Повелители Владений

Глава третья

Полчище слаанешитов оставляло за собой явный и обширный след — потерять его было невозможно. В отличие от более дисциплинированной армии на марше, которая только вытаптывает землю, иногда устраивает бивуаки и периодически добывает себе пропитание, Гедонисты сметали буквально все на своем пути, как стая прожорливой саранчи. На протяжении многих миль они могли прилежно месить дорожную грязь, а потом вдруг рассредоточивались по близлежащим лесам и без очевидной надобности рубили в щепки деревья, пришпиливали стрелами к сучьям всевозможных птиц — словно были не в силах сдержать порыв мимоходом потренироваться в рубке или стрельбе. Время от времени Ферендиру и его наставникам попадались изуродованные трупы самих Гедонистов Слаанеша. Некоторые тела были расчленены и разложены на земле в форме жутких узоров, другие подвешены или прибиты к достаточно крепким нижним ветвям деревьев, словно пугала. Причины расправы над этими злополучными страшилищами оставались загадкой. Одно было ясно — периодически этим тварям нужно было удовлетворить жгучую потребность в бесчинствах, разрушениях и неких примитивных гнусных жертвоприношениях, пусть и из числа собратьев.

Необъяснимость этих поступков особенно пугала Ферендира. Наткнувшись в очередной раз на место диких безумств слаанешитов, он спросил:

— Чего они хотят этим добиться? Просто так жгут и рубят лес, убивают птиц и зверей, которых не едят, а потом казнят своих же товарищей и развешивают повсюду их изуродованные трупы в знак своей удали. Зачем им это? Я просто их не понимаю!

— И не поймешь, — мрачно сказал Сераф. — Радуйся! Если способен понимать, значит, и сам имеешь такие наклонности.

Они стояли и молча разглядывали мертвого Гедониста Слаанеша, подвешенного вниз головой. Ноги с козлиными копытами были прибиты к стволу дерева, живот вспорот, кровавый клубок кишок свисал на грудь и на страшную безжизненную морду.

— Все это на самом деле достаточно понятно, — с некоторой печалью сказал Дезриэль. — Слаанешиты — очень импульсивные существа и стремятся только к удовлетворению желаний и чувственных порывов. Если им хочется прервать путешествие и всласть покуражиться над природой или поистязать кого-нибудь из своих, они не задумываясь делают это.

Дезриэль повернулся к Ферендиру, с серьезным спокойствием — и в то же время и сочувствующе — заглянул ему в глаза, словно собирался сообщить ему какую-то сокровенную тайну, требующую повышенного внимания, и объяснил:

— Вот почему мы такие, какие есть. Именно для этого Теклис дал нам лестницу восхождения. Для этого всю свою долгую жизнь, с рождения и до смерти, мы упорно стараемся совладать с эмоциями и всплесками чувств. В прошлом мы творили такие же зверства и бесчинства, потому что были убеждены в собственном превосходстве и ни в чем себя не ограничивали.

— А на самом деле все наоборот! — вставил Сераф. — Превосходство как раз и состоит в умении держать себя в руках, повелевать собой. Если не владеешь собственными порывами — от самых простых до самых мощных — и не подчиняешь свои навыки и желания высоким целям, которые даруются извне, то это путь к падению и гибели! Все очень просто: подчиниться слабостям — значит погибнуть. Ты помнишь, что такое Окари Дара?

Ферендир кивнул и ответил:

— Конечно, помню, наставник.

О Падении Шпилей — или, на языке люминетов, Окари Дара — знали все, даже самые маленькие!

— Тогда ты должен понимать, — ледяным тоном продолжал Сераф, — что высокомерие, неуемные амбиции, стремление властвовать и обладать — чувственные желания — чуть не погубили тогда наш народ. Все самые высокие устремления, все наше величие и превосходство в один прекрасный день обратились в прах, потому что мы сами пошли на поводу у эмоций — они стали управлять нашими действиями и поступками, а не разум, целеустремленность и идея служения общему благу. Следуя за чувствами, ты можешь обрести силу и могущество, Ферендир, но по сути это природная, звериная стихия, которую необходимо усмирить и держать в узде. Помни: если люминеты забудут об этом, они обречены.

Ферендир не в первый раз выслушивал эту проповедь от Серафа и принимал заключенную в его словах мудрость. Однако молодому послушнику все равно было трудно представить, что альвы, пусть и в далеком прошлом, были способны вытворять нечто подобное тому, на что он насмотрелся в этот день. Конечно же, люминеты не могли иметь ничего общего с этими ужасными Гедонистами Слаанеша.

— Пошли, — сказал наконец Дезриэль. — До заката нам надо еще проделать долгий путь.

Ферендир не понимал, чем могла им помешать ночь. Ведь в царстве Хиш ночи как таковой не существовало. Вместо нее наступали сумерки: тьма не сгущалась, как в остальных Владениях, и в тусклом свете можно было спокойно ориентироваться. Впрочем, Ферендир не рискнул задавать новых вопросов.

Три альва снова двинулись в путь по хорошо заметным следам полчища Слаанеша, которые петляли по лесу и спускались по склону горы. Прошло несколько часов, и небеса над царством Хиш стали тускнеть, предвещая начало ночи. К этому времени путники добрались до холмистых предгорий, вдалеке переходивших в широкую равнину.

Следовать за врагом по-прежнему не составляло труда, потому что войско Слаанеша двигалось в сторону равнин — на запад и юго-запад — самой легкой дорогой.

Сераф настоял на том, чтобы срезать путь и значительно сократить расстояние до войска Слаанеша. Для этого они отправились по извилистой тропинке через крутые холмы. Идти по пересеченной местности стало сложнее, но малый отряд все равно таким образом выигрывал в скорости у большого и неуклюжего войска. Трое альвов шли по склонам холмов, перебирались через глубокие и мелкие овраги, продирались сквозь густые рощи и переходили вброд ручьи. К тому времени, когда в царстве Хиш наступила глубокая ночь, серо-сиреневые сумерки сгладили резкость теней и мир вокруг подернулся дымкой, Ферендир чувствовал себя так, словно они отмахали добрую сотню лиг!

