Последние боги: Пробуждение

Глава 29: Последствия

Треск огня глухо отдавался в стенах разрушенного номера. Жар медленно спадал, но воздух был тяжёлым, пропитанным гарью и чем-то неуловимо металлическим. Запах горелой плоти, даже если от Князева остался лишь пепел, всё ещё висел в воздухе.

Я не сводил глаз с Вики. Она стояла по ту сторону огня, босая, с растрёпанными волосами, в мятой ночной рубашке. Остальные девушки тоже приходили в себя, кто-то опустился на колени, кто-то просто смотрел в пол, пытаясь осознать произошедшее. Они выглядели опустошёнными, выгоревшими изнутри.

Но Вика…

В её взгляде не было пустоты.

Она встретилась со мной глазами, и я увидел в них сначала недоверие, затем осознание, а потом — ярость.

Она шагнула вперёд, минуя умирающие языки пламени, и прежде чем я успел что-то сказать, ударила меня по щеке.

Резко, со всей силы.

Голова дёрнулась в сторону, в ушах зазвенело, но я даже не подумал уклоняться. Просто стоял и смотрел на неё.

— Ты… — её голос дрожал. — Ты обещал.

Я молчал. Потому что сказать было нечего.

— Ты сказал… — она вцепилась в воротник моей рубашки, сжав кулаки. — Сказал, что этого больше не повторится…

Я почувствовал, как её пальцы дрожат. Затем Вика разжала руки и тяжело вдохнула, пытаясь совладать с собой. Но спустя секунду её губы задрожали, и она резко прижалась ко мне, спрятав лицо в моём плече.

Я рефлекторно поднял руку, хотел сказать что-то, что-нибудь, но… просто молча обнял её.

— Прости, — тихо выдохнул я.

Она всхлипнула, но не ответила. И я знал, что этих слов недостаточно.

Позади нас кто-то закашлялся. Остальные девушки тоже начинали приходить в себя. Одна из них, высокая брюнетка, посмотрела на меня с испугом, а потом перевела взгляд на пепел, что остался от Князева.

— Он… мёртв? — её голос был слабым, почти безжизненным.

— Да, — кивнул я. — Всё кончено.

Девушки молчали. А потом кто-то тихо рассмеялся. Горько. Словно на грани истерики.

— Кончено? — прошептала одна из них. — Это никогда не кончится…

Я промолчал. Потому что часть меня понимала — они правы.

Но это был первый шаг.

— Вы в безопасности, — твёрдо сказал я, оглядев каждую из них. — Теперь уже точно.

Я ещё раз сжал Вику за плечо и сделал шаг назад.

— Оставайтесь здесь. Переждите ночь. На улице сейчас… не лучшее время. Завтра разберёмся. Я найду кого-то, кто вас выведет отсюда.

Вика посмотрела на меня долгим, выжидающим взглядом. В её глазах ещё плескалось недоверие, но она кивнула.

— Мы… Что нам делать потом? — нерешительно спросила одна из девушек.

Я сжал зубы. Честно? У меня не было ответа.

— Завтра будет новый день, — только и сказал я. — Пока просто отдыхайте.

Я развернулся и направился к выходу. За спиной слышалось приглушённое дыхание, шёпот, сдержанные всхлипы. Но это уже было не моё дело.

Теперь — надо спасти ту храбрую девчушку, которая хотела меня прикрыть от триумвирата.

Я шагнул в коридор, где воздух был тяжёлым от ночного пожарища. Далеко внизу ещё слышались отголоски битвы, но основные схватки уже стихали. Лагерь приходил в себя. Или просто переваривал случившееся.

Чёрт, и почему каждый мой день заканчивается сожжённым зданием и трупами?

Я двинулся вниз по лестнице. Лифт, естественно, не работал, да и заходить в узкий металлический ящик после всего случившегося казалось не самой разумной идеей.

Гостиница, которую Князев превратил в свой дворец, теперь выглядела пустой и заброшенной. Где-то вдалеке слышались голоса, шаги — люди уже поняли, что хозяин мёртв. Кто-то пытался понять, что делать дальше, кто-то, вероятно, уже тащил из комнат всё, что плохо лежит.

Но мне сейчас было не до них.

