Поступь стали IV

Глава 3

Ракат, старший демона разложения и вернейший слуга своего почившего господина, сейчас с расстояния десяти метров смотрел на своего владыку, а точнее, оставшуюся лежать его морду с лапой, и благодарил бездну, что эта тупая тварь так удачно сдохла.

Ох и натерпелся он от этой отрыжки утробы за тысячи лет служения, сокрытия силы, искусственного замедления развития. И все почему? А потому что эта ленивая тварь вместо того, чтобы искать новые миры, посасывала силы с осколка, не подпуская к нему никого, а тех немногих, кто все-таки находил лазейки и как-то возрастал в силе, приближаясь к Балгадору по развитию, уничтожал. Архи-демон — сила, с которой ни один высший демон не справится, не говоря о старших. Потому в чертогах Балгадора не было высших демонов, а лишь незначительное количество старших. Архидемон не держал возле себя потенциальных конкурентов.

И вот невиданная удача отрыла двери для таких демонов, как Ракат, вместе с ним, в разное время, через портал успели пройти лишь пятеро его собратьев, к сожалению. Втайне Ракат желал, чтобы и их не было. Демону хотелось пировать в этом мире единолично. Но, в конечном итоге, так и будет, так как когда они перебьют всех тех глупцов, которые захотят оказать сопротивление, он вернется к вопросу устранения этих выкормышей бездны. Но, пока они полезны, пускай немного откормятся. А позже уже они попадут в его бездонное чрево.

Новый мир был хорош, очень хорош. Ракат сразу понял, что душа мира очень сильна, чрезмерный магический фон указывал на это. И душок порядка, витавший кругом в этом мире, вызывал рвотные позывы у демона разложения. Да, конечно, пока в мире не было столь привычного аромата гнили, что был в нем. Но скоро мир поменяется, и чтобы воплотить задуманное, Ракат медленно и с опаской приближался к Балгадору.

Почему с опаской? А потому что даже мертвые тела архи-демонов могут преподнести смертельные сюрпризы, ибо концентрация нечистот в их телах иногда бывает такая, которую могут не пережить и сами демоны разложения. Конечно, пробираясь по телу бывшего владыки в этот мир, Ракат не думал о последствиях. Столь великое удачное стечение обстоятельств притупило его осторожность, и он рискнул. Но сейчас, немного освоившись, рисковать он не собирался.

Многие тысячелетия тело владыки пропитывалось гнилью и чумой хаоса разложения, и после смерти части тела не утратили свою силу. Ракат приготовил ритуал и сейчас дал приказ низшим демонам, его верным слугам, насколько вообще можно хоть любого демона назвать верным, Чревовещателям Чумы, перенести лапу в ритуальный круг.

Когда все приготовления были готовы, Ракат по прозвищу Поцелуй чумы, заорал песню на неизвестном языке. Неподготовленный человек, услышав нечестивое завывание старшего демона, сошел бы с ума и превратился бы в комок гнили. Даже чумные слуги Раката почувствовали увеличение порчи вокруг ритуала, отошли в сторону и с благовонием смотрели, как их владыка, внешне напоминавший пятиметрового жирного гуманоида в плаще, с комариной головой, плащ которого при нужде превращался в крылья, оповещал мир нечестивыми литаниями.

Визжание, которое пением назвал бы только сумасшедший, длилось десять минут. За это время громадная рука владыки превратилась в комок, внешне похожий на нарыв, и начала пульсировать. Зеленые вспышки происходили в ней, и когда ритуал был завершён, нарыв словно прорвало. Из его вершины вырвался чудовищный поток существ, внешне напоминающий обычных комаров, но которые такими не являлись. Чумные комары, вырываясь из нарыва, моментально разлетались в разные стороны, ища своих жертв.

Ракат не собирался воевать со всем миром единолично, и тех демонов разложения, что появились в этом мире, было явно недостаточно. Конечной целью было поглощение души мира. Но когда душа поймет, что ей грозит опасность, она призовет все силы природы, которые могут создать огромные проблемы. И чтобы не сражаться с ними в одиночку, Ракат создал ритуал чумного источника, а вырывающиеся из него предвестники чумы уже разнесут гнилостную благодать по всему этому миру. Три минуты из гнойника вырывался поток чумных комаров. Вестники, сначала стремительно несшиеся в небо, на высоте метров пятидесяти разлетались в разные стороны.

Чревовещатели, внешне похожие на уменьшенную копию владыки Раката, с ликованием смотрели за удачно прошедшим ритуалом. В скором времени этот мир насладится всеми прелестями чумы преображения. Сладкие нотки разложения и гнили станут его запахами, а сами демоны будут пировать на таком привычном для них гнойнике, в который, по их планам, и превратится в скором времени мир.