Наконец Дезриэль приказал остановиться на ночлег.

— Сделаем привал, — сказал он, силясь рассмотреть вдали признаки присутствия войска Слаанеша. — Дальше идти нет смысла.

— Друг мой, ты ошибаешься. Враги где-то совсем рядом, — возразил Сераф. — Я их чую!

— Весьма возможно, — ответил Дезриэль, — но мы очень устали и должны отдохнуть, если и в дальнейшем хотим за ними угнаться.

Насколько Ферендир мог заметить, наставники не обнаруживали ни малейших признаков усталости. Сам же юный альв практически валился с ног и не мог припомнить, чтобы ему раньше приходилось в такой спешке преодолевать подобные расстояния. Он надеялся, что изматывающая гонка не повторится, но подозревал, что на следующий день придется снова пережить это.

— Если поспешить, можно нагнать их сегодня вечером, — настаивал Сераф.

— А это нам надо? — возразил Дезриэль. — Прикинь, дружище, что будет, если мы напоремся на арьергард или просто на кучку развлекающихся ублюдков. Мало нам не покажется, сил не хватит отбиваться.

— А как же Эйдолит? — прошипел Сераф.

Потом произошло нечто такое, чего Ферендир ни разу не видал за все долгие годы послушничества: Дезриэль вдруг недовольно нахмурился и поднял кверху палец, явно приказывая Серафу замолчать. К превеликому удивлению юноши, Сераф тут же подчинился и захлопнул рот.

— Ферендир, — сказал Дезриэль, не спуская глаз с Серафа. — Возьми меха и фляги и наполни их водой из ручья с подветренной стороны холма. Мы же с Серафом займемся лагерем.

Альвы захватили с собой несколько мехов и горлянок, и у них теперь всегда было с собой достаточно воды на дорогу. Еду тоже взяли легкую и необременительную: сушеное мясо и сухофрукты, копченую и соленую рыбу, орехи и твердые галеты — не очень вкусно, но весьма питательно. В течение дня путники почти ничего не ели, но сейчас, остановившись на ночлег, они наверняка поужинают поплотнее — так думал Ферендир, надеясь утолить наконец волчий голод.

— Ты слышал, что тебе велели?! — сказал Ферендиру Сераф, тоже не сводя глаз с Дезриэля. — Марш за водой!

Ферендир кивнул, собрал фляги с мехами и отправился за водой. Он нашел хорошо заметную тропу на лесистом склоне холма. Она вела в овраг, где по гладким камушкам в песчаном русле тек быстрый ручеек. Там Ферендир наполнил все сосуды. На это ушло некоторое время, так как меха пришлось притапливать и растягивать, чтобы вода набиралась через маленькое горлышко. А сложнее всего было одному унести все назад, карабкаясь на холм. Ферендир все время ронял что-нибудь — то меха, то горлянки — и наконец остановился, чтобы придумать, как лучше тащить: заткнуть за пояс, перекинуть через плечо или покрепче обхватить руками. Когда Ферендир вернулся к лагерю, наставники сидели один напротив другого на бревнах и негромко переговаривались — их беседа была явно не для чужих ушей.

Ферендир остановился на некотором расстоянии и затаил дыхание — чтобы лучше слышать и чтобы не выдать себя раньше времени.

— Это невозможно! — сказал Сераф. — Вряд ли он знает о Кетраксис и о том, где она спит. Среди наших собственных Каменных Стражей очень немногие слышали легенду, еще меньше — знают ее истинный…

— Что же все-таки получается? — проговорил Дезриэль. — Выходит, на наш монастырь напали совсем не случайно. Предводитель этого полчища прекрасно знал, что у нас хранится и где это искать.

— Однако знает ли этот предводитель, чем для него может обернуться такая затея? — спросил Сераф. — Ведь Кетраксис неуправляема. Эйдолит — всего лишь эксперимент, и его никогда не испытывали в деле!

— О ком мы вообще говорим?! — начал Дезриэль. — Конечно, к слаанешитам нельзя относиться совсем пренебрежительно, но они вряд ли могут представить последствия собственных поступков. Их предводитель явно переоценивает свои возможности, а теперь, заполучив Эйдолит, он наверняка отбросил все сомнения и решил, что способен на все!

Последовала долгая многозначительная пауза — наставники словно обдумывали какую-то возможность.

— А что наш мальчик? — наконец заговорил Дезриэль.

— Ему с нами не место, — мгновенно ответил Сераф. — Ведь нам придется сражаться с этими страшилищами за камень…

Ферендира внезапно бросило в жар. Может, от стыда? От неожиданности? Сераф не собирался брать его с собой! По мнению Серафа, он явно был не готов к такому опасному предприятию! Юноша с трудом удержался от того, чтобы выйти из укрытия и высказать все свои мысли.

— Он уже не маленький, — сказал Дезриэль. — Хорошо дерется.

— Если ему однажды повезло, — возразил Сераф, — это совсем не значит, что будет везти вечно.

— Его не надо недооценивать.

— Я лишь выполняю свой долг, — по мнению Ферендира, как-то слишком пылко заявил Сераф. — Мы как наставники должны были подготовить его к последнему испытанию, научить всему, что сами умеем. Послушник должен был остаться один на один с горой, доказать, что достоин ей служить, и стать одним из нас. Пока последнее испытание не пройдено, мальчик не может считаться готовым, и я не стану без крайней необходимости рисковать его безопасностью.

— Что же ты тогда предлагаешь? — спросил Дезриэль. — Просто взять и бросить его?

— Нет, конечно! — отрезал Сераф. — Надо дождаться подходящего момента. Оставить его в надежном месте, среди друзей… Мы с тобой должны любой ценой двигаться дальше, а он… ему нельзя. Больше мне на эту тему нечего сказать.

Что-то заскреблось в кустах, позади Ферендира. Его наставники оглянулись на звук и стали внимательно всматриваться в темноту, где он прятался. Тогда молодой альв притворился, будто только что вернулся, — и вышел на свет, надеясь, что наставники не догадаются, что он подслушивал.