Я вышел из здания и сразу ощутил, насколько прохладным был ночной воздух. После жары битвы он казался почти ледяным. Но дышать стало легче.

К лабораториям было недалеко, минут десять быстрым шагом. Там, в глубине кампуса, в одном из зданий, были лаборатории. Я помнил это место. Слишком хорошо помнил. Стены, в которых провёл семь мучительных дней экспериментов, не забудутся никогда.

Дорога до лабораторий оказалась пугающе пустой. Гражданские попрятались, опасаясь резни. Щиты, судя по крикам и раздающимся звукам применения способностей, добивали последние очаги сопротивления.

Я ускорил шаг.

Подходя ближе, я увидел слабый свет, пробивающийся сквозь окна лаборатории. В отличие от остального лагеря, здесь было тихо. Слишком тихо.

Я открыл дверь и вошёл.

Первое, что бросилось в глаза — белые стены и резкий запах антисептиков. Второе — испуганные взгляды учёных. Они сидели в дальнем углу, сбившись в кучу, словно надеялись, что их не заметят.

Я остановился у порога, смахивая пепел с рукава.

— Где Аня? — спросил я, голос прозвучал ровно, но внутри уже закипало нетерпение.

Один из мужчин, в круглых очках и измятом халате, судорожно кивнул в сторону коридора.

— Там… в последней комнате. Мы не… не сделали ей ничего плохого. Мы просто…

— Не волнуйся, — бросил я. — Если бы сделали, вас бы уже не было.

— Марк?!

Я повернул голову на голос. Из-за стойки, где стояли приборы, выскочили двое — Саша и Света. Он всё тот же — невысокий, рыжий, только как будто сильно повзрослевший за последние два месяца, а она — всё такая же, миниатюрная и очень красивая. Они выглядели измотанными, но явно были рады меня видеть.

— Живой, значит, — Саша обрадованно выпалил, оглядывая меня. — Ну, относительно.

— Ага, поцарапали немного, но не критично, — я кивнул. — Вы двое тут чего? Неужели с этими? — кивнул на забившихся в угол учёных. Я, конечно, помнил, что они были здесь, когда меня приводили, но спросить что-то было надо.

— Мы работаем здесь, — спокойно сказала Света. — Врач и объект для изучения, — кивнула на Сашу. — Они нас не трогали, потому что мы ценные.

— Аня в порядке? — я перевёл взгляд на них.

— Да, мы за ней присматривали, — кивнул Саша. — Пойдём, мы покажем.

Он вдруг замер, посмотрел на меня внимательнее и нахмурился:

— Марк, а что вообще происходит? Сначала грохот, потом огонь, теперь ты вваливаешься, как будто только что из ада вышел.

Я хмыкнул.

— Примерно так и было. Триумвират больше не рулит этим местом. Гуров мёртв, Князев тоже. Гончие, судя по всему, почти все перебиты.

Саша выругался сквозь зубы, а Света только тяжело выдохнула.

— Значит, бардак полный, — тихо сказала она.

— Ага, — подтвердил я. — Но пока разбираться некогда. Давайте к Ане.

Я направился за ними, ощущая, как внутри нарастает напряжение.

Толкнул дверь.

Аня сидела на кушетке у дальней стены, сжавшись в комок. Бледная, осунувшаяся, но… живая. Когда она подняла на меня взгляд, в нём промелькнуло недоверие. Потом — шок.

— Лазарев? — её голос был едва слышным.

Я кивнул.

— Ты жива. Отлично. Пора уходить.

Я вышел из лаборатории первым. На улице светало. В воздухе ещё витали запахи гари, крови и распадающейся дисциплины. Где-то вдалеке доносились редкие выкрики и разрозненные звуки борьбы — последние очаги сопротивления, которые догорали, как угли в костре. Щиты сделали своё дело, но теперь в лагере царила опасная тишина.

Без порядка это место превратится в хаос быстрее, чем кто-то скажет «анархия».

Сейчас, когда Триумвират мёртв, лагерь стоял перед выбором. Остаться единым или развалиться на банды, где каждый будет рвать свою часть территории. Мне было плевать на власть, но совсем не плевать на то, что здесь может начаться резня, а потом кто-нибудь решит, что в следующий раз безопаснее будет убить меня первым.

