высокий мужик смотрел в мою сторону, и я уже начал переживать, не заметил ли он, что я пришёл в себя. Но вроде пронесло. Богач повернулся к слуге — то, что первый мужик был его слугой, я уже понял — и спросил:

— Копыл, кто-нибудь видел, как ты давал княжичу зелье?

— Никто не видел, господин, — ответил слуга.

— Ты говорил кому-нибудь о моём поручении?

— Нет, господин.

— А княжичу что-нибудь говорил?

— Только то, что ты велел. И передал зелье и проследил, чтобы он выпил. А потом княжичу сразу же стало плохо.

— Ничего не понимаю, он не должен был терять сознание.

Богач тяжело вздохнул и призадумался, по его лицу было видно, что он не просто разозлён, но ещё и сильно удивлён. Он стоял так некоторое время, а потом подал воину едва заметный знак рукой. Воин тут же быстро подошёл к слуге и пронзил того мечом. Бедняга Копыл даже вскрикнуть толком не успел — лишь дёрнулся, удивлённо посмотрел на богача, тут же обмяк и упал на пол.

А вот это мне совсем уже не нравится. Похоже, здесь происходит что-то очень серьёзное и опасное. И я совершенно не представляю, что именно. Единственное, что я уже понял: эти два отморозка, только что убившие слугу, хотят меня куда-то увести. Точнее, не меня, а какого-то княжича, за которого они меня почему-то принимают. Да уж, вечер не просто перестал быть томным — он стал страшным. И мне повезло, что эти двое не заметили, как я невольно вздрогнул в момент убийства Копыла.

Пока я об этом думал, богач с воином подошли ко мне.

— Что будем делать с Владими́ром? — спросил последний, сделав в имени ударение на второе «И», что было по большому счёту неудивительно — так его произносили в старину.

И они оба посмотрели на меня, да так пристально, что мне аж неприятно стало. Морды у обоих были крайне недовольные, а картина убийства Копыла всё ещё стояла у меня перед глазами. Как бы не решили меня добить заодно. Безумно захотелось открыть глаза и попытаться как-то защититься. Но я понимал, что в моём случае это — худший вариант поведения. Невероятным усилием воли я сдержался.

— Что будем делать с Владими́ром, господин? — повторил вопрос воин.

Похоже, они были уверены, что я и есть тот самый Владими́р, который им нужен. Но с чего они так решили? Ответ на этот вопрос был лишь один: я однозначно попал в какой-то другой мир. Похоже, слова профессора о магии оказались не шуткой, как я тогда подумал, а пророчеством. Видимо, он вполне допускал такое развитие событий, просто не акцентировал на этом внимание.

— Всё зависит от того, сработало ли зелье, — ответил наконец-то воину богач. — Но я сильно сомневаюсь, что оно подействовало. Видимо, что-то пошло не так.

А вот тут ты, мужик, прав: что-то пошло не так. И у вас здесь сейчас, и у меня там, в Питере в две тысячи двадцать пятом году. Похоже, профессор прыгнул выше головы, и я получил магические способности, а мой разум покинул-таки моё тело и переместился в другой, более подходящий теперь для него мир. И попал в тело какого-то Владими́ра, которого здесь, похоже, случайно напоили не тем зельем и отравили. Вселился, так сказать, в вовремя освободившуюся жилплощадь — как бы дико это ни звучало, но всё было именно так.

Хотел Лёха приключений и ярких эмоций? Получи и распишись!

— Если сработало, то всё же попробуем вывести его из замка, — продолжил рассуждать богач. — Пока идёт осада, шанс ещё есть — через подземный ход.

— А если не сработало? — спросил воин.

Богач выдержал очередную паузу, тяжело вздохнул и ответил:

— Надо выяснить, что он помнит. Мы ведь не знаем точно, что ему Копыл сказал, когда давал зелье. Вдруг ляпнул что-то лишнее. Надо попытаться его разбудить — времени ждать, пока он сам очнётся, нет.

— Может, всё же унести? — снова предложил воин.

— Нет, Прозор, нельзя! — отрезал богач. — Он должен уйти сам и думать, что это его решение. Полчаса у нас ещё есть. Но лучше действовать быстрее, пока подземные ходы не блокировали и Борислав не хватился меня или Владими́ра.

— А если княжич всё же не придёт в себя?

— Рисковать нельзя, если он не очнётся, то придётся…

Богато одетый мужик многозначительно замолчал, и я понял, что лучше в себя прийти. Еле удержался, чтобы тут же не подать знак, но это было бы слишком подозрительно. Поэтому я дождался, когда Прозор, протерев меч от крови и спрятав его в ножны, схватит меня за грудки и начнёт трясти, пытаясь таким нехитрым способом привести в чувство.

— Княжич! — рявкнул он мне чуть ли не в самое ухо. — Владими́р!