— Тебя только за смертью посылать, — ледяным тоном сказал Сераф.

— Все это оказалось не очень легко сюда приволочь, — ответил Ферендир и уложил на землю фляги и меха с водой.

— А воду ты хоть легко нашел? — спросил Дезриэль.

Ферендир кивнул, уселся между кривыми корнями ближайшего дерева и ответил, вызывающе глядя на Серафа:

— Довольно легко. Я все-таки уже не ребенок.

В ответ Сераф смерил Ферендира недовольным взглядом.

Дезриэль начал копаться в одном из мешков с провизией, протянул Ферендиру сушеное мясо с галетами и сказал:

— На, поешь! Вот тебе не детская порция. Заслужил.

Всем досталось поровну немного еды, и они поели молча. Тишину нарушали лишь звуки леса и шум листвы на ветру. После ужина Ферендир, Дезриэль и Сераф как следует напились воды из мехов. Дезриэль прилег у бревна, на котором раньше сидел, и начал напевать старый печальный и торжественный храмовый гимн. При его звуках Ферендир вспомнил свой отныне разрушенный дом и загрустил так, что у него на глаза навернулись слезы.

Очень захотелось порыдать, но юноша сдержался. Он не доставит Серафу такого удовольствия! Он докажет ему, что уже не ребенок, хотя и не прошел последнее испытание! Дезриэль и Сераф не посмеют бросить его и продолжить погоню за тварями, уничтожившими его друзей и близких. Не лишат его права отомстить убийцам, самолично воздать им по заслугам!

Потом Ферендир просто постарался подавить бушевавшие в нем страх, горе, голод, недовольство и сосредоточился на негромкой печальной мелодии Дезриэля. Молодой послушник попытался использовать гимн по прямому назначению — для медитации, чтобы мысленно вернуться в затерянный на просторах бескрайного мира дом, такой родной и любимый…

Юноша, как и сказал Дезриэль, очень устал и вскоре погрузился в сон, будто в теплую воду.

Открыв глаза, Ферендир увидел, что вокруг темнее, чем когда-либо. Сумерки в царстве Хиш сгустились и стали больше походить на полноценную ночь. Луны и звезд не наблюдалось, на фоне темно-синего бархатного неба лишь чернели деревья. Наставников нигде не было видно.

«Они бросили меня во сне!» — с негодованием подумал Ферендир, вскочил и в панике заметался по поляне. Под деревьями было темно — таких глубоких теней Ферендир в царстве Хиш еще не встречал. Тишина погруженного в ночной сон мира показалась Ферендиру неестественной и угнетающей: она говорила не о том, что вокруг пусто, а как раз наоборот — о том, что здесь таился кто-то недобрый…

— Дезриэль! — позвал Ферендир, стараясь не кричать слишком громко, чтобы не привлечь посторонних, но ответа не последовало.

Не оставляя своих поисков, Ферендир повернулся и увидел, как вдалеке, за кучкой вязов, сверкнули и пропали чьи-то маленькие глазки.

— Сераф! — позвал Ферендир, а потом заставил себя крикнуть еще громче: — Наставник Сераф!

Холодный ветер зашуршал листьями рощи и других окрестных деревьев, как ползущая змея. Казалось, что эта холодная и скользкая тварь хочет обвиться вокруг Ферендира. Он задрожал всем телом. Паника и чувство одиночества только усилились.

Никого! Он здесь один! Совсем один!

А может, ему угрожает опасность? Ведь слаанешиты все еще где-то рядом! Слоняясь без дела, они вполне могут на него набрести, а тут даже некому прийти на помощь!

Ферендир стал судорожно нашаривать алмазный чекан, который Дезриэль вручил ему на развалинах храма, да что-то его нигде не было. Кроме чекана, Ферендир взял себе еще два старинных кинжала средней длины — они всю дорогу болтались в ножнах на поясе, но теперь их там не оказалось. Складывалось впечатление, что их вместе с ножнами стащили, пока он спал.

«За что же они так со мной обошлись? Бросили меня здесь безоружного, без провизии, ушли, даже не попрощавшись?»

— Наставники! Где вы? — как можно громче и настойчивей заорал Ферендир, хотя поначалу не собирался показывать свой страх и досаду. — Наставники! Отзовитесь! Дезриэль, Сераф!

Земля под ногами внезапно странно и неестественно содрогнулась. Ферендиру уже приходилось чувствовать подобное перед извержением вулкана, но на этот раз все было иначе — вибрации не рассеивались во все стороны, но словно нацеливались в одну точку. Казалось, что земля просто насмешливо фыркнула в ответ на его крики.

Ферендир огляделся.

«Думай! Думай же! Куда они оба подевались? Почему ушли? Может, они вовсе тебя не бросили? Может, что-то привлекло их внимание? Они уловили приближение врагов? Может?..»

Ферендир побежал, потому что его тело требовало действия даже в отсутствие конкретного плана. Он натыкался на низкие ветви и путался в разросшемся кустарнике. Чтобы не упасть, юноша упрямо смотрел под ноги и старался разглядеть тропу — из-за этого на уровне лица и плеч его кололи и рвали сотни малюсеньких острых веточек, хлестали листья и сосновая хвоя. Продвигаться вперед было непросто.

— Дезриэль! Сераф!

Земля вдруг ушла у Ферендира из-под ног так резко и внезапно, что он буквально полетел вверх тормашками. Юный альв сильно ударился, перекатился на спину и замер. Казалось, что весь мир вокруг закружился: от ледяного ветра поникли вершины деревьев, а по ночному небу с неестественным упорством понеслись клочья тумана. Пока Ферендир лежал на земле, глазел и силился понять, что происходит, все вокруг ожило: ветер бесновался, словно зверь, то стонал, то охал, то заливался недобрым зловещим хохотом. Деревья под его напором гнулись в диком танце и будто что-то бормотали Ферендиру. Тем временем земля вновь содрогнулась и заходила ходуном: от толчков неведомой силы, таящейся в недрах, на поверхности зашевелились поваленные деревья и валуны, заплясала щебенка.

