Повелители Владений

Глава восьмая

Блестящий и острый наконечник пики метил прямо в Ферендира, словно оса, пытался ужалить в незащищенную руку, горло, грудь или в бедро, порхал, облетал, заходил снизу — и каждый раз промахивался на какой-нибудь волосок. Молодого аларита спасала ловкость и подвижность. Пока что ему удавалось отчаянно орудовать алмазным чеканом и отбивать все атаки. Ферендир обрадовался, когда сумел отвести пику в сторону и кинулся вперед к сопернице, где почувствовал себя увереннее. В ближнем бою пика смотрела в сторону и была бесполезна, хотя Фальцея изо всех сил пыталась восстановить дистанцию.

Ферендир сделал шаг вперед. Еще один. Теперь соперница был прямо перед ним, и Ферендир замахнулся алмазным чеканом. Он хотел отбить пику высоко вверх, поднырнуть под нее и нанести победный удар.

Однако Фальцея вдруг изменила тактику: предупреждая его удар, она крутанула пику острием назад, так что впереди оказался заточенный конец древка. Прежде чем юноша успел отреагировать, Фальцея присела и резко направила древко в ноги шагающего противника. Ферендир понял, что должно было произойти, но ничего уже не мог поделать — он невольно продолжил движение, неизбежно споткнулся и рухнул на землю с такой силой, что из глаз полетели искры.

Лежа на спине, Ферендир увидел на фоне темневшего неба Фальцею: она подняла и перевернула пику наконечником вниз, чтобы приколоть его, как козявку.

Внезапно на Ферендира нашло озарение. Он толкнулся ногами в сторону и крутанулся на спине, как перевернутая черепаха, так что теперь ближе к Фальцее оказалась его голова, а не ноги. Тогда он алмазным чеканом зацепил лодыжку Хранительницы и изо всех сил рванул на себя. Та не успела даже опустить пику — тоже шлепнулась спиной на землю, ухнула и выпустила оружие из рук.

Ферендир вскочил на ноги и через секунду стоял над поверженной Фальцеей, приставив чекан к ее груди.

— Все! Сдавайся! — гордо заявил он.

Лежащая Фальцея усмехнулась и повела бровью:

— Ловко, мальчик! Весьма ловко!

— Можно было и половчее, — сказал кто-то за спиной Ферендира. Он повернулся и увидел прямо у себя перед носом острие стрелы. В него целилась из лука сестра Фальцеи, Меторра. — Бросай свою колотушку! — приказала она.

Ферендир повиновался.

Меторра неспешно опустила лук и сказала:

— Помоги Фальцее встать!

Ферендир наклонился и протянул Фальцее руку, она взялась за нее и поднялась.

Остальные расположились неподалеку полукругом, смотрели на поединок и перешептывались, хваля или критикуя действия Ферендира, который к этому уже привык. Много дней они шли в горах по следу Эзархада Уничтожителя Судеб и неуклонно его нагоняли. Наставники решили, что на кратковременном отдыхе днем и на ночных привалах Ферендиру лучше тренироваться: биться со всеми воинами отряда по очереди, оттачивать мастерство и изучать различные приемы ведения боя.

Сегодня он впервые сражался с Фальцеей. Надо сказать, что сначала Ферендир чувствовал себя достаточно уверенно. Ему казалось, что пика — слабый соперник его стремительному алмазному чекану, которым можно одинаково эффективно действовать в самых разных ситуациях. К сожалению, юноша слишком поздно осознал, что такое опытный копейщик. Фальцея с грацией и сноровкой управлялась со своей, казалось бы, длинной и неудобной пикой: то наносила удары, будто шестом, то раскручивала ее, меняла направление атаки, нападала и защищалась с одинаковой ловкостью. Кроме того, стражнице, конечно, помогала сестра.

— Ну что ж! Выходит, я победила! — заявила Фальцея, уперев руки в бока.

— Так нечестно! — возмущенно запротестовал Ферендир. — Я думал, мы деремся один на один и больше никто вмешиваться не будет!

— Стражи и лучники, а особенно близнецы с Илиаты, всегда сражаются вдвоем, — заявила у него за спиной Меторра. — Они сражаются в одиночку только в самых крайних случаях. Так что если я рядом, то буду защищать сестру до последнего.