Я нашёл Виктора у здания главного корпуса ДВФУ. Он стоял на крыльце, опираяся на окровавленный двуручный меч, а вокруг него сгрудились несколько Щитов. Глаза его были тёмными, напряжёнными, но, завидев меня, он слегка кивнул.

— Жив? — бросил он, смерив меня взглядом, но в голосе слышалось не только напряжение, но и скрытая радость.

— Живее всех мёртвых, — ответил я, усмехнувшись. — Ты как?

— Гончие мертвы. Остались отдельные крысы. Их добивают. — Виктор кивнул в сторону нескольких бойцов, методично прочёсывающих территорию. Затем посмотрел на меня внимательнее. — Что вообще произошло? Почему мы все пришли в себя? И где эти сраные телепаты?

Я задержал на нём взгляд, оценивая, стоит ли сразу выкладывать всю правду. Но какая, к черту, разница? Всё равно узнают.

— Оба мертвы, — сказал я спокойно. — Гуров пытался меня убить, Князев пытался меня подчинить. Теперь их больше нет.

Виктор выругался сквозь зубы и снова взглянул на здание, где ещё недавно заседали те, кто управлял этим лагерем. Теперь оно стояло тёмное и безмолвное. Символично.

— Нам нужно поговорить со всеми, кто здесь хоть что-то решает, — сказал я. — Без Триумвирата начнётся бойня за власть.

— Думаешь, они согласятся просто взять и собраться? — Виктор усмехнулся. — У многих идеи поинтереснее.

— У многих ещё и трупы их хозяев перед глазами. Это работает отрезвляюще.

Я развернулся, вышел на середину площади, взмахнул рукой и запустил в небо огромный огненный шар. Он взвился вверх, осветив кампус, и на секунду окрасил всё в зловещий кровавый оттенок. Я на секунду офигел — после убийства Князева и Гурова я конкретно так усилился. Ещё вчера такой огромный шар я выдать бы не смог.

Люди начали выглядывать из укрытий. Кто-то осторожно выбрался на улицу, сжимая в руках оружие. Гражданские, бывшие военные, несколько уцелевших приближённых Триумвирата. Я заметил даже пару научных работников из лабораторий. Они стояли, неуверенно переглядываясь, но страх перед тем, что будет дальше, заставил их прийти.

Постепенно люди стекались на площадь. Виктор тем временем подошёл к группе Щитов, отдавая короткие распоряжения. Вскоре они начали прочёсывать территорию, загоняя остальных выживших начальников к месту сбора.

Через час на площади собралась основная часть тех, кто ещё мог иметь голос в решении будущего лагеря. Виктор встал рядом со мной, оглядывая собравшихся.

— Ладно, ты всех собрал, — он хмыкнул. — Но что теперь?

Я глубоко вдохнул, осматривая людей перед собой. Виктор скрестил руки на груди, но в глазах читался интерес.

— Ну давай, жги, — пробормотал он. — Ты же у нас главный любитель эффектных заявлений.

— Теперь мы решим, как жить дальше, — сказал я, делая шаг вперёд.

Толпа, собравшаяся на площади, постепенно приходила в себя. Люди переговаривались, кто-то шептался, кто-то оглядывался по сторонам, словно ожидая, что из темноты вот-вот выйдут солдаты Триумвирата и восстановят привычный порядок. Но этого не случилось. И больше не случится.

Я посмотрел на Виктора, и он молча кивнул.

— Здесь не место для разговоров, — громко сказал он, перекрывая гул голосов. — Нам нужен лекторий. Пошли.

Группа Щитов двинулась первой, задавая направление. За ними потянулись остальные: военные, гражданские, оставшиеся приближённые Триумвирата, учёные.

Я шагал в первых рядах, чувствуя на себе взгляды. Кто-то смотрел с надеждой, кто-то с настороженностью, кто-то с плохо скрываемым страхом. Эти люди привыкли жить в подчинении. Они не знали, что делать с собой, когда никто не отдаёт приказы.

Лекторий представлял собой огромное помещение, рассчитанное на сотни человек. Когда-то здесь читали лекции студентам, но теперь это место стало импровизированным залом для совета. Я вошёл внутрь одним из первых и окинул взглядом аудиторию. Ряды кресел, сцена, большое табло на стене. Всё покрыто пылью и следами запустения, но сейчас это было лучшее место для собрания.