Ферендир с трудом поднялся на ноги. Деревья шатало так сильно, что в просветах между ними открывался вид на много миль вокруг. В той стороне, откуда пришли альвы, на фоне темно-синего ночного неба вздымалась родная гора. На глазах удивленного и встревоженного Ферендира по ее склону поползли тонкие трещины — они постепенно расширялись, в них закипела магма, раскаленная докрасна в геомантическом жару.

«Что происходит? — в благоговейном ужасе недоумевал Ферендир. — Что я сейчас вижу?»

Трещины удлинялись, расходились дальше, и их становилось все больше. Ручейки кипящей лавы словно горючими слезами прочертили склон. Боковые хребты встрепенулись и стали медленно и неуклонно отрываться от земли, где лежали веками.

Гора пробуждалась и в гневе поднималась.

В ужасе от того, во что превратился мир перед его глазами, Ферендир хотел развернуться и броситься прочь, но не мог. Нечто сродни любопытству приковало послушника к месту. Неужели чудо происходило наяву?! Неужели после многих столетий сна гора вновь пробуждается?! Говорили, что такое возможно, но он и не подозревал, что узрит все воочию. Это прекрасно! Это ужасно!

Гора вставала. В этом движении вздымались со своего векового ложа скалы и почва, а деревья осыпались вниз, как спички. Ферендир видел, как откалываются и рушатся с высоты «лишние» кусочки земли — на самом деле колоссальные глыбы размером с их бывший храм. Целые лесистые островки проваливались в трещины, откуда бесконечно вытекали потоки раскаленной лавы и расплавленного камня, поглощавшие все вокруг. Казалось, прорвался какой-то гигантский нарыв, и из него хлестала кровь земли — кипящая магма.

Внезапно Ферендир понял, что у чудовищного существа, которое освобождалось сейчас от оков земли, заслоняло собой небо и горизонт и поднимало на тысячи метров вверх увенчанную снежным пиком голову, есть лицо. Его черты создала изливающаяся из трещин лава. Она выжгла среди скалистых ущелий два огромных горящих глаза, подняла хребет большой горбатой переносицы, залила озеро божественного рта, изрыгающего пламя.

Гора встала, заслонив собою небо, и взревела. Весь мир вместе с Ферендиром содрогнулся, как при порыве ураганного ветра. Юноша даже испугался, что его сдует дыханием колосса, как сухой лист, но все же устоял на ногах. В ответ на рев горы маленький альв даже испустил собственный крик, больше похожий на мышиный писк. Любые мысли о том, что не надо бояться, что нельзя поддаваться панике, испарились. Бороться со страхом было бессмысленно, ибо все эти циклопические процессы вызывали инстинктивный ужас.

Потом гора подняла огромную ногу и сделала шаг в направлении к Ферендиру, и мир задрожал и затрясся. Гора приготовилась сделать еще один шаг.

Ферендир понял, что сейчас произойдет. Гора опустит занесенную ногу прямо на него. Бежать и прятаться было бессмысленно, ведь нависшая у него над головой ступня горы заслонила полнеба.

Ферендир заорал, беспомощно воздел руки, представил, каково это — быть раздавленным колоссальной горой, — а потом проснулся.

Светало. Ночной полумрак сменялся ярким утренним светом. Сколько же он спал?! Несколько минут? Несколько часов?

Как ни странно, Ферендир по-прежнему явственно чувствовал, что земля под ним едва уловимо дрожит. Однако то была не поступь горы и даже не естественный подземный толчок, а нечто более тонкое, похожее на колебание струны арфы или гуденье затихающего колокола.

К несказанному облегчению юноши, Дезриэль и Сераф никуда не делись. Они уже проснулись и открыли глаза, но лежали, припав к земле, и вслушивались.

Ферендир выпрямился, поморгал, оглядел залитые светом холмы и спросил:

— В чем дело?

Горы вокруг него не шевелились и не шагали. Бурлящая лава не чертила лиц на горных склонах. Дезриэль приложил к земле ладонь, слегка похлопал ею и сказал:

— Поднеси к земле ухо и послушай сам!

Сначала это озадачило Ферендира, а потом он вспомнил странное дрожание, которое ощутил в момент пробуждения. Тогда он не обратил на него особого внимания: у вибрации почвы могла быть естественная причина, например, где-то протекала подземная река, или двигались потоки дремлющей геомантической энергии, которая текла в недрах, словно кровь по венам живого существа. Ферендир поборол смятение, медленно лег на живот и приложил ухо к земле — она была сырой на ощупь и какой-то успокаивающей.

Плохо различимый звук расходился издалека: гулкий, ритмичный, многократно повторенный. До Ферендира внезапно дошло.

— Это шеренги маршируют в ногу? — спросил он у Дезриэля. — Это шагают воины?

Дезриэль кивнул и сказал:

— Это шагает множество воинов. Значит…

— Значит, их целое полчище! — договорил за него Ферендир.

— Там не только те, за кем мы гонимся, — прислушиваясь, добавил Сераф, — но и другие!

— Другие? — переспросил Ферендир.

Сераф встал на колени и сказал:

— Это две армии. Каждая из них марширует по-своему.

Не спуская с Серафа глаз, Ферендир тоже поднялся на ноги, а потом посмотрел на Дезриэля.

Тот встал и сказал:

— Тут будет битва. Послушник, мы станем свидетелями сражения двух армий!

С семилетнего возраста Ферендир жил при горном храме и учился всему, что должен знать и уметь каждый аларит. Он уже мог часами неподвижно и молча медитировать, постиг — по крайней мере в теории, — как Каменный Страж должен командовать отрядами воинов-ванари и отражать нападение превосходящих сил противника. Прочел множество трактатов, запомнил непререкаемые истины и выслушал бесчисленные лекции об эффективности тех или иных военных хитростей и о превосходстве трех максим одного военачальника над восемнадцатью непререкаемыми правилами тактики и маневров другого. Изучил образцы проверенных в бою построений, которые использовали и совершенствовали величайшие полководцы альвов за последнюю тысячу лет. Видел полномасштабную реконструкцию великих битв, разыгранных в миниатюре с помощью магии и различных психологических симуляций. Даже для своего относительно юного возраста Ферендир усвоил так много уроков по военной истории, что считал себя если не готовым полевым командиром, то по меньшей мере опытным воином. Ему нравилось думать, что в отчаянном и опасном положении бесчисленные уроки, пройденные за годы послушничества, всплывут в памяти и позволят сохранять жизнь его бойцам довольно долгое время.