Предвестники чумы разлетались в поисках жертв. Единственной их целью было награждение всего живого капелькой благодатной чумы. Уже спустя минуту после поисков, первые жертвы, нет, не жертвы, а избранные, чтобы нести в себе капельку первозданного хаоса, были найдены. Предвестникам было без разницы, кого награждать чумой: будь то Лесной заяц или небольшая змея — чумы преображения достойны все, и они ее получали. А увеличенная чувствительность ко всему живому позволяла предвестникам наградить многих.

Первым, кто испытал на себе чуму преображения, был кролик. Ужаленный предвестником, ничего не подозревающий пушистик, спустя мгновение, умер, но уже через секунду его красные глаза вновь раскрылись. А затем кролик начал мутировать: гнойные язвы появлялись на его теле, изменения происходили по всему его телу, преображая обычного зайца в монстра, и через несколько минут существо, завизжав, что есть мочи, сорвавшись с места, направилось на поиски пищи. Так как на более существенное преображение монстра требовалось топливо.

Первым, кому не повезло, оказался обычный лесной волк. На огромной скорости заяц достиг ничего не успевшего предпринять хищника и вцепился в его туловище. Волк заскулил, но уже было поздно: четыре ряда зубов моментально прогрызли дыру в довольно крупном звере. Прогрызая дыру в волке, заяц-мутант все глубже погружался в него, и через несколько секунд полностью залез в брюхо, и уже начал выгрызать волка изнутри. Съев самое ценное, он покинул тушку хищника, но взамен наградил его частичкой хаоса, которая запустила недожизнь в туше волка.

Лежащая в куче дерьма и крови туша, спустя минуту после того, как кролик выбрался из нее, внезапно задрыгалась. Побрыкавшись несколько секунд, выгрызенное изнутри существо начало вставать на лапы, а когда выровнялось, медленно, но уверенно, стало набирать скорость в поисках жертвы. Движимый голодом, волк побрел бесцельно в поисках своей жертвы.

Такое происходило кругом: птицы, животные, ползучие рептилии — все, кого заражали вестники, мутировали в существ. А те, в свою очередь движимые голодом, заражали всех, до кого смогли добраться.

Распространялась зараза быстро. Спустя два часа в лесу, ближайшем к источнику чумы, не осталось живых в обычном смылся этого слова. А еще через пару часов из леса, в поисках жертв, стали появляться самые настоящие монстры: мерзлотное проявление магии хаоса, десятки чумных медведей, сотни волков, тысячи грызунов — все они вырвались из леса в поисках живых.

Но то, что происходило в ближайшем городе, к которому добрались вестники, можно было назвать самим адом. Зараженные матери поедали своих сыновей, дети выгрызали внутренности своим родителям. Происходила бойня: практики силы поначалу еще кое-как давали отпор, но чем больше монстры, бывшие людьми, поедали, тем сильнее они становились. И заваленными сотнями вурдалаков, воины-ветераны, маги, не могли ничего противопоставить, а когда их стало больше тысячи, практики сил не выдержали напора существ и были повержены, завалены массой тел.

Почему не заражались вестниками практики сил? А потому что эти демонические существа не были воинами, и все мало-мальски сильные воины и маги успевали уничтожить созданных существ хаоса, имевших размеры с ладонь. Всё-таки гул крыльев был довольно хорошо слышен. Но попадались и такие люди, которые по каким-то причинам не успевали уничтожить тварь, и та успевала заразить его или ее перед смертью. В основном из таких и получались лидеры чумного воинства, которых в дальнейшем прозовут чумными генералами.

***

Тибиерий Просперус II Фениксийский.

В то время, пока в его вотчине разрасталась чума хаоса, старейшина рода сидел возле своего сына. Суровый взгляд мужчины не выражал ничего, но внутри воина холод разума сражался с разгорающимся пламенем гнева. Гнева, в первую очередь, на себя. Ошибка, совершённая им в битве с Каркаддоном, привела к более глобальным проблемам, которые патриарху рода нужно было как можно быстрее решить.

Как только из Огромного портала поперла толпа тварей, они отступили. Воины были в полном здравии и понимали, что такой поток тварей хаоса им не сдержать. Их попытка привела бы к глупой смерти. А умирать Тиберий пока не собирался. Ему, как минимум, нужно было совершить еще одно действие.