— А я — тебя! — сказала ей Фальцея так, словно Ферендира тут вообще не было.

— Ты проиграл с самого начала, — заявил Дезриэль, который сидел на валуне неподалеку. Наставник смотрел благосклонно, но его слова задели Ферендира, и он возмутился:

— Это почему же?!

— Сам догадайся, — слегка склонив голову набок, ответил Дезриэль. — Ты ведь больше не послушник, вот и доходи до всего своим умом.

Перед мысленным взором Ферендира пронеслись все подробности недавнего поединка, включая самое начало — пожалуй, именно тогда он и допустил ошибку, на которую намекал Дезриэль:

— Я атаковал первым.

Дезриэль кивнул и уточнил:

— Да, но что в этом плохого?

— А то, что аларит никогда сломя голову не кидается на врага, — понурившись, пробормотал Ферендир. — Аларит уверенно держит оборону и вынуждает врага самого пойти вперед, на верную гибель.

— Бросившись в атаку, — объяснил Дезриэль, — ты теряешь величайшее преимущество аларитских Каменных Стражей. Они черпают силы в земле у себя под ногами — оттуда всегда исходит помощь, бери не хочу. Если бы ты врос в землю, Фальцее пришлось бы наступать, и ты был бы практически непобедим.

— Прошу прощения, Дезриэль, — сказала Фальцея, — но, по-моему, ты вводишь в заблуждение его ученика.

— Я больше не ученик! — с излишней горячностью воскликнул Ферендир.

— Все мы в каком-то смысле ученики, — заметил со своего места Луверион. — И сейчас ты по-прежнему чему-то учишься у Дезриэля, а он — у тебя.

— Все так, — настаивала Фальцея, — но когда видишь возможность для нападения, понимаешь, как воспользоваться той или иной слабостью противника, надо сразу атаковать. Побеждает лишь тот, кто действует мгновенно, а не отсиживается в глухой защите.

— Тебя учили так, — беззлобно сказал Дезриэль, — ибо это заведено у вашей братии и наилучшим образом раскрывает ваши способности. Однако у аларитов совсем другие таланты и своя тактика.

— Кстати, я по-прежнему думаю, что так нечестно, — вставил Ферендир. — Двое на одного! Мы так не договаривались!

— Ты еще начни диктовать правила и условия в настоящем бою, юнец! — воскликнула Фальцея. — Там уж с тобой быстро разделаются!

— Она права, — быстро сказал Дезриэль, прежде чем Ферендир успел возразить. — В настоящем бою почти всегда несколько противников, и нельзя держать в поле зрения только кого-то одного. Следи за всеми и просчитывай любые возможности. В частности, придется учесть, что некоторые враги — например, близнецы или те, кто обучен сражаться в связке друг с другом, скажем лучники и копейщики, — на поле боя будут объединяться.

Ферендир не собирался сдаваться, но понимал, что наставник прав. Внезапно он преисполнился благодарности судьбе — и вовсе не за поучения Дезриэля, а за то, что поблизости не было сурового и мрачного Серафа, который ушел пару часов назад разведывать дорогу. Как славно, что он не стал свидетелем нелепой ошибки Ферендира…

Таурвалон, могучий воин с Сиара, стоял в приятной тени под высоким деревом. Он сказал:

— Ты неплохо дрался. Да только я вынужден согласиться с близнецами. Настоящий боец сразу бросается в гущу сражения и наносит первый удар.

— И тратит в этот момент всю энергию, скопленную в эфирном кварце, — поддразнил его Дезриэль.

— Это мой собственный эфирокварц, — слегка пожал плечами Таурвалон. — И я буду тратить его энергию тогда, когда мне заблагорассудится. Можно и в начале схватки.

— Очень поспешное и расточительное решение, — заявил Дезриэль.

— Не у всех есть время стоять целыми днями как истуканы и ждать, что противник соизволит приблизиться, — ответил Таурвалон. — Лучше сразу броситься в бой и мгновенно победить.

— Не хочешь попробовать? — спросила Фальцея, закидывая пику на плечо.