Однако он и представить не мог, что однажды очутится на поросшей лесом вершине холма и будет созерцать сражение среди бескрайних полей, в котором столкнется многотысячная орда слаанешитов с огромным блистательным войском его собственного народа. На первый взгляд поле битвы напоминало хаос. Десятки тысяч ангелоподобных воинов неслись по равнине и сливались в блестящую подвижную массу. На них, словно поток из прорванной плотины, надвигались беспорядочные толпы Гедонистов Слаанеша. У подножия холмов и на пологих склонах, переходящих в равнину, врага встречали идеальные построения воинов-ванари, которые были так же вымуштрованы и грациозны, как их враги — буйны и неудержимы.

— Тирион, Теклис и Селеннар! — выдохнул Ферендир при виде этого фантастического зрелища. — Ванари изумительны! Они безупречны!

Наставники промолчали.

Синхронное движение идеальных форм! Ферендир не мог иначе описать увиденное. Авангард состоял из Аураланских Хранителей: сто рядов по сорок солдат сцепили вместе изящные щиты в непроницаемую стену и ощетинились в сторону врага блестящими наконечниками длинных копий. По команде копейщики переднего ряда синхронно наносили удар, затем отступали, и их место занимал следующий ряд. Вместе они напоминали размеренную смертоносную машину, которая неотвратимо двигалась вперед, пронзая и перемалывая все, что оказывалось на пути. Еще страшнее было смотреть на раскаленные добела широкие наконечники копий, которые ослепительно сверкали даже в лучах полуденного солнца — боевая магия в действии. Гедонисты Слаанеша налетели на ряды Аураланских Хранителей и гибли сотнями — не только от колотых ран, но и от белого пламени заколдованных копий.

За фалангой копейщиков выстроились безупречными ромбами сотни Аураланских Стражей — лучших лучников во всех Владениях Смертных. Они выпускали на противника тучу стрел, которые летели так плотно, что затмевали солнце. Стальной дождь обрушивался на вражеские подкрепления, когда те только приближались к строю Хранителей на смену павшим. Потрясенный Ферендир заметил, что стрельба была подчинена особому ритму и зависела от позиции лучников за строем копейщиков: после залпа крайних отрядов очередь переходила к тем, что были ближе к центру, затем к следующим, а после выстрела центровых залпы вновь расходились веером до крайних «ромбов». Это не только ужасающе эффективно убивало, но и выглядело очень красиво.

Хотя Аураланские Хранители и Стражи на передовой и произвели на Ферендира неизгладимое впечатление, больше всего ему понравилось наблюдать, как сверкающие летучие эскадроны Всадников Рассвета уничтожали потрепанных и обескровленных слаанешитов на флангах. Пока копейщики и лучники били основные силы противника в центре, стремительная конница рубила, топтала и колола пиками тех, кто пытался зайти в тыл или по-другому переиграть люминетов. Сколько бы уродливых слаанешитов, проворных извергов или шипящих шустрых демониц ни кидалось в атаку, Всадники Рассвета всегда успевали их растоптать, переколоть пиками или изрубить мечами.

Только это было еще не все. За строем пехоты и лучников, за зоной, которую контролировала конница, на некотором расстоянии стояла артиллерия и вела постоянный огонь по врагу. Внушительных размеров и изящных очертаний пушки были словно воплощенная в металле и дереве ода научной и инженерной мысли. Они стреляли тяжелыми каменными ядрами и огромными зажигательными бомбами, которые летели прямо в гущу полчищ Хаоса и наносили ощутимый урон.

Ферендир упивался этим зрелищем. Ему хотелось воспарить ястребом над полем боя в потоках теплого воздуха и узреть битву такой, какой ее видят ветер, птицы, облака и небожители. Сверху можно было бы оценить безукоризненную симметричность построений воинов-ванари, особенно в контрасте с беспорядком, царившим в рядах безумных слаанешитов. Судя по всему, эти твари просто не ожидали, что на выходе из покрытых лесом предгорий их встретит армия люминетов.

И все-таки ликовать было рано. Ферендир смотрел и понимал, что сколько бы слаанешитов ни гибло от пик, стрел и мечей, число их словно не уменьшалось. Их рубили, кололи, жгли и топтали, но откуда-то постоянно лезли новые…

Вдруг Ферендир почувствовал ритмичную дрожь земли под ногами. Кто-то скакал к ним на вершину холма. С каждым мгновением стук копыт становился все ближе и отчетливее. Юноша настороженно обернулся и увидел, что наставники уже заняли оборону: Сераф занес над плечом каменный молот, а Дезриэль поднял алмазный чекан. Ферендир подбежал к ним и тоже приготовил к бою оружие…

Между деревьями на склоне возникли четверо верховых. Блестящие, украшенные золотом доспехи ярко сверкали, а с обнаженных мечей капала черная кровь врагов. Это были Всадники Рассвета — не останавливаясь, они въехали на вершину холма, перешли на легкий галоп и закружили вокруг Ферендира и его наставников. Трое альвов и четверка разгоряченных битвой всадников некоторое время настороженно рассматривали друг друга, а потом немного успокоились.

Кружение замедлилось, и тогда Ферендир увидел, что на холм подоспел отряд альвийской пехоты, вооруженной каменными молотами и алмазными чеканами.

Алариты! Конечно, они были из другого укрепленного храма где-нибудь на севере, но по их оружию и снаряжению было видно, что Ферендир и его наставники встретили духовных братьев и союзников.

— Кто вы? — выкрикнула альвийка из числа Всадников Рассвета.

— Мы алариты, Каменные Стражи! А с нами наш послушник, — без колебании ответил Сераф. — Мы единственные, кто уцелел после разрушения горного храма к юго-востоку отсюда. Это сотворили те самые мерзкие страшилища, с которыми вы сейчас сражаетесь.

