Последствия старых ошибок. Том 2

История сорок первая. Предательство

Грана и воздушное пространство над ней

Из отчёта импл-капитана Пайела

— Что-то случилось, капитан? На вас лица нет, — нахмурился поджидающий меня у шлюпки Дерен.

Нет лица. Ага. Было, но всё вышло.

Я легко вернул привычное выражение, надев его, словно маску.

Никто кроме меня не узнает, что сказала сегодня Дара. И никто кроме меня не имеет права на это знание. Даже Дьюп.

Какое-то время я следил за руками Дерена, активирующего шлюпку. Движения вполне соответствовали задачам. Значит, можно считать, что парень выздоровел. И можно брать его сегодня с собой в ту мясорубку, что мы готовы устроить.

Вылечили — и в мясорубку. Служба у нас такая.

Девять кораблей армады в самом тылу врага. Почти в чужом сердце.

Это невозможно, но Локьё подыграет нам. Резерв отреагирует с запаздыванием.

И только два варианта. Мы уходим, прикрываясь кровавым эрцогом. Живым. Или мы убиваем тварь в течение часа и исчезаем раньше подхода экзотианского резерва с Палма.

Все остальные варианты оставляют нас покоиться там же, на Тэрре. Вместе с кровавым эрцогом или без него. Абэ.

Если бы я мог сделать всё один, мне было бы легче. Но я потащу за собой девять кораблей. Почти двадцать тысяч человеческих жизней — от капитанов до распоследнего штрафника.

Тут бы хоть снять с кораблей десантников, но мне и десант понадобится. Мне же что пять тысяч угробить, что двадцать.

Я достал синийский кристалл и развернул план обороны Тэрры.

Весьма приблизительный план, составленный нашей разведкой. Но были в нём и неожиданные проблески. Особенно схема родового поместья эрцогов дома Нарья.

Знакомая какая схема… Где я мог видеть эти каменные коридоры?

Дерен оглянулся. Понимает, о чём я думаю?

— Управление второму передай, — сказал я одними губами, проверяя его. — И пересядь ко мне.

Он почти тут же наклонился к Тибу Адмасу, веселому парнишке жутко смешанных кровей.

Тот тряхнул бритой головой — жарко было на Гране.

Шлем на нём, конечно, наличествовал, но по причине бритости съехал на затылок и прилип там довольно крепко. За уши зацепился, что ли? В другой день я бы проверил.

Хэд. Вот хотя бы таких зелёных надо бы придержать. Зачем его Гарман вторым сунул? Убью.

Я щёлкнул по браслету, кидая Гарману приказ заменить в «двойке» второго пилота.

Дерен, уже отстёгиваясь, оглянулся на напарника и поправил ему шлем.

Точно понимает, о чём я думаю. А почему я не могу? Пригодилось бы, наверное. Хотя… я и по лицам читаю уже прилично, даже по экзотским.

Дерен ловко перехватился и вплыл в соседнее кресло. Повернулся ко мне.

Белокожий, светло-русый. Он, наверное, красавчик, только спросить не у кого. У Дарайи, разве? Но для неё парнишка до отвращения юный. Ей и Рос — мальчишка, а тому за сорок.

Вот и мне не по себе делается, когда смотрю в эти чистые наивные глаза. А взять с собой нужно именно его вместе с его боргелианской подкладкой.

Если я не ошибся, на переданном Дьюпом кристалле были подземелья замка Алдиваар. Схема и голограммы, переданные нам именно союзом Борге.

— Глянь сюда, Вальтер, — сказал я, указывая на план замка. — Знакомо тебе это?

Но смотрел я не на экран, а ему в лицо.

— Это… — пробормотал Дерен, — это же… Это на Тэрре? Мне сон снился…

Он узнал. Тут и я вспомнил свой сон: с кровавым эрцогом и блужданиям по подвалам. Как я сразу не вспомнил? А вот Дерен запоминал такие штуки чётко.