Щиты заняли позиции вдоль стен, обеспечивая безопасность. Люди расселись по местам, гул голосов постепенно затихал. Виктор вышел вперёд и осмотрел зал.

— Ладно, давайте начнём, — сказал он. — Если у кого-то есть вопросы, задавайте их сейчас.

Молчание длилось несколько секунд, а потом раздался голос.

— Что с Триумвиратом? — спросил кто-то из бывших военных.

Я сделал шаг вперёд, чувствуя, как внимание зала приковано ко мне.

— Мертвы, — коротко ответил я. — Гуров. Князев. Все. Их больше нет.

В аудитории поднялся ропот. Кто-то выглядел растерянным, кто-то облегчённым, но у большинства в глазах читалась одна эмоция — страх. Неужели они думают, что без Триумвирата им теперь не выжить?

— Значит, теперь ты тут главный? — голос из толпы. Женский, резкий.

Я усмехнулся.

— Нет. Я не собираюсь сидеть на троне, если ты про это. Меня не интересует власть.

— Тогда кто будет править? — снова этот голос, но уже с нотками тревоги.

— Вот для этого мы здесь, — ответил Виктор, перебив её. — Чтобы решить, как нам жить дальше. Без Триумвирата. Без их приказов. Без их дерьмовой системы.

Повисло напряжённое молчание. Люди переглядывались, осознавая, что теперь будущее зависит только от них.

— Нам нужно выработать новый порядок, — продолжил я, скрестив руки на груди. — Или мы держимся вместе, или каждый сам за себя. Но во втором случае через месяц нас просто не останется.

Кто-то нервно закашлялся. Другие опустили головы.

— Ладно, начнём с простого, — сказал Виктор. — Кто против того, чтобы лагерь остался единым?

Никто не поднял руки.

— Вот и отлично, — усмехнулся он. — Значит, вопрос не в том, надо ли нам оставаться вместе. Вопрос в том, как это сделать.

— И кто нас поведёт? — раздался новый голос, и в этот раз в нём звучал вызов.

— Пусть Виктор и ведет! — крикнул один из щитов, стоявших у стены. — Он доказал, что способен вести людей, когда организовал атаку Щитов на Гончих.

— А кто еще за него? — недоверчиво спросил один из гражданских, вроде бывший управленец из мэрии Владивостока.

— Мы, — голос раздался из группы бывших военных. — Без него нас бы гончие перебили, как собак. Мы готовы были погибнуть, но он держал строй, был на острие атаки. Прикрывал нас своим телом, не дал разбежаться. Без него потерь было бы в несколько раз больше.

— Да, но это бой. А управлять большой группой людей — другое дело! — возразил этот же чиновник.

— Управлять людьми — это и было его делом, — вмешался один из мужчин, которых я помнил как кадровика из администрации. — До катастрофы Ковалёв был заместителем начальника части полицейского спецназа «Альфа». Он командовал бойцами в критических ситуациях, принимал решения под давлением. Он знает, что значит ответственность. Да и сейчас не мирное время, и нам требуются руководители, знакомые с военным делом.

— Кроме того, — продолжил кадровик, — в первые дни катастрофы он был на службе, спасал людей, пытался эвакуировать гражданских, в то время как его жена и сын погибли.

Возникло напряжённое молчание. Теперь никто не спорил. Виктор сглотнул, но ничего не сказал.

В аудитории вновь поднялся шум. Некоторые кивали, другие переговаривались.

— А что, если он окажется таким же, как Князев? — прозвучало опасение.

Виктор сжал кулаки, затем шагнул вперёд и сказал спокойно, но жёстко:

— Если я начну упиваться властью — пусть меня первым в землю закопают.

Тишина. Слова повисли в воздухе. Люди смотрели на него, оценивая.

Я выдержал паузу, затем добавил:

— Виктор Ковалёв. Позывной Бастион. Не просто хороший боец, а человек, который не сломался, когда потерял всё. Если кто-то справится лучше — вставайте. Но я бы не советовал, потому что я поддерживаю именно Виктора.

В зале повисла гробовая тишина. Ни один человек не решился сделать шаг вперёд.