— Ну и отлично! — воскликнула всадница. Мы рады, что можем сейчас отомстить этим тварям за их злодеяния!

Ферендир устал крутить головой, чтобы видеть говорящую. Ему очень хотелось, чтобы она остановилась.

— Мы услышали шум схватки и прибежали сюда посмотреть, — объяснил Дезриэль. — А когда они на вас напали?

— Это мы напали на них! — ответила всадница. — Наши разведчики увидели, как полчище спускается с предгорий. Мы выстроились на равнине, чтобы не дать им уйти. Так они угодили прямо в расставленную западню.

— Однако их еще много! — воскликнул Ферендир. — Кажется, чем больше вы их убиваете, тем больше их становится.

— Это только так кажется, мальчик! — воскликнула всадница. По ее обиженному тону было понятно, что она задета. — Вскоре мы их всех перебьем или обратим в бегство.

— Предводитель! — крикнул один из недавно прибывших пехотинцев. — Враги поднимаются по склону холма!

Всадница Рассвета перестала кружить вокруг троицы альвов и проехала туда, откуда все хорошо было видно. Ферендир и его наставники подбежали к ней посмотреть, что так встревожило пешего воина. Были все основания волноваться: от полчища Гедонистов Слаанеша среди полей отделилась большая группа, которая сейчас бежала вверх по склону в их направлении. Ферендиру было непонятно, специально ли они стремились сюда или просто удирали с поля боя. Он видел только, что уроды с исковерканными телами уже находились в опасной близости и неуклонно сокращали расстояние.

Один из вооруженных молотами аларитов вышел вперед и с оценивающим видом осмотрел Ферендира и его наставников.

— Вы останетесь? Сражаться будете?

Дезриэль кивнул, сказав:

— Мы в вашем распоряжении.

А Сераф решительно добавил:

— Сейчас их встретим!

Алариты рассыпались по склону и выстроились в цепь на гребне холма: три ряда по двадцать воинов. Хотя Ферендир их совсем и не знал — они поклонялись другой горе и были из другого храма, — он радовался их присутствию. Знакомое построение, их молчаливая сила и уверенность успокаивали.

Юный альв не очень хорошо понимал, где его место в предстоящей схватке, поэтому встал между своими наставниками в первом ряду и приготовился драться. Сразу же затряслись руки, ладони, сжимавшие обмотанную кожаной лентой рукоять алмазного чекана, вспотели. В чужих доспехах, которые Ферендир подобрал в храме, ему внезапно стало неудобно.

— Отойди, — негромко приказал Дезриэль. — Встань во второй ряд. Главный натиск отразят без тебя.

— Наставник! Я же…

— Пусть враг сначала испробует тяжелых молотов в первом ряду. Мы с тобой лучше займем позицию сзади и будем убивать тех, кто прорвется.

Ферендир не посмел ослушаться. Дезриэль спокойно встал рядом с ним. Со всех сторон от них Каменные Стражи сплотились так, чтобы их шеренга стала несокрушимой. Краем глаза Ферендир уловил какое-то движение, обернулся и увидел позади воинов высокую и красивую женщину — аларитского боевого мага. Она, видимо, стояла на поваленном дереве или валуне. Приготовленный к битве жезл уже полыхал ярким и светлым магическим огнем царства Хиш. Всадники Рассвета — их число увеличилось за счет шестерых подоспевших товарищей — отступили, чтобы подготовиться к слаженным атакам на врага.

— Внимание! — крикнул командир, и воины его отряда приняли хорошо известную аларитам боевую стойку, левая нога вперед, правая нога назад, молот поднят обеими руками вертикально над правым плечом. Ферендир последовал их примеру. Гладкий камень молотов и острые клювы алмазных чеканов кровожадно сверкнули на солнце.

Враги свирепой толпой неслись вверх по склону холма.

Повинуясь приказу предводителя, Всадники Рассвета на сильных и грациозных скакунах встали на флангах.

— Построение горой! — вскричал командир аларитов.

Ферендир сразу же почувствовал, как все стоящие рядом воины и даже сам он, такой неопытный и хрупкий, преобразились и сплели свои личные способности и силу в единый энергетический узор. Несомненно, это Каменный Маг позади них пустила в ход свое искусство. Ферендир ощутил, что внезапно врос в землю. Тело стало твердым и тяжелым, словно и вправду было высечено из камня, хотя способность проворно двигаться и наносить быстрые удары от этого совсем не уменьшилась. Все воины вместе теперь превратились в несокрушимую стену, о которую мог разбиться любой противник.

Подобно яростным штормовым волнам, на них обрушились враги.

Вокруг Ферендира все замелькало в сумасшедшем темпе. Строй аларитов покачнулся под напором полчища Хаоса. Ближайшие к послушнику Каменные Стражи аж продавили почву под ногами, сдерживая натиск и не желая уступить ни пяди. Гедонисты Слаанеша наседали на первую линию — рубили, кололи, рвали, кусали, — но их неизменно отбрасывали, и тогда они гибли от рук собственных собратьев, которые напирали сзади.

Они без передышки лезли напролом, однако аларитов в стойке горы было практически невозможно сдвинуть с места.

Ферендир находился в гуще событий, и все происходящее казалось ему странным, страшным и одновременно воодушевляющим. Враг был совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, и неудержимо рвался вперед, но его сдерживала несокрушимая воля сплоченных аларитов. Ферендир в те минуты чувствовал себя не просто одним из воинов армии, а камнем в умело сложенной стене. Раз за разом враг бросался на них и пытался разбить, но детям горы все было нипочем.

Потом чудесным образом настала передышка. Как будто у слаанешитов пропало желание переть напролом или им срочно понадобилось убрать с дороги своих павших, а может, они напрягли свои затуманенные мозги, чтобы придумать новую тактику, более эффективный способ действий. Их замешательство длилось не дольше мгновения между вдохом и выдохом, но аларитам хватило и этого.

— Вперед! — заорал командир.