— Ну? — поторопил я.

— Да, это подземелья в замке кровавого эрцога. Те, что во сне. И после тоже. Как он шёл по этим коридорам… — лицо Дерена побледнело.

— Эй, — я похлопал его по щеке. — Не спи, парень, ты мне нужен бодрый. Кто — он?

— Экспериат, отец Дрегор. Он был там, в Алдивааре. Это он передал план подземелий нашему Сороднению. А генерал Абэлис видимо перенаправил план вам.

— Ты будь осторожнее. Не вырубайся пока. Голову побереги, она мне пригодится.

Я с сомнением разглядывал Дерена, и он на миг опустил глаза.

Нервничает.

Это хорошо. Пусть понервничает. Я знаю, что он не трус, а мальчишеского безрассудства сейчас и не нужно.

Потрепал пилота по плечу: не бойся, мол, сдохнем — так вместе.

Дерена придётся брать на грунт, в небе летать будут другие. Во главе с Росом. Этот — злой как раз по самую планочку. Вот пусть и порвёт оборону в клочья. Отомстит за свою дочку.

Я был уверен, что это была бы дочка. Они крепче сидят.

Если Дара хотя бы чуть-чуть любила Роса и надеялась сохранить ребенка, то зачать могла только девочку. Эйниты это умеют.

Мы вошли в ангар «Персефоны» следом за другими нашими шлюпками.

На «двойке» можно было сразу «в карман встать». В бою она ещё и ударная сила автономных огневых ячеек, скользящих под обшивкой корабля, но я хотел посмотреть на ребят — как выгружаются, какие у них лица.

Скольких-то обязательно не досчитаемся завтра. При любом исходе.

«Персефона». Открытый космос

Из отчёта импл-капитана Пайела

За что я ценил Келли, так это за его умение строить техников.

Казалось, корабля вообще не касались чужие руки. Всё на своих местах, вплоть до моих любимых маячков, выставленных на пульте в капитанской: частота колебаний электромагнитного контура, зарядка батарей огневых карманов, угол движения к всеобщей горизонтали.

Капитану эти ориентиры не нужны, а вот пилоту, который дремлет в самой глубине души…

Я набрал на пульте генерации восьми кораблей, которые участвовали в операции, и одновременно включил связь.

Задачи были уже поставлены, Колин сделал это лично.

Командовать на орбите будет капитан «Ирины» Вроцлав Даргое. И только в крайнем случае, если того потребуют задачи, командование перейдёт ко мне.

По плану наши корабли под руководством Драгое блокируют подступы к Тэрре, «Персефона» и «Критик» сбросят десант. Если внизу станет жарко — десантироваться будут готовы бойцы ещё четырёх кораблей. И Даргое сделает всё, чтобы дождаться нас — с грузом или без.

— Доброго дня, господа, — сказал я коротко и обыденно, увидев напряжённые лица капитанов. — Прошу вас следовать за мной.

Повисла пауза, но Драгое уже сообразил, что я больше ничего говорить не собираюсь, потому что включились двигатели и «Персефона» на его экране налилась красным.

А значит, операция началась, и командование переходит к нему.

— «Критик» — запаздывание двадцать! — объявил Драгое.

— Есть запаздывание двадцать!

— «Разрывающий» — запаздывание сорок пять!

— Есть запаздывание сорок пять!

Это он правильно перестраховывается. «Разрывающий» — брандер, он в полтора раза тяжелее линейного.

— «Ласковый» — тридцать пять!

— Есть, капитан!

«Ласковый» — это же разведчики? Заменили в последний момент «Брезу»?

Но зачем нам разведчики? Опять лохматая лапа Мериса?

Двигатели «Персефоны» взвыли, форсируя скорость. Нам предстояло «нырять» в зону Метью первыми.

«Ирина» уйдёт в прокол последней, это её битва. Наше дело проскочить. Отбиваться будут те, кто сзади.