Таурвалон немного подумал, а потом кивнул:

— С удовольствием. Так я докажу, что прав.

С этими словами Таурвалон наклонился, чтобы подобрать лежащие под тем же деревом щит и копье. В этот миг Ферендир заметил, что близнецы хитро переглянулись.

Потом Фальцея быстро и бесшумно помчалась к сверкающему Таурвалону, направив пику прямо на него.

Для крупного альва в тяжелых доспехах Таурвалон двигался очень быстро. Он мгновенно подхватил щит и копье и повернулся к нападавшей Фальцее лицом. Она провела серию уколов — высокий, низкий и в корпус, — но Таурвалон быстро отбил их все, причем наконечник пики неизменно попадал в выпуклый центр щита и соскальзывал, не причинив никакого вреда. Фальцея отступила, чтобы приготовиться к новому нападению, а Таурвалон в этот момент нанес ответный удар.

Эфирокварц на доспехах Таурвалона внезапно вспыхнул и засиял слепящим белым светом. Ферендир невольно прищурился и заслонил глаза ладонью, но сквозь пальцы разглядел, как Таурвалон выставил копье над щитом и прыгнул вперед. Фальцея отступила под градом ударов, отражая их все более беспорядочно: ослепительный свет, исходивший от противника, в совокупности с его стремительностью привел ее в замешательство.

Таурвалон наседал, Фальцея отступала. Его копье гремело об ее пику. Стражница тщетно пыталась нанести Таурвалону хотя бы один опасный удар, но все время беспомощно попадала в центр щита.

В этот момент на помощь сестре бросилась Меторра. Лучница заняла позицию слева от Таурвалона, выхватила стрелу, натянула тетиву и с разбегу подпрыгнула. Ферендир сразу понял зачем, с высоты Меторра могла стрелять в Таурвалона поверх его поднятого щита.

Однако воин сразу разгадал ее намерения. Стоило Меторре подпрыгнуть, как он тут же защитился от нее — поднял щит и по-другому перехватил свое оружие. Стрела отскочила от щита, а новый удар пикой Таурвалон отбил копьем.

Эфирокварц опять разгорелся, смотреть на его владельца стало невыносимо. Ферендир на секунду заслонил глаза рукой и продолжил наблюдать за боем, только когда яркое свечение улеглось.

За это время Таурвалон перевернул копье и орудовал древком как дубинкой.

Меторра как раз приземлялась и почти коснулась земли ногами, когда Таурвалон с силой ударил ее в бок древком копья — она отлетела и упала прямо на наступавшую Фальцею. Близнецы повалились на землю и выронили оружие.

Таурвалон еще раз по инерции обернулся вокруг своей оси и замер, гордо сжимая щит и копье. Ослепительное сияние эфирного кварца сменилось приглушенным свечением. Воин самодовольно объявил.

— Ну вот! Я победил!

Валявшиеся на земле близнецы посмотрели на него, а затем расцепились и с трудом поднялись на ноги.

— Пожалуй! — неохотно признала Меторра.

— Кстати, — сказала Фальцея Ферендиру, — именно это и называется «драться нечестно»!

— Я дрался честно, — возразил Таурвалон и нахмурился.

— Честно? — переспросила Фальцея. — А по-моему, ты ничем не погнушался, лишь бы нас победить… Скажи мне, о светозарный герой, как ты выкручиваешься, когда энергия эфирокварца заканчивается в разгар настоящей схватки?

— Я израсходовал ее, чтобы решительно и быстро вас победить, — ответил Таурвалон. — Если бы это не сработало, я бы, наверное, проиграл.

— Давайте еще! — внезапно произнес Дезриэль.

— В каком смысле «давайте еще»? — спросил Ферендир.

— В том смысле, что на сегодня ты не закончил, — спокойно пояснил Дезриэль.

Ферендир оглядел присутствующих, стараясь понять, с кем можно подраться. К его величайшему удивлению, Дезриэль уже все решил.

— Давай-ка, Ферендир, сразись с тремя противниками одновременно. Меторра, Фальцея и Таурвалон могут нападать в любом составе и в любом порядке.

Трое названных переглянулись, а потом посмотрели на Дезриэля.

— Вообще нечестно, — сказала Фальцея.