Я застонал и через некоторое время широко открыл глаза. Сделал вид, что удивился и что мне очень плохо. Впрочем, это было несложно. Мне действительно было паршиво: всё ещё тошнило, и дичайше болела голова. Да и удивление было искренним.

— Княжич! — радостно воскликнул Прозор. — Как ты себя чувствуешь?

И вот что ему на это отвечать? Точнее, как? На каком языке? Я уже понял, что в этом мире говорят не на русском образца двадцать первого века, а на каком-то славянском языке, очень уж похожим на древнерусский. Я по какой-то причине уже начал их полностью понимать — скорее всего, сработали навыки того парня, в чьё тело я попал. Видимо, мой разум в нём освоился уже довольно хорошо. Но то, что я понимал говорящих, вовсе не гарантировало того, что я сам смогу что-то сказать им на их языке.

— Как ты себя чувствуешь, Владими́р? — спросил, в свою очередь, богач.

— Погано, — ответил я, почему-то решив, что это слово должно подойти.

— Ты что-нибудь помнишь?

Вместо ответа я отрицательно завертел головой. Правда, перестарался, и новый приступ тошноты подкатил к горлу.

— Совсем ничего? — уточнил богач.

— Нет, дядя, ничего, — ответил я и осёкся.

Я назвал этого мужика дядей. Сам того не желая. Всё вышло на автомате — я не знал, кто это, не знал его имени, но вот дядей назвал. Инстинктивно, используя память полученного тела. Забавно, конечно.

Выходит, мой дядя, точнее, дядя Владими́ра, хочет меня с какой-то целью увести из замка. Который, на минуточку, со слов Прозора, находится в осаде. А Владими́р — княжич, то есть, сын князя. В принципе, я довольно неплохо попал. Правда, вот замок кто-то осаждает. Но с другой стороны, осада замка объясняет то, что меня хотят из него увести. Но почему так странно? Зачем перед этим заставили выпить какое-то зелье? Зачем убили Копыла?

Дядя явно мутил что-то нехорошее, и я в очередной раз пожалел, что наш эксперимент не закончился ничем. Конечно, овощем быть хуже, чем даже такой вариант, но вот ничем меня вполне бы устроило.

И тут я подумал, что там, дома, я как раз таки в овощ, скорее всего, и превратился. Вряд ли моё сознание раздвоилось, и копия попала в этот мир, а там я спокойно встал и пошёл домой. Нет. Там осталось моё тело. Без разума. Похоже, те самые тридцать процентов сыграли. А вот десять из них или двадцать — неизвестно. Впрочем, это и неважно. Детям компенсация полагается в обоих случаях, а мне всё равно — мне теперь нужно решать проблемы здесь.

Конечно, не могло не радовать, что Владими́р оказался княжичем — перенестись в тело конюха или крепостного было бы намного хуже. Только вот слова про осаду замка мне не понравились. И дядя однозначно пугал. Но в любом случае это было лучше, чем перенестись в тело бездомного или раба.

— Ты можешь встать и идти? — прервал мои размышления вопросом дядя.

Чтобы случайно себя не выдать или, вообще, чего доброго, не сойти с ума, надо было теперь воспринимать полученное тело своим и вести себя так, будто я и есть Владими́р. А этого отморозка надо считать своим дядей. На вид ему лет сорок — сорок пять, и если у него с братом — отцом Владими́ра не большая разница в возрасте, то я теперь молод.

Захотелось узнать, как я выгляжу. Окинул взглядом комнату, но зеркала ожидаемо нигде не заметил. Впрочем, не факт, что в этом средневековом мире вообще были нормальные зеркала.

— Владими́р, ты можешь встать и идти? — повторил вопрос дядя.

— Да, — ответил я, всё ещё боясь говорить длинные фразы.

После этого сразу же принялся вставать. Поднялся с кровати, потянулся, оценил свою комплекцию и посчитал её удовлетворительной. Можно, конечно, немного добавить массы, но не критично. Прикинул рост относительно Прозора и дяди. На первого я смотрел конкретно сверху, а на второго немного снизу. Но дядя казался совсем уж высоким, поэтому я особо не расстроился. В целом всё было нормально. Жить можно.

— Плохо выглядишь, — заметил дядя. — Лицо совсем белое.

— Меня тошнит, мне очень плохо, болит голова, и я ничего не помню, — выпалил я, не задумываясь, и тут же прикусил язык.

Родственник уставился на меня. Неужели, я выдал себя такой длинной фразой?

— Совсем ничего? — переспросил дядя.

Похоже, его заинтересовал лишь смысл сказанных мной слов. Значит, каким-то образом я могу не только понимать их речь, но и говорить, как они. В принципе логично, хотя и удивительно. Впрочем, после такого трюка, как перенос моего разума в другой мир и чужое тело, надо было раз и навсегда запретить себе чему-либо удивляться.