Я плохо знал Вроцлава Драгое, хотя был наслышан о нём. Не мне он был ровня по опыту и числу операций.

Дайего, верно, с кровью его оторвал. Слава Беспамятным, не я этого просил.

Переключился на навигаторскую и оторопел на мгновение: там висел забористый многоголосый мат.

Оказывается, Рос так инструктировал пилотов кораблей армады, участвующих в операции.

Я уже упоминал, что пилоты спецона общаются в эфире весьма своеобразно, и это доставляет противнику массу проблем.

Рос, видно, попытался быстро сориентировать в наших терминах армейских, но терминов оказалось больше, чем времени, и Хьюмо решил пойти по самому простому пути — использовать выражения неуставные, но общеизвестные. Вроде: херня слева, вместо «помеха слева», и сейчас парни хором вспоминали ходовые фразы «в тему».

Торопились: техники параллельно готовили корабли к входу в зону Метью. Скоро связь прервётся на момент прокола.

Я не стал мешать, отключился. А через пару минут в висках загудело, тело стало тяжёлым и пустым, словно надувной шарик из свинца.

Так не бывает, наверное, но в изменённом пространстве меняется всё. У кого-то шалят зрение или слух, у кого-то вкус, но «с весом» проблемы у всех.

Пошла плясать…

Ещё два удара сердца, и… скорость разгона переросла критическую отметку. Мягкий толчок…

Всё. Домагнитная аномалия приняла корабль.

Тут же навалилась уже сплошная, нешуточная тяжесть, а сознание забилось, потеряв привычные ориентиры.

Ощущение мёртвого пространства само по себе неприятная штука, но сегодня оно давило на виски всё сильнее с каждой личной секундой. Мы не стали сбрасывать скорость до световой, положив на технику безопасности всё, что не катается.

Общего времени в зоне Метью нет — все часы здесь показывают что-то своё. И непонятно было, когда эта пытка закончится. Опыта подобных проколов у меня не было.

Вот ради таких перегрузок и бережем личный состав.

Промедление сейчас — не подобно смерти, это и есть смерть.

Палм, база резерва эскадры Содружества

Палм — база резервных сил Содружества в искусственной системе звезды Реги.

До изобильной Джанги и домагнитной развязки в её окрестностях, откуда лежат невидимые пути на многие центральные миры Экзотики — рукой подать.

До Тэрры от Палма тоже можно добраться в два прокола: разгон, вхождение в зону Метью, выход, торможение, переполяризация, и ещё разгон. На всё про всё — девяносто две минуты, учитывая десятиминутную готовность дежурных судов резерва.

Но что должен делать генерал резерва Риигхард Дегир после разноса, учинённого ему Локьё в присутствии имперского (!) лендслера, когда наблюдатели докладывают ему о подозрительной гравитационной аномалии в районе Джанги?

Должен ли он предположить имперскую диверсию и среагировать тотчас же?

Джанга — пересечение многих путей. Всплеск массы мог быть вызван не только военными судами противника, но и торговыми махинациями алайцев или пиратов.

Джанги не миновать при контрабандных перевозках того же йилана. А уж про редкоземельные металлы вообще лучше молчать. Тащут, как крысы.

Но ведь не такими же массивными караванами!

Дегир сжал кулаки. Старинное железное кольцо впилось в безымянный палец.

Судя по силе и рисунку магнитной составляющей всплеска, Джангу «прошили навылет» не меньше полудюжины тяжелых кораблей, а может и все десять.

Цель у них, после всего случившегося, может быть только одна — Тэрра.

Что делать? Реагировать или ждать приказа командующего?

Дегир стянул кольцо и сунул в карман. Кольцо ему подарил когда-то хороший приятель, ныне уже покойный. Он тоже не знал компромиссов.

Ладонь, ставшая вдруг влажной, легла на пульт, и радужные тепловые разводы побежали по пружинящей поверхности.