— И довольно-таки опасно, — добавила Меторра. — Может, Ферендир к такому еще не готов?

— Да, — согласился Таурвалон. — Не хотелось бы его сейчас прибить. Особого смысла в этом нет!

Обычно расслабленный и спокойный Дезриэль на мгновение посерьезнел и напомнил Ферендиру Серафа.

— Я доверяю вашему опыту и знаю, что при желании вы никого не убьете, — сказал Дезриэль, — но я совсем не уверен, что мой ученик способен справиться с усложненной задачей. Считайте, что таким образом поможете ему спасти свою шкуру в день, когда мы догоним наших врагов.

У Ферендира засосало под ложечкой и похолодело внутри. «Я совсем не уверен, что мой ученик способен справиться с усложненной задачей…» Значит, наставник в него не верил! За что такое публичное унижение? Неужели дело было в абсолютной бездарности? Внезапно Ферендир почувствовал, что его в каком-то смысле предали. Таких слов можно было ожидать от Серафа — но не от Дезриэля! Ужасно было вот так неожиданно узнать истинное лицо своего доброго наставника.

— Прекрасно! — сказал, расправив плечи, Ферендир. — Наставник Дезриэль, если хочешь, можешь и сам присоединиться к моим противникам. И Лувериона позови, а то вас как-то мало… Я вызываю на бой всех!

Дезриэль не тронулся со своего места и проговорил:

— Троих пока достаточно.

Меторра, Фальцея и Таурвалон рассыпались по поляне и окружили Ферендира.

Ферендир принял одну из боевых стоек, которым его обучали в горном храме: правая нога вперед, левая полусогнута, руки широким хватом держат алмазный чекан горизонтально, на уровне пояса.

Бой мог начаться в любую минуту. Ферендир закрыл глаза, задышал ровно и обратился к горе: «Помоги мне! Я не буду кидаться на противников, но встану как вкопанный. Даруй мне силу, сделай меня несокрушимой твердыней, о которую разобьются мои враги».

Через тонкие подметки сапог Ферендир ощутил, как земля слева за спиной едва заметно задрожала будто подернутая рябью вода. Должно быть, Фальцея! Легчайшие колебания почвы передавали каждое движение бегущей Хранительницы.

«Она атакует первой! Очень на нее похоже…»

Чуть сзади и справа раздались более тяжелые шаги и зазвенели доспехи. Это Таурвалон! Ферендир услышал — или, скорее, почувствовал, — как вновь ожил и слабо засветился доспех воина с Сиара. Вообще-то эфирокварц не умел издавать звуки и греться, но Ферендир все равно понял, что все камешки на сверкающей броне пробудились и запели неслышным обычному уху хором, словно струны на гулкой исполинской арфе.

«Доспехи Таурвалона — сами по себе оружие! — понял Ферендир. — Они ускоряют его движение, усиливают удары, повышают природную ловкость. Он и без этих доспехов опасен, а в них — почти непобедим!»

Послышался звук извлекаемой из колчана стрелы. Тетиву натянули, лук заскрипел. Сейчас лучница возьмет прицел и выстрелит!..

«Меторра не хочет меня убивать, только отвлечь. Будет пускать стрелы, чтобы они у меня над головой свистели. Как только я на них отвлекусь, она бросится на помощь к сестре, и вместе они быстро меня победят. Нельзя сбрасывать Меторру со счетов просто из-за того, что она стреляет не на поражение. Кроме лука, у нее в запасе есть много убойных приемов».

Все это промчалось в голове у Ферендира за каких-то пару вздохов. Земля и воздух подсказывали готовые ответы. Юный альв ничего не видел, но все понимал. Такой остроты чувств и концентрации он раньше достигал только в часы медитации в храме или в безмятежном уединении на склонах горы. После того как Ферендир едва не погиб под обвалом и получил второе рождение, чуткость, которую он столько лет развивал в себе через тренировки и самоограничение, теперь многократно усилилась. Он мог сравнить себя с музыкантом, который всегда играл на простой пастушеской лире, а потом сел за полноразмерную арфу и обнаружил: надо делать то же, что и всегда, но звучание станет несоизмеримо прекрасней.