Древний ритуал его рода, передающийся от главы рода к наследнику, вследствие которого род и был назван Фениксийским, сейчас планировал свершить патриарх. Давным-давно его предкам удалось получить благодать феникса. Но не того, что благодаря многим преображениями и ритуалам, превратился в духовного феникса призываемый дух его рода, а самого настоящего. Божественная птица наградила его предка одним умением. Суть его заключалась в следующем. Глава рода мог наложить на своего наследника метку феникса и при желании мог один раз за свою жизнь воскресить избранного им человека. И даже если тело помеченного будет уничтожено, нужно всего лишь найти подходящий сосуд и провести ритуал для его возвращения. Желательно пустое тело, чтобы душа вернувшегося не вступила в схватку с душой законного владельца.

А смотря на регулярно конвульсивно подергивающегося Марка, Тиберий смирился с тем, что разума сына больше нет. И принял решение, что тело Марка и будет сосудом для возвращения Аврелиана. Слуги покинули опочивальню раненого легата. В просторной комнате остался патриарх и его сын. Тиберий поднялся на ноги, подошел к лежавшему Марку и вытянул над сыном руки. Спустя несколько секунд его руки загорелись, красные языки пламени вырывались над раскрытыми ладонями мужчины. С каждым мгновением пламени вырывалось все больше. Когда пламя, вырывающееся с обеих ладоней, соприкоснулось между собой, от образовавшегося огненного шара в тело Марка ударил поток, выжигающий прежнюю душу, а на ее место встроилась душа Аврелиана.

Как только действия ритуала завершились, вместе с силой, что способствует воскрешению, Тиберия покинули и знания, как их применять. Они появятся у Аврелиана, как только он проснется, вместе с силой награждать меткой. Огонь, появившийся из ниоткуда, туда же и исчез, не оставив после себя видимых повреждений.

Тиберий посмотрел на сына и сразу заметил, что шрамы на лице и глубокий рубец, проходящий по голове, исчез, а вместо него осталась лишь одна гладкая кожа. Правда сыну придётся подстричься налысо, так как лысая плешь по центру головы выглядела малоприятно. Но это меньшая из проблем. Молча смотря на сына, мужчина простоял минут двадцать. Тревоги не было, Тиберий знал, что ритуал сработает, но не знал, спустя какое время. Прождав двадцать минут, уже хотел уходить, но заметил, как веки Аврелиана начали подергиваться. А потом сын подорвался с кровати и закричал:

— Предатель!

Лицо Аврелиана исказилось в гневе, глаза искали Марка, но вместо поляны с монстром и предавшего его брата он увидел знакомые палаты во дворце отца и его самого.

— Отец, Марк предал меня! Когда я сражался с тварью, он ударил меня в спину! Скажи мне, где эта тварь и я вырву из него душу! — чуть ли не рыча, проговорил его сын и уже начал вставать, но, ухватившись рукой за одеяло, замер.

Ничего не говоря, Аврелиан медленно, деталь за деталью, стал рассматривать сначала кисти рук, потом дошел до локтей, потом откинув покрывало, осмотрел, как он понял, не свое тело. Посмотрев на грудь, он увидел столько похожую, но все-таки другую, рунную вязь, создающую в себе пять печатей. У его почившего младшего брата Ауреона было три печати, у него самого было семь, у отца было десять. А человеком, у которого было пять, был Марк.

Глядя на пять рунных печатей, он окончательно убедился, в чьем теле он находится. Еще немного рассмотрев тело брата, нет, уже его тело, Аврелиан перевел взгляд с себя на отца и спросил:

— Как это произошло?

Тиберий рассказал своему сыну все: от того момента, как тело Марка, притащили спасшиеся воины, до схватки с тварью и последующем вторжении демонов. Аврелиан молча слушал и переваривал слова отца. Характер воина и стальная воля моментально привели Аврелиана в готовность, и он уже, как легат десятого, а точнее, сейчас уже шестого легиона, думал о тех указаниях, которые нужно дать, как только он выйдет из этих палат. Но сейчас нужно было узнать волю отца.

— Что прикажешь делать, отец?

— Демоны разложения вторглись в наш мир. В местах своего присутствия они буду оставлять очаги заразы, которую нужно выжечь. Через несколько часов начнут прибывать все военачальники и знать нашей провинции. Также разосланы вести о приведении в боевую готовность двоих легионов, расквартированных на нашей территории. Их командиры уже организовали войска и движутся навстречу тварям. Также была послана весть императору и в магический триумвират. Те тоже в скором времени должны дать свой ответ. Но пока тишина.

— Тебе же, сын, нужно организовать руководство легионами, так как с полчищем тварей они еще не имели дел. Твое появление перед ними вдохновит воинов, придав им былую уверенность в своих силах.