Будь у генерала более тёплые отношения с Локьё, он вышел бы сейчас на командующего по личной связи, и дело решилось бы в пару минут. Но тёплых отношений и не предвиделось.

Запрос через официальный канал с фиксацией времени подачи рапорта снова вызовет раздражение эрцога Сиби, но спасет его, Дегира, голову, если Локьё проиграет. Но что если он НЕ проиграет?

Электронные зрачки часов на пульте издевались над генералом.

Мучительная вечность обернулась двадцатью минутами, а потом время остановилось совсем.

Дегир бродил взад-вперёд по каюте, пытался просматривать отчёты, поступившие на днях от ревизионной комиссии. Прочёл три листа. Поднял голову.

Плюс две минуты. Чтоб оно сдохло, это проклятое время!

Блеснул маячок сигнала и тут же погас. Дежурный не дал побеспокоить генерала и перевёл вызов на себя.

Ещё минута.

Ещё…

Да о чём они там⁈

— Господин генерал, срочное сообщение разведки!

Сердце кольнуло, и боль связала дыхание. Началось.

«Леденящий», эскадра Содружества — Грана — « Гойя », имперская эскадра

Энрихе метался по запертой каюте, как хищник по цирковой арене, накрытой силовым щитом.

Щитом был долг, ареной — ревущей и многоглазой — совесть.

Отец запер его весьма символически — до момента старта, как он выразился.

Скоро имперские корабли уйдут в зону Метью, и магнитная дверь разблокируется сама. С едва слышным шипением, не услышать которого после Тайэ невозможно.

Энрихе повернул голову — да, мембрана медленно раскрывалась, издевательским шелестом втягивая «лепестки» армированного пластика.

Он вышел из каюты и двинул в ангар.

Дежурный боец, увидев иннеркрайта и оценив выражение его лица, даже не потянулся к браслету, чтобы настучать отцу — лишь сглотнул и вжал голову в плечи.

Но эрцог, видимо, сам следил за передвижениями сына, потому что голо вспыхнуло и оформилось в его фигуру прямо в полутьме между законсервированными шлюпками.

— Куда-то собрался? — с усмешкой спросил Локьё.

— На Грану, — спокойно ответил Энрихе, — с эйниткой поговорить хочу.

— Дело, — неожиданно согласился эрцог. — Вникай, я не возражаю.

— Благодарю, — вежливо наклонил голову иннеркрайт и вызвал пилотов.

Похоже, шлюпку он по недоразумению угнал не самую маленькую, и над Граной его засекли на раз. И без того бледные от соседства с ним пилоты растерялись, пришлось разговаривать со службой безопасности лично.

Дежурный особист, однако, услышав, кто именно прилетел и зачем, тут же развернулся на 180 градусов — заулыбался, а шлюпке дали коридор и даже выделили провожатого.

Палатки всё ещё стояли на берегу, видно их некогда было сворачивать.

Грузились имперцы быстро, это было заметно, но мусор убрали, и жилым в лагере уже совершенно не пахло.

Энрихе вдохнул носом, потом через приоткрытый рот, пробуя воздух на вкус. Пусто.

Хэд и его покалеченные прислужники! Он огляделся, не замечая рвущего душу пейзажа и сладости влажного ветра с реки.

Опоздал! Но ведь он же чуял, что эйнитка осталась здесь!

Ноги сами потянули к реке. Энрихе сбежал под уклон и замер — у воды, под прикрытием нависающего козырьком берега, по щиколотку в песке стояла Дарайя.

Женщина казалась частью пейзажа, она росла, словно деревце, и ветер раскачивал её длинные тяжёлые волосы.

Иннеркрайт открыл рот, но слов там не было. Не было их и в опустевшем вдруг сознании. Хотелось не говорить, а засмеяться или заплакать, просто так и с одинаковой силой.

Энрихе вздохнул и опустился на песок, поросший редкой, но сочной травой. Обнял колени. Замер.

Время потекло.