Ферендир на миг почувствовал, что доволен собой. Его охватил жар азарта и предвкушение победы — впрочем, все это могло только навредить, поэтому он постарался отогнать разрушительные эмоции подальше.

Фальцея надвигалась.

Ферендир открыл глаза.

Стражница сделала три огромных шага и ударила пикой: широкий блестящий наконечник устремился прямо в левый бок Ферендира.

И тут молодой аларит почувствовал нечто вроде разряда тока, словно бы земля начала управлять его действиями. Корпус сам собой уклонился, пропуская смертоносную сталь в волоске от себя, а рука взмахнула алмазным чеканом и отбила движение пики в сторону. Впрочем, оставалась Фальцея, которая не сбавила ход и продолжала нестись на противника. Еще один электрический разряд — и Ферендир согнулся пополам, подставив левое плечо под налетевшую на него Хранительницу. Движение было скупым и точным, она потеряла равновесие и рухнула на землю.

В воздухе раздался свист, и что-то понеслось прямо на Ферендира.

Он наклонил голову вбок: стрела ушла мимо, по уху мягко чиркнуло оперение. Было слышно, как Меторра вытащила из колчана следующую стрелу. Тетива лука еще дрожала от предыдущего выстрела… И тут Ферендиру стало не до нее.

От шагов Таурвалона словно началось небольшое землетрясение: грохот, лязг и звон. Можно было подумать, что в тяжелой броне воин утратит ловкость и его будет легко победить. Однако доспехи оказались так хорошо сделаны и подогнаны, что почти совсем не стесняли движений.

Ферендир слегка повернул голову вправо и краем глаза стал наблюдать за Таурвалоном, который несся в атаку, словно бешеный бык. Эфирокварц все сильнее разгорался и озарял поляну.

«Не нападай на него! — приказал себе Ферендир. — Стой на месте и отбивайся!»

Таурвалон на полном ходу поднял щит и замахнулся копьем. Он приготовился нанести удар, который в настоящем сражении проткнул бы Ферендира насквозь.

Юноша быстро развернулся лицом к атакующему, расставил ноги, взял алмазный чекан наперевес и беззвучно воззвал к горе.

Таурвалон нанес удар копьем — оно обрушилось на Ферендира, но лишь согнулось и зазвенело так, словно ударилось о камень.

Вложенная в удар сила отбросила самого Таурвалона назад. Когда сиарский воин пришел в себя, то уставился на Ферендира в недоумении и восхищении.

«Я гора! — с восторгом подумал Ферендир. — Я камень. Я непоколебим».

От непробиваемого тела Ферендира что-то отскочило и беспомощно отлетело за деревья. Еще одна стрела Меторры!

Что-то стукнуло сзади в спину и бессильно соскользнуло. Это Фальцея пыталась уложить его древком пики.

Таурвалон снова пошел в наступление. На этот раз он попытался усилить напор: подпрыгнул и со всей мощи ударил — но только не копьем, которое до сих пор вибрировало от прошлой атаки, а всей поверхностью щита.

Щит со страшным звоном впечатался в Ферендира… и тоже отскочил, отбросив своего хозяина назад. По инерции воин невольно завертелся кругом, но все же не упал, снова встал в боевую стойку, высоко поднял щит и отвел копье назад для удара.

— Аларитские штучки! — буркнул Таурвалон. Со злостью или с восхищением — Ферендир так и не понял.

«Пора!»

Неподвижный до тех пор Ферендир бросился в атаку. Он взмахнул алмазным чеканом вправо и использовал его импульс, чтобы раскрутиться: одна нога оставалась на земле, другая поднята, чтобы ускорить вращение. Таурвалон заметил летящий в него чекан и поднял щит, чтобы его отразить, да только Ферендир вложил в удар всю свою силу — вернее, колоссальную мощь горы. Звон от столкновения был страшен, Таурвалона отбросило в сторону — но тут ему улыбнулась удача.

Клюв алмазного чекана зацепился за изогнутый край щита. Теперь Таурвалон мог дернуть щит в сторону и вырвать оружие из рук противника.