— Отец, я не подведу! — вытянувшись по стойке смирно, сказал Аврелиан.

— Я не сомневаюсь! Приведи себя в надлежащий вид, и родовые доспехи тебя ждут, хотел подарить тебе при передаче власти, но сейчас на поле боя она будут более уместны, чем в сокровищнице. Так же возьми их.

— Понял тебя, отец, благодарю за доверие, — сказал Авреалиан, поняв, какой чести был удостоен.

— Иди, через два часа в большом церемониальном зале жду тебя. Нужно показать, что Сила Рода феникса еще с ним, и нас не сломить!

Приняв ванную, отказавшись от предложенных ласк рабынь, Аврелиан направился в сокровищницу. Спустившись на третий подземный этаж, четыре раза подтвердив свою личность на ритуальных артефактных камнях, достигнув в одном из поворотов тупика, он остановился. В тупике на одной из стен, на всю ее ширину, был изображен красный феникс. С виду обычная каменная кладка, но феникс на ней был магическим непробиваемым барьером, надежно веками защищавшим то, что было укрыто в сокровищнице.

Аврелиан сделал надрез на ладони. Когда алой крови пролилось достаточно, воин приложил ладонь к груди феникса. Выждав несколько секунд для того, чтобы достаточно крови впиталось в стену, он убрал руку и стал ждать.

Спустя несколько секунд, видимое алое пятно начало впитываться в стену, а когда впиталось, голова огненной птицы пришла в движение, а за ней и все тело феникса пришло в движение. Феникс расправил крылья, повернул несколько раз головой и потом уставился на Аврелиана. Посмотрев так несколько секунд, убедившись в чем-то, лишь ведомом ему, Феникс сложил вместе крылья, образовал своеобразную дверь, а затем начал их разводить в стороны. Одновременно с крыльями в разные стороны расходилась каменная кладка. Огромные гранитные блоки расходились в стороны, образовывая проход.

Чем шире становился проход, тем лучше был виден желтый свет, исходящий из сокровищницы. А когда пространства стало достаточно, массивный воин двинулся вглубь, немного сгорбившись. Хоть это и было тело братца, но и у братца было достаточно духовной силы, а так как тело, подстраиваясь под мощь духа, укреплялось и росло, то оно доросло до двух метров тридцати сантиметров горы мышц.

В эту сокровищницу могут попасть только глава и наследник рода. Так что лишь Тиберию и Аврелиану было известно, где она расположена. В этом месте легат десятого легиона был лишь раз. Когда ему было десять лет, отец привел его сюда и показал, как ее открыть. Доспехи, которые он сейчас собирался надеть, были не просто обычной рунной броней. Это был шедевр, это была броня его деда! И увидев ее спустя столько лет, Аврелиан опять поразился величию этого произведения искусства. Кроваво-золотая броня даже сейчас фонила от вложенной в нее громадной духовной силы! Высшие руны и печати силы хранили в себе еще силу деда. Наплечники в виде расходящихся в стороны крыльев указывали на принадлежность к роду. А закрытый глухой шлем с кровавым гребнем завершал целостность атрибутики рода. Также на постаменте выполненные в одном стиле были наручи, перчатки, штаны, наколенники и ботинки. Но они терялись на фоне нагрудных лат и шлема — шедевров, созданных древним кузнецом.

Это была броня Просперуса I Фениксийского, великие латы его деда, покинувшего при загадочных обстоятельствах этот мир двести лет назад. А рядом с броней, на деревянной подставке, стоял огромный красный двуручный меч, имевший крестообразную золотую гарду. Меч Лонгина, убийцы богов.

Наличию такого артефакта у рода Фениксийцев завидует даже Император. Этим мечом был убит темный младший бог Грутус и ранен светлый Афокт. Кровь божества пропитала меч, укрепив его, дав свойство ранить саму душу. Настало его время опять испить крови.

Явившись в церемониальный зал в броне Просперуса и с мечом Лонгина, Аврелиан вызвал немалый переполох. Но увидев спокойный взгляд Тиберия, говоривший, что так и должно быть, все успокоились. Всё-таки многие были осведомлены о характере и психической нестабильности Марка, конечно же, чтобы уберечь свою жизнь, они помалкивали. До многих донеслись слухи о том, что случалось с теми, кто наговаривает на сынов Патриарха. Вот и сейчас, видя, как братоубийца явился на свет не то, что пускающим слюни идиотом, а с грозной мордой, и серьезность его намерений подкреплялась древней броней. А когда те немногие, кто что-то понимал в древних артефактах, увидели меч, у них отвисли челюсти.