— Мне очень плохо, — сказал я, уйдя от прямого ответа на поставленный вопрос, и присел на край кровати.

— Что ты делаешь в этой комнате?

— Не знаю, я вообще ничего не помню.

В целом, сама идея — прикинуться потерявшим память, мне понравилась. Так будет проще адаптироваться в новом для меня мире. А учитывая, что хозяина тела отравили каким-то хитрым зельем, у меня были все шансы, что в амнезию поверят. Но играть роль нужно грамотно.

— Что здесь произошло? — с ужасом воскликнул я, указав пальцем на лежащего в луже крови слугу, будто только что его заметил.

— Копыл пытался тебя отравить, — глазом не моргнув, соврал дядя.

— Но зачем? — продолжил я «удивляться».

— Не знаю. Когда мы пришли, ты лежал на кровати без сознания, а он хотел скрыться. А когда он понял, что ничего не получится, то напал на нас. Прозору пришлось его убить. Жаль, конечно, лучше было допросить, чтобы знать, кто его нанял. Но вот так получилось.

Красиво дядя врал — ничего не скажешь. Но это мелочи. Главное — чтобы он моему вранью верил.

Пока я об этом размышлял, дядя крепко взял меня за руку, посмотрел мне в глаза и произнёс:

— Я брошу все силы и найду того, кто нанял, Копыла, я тебе обещаю!

И когда он говорил эти слова, я отчётливо почувствовал, что он врёт. Именно почувствовал. Как говорится, нутром почуял. И дело было вовсе не в том, что я был в курсе того, что дядя велел Копылу напоить меня какой-то гадостью. Вполне конкретно восьмым или каким-то ещё чувством я ощущал, что стоящий возле меня человек лжёт.

Неужели, это те самые ментальные способности, о которых говорил профессор, проявились в этом мире? В принципе, почему бы и нет? Профессор говорил, что меня выбрали из нескольких тысяч претендентов по каким-то одному ему известным критериям, определяющим способности к ментальному воздействию. Что ж, похоже, старик во мне не ошибся.

Правда, я не мог понять, как это всё работает, но, честно говоря, пока не особо и стремился к этому. Сейчас были дела поважнее — например, надо было что-то отвечать дяде. Тот, продолжая смотреть мне в глаза, задал очередной вопрос:

— Что тебе говорил Копыл?

— Не помню, — ответил я, погладывая, как Прозор кладёт ладонь на рукоять меча и подходит к нам.

— Вспомни, Владими́р, это очень важно! — сказал дядя.

— Ничего не помню, — стоял я на своём.

— Ты просил увести тебя из замка. Это ты помнишь?

— Нет, дядя, не помню.

Странно, мужик явно врал, но почему в этот раз я вообще ничего не ощутил? Неужели, дело в каком-то особом настрое? Или…

Я быстро схватил дядю за руку и спросил:

— А когда я просил тебя об этом?

— Сегодня утром, — соврал дядя.

Да, я снова это почувствовал и снова очень явственно. При этом мне было очень трудно описать свои ощущения. Я просто чувствовал, что он врёт. Это как слушаешь певца и понимаешь: здесь он попадает в ноты, а здесь фальшивит. И с враньём сейчас у меня выходило примерно так же. И похоже, это работало только при тактильном контакте.

— А вы не знаете, почему у меня так болит голова? — спросил я в надежде сменить тему, но особо не рассчитывая на успех.

— Это от зелья, которое тебе дал Копыл, — ответил дядя. — Ты помнишь, как ты пил зелье?

— Нет.

— И как хотел уйти, совсем не помнишь?

И что отвечать на такой вопрос? Куда они хотят меня увести? И почему пытаются выставить всё так, будто это моё решение? И чем мне чревато, если я откажусь? И куда я вляпаюсь, если пойду с ними?

— Скажи мне, что ты помнишь, Владими́р? — спросил дядя совсем уж сурово. — Ты всё ещё хочешь уйти? Ты не передумал? Если нет, то надо спешить, времени очень мало.

Я постарался сделать максимально несчастное лицо и развёл руками, но прикинуться дурачком не вышло: дядя буравил меня своим злобным взглядом и ждал ответа, а Прозор всё так же держал ладонь на рукояти меча.

И вот что делать? Схватить неприятного родственника за руку и поинтересоваться, не собирается ли он меня убить? А если собирается? Не ускорю ли я своим вопросом процесс?

— Так, что ты решил, Владими́р? — спросил ещё раз дядя и бросил короткий взгляд на Прозора, тот вроде бы на это никак не отреагировал, но я заметил, что его ладонь, ранее просто лежавшая на рукояти меча, крепко её сжала. — Что ты решил?