Однако Ферендир не собирался ему это позволить: он снова встал как вкопанный и слился в единое целое с горой. Если аларит не пожелает сойти с места — и если гора не пожелает ослабить хватку, — то ничто не сможет сдвинуть или опрокинуть его! Ферендир изо всех сил рванул алмазный чекан на себя и протащил Таурвалона вперед. Тот понял, что утратил преимущество, и поскорее отбросил щит из солнцестали, но было уже слишком поздно: сияющий воин Сиара не устоял и рухнул ничком на усыпанный хвоей горный склон.

Опять заскрипел лук. Это Меторра готовилась стрелять.

«Вперед! — подсказал Ферендиру негромкий внутренний голос. — Наступай на нее! Обрушься на нее! Стань лавиной в горах!..»

В конце концов, горы не всегда неподвижно стоят на месте! Иногда огромные куски скал внезапно обрушиваются — и горе тем, кто внизу!

Ферендир стремительно развернулся и кинулся на Меторру. Мощь собственных движений и быстрота, с которой расстояние между ними сокращалось, удивили даже его самого.

Меторра выстрелила.

Не останавливаясь, аларит пригнул голову вправо и отвел левое плечо назад. Стрела безвредно просвистела мимо и показалась Ферендиру даже какой-то неловкой и медлительной. Тем временем сам он на бегу рискованно круто наклонился вбок, махнул алмазным чеканом и подцепил лук Меторры — тот отлетел и упал где-то вдалеке. Ферендир, используя импульс движения алмазного чекана, крутанулся на одной ноге вокруг своей оси и опустил оружие ниже для точного удара. Лишившись лука, Меторра потянулась за висевшим на поясе ножом, но было уже слишком поздно. Скорость и напор работали на Ферендира. Рукоять алмазного чекана ударила Меторру сначала по левой ноге, а потом и по правой, и лучница грохнулась на землю.

Ферендир замер в облаке сухой пыли. Замедлившееся было время вдруг потекло в своем привычном темпе. Казалось бы, сколько всего он успел обдумать, взвесить и предпринять! На самом деле схватка заняла всего лишь несколько секунд.

«Что же я только что совершил?» — подумал Ферендир.

— По-моему, ты победил, — проговорил Луверион. — А точнее, одержал три победы над тремя противниками.

Ферендир увидел лежавших на земле Фальцею, Таурвалона и Меторру. На их обычно бесстрастных лицах были написаны недоумение и восхищение.

«Я их победил! Да как же это у меня вышло? — удивился Ферендир и тут же сам себе ответил. — Они меня сами научили! Я к ним приспособился… и победил!»

Даже Дезриэль вскочил на ноги и стал рассматривать повергнутых воинов с изумлением и даже с некоторым восторгом. Ферендир от переполнявших его новых и сильных чувств еле сдерживал слезы радости и истеричный смех.

Впрочем, это было бы совершенно неуместно, ибо через гордость в сердце и разум проникал Слаанеш. Ферендир постарался подавить ликование и ощущение своего могущества, загнать их в самые отдаленные уголки души. Он скромно улыбнулся и поклоном поблагодарил каждого из своих соперников.

— Примите мою благодарность и выражение глубокого уважения, — сказал юноша и по очереди помог им подняться.

И тут оказалось, что Сераф с каменным лицом стоял в отдалении — наверное, вернулся из разведки во время битвы, а сейчас пристальным взглядом буравил Ферендира.

— Ты перенял их методы ведения боя, — наконец проговорил Сераф.

Ферендир наклонил голову, прикинул, что ответить, и сказал:

— Я просто наблюдал за тем, что они делают, и подбирал соответствующую аларитскую тактику.

— Довольно бессистемно, — сказал Сераф. — Все это напоминало какую-то беспомощную импровизацию.

— И тем не менее у Ферендира все получилось, — вмешался Дезриэль.

Сераф смерил друга негодующим взглядом.

— Очень неумно сказано, — заявил он по-прежнему ровным и бесстрастным голосом. — Импровизация — удел слабых. Использовать весь свой арсенал при малейшей угрозе — тоже удел слабых. Мы с тобой, Дезриэль, между прочим, последние в своем роде. Наш святой долг — сохранить унаследованную мудрость и передать ее Ферендиру.

— И эта мудрость гласит, что ученик всегда ошибается, а учитель всегда прав? — огрызнулся Ферендир.