Нерушимая стена, сложенная из тела и воли каждого бойца, исчезла. Каменные Стражи первого ряда — и с ними Сераф — как один шагнули вперед и взмахнули молотами, нанося удар по авангарду слаанешитов. Затрещали кости, захрустели черепа, теплыми и липкими потоками разлетелась тягучая черная кровь и ихор. Едва изувеченные и переломанные тела коснулись земли, алариты нанесли следующий удар. Два десятка тяжелых каменных молотов обрушились на демониц и других воинов Слаанеша. Молотилка заработала, вновь захрустели черепа, полилась черная кровь, и брызнули жидкие мозги. Мертвые тела усеяли землю, но вперед яростно бросались, пылая жаждой мести, новые нескончаемые враги.

— Не отходи от меня! — крикнул послушнику Дезриэль.

Ряды воинов вокруг Ферендира шагнули вперед. Это было не наступление и не бросок вперед — слова казались слишком примитивными и не могли описать хладнокровные действия этих сыновей и дочерей Иметриканского материка. Теперь они не напоминали нерушимую стену, а двинулись вниз по склону, как неудержимый обвал, град камней, который перемалывал в труху оказавшихся на пути врагов.

Всадники Рассвета, размахивая мечами, врезались с двух сторон в ряды противника и начали рубить и топтать слаанешитов, так что трупы разлетались во все стороны.

Страшилище с длинным хвостом и низкопосаженной змеиной головой прорвалось сквозь заслон молотоносцев, шипя и плюясь, бросилось на Ферендира и потянуло к нему чешуйчатые когтистые лапы.

Ферендир взмахнул алмазным чеканом и отбросил гадину назад, а потом опять занес оружие и безжалостно опустил его на змеиный череп. Обливаясь кровью, страшилище завизжало и задергалось. Впрочем, оно было всего лишь контужено и устояло на ногах. Ферендир наносил удары снова и снова. Он услышал треск костей и звуки разрываемой плоти, ощутил на себе горячие брызги вражьей крови. Что-то острое и шершавое — видимо, когти гадины — впилось в бок и распороло бедро. Ферендир только поморщился и продолжил колошматить врага. По счастью, окровавленная туша наконец осела на землю. Тварь еще дергалась, но больше не представляла опасности. Юноша попятился, стал хватать воздух ртом и попытался унять нервную дрожь во всем теле.

Вокруг бушевал бой, причем именно здесь он был особенно жарким.

Впереди Сераф с неестественным спокойствием наносил врагам один за другим сокрушительные удары. Он подался навстречу наступавшему полчищу, словно противостоял ураганному встречному ветру. Ферендир увидел, что наставник врос ногами в землю и не двигался с места, сколько бы врагов на него ни наседало. На секунду — только на секунду — юный альв очень удивился и даже не поверил глазам, однако потом вспомнил, что оба его наставника были опытными Каменными Стражами и умели вытворять кое-какие магические штуки. Уродливые воины Слаанеша наскакивали на Серафа, стараясь сбить его с ног, но тех, кто считал, что Серафа можно было сдвинуть с места одной силой, ждало жестокое разочарование. Кого-то из нападавших Сераф просто стряхивал, прямые атаки отбивал рукоятью молота, а на остальных обрушивал шквал ужасных ударов.

Слева от Ферендира со смертоносной грацией работал алмазным чеканом Дезриэль. Он использовал неловкость атакующих против них самих. Вот он быстро отступил с пути бросившейся на него демоницы, и она налетела на своего омерзительного собрата. Не успели они расцепиться, как Дезриэль прикончил обоих одним ударом, а затем развернулся и блокировал атаку третьего противника. В схватке один на один против Дезриэля у уродца не было шансов: серия сокрушительных ударов в живот согнула его пополам, а затем взмах алмазного чекана переломал ноги, и он рухнул на землю визжащей бесформенной грудой.

Ферендир заметил движение: к нему неслись двое слаанешитов, разинув зубастые пасти. У одного из них вываливался наружу длинный раздвоенный язык. Первое страшилище было похоже на насекомое в панцире и передвигалось на четырех жестких тонких ножках. У второго было четыре руки, и каждая оканчивалась каким-нибудь жутким железным орудием. За спиной у этих двоих виднелись и другие твари. Кого-то из них еще придется прикончить, а кто-то, возможно, прикончит его — но Ферендир не заглядывал так далеко. Нужно было сосредоточиться на том, что происходило здесь и сейчас.

Алмазный чекан раздробил одну из тоненьких ножек первого Гедониста. Тот потерял равновесие, пошатнулся и ударил Ферендира кистенем — юный альв едва успел увернуться от железного шипастого шара на цепи, который чуть не вышиб ему мозги. Защищаясь, Ферендир глубоко присел и изо всех сил ткнул вперед алмазным чеканом, надеясь вспороть «жуку» мягкое брюхо, но ничего не вышло. Страшилище с воплем отскочило и снова замахнулось на него кистенем.

Тем временем подоспел его товарищ, размахивая смертоносными руками — на одной болтался гладкий железный шар на цепи, из другой торчал зазубренный и довольно ржавый топор, третья оканчивалась двузубой пикой, а четвертая была утыкана кривыми железными шипами. Ферендир не знал, с какой стороны подступиться к этому многорукому страшилищу, как увернуться от его ударов или отбить их.

Все, что оставалось сделать, — отпрыгнуть в сторону и оставить нападавших лицом к лицу. Хитрость сработала: пара смертоносных железяк четверорукого хлестнула по тщедушному ссутуленному телу «жука» и пропорола его. Тот заорал и стал извиваться от боли. Четверорукий попытался выдернуть орудия, засевшие в теле товарища, но только больше запутался. Оба повалились на землю и начали бороться, стараясь освободиться друг от друга.

Ферендир без колебаний воспользовался моментом и стал действовать, не заботясь о собственной безопасности. Он запрыгнул на плечи лежавшего ничком четверорукого и трижды ударил острым клювом чекана ему в череп. Массивная туша обмякла и придавила «жука», который теперь не мог пошевелиться.