Из невысоких кустов выбрался зверёк, вроде енота. Толстенький, полосатый. Вразвалочку двинулся по своим делам.

Людей он не замечал, принимал за камни или забытый солдатами мусор.

Вот «енот» соблазнился сочными корешками, стал рыться в траве, похрюкивая от удовольствия. Сожрал что-то, затряс мордой, избавляясь от налипших песчинок.

Энрихе хорошо понимал его немудрёные чувства. Вкусно, но как же скрипит на зубах.

Звериное шевельнулось в человеке, касаясь души забавно жующего толстячка.

Зверь всегда поймёт зверя. Если бы отец сумел ощутить, как ему больно и невозможно отдавать мальчишку-капитана в лапы ублюдкам и нелюдям, один из которых из дерьма, второй из железа…

Но отец не зверь. Он не поймёт. Вот Игор бы понял, не спрашивая. Или…

Или?..

Иннеркрайт заморгал озадаченно, приподнялся, помогая себе руками, и… бегом бросился к шлюпке, оступаясь и чуть не падая на четвереньки.

Дарайя улыбнулась чему-то понятному только ей, не спеша, по одной, высвободила ноги из песчаных капканов, отряхнула их и пошла следом за иннеркрайтом, разбирая на ходу спутанные ветром пряди волос.

«Гойя», открытый космос

Лендслер наземных войск Юга Империи всё ещё был на «Гойе», так сказала Дарайя.

Ему, может быть, и не понадобятся слова, чтобы понять такого же, как он, зверя, но командиру крыла, Дайего Абэлису, придётся что-то говорить, убеждать…

Что?

Энрихе выругался и поймал укоризненный взгляд женщины. Раньше он не позволял себе ругаться при женщинах. Он был совсем другим. Раньше.

Иннеркрайт склонил голову и подставил шею, как делает провинившийся хайбор. Сознание его помутилось на миг, в глазах заблестел снег, но шлюпку тряхнуло на входе в ангар, и он кое-как выплыл в текущую реальность, и «Гойя» без лишних вопросов принял условно вражескую посудину.

В ангаре пахло космосом и горячим металлом.

Энрихе выпрыгнул первым. Он не стал пропускать женщину вперёд: забыл, что у людей положено так.

У шлюза его уже ждала толпа ординарцев. От них, как и от пилотов в шлюпке, остро воняло потом.

Боятся…

Энрихе привычно кивнул планктону, приглашая двигаться позади.

Кто они? Мелочь, падальщики, что всегда бегут по следам крупного зверя.

Какой-то идиот в чёрной форме первым проскользнул в шлюз, и Энрихе с трудом сдержал рычание.

Вцепиться бы в этот нахальный загривок! Какое он имеет право идти впереди, молокосос⁈

Иннеркрайт едва сдержал рвущееся из горла рычание. Ординарцу очень повезло, что капитанская оказалась всего в двух поворотах от ангара. Очень!

В капитанской иннеркрайта ожидали двое — высокий, худощавый, темноволосый генерал Абелис и…

Энрихе застыл на пороге, уставившись в бархатные чёрные глаза. Сознание извернулось в нём, но упало не на четыре лапы. На ноги.

Нет. Это не вашуг. Это лендслер наземных войск юга, генерал Макловски, Колин, друг Агжея!

Энрихе выдохнул и рухнул в предложенное кресло, сдерживая дрожь, поднимающую дыбом все волоски на коже.

С чего он решил, что у него нет аргументов в этом споре?

Ещё до знакомства с биологическим отцом он занимался поставками военной техники и программ быстрого реагирования на внутренние планеты Содружества. Пришлось монтировать системы ПВО и на Тэрре. И он прекрасно помнил не только общие схемы, но и коды защиты, настройки. А пароль подобрать — не более чем дело техники. Или — одного техника.

Да, это предательство. Но его уже объявили предателем и даже осудили условно.

Осудили по одному только слову кровавого эрцога. Так пусть же ложь станет наконец правдой.