Он понимал, что повел себя глупо и импульсивно, но молчать больше не было сил.

Сераф медленно повернулся и окинул юношу взглядом. В сощуренных глазах и на суровом лице читалось молчаливое порицание.

— Да как ты смеешь, — негромко проговорил он.

Ферендир постарался не думать об обиде и вести себя почтительно, но у него ничего не вышло. Он сам поразился своей дерзости, когда шагнул к Серафу и вызывающе бросил ему в лицо:

— Смею.

— Довольно, — сказал Дезриэль спокойно, но настойчиво. — Замолчите оба.

Ферендир с упреком посмотрел на того, кто обычно всегда помогал, поддерживал и проявлял чуткость. Даже после того как ученик с честью выдержал последнее испытание и проявил себя в бою, Дезриэль не поддержал его в споре с несправедливо строгим наставником.

Не дожидаясь больше ничьих слов, Ферендир отвернулся и зашагал прочь. Это не было похоже на настоящую ссору: они не накричали друг на друга, просто спокойно поговорили, не повышая тон. И все-таки сейчас юноша напоминал себе гору, из которой вот-вот вырвется фонтан бурлящей лавы.

Сераф что-то рявкнул ему вслед, Дезриэль окликнул по имени. Женский голос — Фальцеи или Меторры — прокричал, чтобы Ферендир не уходил. Однако юноша никого не слушал. Ему надоело, что один наставник постоянно придирался, а другой все никак не мог занять сторону подопечного. С этим пора было кончать. Сейчас следовало хотя бы на не которое время остаться одному, все осмыслить, разобраться в себе. Уйти подальше — только бы не чувствовать чужие взгляды и не переживать по поводу того, что все о нем подумали!

Лес поглотил Ферендира. Некоторое время он шел вверх по склону, а потом спустился в глубокую ложбину между крутыми холмами. Тут, в тени, было прохладно. Дневное солнце угасало, и в небе разливалась тьма, пришедшая из царства Улгу.

По каменистому дну оврага бежал спокойный ручеек с чистой холодной водой. Ферендир пошел вдоль течения и время от времени останавливался, чтобы глотнуть воды. Через некоторое время он выбрался на небольшой скальный выступ, откуда ручей небольшим водопадом срывался вниз. Ферендир нашел сухой валун, уселся там в позу лотоса, опустил локти на колени и сложил ладони перед собой. Он был абсолютно один. Тишину нарушали лишь шум воды, пение закатных птиц и далекие хриплые крики стервятников над мертвечиной. Сумерки только начали сгущаться, и было все еще светло.

Перед Ферендиром на камне лежал алмазный чекан. Если бы он дал волю кипевшему в груди гневу, то начал бы уничтожать этим чеканом все деревья в округе, рубил бы стволы и разносил в труху пни, упивался бы жалобным треском березок и елей, беспомощных перед его напором. Ему хотелось ломать и крушить! Повалить к своим ногам весь мир и заставить его признать, что юный Ферендир могуч, отважен и способен все на свете подчинить своей воле!..

И все же он понимал: так можно очень далеко зайти. Именно властью и разнузданностью Хаос соблазнял своих жертв. К счастью, Ферендир умел смирять ярость и недовольство, не давать им вырваться наружу. Двадцать лет обучения в храме не прошли даром. Молодой аларит хорошо контролировал практически все порывы своих страстей, даже самые бурные и неистовые.

Конечно, желание выплеснуть гнев было глупым и смехотворным — признак незрелой души и беспокойного ума. Ферендир устыдился, что подобные мысли вообще пришли ему в голову, да еще в таких ярких подробностях.

Однако, несмотря на то что юноша держал себя в руках, он все время спрашивал себя: «Почему? Почему Серафу невозможно угодить? Почему он никогда, даже вскользь, не похвалил меня? Неужели я настолько безнадежен и бездарен, что не заслуживаю ни слова поддержки и одобрения? А главное, почему я так страдаю без его похвал? На них свет клином сошелся? Если я действительно повелеваю собственными чувствами и миром вокруг себя, то почему меня волнует, что сказал или не сказал Сераф? Разве я недостаточно силен, самостоятелен и обучен, чтобы понимать, что получилось хорошо, а что — плохо? Какое мне дело до мнения Серафа? Неужели это так сложно — избавиться если не от неприязни Серафа, то от потребности в его одобрении? Освободиться от бремени и спокойно идти дальше своей дорогой?»