Тем временем появлялись все новые и новые враги. Причудливые тела этих убийц украсили бы любой паноптикум. Слаанешиты всюду сеяли хаос, разрушения и ужас. Ферендира уже не пугала смерть. Его мозг чудесным образом переключился на особое восприятие реальности, в которой не было места прошлому и будущему, надеждам и отчаянью, а существовали только потребности настоящего момента, здесь и сейчас. Алмазный чекан взлетал и опускался, звенел о металл и протыкал плоть. Зловонная черная кровь брызгала во все стороны, от нее тело юноши сделалось липким, а ладони — скользкими. Ферендир едва ощущал сыпавшиеся на него удары, ни клинки, ни клешни, ни кулаки, ни дубинки не могли причинить боли и нарушить его спокойствия. Не существовало такого врага, перед которым пришлось бы отступить или тем более склониться.

Внезапно сражение стало утихать. Ферендир расправился еще с десятком противников и обнаружил, что их поток иссяк. Юный альв вытер глаза, сплюнул вражескую кровь и осмотрелся.

Слаанешиты отступали вниз по склону холма так же быстро, как на него забирались. Они разбегались в разные стороны — исчезали между деревьями, прятались в овраги между холмами, — как тараканы, удирающие от яркого света фонаря. Их по пятам преследовали Всадники Рассвета, добивали раненых и тех, кто улепетывал недостаточно быстро, — новые трупы ложились рядом с павшими в битве. Наставники Ферендира и другие алариты тоже прошлись по полю битвы, помогая умереть недобитым или изувеченным врагам.

Ферендиру вдруг стало холодно, как после купания в ледяных водах горного озера. От вида происходящего у него сначала мелко затряслись руки, но постепенно крупная дрожь охватила все тело. Вокруг все было усеяно мертвецами и их отрубленными конечностями, землю пропитала зловонная жидкость, заменявшая слаанешитам кровь. Рядом с собой юноша насчитал двадцать трупов, а потом сбился.

К дрожи добавилось головокружение, навалилась усталость. Ферендир обессиленно рухнул на колени и вымолвил:

— Сераф! Дезриэль!

Впрочем, было непонятно, услышали ли его. Он и сам себя едва слышал.

Однако наставники были тут как тут. Они подхватили Ферендира с обеих сторон под руки, заглядывали в глаза, тормошили его, пытались разговорить и помогали сосредоточиться.

— Дыши ровно, — негромко велел Дезриэль и стал показывать, как лучше вдыхать и выдыхать. — Делай как я.

Ферендир прислушался к его словам и понял, что, если дышать правильно, можно постепенно успокоиться и унять сильную дрожь.

— Сосредоточься, мальчик! — прошептал Сераф. — Будь хозяином своего тела.

Дезриэль по-прежнему демонстрировал правильное дыхание, и Ферендир пытался дышать с ним в такт, но не получалось.

Тогда Сераф внезапно сильными и грубыми руками схватил Ферендира за голову и запрокинул ее так, чтобы молодой альв увидел его вызывающе ледяные глаза.

Ферендиру стало не по себе, он почувствовал себя ужасно незащищенным: Сераф хотел не просто привлечь его внимание, а заглядывал прямо в душу, которой требовалась помощь.

— Теперь дыши! — велел Сераф послушнику и стал тоже показывать, как надо дышать. Ферендир, к собственному удивлению, задышал с ним в такт.

Вдох! Выдох! Вдох! Выдох!

— Дыши! — сквозь стиснутые зубы снова приказал ему наставник.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Ферендир задышал ровно, и постепенно дрожь стала спадать. Он не сразу осознал, что наставники вдвоем обнимали его. В этих объятьях молодое тело нашло равновесие и успокоилось.

Вдох… Выдох…

По мягкому суглинку застучали копыта. Чья-то тень заслонила солнце, зафыркало какое-то крупное и сильное животное.

Ферендир открыл глаза и увидел, что над ним возвышается прекрасная всадница в красивых белых доспехах тонкой работы, заляпанных черной кровью, землей и внутренностями врагов. Хотя предводительница Всадников Рассвета и была перемазана чьими-то кишками, она выглядела очень жизнерадостной, словно только что побывала на празднике. Защищенные стальной кольчугой бока ее скакуна раздувались, как кузнечные меха, а сам конь уставился темными глазами на землю, стараясь успокоиться после жаркой схватки.

Сераф встал и словно бы заслонил послушника своим телом — от этого Ферендир почувствовал себя защищенным и одновременно недостойным.

Всадница все еще держала длинный изящный меч, перепачканный в запекшейся крови.

— Вы хорошо сражались, — сказала она и окинула бесстрастным взглядом всех троих, а затем посмотрела прямо на Ферендира. — Молодцы.

— Вы тоже, — сказал Дезриэль. — Только самые умелые и отважные конники пойдут в атаку на неровном склоне холма.

— Искусному наезднику отвага ни к чему, — с едва заметной улыбкой заметила всадница. — Что же привело вас в это место в такой неподходящий момент?

— Мы беженцы, — объяснил Дезриэль. — Вчера утром вот эти самые страшилища разрушили наш храм. Нас там не было. Остальных они перерезали.

— Беженцы?! — выбранное Дезриэлем слово явно покоробило Серафа. — К этим Гедонистам у нас есть одно дельце. Вас оно не касается.

Ферендир удивился: неужели воинственность наставника так сильна, что он готов обидеть дружественного воина, проявившего простое любопытство?

Однако командир Всадников Рассвета не обиделась.

— Можете обделывать с ними любые дела, — сказала она, — но мне передали, что наша верховная командующая, Хирва по прозвищу Ветроходная, желает повидать вас троих.

Ферендир посмотрел на своих наставников: те переглянулись и, кажется, колебались, обдумывая приглашение с подозрением и недоверием. Однако это длилось всего мгновение, а затем Дезриэль подал незаметный знак — слегка приподнял бровь, как бы спрашивая: «Может это нам повредить?» Сераф прищурился и пожал плечами.

Тогда Дезриэль сказал командиру Всадников Рассвета:

— Хорошо, отведите нас к ней.