А один даже непроизвольно произнес:

— Меч Лонгина! Убийцы богов!

А Аврелиан, став по правую руку отца, схватившись двумя руками за рукоять меча, уперев его острием вниз, внимательно смотрел на присутствующих, отслеживая реакции, которые непроизвольно появляются на лицах имперской знати. В помещении не было обычных людей — для Имперской знати не было ничего хуже слабости. Если бы у кого-то из присутствующих была дочь по силе, как Урсула Гроссвенор, от нее бы поначалу отказались, а потом тихо придушили, чтобы гнилая кровь не дала свое потомство, так как гниль порождает только гниль, не более.

Законы Империи Алат были очень суровы. Если Джо думал, что в королевстве Алтония знать была лютая, то он сильно ошибался, ибо крестьянин империи, попавший в королевство Алтония, подумал бы, что он на отдыхе. Права первой ночи нет. При виде имперского аристократа не нужно падать в пол и ждать, когда он отойдет на пять шагов. Если засмотришься на Аристократку, тебе вырвут один глаз. Так сказать, чтобы неповадно было черни смотреть на избранных. По сути, обычные граждане смотрели на имперских аристократов, как на богов. Попасть к такому в слуги считалось высшей привилегией, и, попав в услужение, крестьянин или крестьянка очень этим гордились. Зря, конечно! Многие закончили свою жизнь в подземных казематах, где были замучены ради забавы, удовлетворяя извращённые фантазии знатных особ, а потом изуродованные тела бедолаг скармливались свиньям. Конечно, такое не приветствовалось в высшем свете, но, даже узнав о том, что Знатный вельможа делает в Своем наделе, никто бы ничего не предпринял. Земля своя, и живущие на ней тоже являются собственностью Аристократа. Живое мясо, по сути. Конечно же, были нормальные имперские аристократы, редко попадались настолько больные ублюдки, но каждого Аристократа с детства учили жестокости по отношению к обычному люду, ибо только таким образом можно было удержать громадное брюхо империи от освобождения наружу кишок.

Но, как имперцы не любили простой народ, также они и не любили друг друга. Точно также низшие дворяне с опаской смотрели на Высших, а Высшие — с презрением на низших. И сейчас все они, собравшись в одном помещении, были как пауки в банке, распределившись по группкам от самых знатных ближе к герцогу до нищего гетто почти возле дверей. Ожидая, что скажет им тот, кто в этой провинции и есть Бог. Тиберий Просперус II Фениксийский. И он заговорил:

— Добрые граждане Империи, к нам пришла беда. Лютые порождения хаоса нашли брешь в реальности и пришли на нашу землю. А кто этому виной, спросите вы?! Так я вам скажу: в соседней Алтонии, которую мы, милостью его Императорского Величества, решили не добивать, проживает такой себе герцог Хъю Гроссвенор. Именно с его указания, верный ему пес, маг Джо Логрок, применил нечестивую запретную магию, что называется Химерология. Именно по указке этого босоногого герцога его собака принесла в жертву своих мирных сограждан и создала тварь, которую у нас прозвали Каркаддон. Да-да! Эта собака и создала монстра, забравшего жизнь моего сына. Аврелиан был лучшим из нас, и мое сердце горит от утраты. Но это еще не все беды, которые эта крыса принесла на наши земли.

Каркаддон по указке своего хозяина забрался вглубь наших земель с помощью своей нечестивой силы, прогрыз брешь в реальности для того, чтобы твари бездны вторглись в наш мир, неся погибель добрым гражданам империи. Имперцы, скажите мне, мы потерпим свирепствование погани на СВОЕЙ ЗЕМЛЕ?! — закричал Старейший.

— НЕТ!!! — заорали вразнобой мужчины и женщины.

— Мы уничтожим заразу под корень?!

— ДА!!!

— А когда мы уничтожим червей бездны, мы вспомним про наших добрых соседей, и что, скажите мне, дадим достойный ответ?!

— Да! Да! Да! Прирежем собак! Суки умоются кровью! Я отрежу у каждого Алтонца хер, а потом зажарю и съем! — закричала дородная имперская дама, с размерами которой в этом зале мало кто бы мог посоревноваться. А после ее слов мужчины начали с опаской на нее поглядывать.

— Добрые граждане империи! Мы не звали к нам войну, но на объявленную нам мы отвечаем чем?

— ВОЙНОЙ! — распаленные речью Тибериуса, в унисон заорали «Цветы» Империи.

— ДА БУДЕЙ ВОЙНА! — громогласно заорал Тибериус Просперус II Фенискийский.

.