«А я? Поговори со мной!» — прозвучал чей-то голос.

Ферендир замер. Слова раздались совсем рядом, словно кто-то говорил ему на ухо. Однако лес, естественно, был пуст.

Ферендир стал ждать, уставившись на свои сложенные руки.

«Услышь меня. Поговори со мной», — снова прозвучал голос.

Это была гора.

Ферендир приготовился внимать светочу божественной мудрости, уселся поудобнее и отложил в сторону алмазный чекан, но тут внезапно услышал какой-то посторонний звук — на этот раз далекий и реальный.

Так звучали чьи-то медленные, заплетающиеся шаги: под ними чавкала земля и шуршали сухие листья.

Определив, откуда доносились звуки, Ферендир схватил алмазный чекан, спрыгнул с камня и осторожно пошел вниз по склону — на разведку.

Ну вот, опять! Шлеп. Шарк. Шлеп. Кто-то медленно, но верно брел через лес.

Ферендир перепрыгнул через ручеек и углубился в чащу.

Очень скоро он увидел источник шума и замер как вкопанный.

В лесу он был не один. Прямо на него ковыляли трупы. Все они двигались одинаково заторможенно, но кто-то при этом волочил ногу, кто-то шаркал по земле, а иные странным образом раскачивались. На многих еще висели фрагменты доспехов и одежды, от времени и лежания в земле превратившейся в лохмотья. Некоторые покойники волокли за собой надломанные молоты и топоры, хотя, судя по всему, забыли, зачем эти предметы нужны и как ими пользоваться.

Живые мертвецы.

Ферендир поразился и испугался. Он слышал страшные рассказы о полчищах трупов, которые восстали из могил в результате печально известного некротрясения и разбрелись по всему царству Хиш. Никто не осмеливался вставать у них на пути, разве что по крайней необходимости.

Со своего места Ферендир насчитал около двадцати живых мертвецов, но в лесных тенях явно бродили и другие. Не исключено, что сюда надвигалась целая толпа. Орда!

У живых мертвецов были пустые глазницы и отвисшие челюсти. У кого-то от костей еще не отстали куски высохшей плоти, обрывки мышц, другие же сохранили только скелет, отполированный временем и отмытый до блеска дождями. Кости не разваливались благодаря жуткой древней магии, которая однажды подняла их из могил.

Чего они искали? Куда стремились? Или просто так бродили без всякого смысла, ничего не замечая вокруг себя, до тех пор пока что-нибудь не встанет у них на пути?

С каждой минутой они подбирались ближе.

Ферендир не горел желанием на собственной шкуре проверить, насколько опасны были живые мертвецы. При виде их несметной толпы он просто захотел убраться отсюда подальше, обратно в лагерь, и предупредить остальных.

«Сколько же их всего? — подумал Ферендир. — Тебя обязательно об этом спросят, а ты ничего не сможешь ответить, потому что даже не удосужился хотя бы приблизительно пересчитать врага. Когда Сераф узнает, что ты просто развернулся и убежал, опять тебя с грязью смешает!.. Ну что ж! Не торопись. Разведай хотя бы приблизительно, сколько тут мертвецов и куда они направляются. И только потом вернись в лагерь и сообщи остальным… Не бойся! Действуй осмысленно».

Ферендир хотел было выйти из-за дерева, откуда следил за первой линией наступавших мертвецов, но оказалось, что он уже окружен со всех сторон. Ходячие трупы просто наводнили лес. Они по-прежнему ковыляли не спеша, без очевидной цели, с пустыми глазницами и широко разинутыми ртами — у кого-то нижняя челюсть нелепо свисала сбоку черепа. Их движения были нечеткими и неопределенными, как у сомнамбул, и все же все мертвецы явно шли прямо на Ферендира.

Может, они его и не замечали, но прорваться мимо них было уже невозможно.

— Тени Улгу! — выругался Ферендир и поднял чекан.